Пристань звёздного скитальца

– Системная ошибка восприятия! Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта.

– Ой! – спохватился Гром, – непоправимая оплошность! Прошу прощения, я не знал, что у вас тут андроид! Андроидам и заклёпочникам редкую птицу до середины Днепра нельзя категорически!

Из боковой комнаты вышел пират в треуголке, подхватил подмышку миловидную даму, куклой валявшуюся под ногами и подмигнул Грому.

– Ничего, она быстро отходит. Обо мне не беспокойтесь, я перепрошит. По-моему, интересная конструкция. Довольно рискованный чессловер, но согласитесь – оно того стоит.

– Ну, частично соглашусь. Скажем, для абсурда вполне годится. Не хуже ракет, превратившихся в кита и петунию.

– С ракетами всё понятно – они попали в невероятностное поле.

– Верно. Обратите внимание – в невероятностное! То есть, гибель героев для автора является более невероятным, чем термоядерная ракета, ставшая горшком с петунией! Сильно?

– Не то слово. А насчёт телепортации – это вы зря. Если в момент перехода из комнаты в комнату ничего не произошло, то и нечего об этом говорить.

Гром так разгорячился, что перестал следить за речью.

– Верно. Но мне как раз и интересно – какого чёрта в пути ничего не произошло, если все вводные данные говорят об обратном? Сопромат не обманешь, даже у честного слова есть свои пределы. В конце концов, песок с пластификатором – это одно, а пластификатор с вкраплениями песка – это совсем другое. Это, извините, уже не песочный замок, а эпоксидная заливка! Для кулончика на шею – годится, но строить из этого целое строение? Не знаю, не знаю. Каждый конечно волен распоряжаться талантом по своему усмотрению, но, на мой взгляд, это всё-таки попахивает расточительством. Я вас не утомил?

– Нисколько!

– Эта бодрость выдаёт вас сильнее, чем прямой открытый честный ответ.

– Правда?

– Ещё то, как вы поглядываете на шуруповёрт. Закругляюсь. И прошу прощения, иногда прорывает, хотя терпеть не могу давать не прошеные советы. В общем, как видите, моя история совершенно банальна и скучна. В конце концов, вряд ли что-то помешает мне и дальше разглядывать чужие строения, даже если в них есть какие-то дефекты. Некоторые даже довольно интересны – обладают признаками авторского стиля. Знаете, я вовсе не требую, чтобы все архитекторы строили свои конструкции по единому проекту. Терпеть не могу дачные посёлки, где все дома на одно лицо. Глядя на них, начинаешь ощущать себя в компьютерной игрушке. Особенно веселит, когда эти посёлки обнесены высоким забором, а на воротах написано «Элитное». Так и хочется приписать «Типовой элитный концлагерь номер, скажем, восемнадцать».

Хозяин понимающе кивнул. Гость отвернулся к вешалке и будто потерялся. Взгляд стал блуждающим, рассеянным, до слуха Сан Саныча донеслось сосредоточенное бурчание. Слов не разобрать, но Гром по пути к вешалке продолжал полушёпотом что-то повторять – ни то мантру, ни то молитву. Как сомнамбула не спеша взвалил на себя рюкзак, крест-накрест повесил оружие и взял в левую руку алебарду наподобие посоха. И только когда открыл дверь в подвал, Сан Саныч решился:

– Скажите. Много вы замков построили?

Гость повернулся, пожал плечами.

– Не очень. Три. Но если точнее – два. Один не считается, скажем, пробный.

– Чего же так? Вроде бы разбираетесь.

– Ха. Раз уж я такой умный, так?

– Нет-нет, я не об этом. – Хозяин замахал руками, понимая, что не особенно-то он убедителен, что не укрылось от цепкого взгляда гостя. Гром понимающе закивал, ещё раз рассеянно, будто виновато, осмотрел комнату, улыбнулся.

– Всё нормально, в конечном итоге все говорят именно об этом. Так что же случилось, и как же ты смог так быстро сменить свой успех на упадок, да? Не стоит извинений, я привык.

– И всё-таки.

– И всё-таки… не знаю, как сформулировать точнее. Понимаете, судя по всему, я наступил на собственный хвост и поселился в построенном мной замке. – Гром умоляюще посмотрел на Сан Саныча, – понимаете? Нет? Ну ладно. В общем, не дай бог вам поселиться в собственном замке.

И уже закрывая дверь с той стороны, закончил:

– И потом. Знаете, я больше не верю в свою правоту.

В комнате стало как будто легче дышать. Флинт вздохнул, взял шуруповёрт, саморезы и начал возиться с дверью. Мэри по внутренней сети вызвала бот-пылесос – гость заметно натоптал. Сан Саныч взял стакан Грома, отнёс в раковину. Зажурчала вода, хозяин так задумчиво смывал со стакана следы гостя, так усердно натирал салфеткой, что совершенно потерял счёт времени. В голове стучали слова, сказанные Громом перед самым уходом.

– Так что же случилось и как же ты смог, так быстро сменить свой успех на упадок… Мэри, Флинт…

– Это стихи, – подхватился Флинт, – по размеру понятно. Но я их не слышал.

– Я тоже не слышала, – подхватила Мэри, – но этой фразы оказалось достаточно. Они есть в Сети. Сейчас выведу на экран.

Через мгновение по экрану, где обычно транслировались матчи по спейсболу и хореографии в невесомости, побежали строчки.

Мне так надо…

На улице тишь, на улице ночь,

Фары машин врезаются в темень,

Бьёт по подоконнику дождь,

На стену свеча отбросила тень.

Дымит сигарета, угаром в глаза,

Пером по бумаге выводятся строчки,

Твоё полотно – бумага: дерзай!

Твой бисер – слова, запятые и точки.

Ты бог этих душ, их рок и судьба:

Захочешь – возвысишь, захочешь – опустишь,

И праздничный туш сыграет труба

И реквием: ей всё равно – как научишь.

Ты будешь печататься, петь и успех

Тебе гарантирован с этой мозаики,

Лучшее ты исполнишь при всех —

Вывернешь душу свою наизнанку.

А модные критики, все как один,

Воскликнут о слоге, стихах и таланте,

Но вдруг ты решаешься спрятаться в тину,

Вдруг ты решишь изменить этот танец.

Ты пропил свой дар, всё промотал,

Но на душе почему-то спокойно:

Забыта в углу, пылится гитара,

Теперь ты никто – живой и покойник.

Счастливец, юродивый, молча в метро,

С улыбкой больного, почти идиота,

Ты молча сидишь и тысячи ног

Проносятся мимо тупого урода.

Так что же случилось, как же ты смог

Так быстро сменить свой успех на упадок?

Всё просто:

Тебя так придумал твой бог.

Его зовут «Я».

Поверь.

Мне так надо.

Eau Vive

ОДИНОКАЯ ЗВЕЗДА

Иллюстрация Григория Родственникова

Сан Саныч не поверил своим глазам, когда на пороге «Пристани звёздного скитальца» увидел настоящую звезду. Мало кто из разумных существ галактики не знал о Тан-Ни, великой спортсменке, лёгкому взмаху руки которой покорялись проливы и даже моря на самых экзотических планетах.

А самое примечательное в ней было то, что к спортивному телу прилагалось ещё и смазливая мордашка – удивительная игра генов марсианских предков и землян дала чудесный гибрид. Золотистые глаза и удивительно тёплая улыбка делала её обезоруживающе очаровательной. Многие знаменитые и богатые мужчины добивались внимания писаной красавицы, которой, по слухам, было не меньше сотни лет.

Сан Саныч сам подбежал к гостье. Хозяин гостиницы многое бы отдал, чтобы узнать хотя бы одну её любовную историю…

И гостья не разочаровала его.

– Мне, знаете ли, хотелось бы отдохнуть от папарацци перед соревнованиями. Вот меня и занесло в вашу глушь. Я могу рассчитывать на конфиденциальность?

– Так вы не пожалеете, что прибыли к нам! Это самое уединенное место во Вселенной! – Сан Саныч услужливо проводил её к барной стойке.

– Я так устала от внимания. Хочется уюта и чего-то домашнего.

– Флинт, организуй даме глинтвейна! – наудачу выпалил Сан Саныч.

Хозяин гостиницы рассказал Тан-Ни о заведении и слугах-киборгах – надо было усиленно делать вид, что подробности её насыщенной биографии его не волнуют! Вскоре щёчки дивы порозовели, и язык вскоре развязался.

– А я, как вы знаете, славлюсь не только своими спортивными победами, но и любовными.

– Да, вам приписывают романы с правителями целых планет, величайшими музыкантами и владельцами богатейших корпораций, и я их понимаю, вы сногсшибательны, – Сан Саныч перешёл к лести.

Тан-Ни улыбнулась, чуть склонив кукольное личико, и захрустела кусочком яблока из глинтвейна.

– Да, я могла бы похвастаться списком моих любовников. Хотите, чтобы я рассказала, как соблазнила какого-нибудь наследного принца из созвездия Кассиопеи?

Сан Саныч ликовал. Но вдруг ему пришла в голову шальная мысль:

– А кто из ваших избранников вам действительно запал в душу? – хозяин гостиницы решил играть по-крупному.

Уголки пухлых губ Тан-Ни дрогнули, а лицо побледнело. Опаньки! Сан Саныч хотел получить настоящий эксклюзив и попал в точку.

– Было. Давно. Я ещё никому не рассказывала о нём. Так что я даже не боюсь, что вы разболтаете журналистам. Вам всё равно не поверят.

***

Я тогда только начинала свою спортивную карьеру – побила первый рекорд по заплыву в кислотном море на одной из планет в созвездии Лебедя. Представляете – защитный костюм едва выдержал! И меня по рекламному контракту направили в академию Лунно-Земного Олимпийского резерва вести раз в неделю тренировку у студентов, чтобы привлечь внимание к спорту. Ну, вы понимаете.

Помню, как вошла в спортивный зал, передо мной стоял десяток юношей и девушек, которые были чуть младше меня. Среди них был и он. Имени его не скажу, пусть будет только буква – N., хочу сохранить интригу.

Сначала он меня подбешивал, скажу честно. Почему-то N. было важно прокомментировать каждое своё и моё действие. Мне казалось, что одним своим присутствием он подрывает мой авторитет, как наставника. Ведь N. постоянно перетягивал внимание группы на себя. После тренировок я выбегала прочь из академии и мысленно повторяла, что мне так жаль его будущую жену. Он же задолбает своей болтовнёй!

А потом одна из девушек получила травму. Поскользнулась на мокром бортике у бассейна и расшибла коленку в кровь. Я на мгновение растерялась и именно этого мгновения было достаточно N., чтобы среагировать – он первым бросился в медблок. Ссадина была пустяковая. Но заковыка оказалась в том, что я одновременно чувствовала гордость за то, как себя повёл он, и стыд за свою собственную заторможенность. Я, как наставник, должна была разрулить эту ситуацию сама.

После мысли о N. стали преследовать всё чаще. Настолько чаще, что я даже зашла в базу личных дел студентов и нашла его папку. Оказалось, что у него скоро должен был быть день рождения. Поразительно, но он совпал с днём рождения основателя Лунно-Земной академии.

Обнаружив это, я почему-то была счастлива. В день икс я надела новый купальный костюм и особенно тщательно уложила волосы. Я так не волновалась перед тем заплывом, который прославил меня на всю галактику, ведь тогда всё зависело лишь от меня, а тут…

***

Челюсть Тан-Ни дрогнула. Казалось, что в её золотистых глазах, которыми славятся потомки марсиан, блеснули слёзы.

Сан Саныч жадно запоминал, ища в этой банальной истории крупицы сенсации. Он плеснул диве ещё теплого глинтвейна. Звезда спорта собралась с мыслями и продолжила.

***

Я вошла в зал и начала проводить разминку. Гоняла студентов с азартом, мне было весело. Спустя два часа я обратилась к ним:

– А вы знаете, у кого сегодня день рождения?

– Да, у N.! – нестройным хором ответили они.

– Да? – очень натурально удивилась я. – А я вообще-то имела в виду нашего великого и прекрасного основателя академии. Но в любом случае поздравляю вас, N., с праздником. В честь чего тренировку на сегодня заканчиваем.

– Ура! – закричали студенты.

– А у вас, Тан-Ни, после нашей тренировки есть ещё занятия? – вдруг при всех спросил N..

У меня даже перехватило дыхание.

– Да, у меня ещё одна группа студентов, – как можно равнодушнее ответила я.

– Понятно, – ответил он.

А я осталась в пустом спортивном зале, где прорыдала до начала следующей тренировки, то есть где-то минут пять.

Семестр, который по контракту, я должна была отработать в академии подходил к концу, подходили к концу и мои силы. Казалось, что я не могу думать ни о чём другом, кроме N. и предстоящих с его группой тренировок. Я, словно безумная, искала самые сложные и хитрые схемы подготовки, чтобы ни одно занятие не было похоже на предыдущее. Мне почти каждую ночь снилась их группа – но это в случае, если мне удавалось хоть на час задремать.

Я сильно похудела. Вообще аппетит пропал. Казалось, что внутри в меня насыпали тлеющий уголь, который безжалостно жёг меня, не давая покоя. И стоило N. бросить на меня взгляд, как пламя вспыхивало, заставляя меня мучиться от неуместных чувств.

И уже мой тогдашний тренер Ори начал что-то подозревать:

– Ты теряешь форму – завязывай с тем контрактом в академии. Надо думать и о своей карьере. Давай я свяжусь с руководством академией, и нормативы у твоих студентиков принимать у будет-то другой?

Наверное, я так изменилась в лице, что тренер никому не звонил и больше эту тему не поднимал. А ведь Ори был для меня как отец! Пусть брюхо той морской твари будет ему пухом!

Хотя, возможно, он был прав – мне следовало прекратить вести у них тренировки, но я не находила в себе сил, чтобы отказаться. Так пришёл день сдачи нормативов.

***

Тан-Ни закрыла глаза, вспоминая прошлое. Фарфоровая кожа на скулах зарумянилась не то от воспоминаний, не то от глинтвейна. Ресницы трепетали. Сан Саныч не решался прервать паузу. Тан-Ни открыла влажные глаза и хрипло произнесла:

– Прежде чем я закончу свой рассказ, налейте мне обычной воды. В горле пересохло – совсем как тогда.

Флинт плеснул в стакан отличной минералки – идеально прозрачной. Её доставляют с одной далёкой планеты, сплошь покрытой горами.

Тан-Ни залпом осушила стакан.

***

Я совершенно прекрасно подготовила группу – нормативы сдали все. Объявив положительные результаты, я попросила N. остаться. А он привычно начал спорить:

– Но я же всё сдал?

– Да.

– Тогда зачем?

– Я бы хотела с вами поговорить.

N. встал чуть поодаль и настороженно глядел на меня. Я начала речь, которую гоняла в голове, наверное, уже месяц по земному времени.

– N., я ужасно нервничаю, поэтому прошу – не перебивай меня и дослушай до конца… Ты мне очень сильно нравишься. Я ничего не могу с этим поделать. Если я тебе тоже интересна, может, сходим куда-нибудь? Говорят, у вас на Луне делают отличные молочные коктейли. А если нет, то… ничего страшного мы всё равно больше никогда не увидимся.

N. молчал и глядел на меня так испуганно, будто я собиралась подать бумагу с требованием немедленного его отчислить из академии. Я уже догадывалась, что он ответит, но мне было нужно это услышать здесь и сейчас.

– Вы очень хорошая, Тан-Ни, но я уже давно в отношениях. Извините.

Я зажмурилась на мгновение.

– Всё нормально. Идите и ни о чём не думайте. Удачи вам…

***

Тан-Ни вздохнула. Сан Санычу на долю секунды показалось, что вечно юная спортсменка и покорительница мужских сердец постарела на десятки лет – такой уставшей и несчастной она выглядела в течение этих мгновений.

– Мы действительно больше не виделись. Я слышала, что он занял одно из призовых мест в чемпионате, а потом я улетела на другой край галактики. А дальше вы все знаете – роскошь, романы и рекорды.

Дива вздохнула и ушла в номер, подготовленный Мэри, а наутро, перед тем, как Тан-Ни отправилась на очередные соревнования, Сан Саныч попросил автограф на постере, который невероятными усилиями удалось раздобыть за ночь. Пришлось немеренно заплатить курьерской доставке за срочность.

Красавица лёгким росчерком поставила подпись поверх своей смазливой мордашки.

– Можно задать вопрос? – хозяин гостиницы не удержался.

– Да, пожалуйста. Только ведь я могу и не ответить, – белозубая улыбка Тан-Ни лукаво вспыхнула на лице.

– Почему он вам отказал?

– Он просто меня не любил.

Светлана Лёвкина

ВТОРАЯ ПОЛОВИНКА

Иллюстрация Светланы Лёвкиной

Весь отель гудел. Сан Саныч за стойкой поморщился и подумал с досадой: «А ведь такой приличный был парень».

Постоялец петлял коридорами. Пара ребят из службы «Возвращения», отдуваясь, следовала за ним. Расстояние между беглецом и погоней постепенно сокращалось, но не достаточно быстро.

– Эдвин, да стойте же! Мы хотим вам помочь!

– Не нужна мне такая помощь! – бросал себе за спину молодой человек.

– Вы обязаны вернуться к себе! – не сдавались преследователи.

– Не пойду! Не заставите!

На последнем повороте, истошно вопя, Эдвин рывком заскочил к себе в номер. Хлопнула дверь и послышался скрежещущий звук сдвигаемой мебели. К тому времени, как ребята из службы добрались до места, постоялец уже успел забаррикадироваться тяжёлым шкафом.

«Возвращенцы» столпились у порога.

– Может, пальнем пару раз по двери, да и дело с концом? – спросил первый.

– Ни в коем случае, он может пострадать, – ответил второй, видимо более гуманный.

– Кхм-кхм, – раздалось около них.

Возвращенцы оглянулись. Рядом вежливо стояла горничная Мэри. Она очаровательно улыбнулась, затем прошла, оттеснив ребят, к номеру и постучала.

– Уходите! – глухо огрызнулся Эдвин с той стороны.

– Уборка номера, – сообщила Мэри.

И тут же, с нечеловеческой силой нажала на дверь так, что шкаф отлетел в сторону. Тот отшвырнуло к кровати, чуть не прибив съежившегося Эдвина. А Мэри, тем временем, вошла, достала из кармана фартука пипидастр и принялась смахивать пыль с поверженного шкафа.

Парни из службы «Возвращения», пользуясь случаем, ввалились следом и, подхватив обмякшего Эдвина под руки, вывели наружу.

– Пожалуйста! Пожалуйста! – причитал молодой человек. – Вы должны меня понять! Мне туда нельзя…

– Ничего, всё у тебя там наладится, – успокаивали возвращенцы.

В холле их уже ждал подготовленный портал. Сан Саныч, на правах управляющего, следил за процессом отправки. В душе ему было жаль парнишку. Он вспомнил день, когда Эдвин явился в холл «Пристани Звездного Скитальца». Перепуганный человек с сиреневой, как дыхание весны, кожей, выбросился из портала на лету. Он пронёсся по гладкому полу, недавно вычищенному заботливой Мэри, и со всего размаху врезался в стойку регистрации. Сан Саныч приподнялся со стула и поглядел вниз.

– Живой?

– Где я? – слабо проговорил пришелец.

– В нашем отеле, – и Сан Саныч принялся за инструктаж очередного скитальца.

После того, как Эдвину разъяснили, что он здесь в безопасности и предложили поведать свою историю, парень немного приободрился, но рассказать решился с большой неохотой.

***

Мать, после ссоры с отцом, всегда говорила Эдвину:

– Вот встретишь свою вторую половинку, поймёшь.

Маленький Эдвин не слишком разбирался для чего её встречать. «Чтобы постоянно спорить?» – думал он.

Пубертатный Эдвин постепенно начал догадываться о тайных смыслах любви. А взрослый, через несколько лет, совсем преисполнился решительности её отыскать.

Поселение Майны ютилось пятачком утоптанных улиц и соломенных крыш у подножия горы Кармаблад. Каждый год мужчины, достигшие Клорма, месяца зрелости, отправлялись в большой поход в кармабладские пещеры. Сильнейшие возвращались с добычей. Они выходили из каменных чертогов бледные, непохожие на себя, отощавшие, но ведущие за руки очаровательных спутниц. Те впоследствии становились их жёнами, как и мать Эдвина когда-то. А сами добытчики делались зажиточными людьми, распоряжаясь неожиданно появившимися у них драгоценными камнями. Слабейших же ввергала в пучину забвения сама Кармаблад и никто и никогда их больше не видел.

– Мама, что женщины делают в пещере? Почему они сами не выходят к нам?

Мать лишь загадочно улыбалась и отвечала:

– Повзрослеешь – узнаешь.

Отец тоже отмалчивался, подобные вопросы вызывали у него неприязнь и дурное настроение. Никто из старших в Майне не давал ответа на этот вопрос, а младшие сочиняли, будто горный король подвергает мужчин испытаниям, а самым смелым отдаёт по своей дочери с приданным.

Годы шли. Очередной Клорм окрасил листья жёлтым, запустил за шиворот щупальца приближающихся ветров и известил Эдвина о том, что тот готов к испытанию.

Вечером вся Майна собралась у подножия Кармаблада. Они пели, играли на швельдах, задорно щипая струны музыкальных инструментах всю ночь. Женщины угощали всех пирогами, а малые дети носились в толпе с визгами и улюлюканьем. Эдвин стоял, гордо выпятив подбородок. Одной рукой он сжимал кинжал своего отца, второй держал незажженную лампаду.

С первыми лучами рассвета, он и ещё трое таких же искателей, вошли под каменные своды Кармаблад. Молодые мужчины достали огниво и, освещая себе путь, двинулись на зов сердца. Волнение и страх неизвестности досаждали им, но майнцы снаружи кричали «Вперёд, храбрецы!», а значит отступить парни никак не могли.

Кармабладские тоннели довольно быстро разделили Эдвина с товарищами. Он понимал – каждый должен идти навстречу судьбе своей дорогой, но всё же испытал некий приступ паники, когда впервые перестал слышать шаги спутников.

По серым угловатым стенам сновали блики лампадного огня. Где-то поблизости раздавался ритмичный стук капель. Поворот за поворотом молодой человек брёл внутри Кармаблад, ощущая себя не то блуждающим кротом, не то одиноким камнем, брошенным в колодец, чтобы остаться в нём навеки. Крепкая воля и смелые убеждения с каждым часом поддавалась натиску давящей тишины.

В какой-то момент Эдвин подумал, что совсем заплутал, и присел отдохнуть прямо там, где остановился. Он достал из заплечного мешка вяленое мясо и краюху хлеба, отщипнул сладкий ароматный кусок, запил водой из фляги.

Эдвин чувствовал, что прошло много времени, хотелось спать. Хотя он и считал сон небезопасной идеей, но всё же не мог себя побороть. Затушил лампаду, чтобы сэкономить масло и устроился на пыльном каменном полу, подложив взятую в дорогу циновку.

Разбудил Эдвина странный и непривычный звук. Он раздавался из-за поворота пещерного тоннеля. Это было похоже на чавканье или шлепки мокрого белья о камни. Звуки невидимых стирающих прачек продолжались какое-то время, а затем стихли.

Молодой человек приподнялся на локтях, вслушиваясь в пустоту. Темно и тихо. Он нащупал за пазухой огниво, почиркал о камень, высекая искры, и заново поджёг лампаду.

Собрав свой нехитрый скарб, Эдвин двинулся туда, откуда, по его мнению, слышались минутами ранее необычные звуки.

Зайдя за поворот, он сначала не увидел ничего интересного. Всё те же каменные своды, тот же серый с жёлтыми отблесками лампы пол. Но вот, что-то мелькнуло и пропало вдалеке. Эдвин стал приближаться, пока не вышел из тоннеля в неожиданно большую пещеру.

Парень так и ахнул от удивления. Стены украшали бесчисленные сверкающие блики, драгоценные камни играли сотнями чистых граней, перехватывая дух у смотрящего. Эдвин шел вдоль чудесных стен, зачарованно, подсчитывая свою удачу, и не сразу понял, что в каменном зале он уже не один.

Отсвет лампады выхватил фигуру в дальнем углу пещеры. Эдвин пригляделся. Ничем непримечательный человек стоял к нему боком, его глаза смотрели куда-то в сторону. Издалека было непонятно мужчина то или женщина. Но молодой человек ощутил прилив дополнительной радости. Если то фигура мужчины, то его одиночеству конец. А если же это женщина, то и вовсе конец похода.

Воодушевлённый Эдвин уверенно пошёл к цели. Но, с каждым сделанным движением, его шаг понемногу замедлялся. Он остановился на некотором расстоянии и с недоумением стал наблюдать за открывшейся картиной.

Человек, стоящий левым боком к Эдвину имел длинные женские волосы. Они каштановой волной сползали вдоль абсолютно голого тела и заканчивались там, где должны были располагаться половые признаки. Тех не имелось. Существо молчало, прижимаясь вплотную к каменной стене, и смотрело куда-то вдаль.

– Прости… те, вы не видели здесь женщин? – вымолвил Эдвин, подрагивающими губами.

Фигура, всё так же, не двигаясь, развернула глазное яблоко в его сторону и, разомкнув слепленные уста, произнесла скрипучим голосом:

– Здесь только Мы.