Альфа Центавра. Второе путешествие на землю

Тем не менее письмо надо читать, а кто понимает по-немецки?

– Дак все, – сказала Артистка.

– Если ты понимаешь, это еще не значит: все! – сказал Амер.

– Ты хоть когда-нибудь изучал Пятый Постулат?

– Естественно, всякий мало-мальский, так сказать мужчина это делал в детстве.

– Дубина, – ударила его по голове Кали, впрочем, не сильно – тебя спрашивают про Пятый Постулат, а не про Мастурбацию.

– Никогда этим не занимался.

– Зачем тогда тебе голова?

– Чтобы думать.

– А при доказательстве Пятого Постулата, по-твоему, думать не надо?

– Дак, надо конечно.

– У тебя логика вообще работает? Если для Пятого Постулата надо, для мастурбации – тем более.

Действительно, как говорил Владимир Высоцкий, заметь:

– Вы не пьяны, не спросонья, вам не два по третьему, а-а-а, и часов нет.

– Где они?

– С-ня-я-л-л-л-и.

– И вот так у вас все разговаривают на Альфе Центавра? – спросил Американец. – Ничего же ж не понятно.

– Ни-пра-ви-ль-на-а, – сказала ЩеКа и хлопнула его по голове. – Ибо тебе непонятна логика перехода между событиями, а так-то, в принципе, всё ясно.

– Так-то да, – ответил Тро, усомнившись в своих способностях одному противостоять им двоим.

– Не надо мне уступать по каким-то неизвестным принципам, – сказала ЩеКа, наследственная Артистка, а просто пойми:

– Если я говорю, что все здесь изучали Пятый Постулат, то это и есть тоже Постулат, может не пятый, а уже Шестой. Понятно? Поясняю:

– Если бы вы, – она показала на подругу Кали и на Амера, – не знали решения Пятого Постулата, я бы находилась здесь с вами? Логичный ответ:

– Конечно, нет.

– Запиши, ты, инопланетянин из Соединенных Штатов, – сказала Кали, – это:

– Доказательство Шестого Постулата.

– Ладно, – он вынул Блокнот и Паркер, – как он называется?

– Так и называется, Третий… прошу прощенья, Пятый…

– Да что ты мелешь, – прервала ее подруга.

– Нет, Шестой, конечно, Альфа-Центавровский.

– Не говорите глупостей, – сказал Надзир – Надзиратель – я этого писать не буду.

– Хорошо, запиши правду, – сказала Артистка: – Постулат Неочевидности.

– Ладно, это запишу. – И добавил: – А теперь мы его проверим:

– Кто знает по-немецки.

– Я!

– Я!

– А Я – нет.

– Он говорит это нарочно, – сказала ЩеКа, – чтобы считать мой Шестой Постулат не постулатом, а Теоремой, требующей доказательства. Вот они Ферма замучили:

– Не доказал, не доказал, не доказал, а теперь меня хотят довести то того же состояния, – она замахнулась на Амера, и он согласил прочить послание какого-то немецкого Резидента.

– Хорошо, хорошо, может, я сам не знаю, что знаю, – как говорили Сократ и Ляо Цзы вместе взятые.

– Ну, что там написано на пакете? – спросила Кали, заглядываю в бумагу через плечо Американца, так как он повернулся спиной:

– Привык, знаете ли, скрывать от посторонних глаз то, что мне дают. – И выдал:

– Вильям э-э наш с Ляпами э-э Шекспир.

– Врет, – сказала Артистка, уже не в первый раз обращаясь к нему в Третьем Лице в его Личном присутствии, и удивляясь, что он до сих пор не вызвал ее на дуэль.

– Не всяко слово в строку пишется, – отвел он, откладывая до удобного случая месть, за обращение на Он в Присутствии.

– Ну, а дальше-то, дальше что, в самом письме? – спросила Кали.

Написано, что всякому, расшифровавшему Подпись в конце этого письма, будет… будет…

– Рожай! – ударила его ладонью по спине Кали.

– Действительно, не придуривайся, я не буду тебя бить, как она, – Артистка опять, уже свою подругу назвала на Она в Присутствии, – а просто проведу Удушающий прием, предварительно вызвав на бой:

– По-честному.

– Вот написано, что:

– В случае чего, нас приглашают в Кремль.

– Я не поеду в эту деревню.

– Я тоже.

– Впрочем, дай сюда письмо.

– Зачем? Хочешь посмотреть, что именно надо расшифровать? Я не говорил? Вот:

– Подпись под письмом.

– Виль… – начала Кали, а радостно воскликнула: – Я знаю, я знаю! Это Вилли Токарев.

– Сомневаюсь, – сказала Артистка, – впрочем, я сейчас подумаю.

Глава 10

Нази – Надзиратель уже сделал перевод, но боялся себе признаться в этом. А во-вторых:

– Обязательно же изобьют за правильный ответ. – Тем более, или даже, если он неправильный.

Кали посмотрела на надпись на конверте:

– Здесь написано, между прочим, тоже самое, что и в конце самого письма, – сказала она. – Ты чё придуривался, а?

– Что? – Арт тоже сравнила начало, то что было на обложке, так сказать, и внутри. – Он решил над нами посмеяться.

– Будем бить?

– Будем. – Только сначала пусть расскажет подробности.

– Действительно, может, он ничего и не понял.

– А вы поняли?

– Да.

– Да.

– Вот тогда и попляшите.

– Придется бить, – сказала Щепкина-Куперник.

– Да давайте, – развеселился вдохновленный успешным открытием Амер-Нази.

– Вильям – это Шекспир, естественно, – сказала Арт.

– Согласна.

– Фрей – Свободный.

– Естественно. – Это по-английски?

– По-американски, – сказал Тр-й.

– Ты – болван, Штюбинг, – сказала одна, а другая добавила:

– Совершенно точно, что ты ошибся.

– И на балу будешь носить за нами зонтик.

– Нарядишься негром. Не негром, точнее, а этим, как его?

– Афроамериканцем, в белой чалме с перьями.

– И опахалом.

– Простите, – разозлился пришелец из Американских Штатов, но ведь всё просто.

– Ну, хорошо, говори сначала ты.

– А именно? – подтолкнула его ЩеКа.

– Вильям Фрей – значит Вильям Шекспир – Человек Свободный, так как он Потрясает Копьём.

– Ты хоть сам-то понял, чё сказала? – спросила Артистка.

– Действительно, – сказала Кали, – если он потрясает копьем, то какой же он свободный? Так только, наоборот, умереть хочет, хотя и в бою. Если Вильям, то Не Фрей, если так только.

– Но для чего это шифровать – непонятно, – сказала ЩеКа, а она была очен-но сильна в литературе, правда, не только. А во всем остальном – тоже.

– Думаю, здесь совсем другой смысл, – сказала она, и почесала затылок, но не себе, а подруге, в том смысле, что:

– Согласна?

– Да, но, не совсем.

– Отлично, я сейчас вас просвещу. – Она задумалась и попросила сигару потолще и кофе покрепче. Нази крикнул банщику, но тот ответил, что подчиняться:

– Американцу не будет. – Бери сам.

Ну, и значится, она закурила, выпустила дым сначала кольцами, потом, как Лимонадный Джо – Восьмерками, потом дело дошло до Пятиконечных Звезд.

– Может быть, еще чашечку кофе? – участливо спросила Коллонтай.

– Да, думаю, надо еще выпить, хотя бы кофе.

– Это уже будет восьмая чашка.

– Действительно, ты можешь окончательно обалдеть, – сказал и Американец.

– Ладно, ладно, только не торопите, сейчас скажу всё. – И пожалуйста:

– Первая часть – это вовсе не Трясти, а…

– Танцевать, – сказала Кали, а Амер-Нази ее поддержал: – Твист.

– Давай твою сигару, мы ее сейчас замнем, а то тут не только Копьё уже можно вешать, а танк или аэроплан.

– А я больше кофе пить никогда не буду, и знаете почему? – спросила Кали. – Столько пить нельзя, как ты, и я буду тебя откачивать.

– Она не будет пить, и таким образом тебя откачает, – сказал Брони – случайно вырвалось.

– Теперь ты получаешь приказ: Слово и Дело, – сказала Кали, – ты обратился ко мне на Ты. Скажите банщику, чтобы записал.

– Запиши, я назвал ее на Она! – крикнул Нази Пархоменко.

– Точно, – сказала Кали, – на Ты – это запрещено говорить самому себе, чтобы не подумать раньше времени, что Нас двое, а на Она – это можно подумать, что меня здесь нет.

– Теперь послушайте меня, господа-товарищи. Первое – я буду руководителем нашей делегации, а не ты, и не ты, а тем более, не он, – Артистка махнула в сторону коридора, где должен был находиться Пархоменко.

– Теперь ты назвала его на Он, – сказала подруга.

– Его здесь нет.

– Я здесь, – банщик оказывается сидел на около-стенном малиновом кожаном диванчике.

– А что ты здесь делаешь, спрашивается?

– Курю.

– Что-то у тебя не видно сигареты.

– Зачем мне сигареты, даже Верблюд и Мальборо вне конкуренции, воздуха-то какие-е.

– А! ну ладно, спасибо и на этом, – Арт улыбнулась Пархоменко, и даже подумала – уже до этого – что возможно, он будет держать ее сумочку на балу.

Тогда как другие боялись потерять сознание от этих самых воздухов сигарного типа.

И в конце концов объяснила, что Шейк – это не танец, и не значит трясти случайного путника за ноги, как в фильме Берегись Автомобиля трясли великолепную даму, держа ее за ноги.

– Да и не копьё, – констатировала она, – а…

– А-а?

– Ко-ле-ба-ть-ся-я-я!

– Ну, ты додумалась, – разочаровалась даже Кали, а Броня так вообще только махнул рукой, мол:

– Так-то и я могу.

– А в чем дело? – спросила ЩеКа.

– Нет разницы, – ответила Кали, – что трясти, что колебаться.

– Вот и видно, мил человек, – обратилась она к Нази, предупреждая его жизнерадостную атаку, и не обращая внимания на банальное возражение Кали, – что есть.

Колебаться – это значит: переходить незаметно от слов автора к словам героя, как это делал более известный вам – а вам особенно, она кивнула на Пархоменко у стены, но он только поперхнулся дымом, а так ничего и не понял – Маркиз Де.

Он говорил:

– Давайте сначала расставим кровати, какая кому, а только потом займемся делом.

– Каким дело? – счел нужным вмешаться Банщик, раз на него обратили внимание.

– Этим, мой друг, Этим, – и дальше идет разговор.

– Разговор – это не дело.

– Помолчи, один раз тебя спросили, и это не значит, что теперь ты будешь тут постоянно махать веником, скройся с глаз моих.

– Случаюсь, эта, как ее, Джульетта.

– Я? Спасибо, тогда пока останься.

– Значит, не Трясти Копьё, а Колебаться между словами Автора и словами Героя, – сказала Кали, и добавила:

– А как же Спир – Копьё? – Оно ведь осталось.

– Это не копьё, а Труба, переходя незаметно от слов автора к словам героя, вы превращаетесь с Трубку. Два, казалось бы, два независимых, непересекающихся Листа свиваются вместе, образуя трубку. Понимаете:

– Трубу, а не копьё. – И Труба эта есть не что иное, как переход с Альфы нашей Центавры сюды-твою на Землю. Ну, или, как здесь считается:

– Это – Вифлеемская Звезда, Звезда Перехода Демаркационной стены.

– Что отделяет эта Стена? – спросил Амер.

– Так известно, что, – беспечно ответила ЩеКа.

– Мы не понимаем, – ответили ребята хором.

– Я знаю, – сказал опять появившийся Пархоменко. – Так скать, бывал. И да: вы меня возьмете с собой на бал, если я правильно отвечу?

– Какой смысл? – сказал Броня. – Она-то, – он кивнул на Арт, как на нового Моисея, – ответ, видимо, знает.

– Да, ладно, пусть говорит, я так и так ему обещала, что будет на балу носить мою сумочку с бриллиантами.

– Это Театр, а люди в нем актеры, – сказал Банщик, и добавил: – Более того, как сказал Пушкин, там есть:

– Партер и кресла, и не только:

– Раёк нетерпеливо плещет, и… этеньшен:

– Взвившись занавес шумит.

Это Труба – Переход между Сценой и Зрительным Залом. Вот это самое Шейк – Колебание и происходит именно благодаря этой Трубе. Поэтому не:

– Копьём Потрясающий, а:

– В Трубку Свивающийся, образующий:

– Вифлеемскую Звезду.

– Вы разработали здесь, друзья мои, – Нази поднялся, – целое доказательство Великой Теоремы Ферма, а Вильям Фрей – это всё-таки Свободный Вилли, а именно:

– Защищаясь Нападаю.

– Или наоборот, – сказала Кали, – Нападая Защищаюсь. Именно это и значит Вильям – Надежный Защитник, но! С копьём.

Вошел Банщик.

– Опять ты? – спросила ЩеКа. – Что?

– Эта-а, забыл добавить: ответ попросили нарисовать.

– Вот, – сказал Нази, а у вас получилось Доказательство на триста страниц.

Все печально задумались, но Артистка что-то нарисовала, а потом показала всем. И народ, как сказал Пушкин:

– Опять безмолвствовал.

Что это было?

Это были Ворота Кремля. Кажется, Спасские.

– Да, это кажется Спасские ворота? – спросила Кали, как особа, обладающая особенными качествами в отношении мужчин: при ней они сразу начинают раздеваться.

– Рипит ит, плиз! – рявкнул капитан, ибо с первого раза такого злого парня не взять.

– Я тебе говорю, скотино-образный осёл! – подошла и рявкнула ЩеКа: – Это Никольские или Спасские Ворота.

– Я не понял? – спросил парень, – почему Ворота с большой буквы? – Дамы обернулись, посмотрели на небо, и стало ясно, что про Ворота с большой буквы – Нигде Не написано.

– Это маг в каракулевой шапке, – улыбнулись девушки.

– И я узнаю его, – сказала Кали, – это мой Васька.

– Васька! друг! – закричала и Артистка, – как ты здесь?

А Амер-Нази и Пархоменко с веником стояли в пятидесяти метрах, так как боялись испортить всё дело. Сомневались, что по нарисованным на листке ватмана толи Спасскими, толи Никольским Воротами их пропустят в Кремль, а если и пропустят, то только в КПЗ.

– Кстати, спорим, – сказал Нази, повернувшись к Банщику лицом, к Кремлю задом, – что здесь есть КПЗ.

– Нет, не верю, просто отвезут в Районное отделение милиции.

– На что спорим?

– На Артистку.

– Да возьми ее так, бесплатно, предложи что-нибудь другое?

– Я больше ничего не хочу.

– Ты, дурак, Банщик, веришь, что она Инопланетянка, и по этом Воротам на бумаге нас пропустят в Кремль?

– Я не понимаю, почему бы нет?

– Как тебя зовут, ты говоришь, Пархоменко? Вот ты и порхаешь в небесах. И вообще, ты пива взял?

– Для бани? Естественно. Но думаю, нас не пустят в баню. Здесь не пустят, пойдем в Сандуны.

– Сандуны – это Кремлевская резиденция Под Прикрытием. Если пустят, то пойдем. Но нас не пустят, будем куковать в КПЗ.

– И да, – сказал Пархоменко, – если уж спорить, как вы настаиваете, то я согласен.

– На Артистку?

– На обеих.

– На обеих, – повторил Амер-Нази. – Зачем мне две?

– Мне надо, хочу обладать собственностью.

– Одной Артистки тебе мало?

– Она и так моя, по определению, – сказал Пархоменко, – хочу, чтобы была еще и Не-моя.

– У тебя замашки Персидского Шаха.

– В случае чего… – Но тут им замахали руками Кали и Арт.

– Чего?

– Двигайте сюда!

– Щас идем-м!

– Так на что мы спорили, – давай определимся окончательно, – сказал Нази.

– Кстати, – перебил его Пархоменко, – Нази – это араб?

– Араб? – Бро приложил кончики пальцев ко лбу. – Хорошо, пусть будет по-твоему, тогда зови меня с сегодняшнего дня:

– Ксеркс.

– Не поймут.

– Кто?

– Наши люди, будут ассоциировать это имя со словом – Срать.

– Вот так? Ну, я вообще-то не араб, а араб, изменивший своему племени. Читал академика Панченко?

– Где? В бане? Нет.

– Так вот там написано, что человек, вышедший в степь Донецкую, тот молодой парень, которого в шахтах ждали все девушки, на самом деле есть не кто иной, как…

– Навозный Жук, – сказал Пархоменко, – я в курсе. Жители деревни, которую он покинул, чтобы выйти в степь на работу тяжкую, остались в большой обиде.

– Да, бывает называют даже обезьяной и свиньей, – сказал Нази. И добавил: – Тогда давай пока замнем этот вопрос для ясности, и просто еще раз проинтонируем, на что мы спорим:

– На дивизию, – сказал Пархоменко.

– Ты хотел этих дам.

– Только как приложение к мой личной дивизии.

– Как приложение? Еще какое-нибудь приложение тебе надо? Может еще Золотой Запас России хочешь?

– Я за него и буду биться.

– Откуда что берется только! – воскликнул Бро-Нази-Амер, – надеюсь это все?

– Только имя моей дивизии.

– Как? Вторая Ударная? – говори, а то мы уже пришли.

– Нет, просто: Летучий Голландец. Вот теперь пришли.

А Кали и Артистка уже уговорили Каракулевого капитана.

– Пропустит? – сразу шепнул Нази.

– Да ты что?! Согласился только посмотреть пароль, не пароль, а как это у вас на Земле?

– Пригласительный билет.

– Точно. Где он?

– Так у вас, наверное, я знаю?

– Да у меня, у меня он, сказал Пархоменко. И развернул ватман.

Два охранника из будки бросились его отнимать.

– Брысь, брысь, – сказал Пархоменко, и устроил с ними драку, но проиграл, так как дрался только одной рукой, другая была занята футляром с ватманом.

А дамы знакомили каракулевого капитана с Бро. Они видели, что Пархоменко один дерется с двумя абармотами, как, между прочим, официально, хотя и только устно называли охранников Кремля, но думали:

– Еще успеется.

Далее, почему Броня считает, что может дать Пархоменко всё то, что он просит.

– Дайте нам пройти, – сказал Бро-Нази, – я только поговорю с Ле, и выйду, – обратился он к капитану.

– Его сейчас нет.

– Как нет? – не понял Нази, и посмотрел на часы на Спасской Башне, – рабочее время.

– Он в командировке, работает его заместитель.

– Кто?

– Волхи.

– Кто это?

– Неизвестно, Ле встретил его случайно, охотясь на своих семи, как у – впрочем об этом в другой раз – гектарах за Белыми.

– Грибами? Я так и знал, что он большой любитель Белых.

– И вот вышел из лесу Кудесник, любимец Некоторых древних богов, заветов, так сказать, Прошлого Вестник.

– И?

– И Ле после непродолжительной беседы взял его на работу Прорицателем.

– Нельзя ли полюбопытствовать: какой был контрольный вопрос, на который ответил Волхв?

– Итс… щас вспомню. Кажется… кажется, он спросил про Инопланетян, что-то… а! Он спросил:

– Где они?

– И всё?

– Почти, если не считать ответа. Вы представляете, этот Волхв заявил, что Инопланетяне, этеньшен! Щас, – он приложил палец ко лбу, – они моются в Сандунах. А раньше мылись в Питербурхе.

Ле очень удивился, сказал, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

– Почему?

– Нельзя всё время мыться, – был сакральный ответ. – Ибо:

– Неужели на Альфе Центавре, так грязно? – И сделал логичный вывод, что две инопланетянки – как минимум – застряли здесь, а не находятся на Югах.

– Что теперь? – спросил Нази.

– Будем искать, – ответил капитан, и добавил: – Точнее, ищем уже.

– У вас есть какие-нибудь контрольно-измерительные приборы для этого? – спросила подошедшая и запыхавшаяся Кали.

Глава 11

– Дак, естественно.

– Какие?

– А я знаю?

– Нет?

– Нет. Знает только Прорицатель, сейчас вас к нему проведут.

– Значит, вы уже прочитали наш Пропуск?

– Дак, естественно.

– Когда? Пархоменко, как дрался, так и дерется с двумя вашими ковбоями. И надо заметить: не в их пользу. – Как раз в это время Пархоменко ударил ногой – прием, между прочим, запрещенный в приличном обществе – и один охранник упал на другого, а вместе они сломали свою сторожевую будку.

– Ну, всё! – сказал Васька – каракулевый капитан, – можете идти.

– Зачем тогда они дрались? – удивился Нази, – если:

– Вход свободен? Для тренировки?

– Точно! – радостно ответил Васька, и хлопнул Нази рукавицей по плечу.

– Куда идти? – спросила, подходя и Артистка.

– Прямо сначала до Царь Пушки, потом завернете за ее яйца, а дальше увидите Царь Колокол, обойдете его кругом и постучите.

– Чем? – не удержалась Кали.

– Так лбом, чем еще.

Кали дали своему любимому Ваське пощечину.

– За что, леди?

– Было бы за что, получишь Переднюю Подсечку в Падении, – ответила она с небольшим инопланетным акцентом. И видя, что он не понял, или не совсем понял ее – провела.

Васька сбил бегущих к месту переговоров охранников. Они уже очухались, поднялись, и видимо, как сказал Пархоменко:

– Жаждали продолжения банкета.

А Васька их сбил, когда падал.

– Охрана нейтрализована, – сказала Артистка, и добавила: – Неужели нельзя было пройти по-человечески?

– Только не здесь, – засмеялась Кали. А Нази предположил:

– Авось они нас проверяли на что-то.

– На что?

– На инопланетность, точно! – сказала Кали.

– Почему это? – спросил Пархоменко.

– Ну-у, обычные люди удивились бы, что их не пускают в Кремль.

– А мы?

– А мы нет.

– Действительно, – сказал Пархоменко, – никто бы не стал здесь драться.

– Почему? – спросила Арт.

– Стен-н-ы-ы, – ответил Пархоменко, – очен-но большие.

– Так ты косишь под инопланетянина? – спросил его Нази.

– Нет. Я просто хотел помочь вам.

– А мы, по-твоему, инопланетяне?

– Выходит. Вы же ж ничему не удивляетесь. Вон, даже постучали лбом в Царь Колокол.

– А не надо было? – спросила Арт.

– Нет, как раз надо, – сказал Парик. – Если постучали – значит:

– Ждите, ответят.

И ответили: шесть плит, на которых они стояли, разошлись, и все полетели – иногда вверх ногами, как Алиса в Стране Чудес.

Их никто не встретил, ребята сами вскипятили чайник и заварили кофе из зерен, которые сначала смололи.

– Упали мягко, – сказал Нази.

– Как на Малой даче, – сказал Пар.

– Ты там был?

– Рассказывали.

– Кто?

– А я помню?

– Я не понимаю, почему ты ничего не помнишь? – спросила Артистка.

– Он влюблен в тебя – вот и всё забыл, – сказала Кали. Она приподняла чашечку с кофе, и посмотрела на нее снизу.

– Ты чего?

– Смотрю, нет ли под чашкой микрофона для прослушки.

– Нет, нет, – сказал вошедший Волхв, – они в стенах. Зачем? Чтобы не вытащили. Нет, правда, это просто нужно для отчетности СМК – служба местного контроля. Я-то и так всё слышу, если захочу, конечно.

– А ви хотеть? – спросила Кали.

– Сейчас? Нет. Потом, в бане. – И продолжил:

– Итак, вы Инопланетяне Ан и Га?

– Это вопрос? – спросила ЩеКа – Артистка.

– Чисто символический, я и так знаю, что Да.

– Нет, милейший, – ответила Кали, – не на все сто, как говорится, а пятьдесят на пятьдесят.

– Теперь уже на восемьдесят пять, – спокойно ответил Волхв. И добавил: – Вы можете иногда звать меня…

– Билл Джус! – рявкнула Кали.

– Нет, нет, нет, никаких Битлджусоф, просто Лин, или Лини.

– Как это связано с именем Волхв? – спросил, чтобы хоть что-то спросить и Нази.

– Охотно отвечу, перестановкой букву по шифру Цезаря.

– Но букв меньше, – высказался и Пархоменко.

– Так добавьте.

– Какие?

– Лин-ни? – Арт.

– Шерстяной? – Кали. – Нет, здесь больше.

– Линять? – Пар.

И представьте себе, никто не догадался добавить эти две буквы спереди.

– Вы будете работать на меня, – сказал Волхв. – И знаете почему?

– Почему?

– Вы не смогли разгадать тайну моего имени.

– Ну, окей, окей! – замахал руками Нази, – чё делать-то надо?

– Ну-у, всё просто в общем-то, – сказал Волхв, – воевать буд-д-дете. И кстати: зовите меня Про.

– А меня тогда Бро, – сказал Нази.

– Хорошо, будем друзьями, – сказал Про и обнял Бро. Но Бро неожиданно даже для самого себя отшатнулся. Это обидело Про. Он сказал:

– Ты чё, в натуре, брезгуешь, что ли?

– Целуй, целуй барину ноги, – сказала Кали в шутку.

Но Парик ее не понял, и сказал:

– Если надо, я сам вместо него поцелую, ну, если он боится.

На этот раз дело разрешилось, только Пар поцеловал ногу Про, и все облегченно вздохнули.

И дали банщику Дивизию, можно сказать, только за это.

– Мы поедем с ним, – сказала Кали.

– Я первая об этом подумала, – сказала Арт.

– Я не претендую на него. Так только если: сегодня.

– Ни за что! И более того:

– Только не сегодня.

– Почему?

– У тебя будет другая работа, – сказал. подходя Во.

– А именно?

– У нас сегодня будут гости, я сделаю на тебя ставку.

– Понятно, – ответила Кали, и добавила: – Но эти скоты стреляют из Кольтов 45-го калибра.

– Да, мы так не умеем, – поддержала подругу Арт.

Волхв подозвал пальцем одного парня, как раз прибывшего в Кремль с полуофициальным визитом.

– Как вас, простите, чуть не забыл, – сказал Волхв, приложив два пальца ко лбу, но не важно, просто скажите ваше любимое слово, я собственно, за этим вас сюда и позвал.

И это:

– Не верю.

– Во, точно, теперь вспомнил, – сказал Волхв, – нэт!

Амер-Нази наблюдал со стороны, и удивился сначала:

– Парень только что сказал, что может вспомнить, точнее, прочитать любую бывшую во времени ситуацию, а тут простое слово:

– Нэт, – и забыл.

Он просто не знал, что узнать, да, просто, но войти в этот банк данных Времени, требует приличной энергии. Она равна по системе Бальзака Девяти дням. Имеется в виду, девяти дням секса, не выходя ни разу из комнаты.