На грани

В глубине гостиной лязгнул металл.

Маниту взъерошился. Тело вспыхнуло золотым светом и тотчас погасло. Существо повернуло мордочку к Кердену, быстро закивало. Шерсть полыхнула жёлтым пламенем и снова потемнела.

Керден вернул в книгу призванный рисунок. Маниту, точно дворовый пёс, замахал хвостом, указал лапкой на дверь и скрылся в замочной скважине, призывая нового друга последовать за ним.

Керден никогда не считал себя глупцом. Импульсивным – да, безрассудным – вполне, но украдкой пробираясь в гостиную посреди ночи, он ощущал себя ребёнком, тайком прокравшимся на кухню в доме благородных господ. Маниту маячил впереди – скакал желторотой лягушкой, долговязой ящерицей бегал по стенам.

– Быстрее, олух.

– Я пытаюсь.

Шёпот незнакомых голосов заставил Кердена затаиться.

Входная дверь приоткрылась. В дом вошли двое мужчин.

Керден успел спрятаться за массивным сундуком, заваленным грязным тряпьём. Золотой суслик, в точности скопировав его позу, замер на банке с соленьями.

Мужчина обогнул стол, прокрался в спальню.

– Его здесь нет, – прошептал он.

– Не может быть, – шикнул напарник. – Ткач никуда не выходил.

– Прячется?

– Вдруг это ловушка? Я слышал, ткачи любят устраивать засады на таких, как мы.

– Не говори ерунды, – одёрнул его спутник. – Хозяйка сказала, что это слабый ткач.

– Хозяйка велела не возвращаться без келифоса.

– Проверь комнату. Он может быть где-то там.

Керден сжал в руке бархатный фолиант.

– Где Мисарра? – одними губами спросил он, надеясь, что маниту понимает человеческую речь.

Существо выпрямилось, кувыркнулось через голову и растворилось в тенях.

– Я кое-что нашёл, – вполголоса произнёс мужчина. – Вблизи он вовсе не страшный.

– Положи на место, дурень. Мы не за чирэ сюда пришли. Ткач точно здесь, нутром чую.

– Мы же не будем с ним драться?

– Почему бы и нет? – оскалился напарник. – С двумя он не справится, а трупу келифос без надобности.

Керден тихо помянул Единого и его светлейшую мать.

Мужчина вернулся в гостиную.

– Хозяйка нас убьёт, она точно нас убьёт.

– Прекрати ныть, – рявкнул напарник. – Пока второго ткача здесь нет, этот никуда не денется.

В окне мелькнул свет факела.

– Керден? – раздался снаружи голос Мисарры.

Взломщик, и без того напуганный, ринулся к ближайшему выходу. Налетев в коридоре на банки, с грохотом расстелился на полу. Жалобно заскулив, мужчина поднялся, пуще прежнего припустил наутёк. Не смогла его остановить даже запертая задняя дверь. Замок выдержал два неловких удара, звякнул и вылетел на улицу вместе с беглецом.

Второй взломщик проявил большую смекалку, сиганув в окно спальни.

– Кто здесь?! – крикнула Мисарра.

Факел, высоко поднятый над головой, осветил гостиную, разогнав тени по углам.

Девушка подбежала к Кердену.

– Что случилось? Только не говори, что ты напал на Рики.

– Сдался мне твой маниту, – отмахнулся бывший ткач, щурясь от яркого света.

– Ты видел его? Где он?

– Издох, надеюсь, но сейчас это неважно. Они приходили за мной.

– Где Рики? – не унималась она.

– Понятия не имею, – выпалил Керден.

Бледная, растрёпанная, в мешковатом дорожном плаще Мисарра походила на обезумевшую от горя мать, потерявшую новорождённого сына.

– Клянусь, я не трогал твою зверушку, – заверил он. – Маниту разбудил меня за пару минут до того, как в дом вломились воры.

– И ты решил расправиться с ним, пока меня нет?

– Да послушай же ты, – взмолился Керден. – Маниту сидел здесь. – Он указал пальцем на пирамиду из банок. – Потом обратился зверьком и исчез. Без моей помощи, – подчеркнул он. – Я не понимаю, эта тварь волнует тебя больше, чем воры?

Взломщики учинили знатный погром. Задняя дверь болталась на одной петле, сорванные занавески висели на раме клочком ткани. Банки раскатились по полу, осколки стекла хрустели под подошвами ботинок.

Мисарра вздохнула, сдержав подступившие слёзы.

– Это местные, – сказала она. – Я боялась, что они доберутся сюда раньше меня. Приехала ткач. Она подтвердила, что в деревне есть порченный. За пару часов до её прибытия старика Арта нашли пригвождённым к воротам соседского дома. Ткач сейчас там. Собирайся. Я отведу тебя к ней, и на сём наши пути разойдутся.

Керден не стал спорить. Быстро скидав вещи в сумку, он впервые за неделю вышел на улицу.

Дело шло к осени. На смену тёплым летним вечерам пришли затяжные сумерки и ночная прохлада. Густые туманы пробирались в леса, заползали в овраги, ледяным молоком растекались по полям.

Деревеньку, расположившуюся поодаль, обволакивало белое марево – настолько плотное и непроглядное, что огни ближайших домов сливались в тусклое размытое пятно. Единственным строением, сумевшим пробраться сквозь пелену, была башня местного храма. Его, как и многие другие, отстроили во время войны. Грань расползалась по материку и пожирала каждый источник света, до которого могла дотянуться. Деревни, сёла, целые города погружались во тьму. Опаснее всего было ночью, когда границы стирались, и фронт незримо смещался глубже в равнины. Тогда на крышах храмов впервые зажглись огни – знак, что жизнь не покинула поселение.

Снаружи дом деревенской целительницы выглядел не лучше, чем внутри. Перила на крыльце покосились, краска слезла, обнажив тёмное дерево. Плющ за лето взобрался по стенам, пышным кустом распустился на крыше. Теперь растение медленно засыхало, роняя листья на клумбы и опуская тонкие стебли в бочки с водой.

Приближающиеся голоса заглушили звон колокольчиков над дверью. К дому шли люди. Много людей. Керден не раз слышал крики жаждущей расправы толпы, видел, на что способны крестьяне, вооружённые топорами и вилами. Их не заботили причины бунта, им не нужна была справедливость. Когда народ желал крови, усмирить его гнев могла лишь сила. Сила, которой у Кердена больше не было.

– Проклятье, – сквозь зубы процедила Мисарра. – Не отставай.

Она бросила факел в бочку, сбежала по ступеням.

Огород за домом простирался до самого леса. В былые времена яблони хорошо плодоносили, ветви черёмухи и малины ломились под тяжестью ягод, кусты смородины клонили ветви к земле. Не то у хозяйки не нашлось времени, не то желания – к осени тропинки заросли сорняками, деревья одичали, принарядившись осенними красками куда раньше срока.

Мисарра перемахнула через обломки изгороди, скрылась за деревьями. Керден едва поспевал следом.

Позади раздались глухие удары и возмущённые крики. Люди тарабанили в дверь, требуя выдать порченного. Единый ведает, что взбредёт им в головы, когда выяснится, что ни хозяйки, ни жертвы в доме нет.

Шастать ночью по лесу в опасной близости к Грани не входило в планы, когда Керден принял решение вернуться в столицу. Путь от Леты до Тесона должен был занять не больше месяца, дабы к началу сезона дождей он не протирал штаны в седле, а распивал дешёвый эль в городских кабаках. Разумнее было остаться на насиженном месте, перезимовать и двинуться в путь по весне или вообще не покидать уютную каморку на чердаке, которую за год он привык называть домом. Но просьбы Эллои, первое время робкие и неуверенные, затем – сердитые и настойчивые, не давали покоя. Поначалу Керден старался объяснить причины уединения, бегства, как любила говорить королева, после – искал поводы повременить с отъездом, и, в конце концов, просто перестал отвечать. Эллоя злилась, называла трусом, грозилась силой доставить его в столицу. Был период, что вестей от неё не приходило вовсе, пока к порогу его лачуги не доставили пыльный конверт. Керден с десяток раз прочёл то письмо. Что-то в столице изменилось, и это пугало королеву настолько, что она не смогла довериться ни бумаге, ни ткачам.

Керден долго откладывал отъезд, и здравый смысл, как ему казалось теперь, оставил его в неподходящий момент. И вот, ведомый безрассудством и деревенской целительницей, он пробирался через сосновый валежник.

Девушка шла впереди. Керден надеялся, что она знает дорогу, а не ведёт его в глухую чащу, где без угрызений совести бросит на растерзание волкам. В лучшем случае. На ум некстати пришла детская сказка. Родители, будучи не в силах справиться со скверным характером ребёнка, отдали дитя на воспитание старухе, живущей в дремучем лесу. На третью ночь, вернувшись за сыном, они обнаружили порченную, с аппетитом глодавшую кости их драгоценного чада. Скорбящие родители вернулись в деревню и долгие годы лелеяли мечту о мести, пока тяжёлая хворь не забрала обоих. Керден не верил в подобные байки, покуда не столкнулся с главным злодеем лицом к лицу. С тех пор он предпочитал обходить леса стороной.

И всё же порченный в деревне не был плодом крестьянских фантазий. Угроза была реальной, а местные не осознавали серьёзности ситуации.

Лес вскоре поредел. За низким кустарником раскинулось широкое поле. Туман опустился к земле, накрыв влажную почву холодным покрывалом. Из дымки вынырнула тень, вспыхнула пара зелёных глаз. Существо зашипело, юркнуло за стог сена.

– Это всего лишь кот, – хмыкнула Мисарра, не сбавляя шаг.

– Я догадался, – вздрогнув, ответил Керден.

– Оно и видно.

– Когда постоянно имеешь дело с порченными, начинаешь смотреть на вещи иначе.

– Неужто все ткачи прикрывают трусость оправданиями?

Керден стиснул зубы. Девушка не ошиблась – он боялся. После плетения, сотворённого им в Соледре, лёжа на каменной мостовой, он впервые осознал ценность жизни. Он не был готов умирать. Ни тогда, ни сейчас. Война помогла ему усвоить важный урок: жизнь слишком ценна, чтобы рисковать по пустякам.

Старая мельница возвышалась над амбарами угрюмым великаном. Крыша давно прохудилась, лопасти обветшали. Лестница развалилась, и предприимчивые крестьяне растащили доски на личные нужды. Высокий забор, знававший лучшие времена, отсырел и прогнил.

– Далеко ещё? – спросил Керден, протискиваясь в щель между поросшими мхом брёвнами.

– Дом прямо по улице, – отозвалась девушка. – Ткач должна быть там.

– А если нет?

Они вышли на дорогу. Храм теперь находился по левую руку и выглядел в разы внушительнее. Прошлый правитель Тернорта прослыл в народе образцовым почитателем Единого и не жалел казны на строительство святилищ. Священники его уважали, простой народ – терпел и молился.

– Не знаю, – ответила Мисарра. – Спросим кого-нибудь.

– Ту разъярённую толпу, например?

Из двора ближайшего дома вышел человек.

– Я могу подсказать, – с ухмылкой сказал он. Смуглое лицо покрывала недельная щетина, коротко остриженные волосы небрежно торчали, веснушки на щеках походили на следы давней болезни.

– Нам не нужны неприятности, Лоик, – ответила Мисарра.

– Разумеется, – довольно протянул он. – Никто из вас ни в чём не виноват.

Мужчина закинул топор на плечо, коротко свистнул. Дорогу преградили два вооружённых вилами человека.

– Давай вместе отведём его к ткачу, – предложила девушка.

– Мы так и сделаем, – сплюнув, ответил Лоик. – Но сначала немного потолкуем.

Керден попятился.

– Он не имеет отношения к убийствам, – вступилась Мисарра.

– Закрой рот! Ты притащила его в деревню. Ты заботилась о нём, защищала, а в благодарность этот паршивец убил Арта! – Лоик повернулся к Кердену. – Ну, чего молчишь? Язык небось отсох?

– Лоик, прекрати, – не унималась девушка. – Давай найдём ткача. Она нас рассудит.

Мужчина не удостоил её взглядом.

– Молчишь? – оскалился он. – Значит, виновен. Нам не понадобится ткач, чтобы свершить правосудие.

Керден не стал дожидаться окончания перепалки, во весь дух припустил вниз по дороге.

– Стой! – только и успела крикнуть Мисарра.

Лоик с дружками бросился вдогонку.

Керден бежал, будто за ним гналась стая собак, а не трое деревенских простаков, готовых при реальной угрозе наложить в штаны. Были среди ткачей любители помахать кулаками, однако он всегда предпочитал магию. Любой конфликт решался созданием плетения, в крайнем случае – бегством, в коем он за прошедший год изрядно поднаторел.

Резкий удар сбил его с ног. Керден пролетел пару ярдов, приложился боком о забор, рухнул на землю. Что-то тяжёлое навалилось сверху. Его грубо схватили за волосы, с силой ткнули лицом в грязь.

Яркая вспышка осветила улицу. Хватка ослабла. Керден перевернулся на спину.

В десяти ярдах от него стояла девушка. Дорожная пыль тонким слоем покрывала высокие сапоги, юбку над коленом стягивал кожаный ремень, обнажая тёмное кружево чулок. Белая рубаха выбилась из-под пояса, обрывки окровавленной ткани болтались на левом плече.

В ладони лежала раскрытая книга.

– Орана? – опешил Керден.

Девушка смахнула с лица прядь рыжих волос. Пальцы окутало золотое сияние.

Керден повернул голову. В ярде над ним на заборе скалил пасть порченный.

Существо почти утратило человеческие черты. Руки обросли шерстью, пальцы огрубели, уступив место длинным когтям. Бугры мышц разорвали одежду, согнутые ноги коленями касались подбородка. Чёрные глаза-бусины неотрывно следили за Керденом.

– Келифос. Отдай, – утробно прорычал порченный.

По-кошачьи изогнув спину, существо спрыгнуло с забора. Орана отреагировала мгновенно. Золотая лента сорвалась со страниц фолианта, сияющим кнутом разрезала воздух над ухом порченного. Существо увернулось, отскочило на дорогу, из-под когтей вылетели комки грязи. Лента врезалась в землю в дюйме от его лапы. Порченый оскалился, в один прыжок подскочил к Кердену. Собачья пасть зависла над горлом. Когти вцепились в куртку, оцарапали грудь.

– Хозяйке нужен келифос, – взревело существо.

Лента петлей обвила его шею, оттащила от Кердена. Порченный упал, ухватился за золотые силки. Плетение с шипением обожгло пальцы. С диким рыком он извернулся, встал на задние лапы, рванул к дому. Вторая лента стегнула его по спине, третья – опутала ноги. Связанное существо растянулось на дороге.

Керден отполз к забору, возблагодарив Единого за избавление от магии. Хватит с него, насмотрелся. Выдохнув, он ощупал карманы куртки.

Порченный зашёлся хриплым смехом.

– Что-то потерял? – прогоготал он, показав бархатный фолиант, зажатый между когтей.

– Орана, подожди! – крикнул Керден.

Девушка отвлеклась. Золотые нити, порхавшие над книгой, замедлили бег.

– Глупый ткач, – самодовольно прорычало существо.

Порченный обнажил клыки, перекусил ленту, стянувшую шею. Плетение лопнуло.

Орана вскрикнула. Магия мощным потоком вернулась в книгу, обожгла кисть и предплечье, пройдясь по коже раскалённым маслом. Следом взвыл порченный. Пальцы задней лапы разлетелись по земле кусками мяса.

– Что ты наделал! – выпалила девушка, прижав к груди обожжённую руку. Книга упала на дорогу.

– Порченный забрал мой келифос. – Керден указал на порченного. – Нет! Нет, нужно найти его!

Он подбежал к месту, где мгновение назад извивалось в силках мохнатое тело. Рваный кровавый след терялся за углом старого сарая.

– Сейчас? – возмутилась Орана.

– Потом может быть поздно.

– Ты с ума сошёл! Стой! – крикнула она. – О, Единый, за что, – взмолилась девушка, подняла увесистый фолиант и побежала за Керденом.

Келифос ткача есть его сила, его жизнь и его смерть. Вся доступная людям магия исходит из маниту, однако обуздать существ не так-то просто.

Около пяти веков назад люди впервые сумели укротить маниту, запечатав дикую сущность в книгу. Книгу впоследствии привязали к человеку, соединив его жизненную силу с маниту. Священники прозвали таинство слиянием душ. Обряд объявили святотатством, а участников – отступниками, заключившими контракт с Отверженным. И они не ошиблись. Большинство людей, связавших себя с маниту, вскоре сошли с ума или свели счёты с жизнью. Выжили единицы. Они и стали первыми ткачами.

Опасное таинство быстро снискало дурную славу и на годы кануло в небытие. Долгое время его тайком практиковали в деревнях, тщательно отбирая кандидатов. Ткачи незримо странствовали по миру, отлавливали маниту, охраняли покой простого люда. Они не вредили, и верующие с годами смирились с их существованием.

Благодаря ткачам в стране надолго воцарился покой, который продолжался бы по сей день, не явись из-за моря армия захватчиков. Ткачи с Селохских островов оказались искуснее, магия – могущественнее, а появившаяся после Грань – страшнее любого кошмара.

Впервые Эсадра напала на Тернорт шестнадцать лет назад, положив начало войне Первого Прилива. За годы непрерывных сражений чёрный купол накрыл пролив Аин-Нори, поглотил море Ветров, выбрался на южные берега, проглотив портовые города. Затем захватчики обратили взор на север. Так пал некогда процветавший Халлед. После ожесточенных боёв наступление прекратилось. Страна получила долгожданную передышку.

За годы перемирия люди прониклись жертвой ткачей, первыми вставших на защиту родных земель. Священнослужители одобрили таинства слияния душ, корона выделила деньги на строительство Академии. В столицу потянулись толпы добровольцев. Принимали многих, выживали – единицы. Более опытные отправлялись к западным берегам изучать природу Грани – чёрного купола, по-прежнему висевшего вдоль побережья. Как выяснилось – не зря.

Вскоре из-за Грани пришли порченные. Люди, попавшие под влияние маниту, нападали на вчерашних друзей, убивали родных.

В стране забили тревогу. По приказу короны ткачей направили в Приграничье.

Три года назад Эсадра снова перешла в наступление. Грань захватила часть степей Альмана, расползлась по равнинам Зари. Второй Прилив захлебнулся под стенами Соледры.

Война закончилась. Купол остался.

За чередой бесконечных сражений ткачи не заметили, как сильно поредели их ряды. Сотни пропали без вести, вдвое больше не вернулись с растянувшейся линии фронта, многие пали в бою. Не обратили внимания и на келифосы, таинственным образом исчезавшие вместе с владельцами. Ходили слухи, будто эсадровские ткачи могли освобождать маниту, разрывая связь между книгой и человеком. Стараниями священнослужителей молва быстро утихла. Керден смеялся над подобными байками, пока воочию не узрел магию Эсадры. Один ткач, одно изощрённое плетение, и целая площадь трупов. Пятеро друзей – пять обезображенных тел с разорванными в клочья келифосами.

Он так и не смог рассказать никому об увиденном – страшился, что не поверят, засмеют, заклеймят лжецом. Уж лучше прослыть трусом, чем распугать защитников.

Орана догнала Кердена на окраине деревни. Он блуждал вдоль изгороди, высматривая в траве кровавые следы.

– Так мы порченного не найдём, – отдышавшись, сказала она.

– Он укроется в лесу, – бегло ответил Керден. – Или попробует удрать за Грань.

– До купола слишком далеко. С такой раной ему туда не добраться.

Девушка остановилась у изгороди, присела на перекладину. Келифос парил в воздухе рядом с хозяйкой. На белой странице мерцал серебром вычурный рисунок. Тонкие нити выползали из фолианта, ложились на обожжённую кожу, точно бинты в руках умелого врачевателя.

– Нужно найти его, – затараторил Керден. – Если он утащит келифос за Грань, если отдаст своей… – От внезапной догадки он поперхнулся. – Хозяйке. Это он пробрался в дом Мисарры. Орана, мы должны разыскать его. Помоги мне. Прошу.

– Я попробую, – растерянно согласилась она.

Над келифосом соткалось кольцо алого пламени. Быстрыми движениями девушка начертила внутри символы, обозначив стороны света. На третьем знаке нити натянулись, зашипели. Плетение рассыпалось.

– Я не сильна в поиске, если ты помнишь, – виновато сказала она.

Керден нашарил завалявшийся в сумке чирэ.

Орана положила кристалл между страницами, повторила плетение. Символы поочерёдно вспыхнули.

– Ходили слухи, что ты погиб, – произнесла она, завершив рисунок.

– Мне нужно было уехать.

Керден украдкой взглянул на книгу. С прошлой встречи маниту в келифосе девушки стало значительно больше.

– Эллоя сказала правду, – вздохнула Орана. – Ты сбежал.

– Это не так. Мне нужно было время, нужно было побыть одному.

Девушка покачала головой.

– Ты никогда не умел врать. Почему не написал?

– Не знал куда.

– Знал, но не захотел.

Последний символ лёг на рисунок. Чирэ приобрёл багровый оттенок, замерцал в такт биению сердца порченного.

– Да, я виноват, – уступил Керден. – Идём. Извинения принесу, когда вернём келифос. Иначе слухи окажутся правдой.

Алая нить, соединившая чирэ и порченного, плутала по окрестностям. Существо обогнуло заброшенную конюшню, перебежало тракт, зализывая раны, задержалось в поле. Порченный двигался на запад, прямиком к эсадровскому куполу.

Орана остановилась у кромки леса.

– Он ищет укрытие. – Девушка угрюмо оглядела заросли ельника.

Керден придержал колючую ветвь.

– Не обязательно.

– Скоро рассвет. До Грани ему не успеть.

Девушка нырнула в густой частокол деревьев.

– Успеет, если будет держаться в тени. – Керден шагнул за ней.

– Разумнее выждать пару часов. Он знает эти места, у него преимущество.

– Нельзя рисковать, – не уступал Керден. – Ткачи не сунутся за Грань. Ему это прекрасно известно. Какой смысл искать нору, когда есть возможность удрать? А мне совершенно не улыбается жить с мыслью, что каждый вдох может стать последним.

– Тебе никогда со мной не рассчитаться, – сдалась Орана.

Келифос выплюнул связку золотых нитей. Медленно вращаясь, плетение окружило людей сияющим коконом.

– Держись рядом, – добавила девушка.

Пахло гнилью и сыростью. Листья высокого папоротника липли к одежде, голые ветви елей норовили царапнуть кожу. Жёлтое сияние плетения и алое мерцание чирэ освещали путь не хуже факела. Однако стоило деревьям сомкнуться плотной стеной, как благодатный свет обернулся зловещими отблесками. В каплях росы мерещились голодные глаза, в переливах теней грезились хищные звери.

Орана чутко реагировала на звуки – замирала, заслышав шорохи в листве, отправляла ленты осветить путь, едва завидев движение ветвей. Дважды они останавливались, чтобы свериться с кристаллом.

– Проклятье, – выругался Керден, вляпавшись рукой в липкую жижу.

– В чём дело?

Он поднёс ладонь к келифосу. На пальцах темнела чужая кровь.

– Проклятье, – повторил Керден.

Девушка достала из кармана мятый платок.

– Что ж, мы на верном пути, – заключила она.

За пологим оврагом, затянутым дымкой тумана, простирался валежник. Трухлявые стволы лежали на земле, зарастая мхом и плесенью. Гнилые ветви тянулись к молодым деревцам, обнимали старые пни, цеплялись за коряги.

Чирэ неистово замерцал, то заливая бурелом ярким багровым светом, то погружая его во тьму. Нить пробегала по поваленным деревьям, закручивалась у ствола раскидистой ели, терялась в густой шерсти порченного.

Существо сидело на ветке, старательно вылизывая раненую лапу.

– Ткачи, – прорычал порченный. – Ненавижу ткачей.

– Верни келифос и можешь проваливать, – крикнул Керден.

– Келифос нужен хозяйке. Если слуга вернётся без келифоса, хозяйка его накажет.

– Нам нет никакого дела до твоей хозяйки.

Порченный уселся на ветке, сильно подавшись телом вперёд. Здоровая лапа вцепилась когтями в ствол.

– Слабый ткач – глупый ткач. Хозяйка сказала, что ты не справишься даже с Ронаном. Но ты пришёл не один. – Порченный склонил голову набок, из пасти потекла слюна. – Зачем притащил другого ткача? Боишься меня?

Золотая лента срезала ветвь. Порченный подпрыгнул, ухватился за узловатый сук, перемахнул на соседнее дерево. Вторая лента расколола ствол пополам, третья пробороздила землю, раскидав мох и обратив пень в труху. Порченный захихикал, отмахнулся от обломков и скрылся в кронах.

– Орана? – забеспокоился Керден.

– Не мешай, – отрезала она.

Новая лента закружилась над фолиантом.

С ели упала шишка. Золотое копьё устремилось к верхушке. Лес наполнился треском расколотой древесины и шелестом падающих веток. Порченный скатился по стволу, неловко приземлился на корягу. Келифос отлетел в траву.

Керден рванул за книгой.

Девушка прикрыла его, швырнув в порченного плетение. Лента с шипением промчалась над головой Кердена. Он пригнулся, нырнул за дерево. Ствол раскололся, щепки разлетелись по мшистому ковру. Новая вспышка света отбросила порченного в кучу трухлявых брёвен.

Керден поднялся, не разбирая дороги, рванул в сторону. Тяжёлая туша пронеслась мимо, прокатилась по траве, точно по льду, развернулась, разминувшись с тонкой золотой нитью. Порченный подхватил гнилую ветку, швырнул в Орану. Древесина отскочила от защитного кокона. Порченный налетел на барьер следом за ней, плетение отбросило его.

Девушка пошатнулась, вытерла пошедшую носом кровь.

Керден добрался до коряги, лихорадочно зашарил руками по траве. Мощный удар опрокинул его навзничь, выбил воздух из лёгких. Порченный замахнулся. Золотая лента срезала ему руку по локоть. Существо заскулило, припало на задние лапы.