Альфа Центавра. Второе путешествие на землю

– Сегодня на сеновале она не сможет играть роль активного партнера. А Дэн толстый, кто будет – непонятно.

Она попыталась провести бросок из русского вида Дзюдо, из Самбо, имеется в виду, авось инопланетяне его не знают. Ну, вы поняли, Га после неожиданного броска настолько запуталась, что уже приняла за инопланетянку Учительницу – бабу чисто из народа, можно сказать:

– Торфушку.

– О! – решили она, – так и буду ее звать, авось разозлится. – Открыла рот, и… и попала на Болевой из Стойки. – А! О! Мать твою! Сука! – и Учительница после этих ужасных воплей отпустила руку Га из болевого захвата уже в Партере. Но не потому, почему подумала Коли – Коллонтай, а просто судья, а он был – хотя и неизвестно, кто это – скрестил руку над головой, что означало отмену проведенного приема.

– Болевой из Стойки в Дзюдо запрещен, – сказал он. Но вместо Спасиба тут же получил Дэмет по пяткам от Га. Она встала, держась за локоть, провела этот смертельный удар по пяткам противника, и спросила мягко:

– Ты понял за что, как тебя не знаю звать? – А, между прочим, это был Кот – Котовский, шпион Красных. Точнее, тогда они еще назывались Зелеными. Уже пролез сюда, хотя боевые действия не только еще не были объявлены, но еще точно не было известно:

– Между кем и кем они будут. – Но вот некоторым по барабану, что будет дальше, они уже делают то, что любят.

Бой продолжился без судьи, которого умные люди не оставили без внимания, ибо:

– Так бывает, чтобы били судью? – Может. Но чтобы он еще и падал сразу, как повапленное дерево, а тем более:

– Гроб, – не бывает.

– Наоборот, бывает, – сказал Иначе, ибо это означает:

– Чек покрашенный, и более того: недавно, а, следовательно, и не может себя вести, как положено, как…

– Как неумелый актер, – закончил он свою речь.

– Назначаю тебя пока начальником Контрразведки, – сказало Корнилов, – тащи его в какую-нибудь клеть.

– Я? да вы что, я Иначе, я Ученый, – попятился назад Кок, а даму свою, между тем, так и не отпускал, а она смеясь так и следовала за ним:

– Как привязанная.

– Зря судью убрали, – сказала Ан, сама хватаясь за рукав Иначе.

– Почему? я скоро вернусь.

– Ты уже можешь не застать меня в живых. И знаешь почему?

– Нет.

– Труба зовет, меня вызывают на ринг, или этот, как его?

– Татами.

– Да, а ведь я имею только природные способности к бойбе и боксу, а так-то никогда не тренировалась, хотя меня и зовут некоторые:

– Кувырок.

– Кувырок? – переспросил Иначе, – где-то я это имя уже слышал.

– Может на встрече Пришельцев с Альфы Центавра?

– А точно, мы вместе их встречали, я имею в виду мэсных. Или… нет, нет, этого не может быть, – Ученый замахал рукой.

Впрочем, не беспокойся, я никому не скажу, что ты не она. Я ведь теперь начальник Контрразведки, как скажу – так и будет.

– Спасибо, любимый, – ответила Ан – она же Щепкина-Куперник по прозвищу Кувырок.

– Единственно чего я боюсь, – добавила она, – что проиграю тому монстру, – она указала миниатюрным пальчиком на Нику Ович в офицерском английском френче, который она так и не сняла пока.

– Наверное, боится, что все увидят:

– У нее титьки маленькие! – крикнул какой-то пацан. И тогда она сняла, осталась в одной белой рубахе с кружевами на рукавах и этих самых титьках.

– Ужас, – высказался и Ученый, – этот гигант какой-то по сравнению с тобой такой милой куколкой-балетницей.

– Добавь уж того:

– Воображалой-сплетницей.

– Изволь, – ответил он, – думаю так даже лучше, это тебя разозлит перед боем.

– Вряд ли, наоборот, я рада.

– Чему?

– Рада, что вижу тебя. Впрочем, наверно, в последний раз.

– Иди, считай, что я с тобой.

– Ты не будешь смотреть?

– Я должен идти пытать шпиона.

– Пытать?

– Да, ему будет больно. Больно призваться во всем, что он только делал до сих пор.

– Думаешь, не делал ничего хорошего?

– Скорее всего.

– Завербуй его.

– Если только ты вернешься живой и мне поможешь. Я не очень разбираюсь в том деле.

Ан – Кувырок сразу подвернулась и провела бросок Через Бедро с Захватом. Это не самый распространенный бросок, как некоторые думают, а просто, как элемент входит во многие другие броски. Всех новичков учат именно ему сначала. Почему об этом и говорил Владимир Высоцкий, мол:

– После обеда научусь, и сделаю. – Наверное, тогда он имел в виду не Корчного и тем более не – тем более – Фишера, а скорее всего, хотел сделать его своей любимой, так сказать:

– Марине Влади. – Но, скорее всего, побоялся, ибо она же ж:

– Владеет Махгией.

И захват взяла Ника Ович – имя, образовавшееся – последний раз напомню – сокращением имени, которым эта великолепная во многих отношениях дама представилась Махно – Нарциссу:

– Никифорович.

Кувырок дернулась,

попыталась разорвать эти цепкие объятья. Нэт.

– Вот щука, – печально подумала Куколка-Балетница-Воображала-Сплетница, – скорее всего, проглотит. – Она несколько раз ударила по ногам противника, изображая Переднюю Подсечку. Толку никакого – столб телеграфный.

Но тут ей, видимо, передалась часть той энергии Альфы Центавра, энергии Ан, роль которой она играла, и она поняла:

– Надо бросать через себя. – Точнее, не надо, а можно это сделать. И села на свой не такой уж тощий, а даже наоборот, зад.

Ника удивилась, но вынуждена была согнуться, можно сказать:

– В три погибели. – Так это, как поблевать вышла, перепив в ресторане. Но нохги, нохги! не слушались, ибо они уже чуть-чуть повисли на Землей. Ноги, висящие над Землей, это уже не наши ноги. Это ноги будущего поражения.

Кувырок выпрямила ногу, и Ника полетела. У улетела бы, возможно, очень далеко, но руки ее были прикованы цепями к скале, как руки Прометея. Какими бы могучими они ни были, они не могли оторваться от скалы, к которой приковал его Вулкан-Гефест.

Ника Ович попыталась потрясти ими, чтобы сбросить этот Кувырок-Мячик, но:

– Он же ж был связан с Землей. Как Илья Муромец. Тут – бесполезно. Ибо. Ибо никто еще тогда не имел рычага Архимеда, с помощью которого это можно бы сделать.

– Купить бы, – даже мелькнуло в голове Ники, – да откуда деньги, такой рычаг, наверно, стоит целое… впрочем, точно не меньше. И грохнулась на спину с другой стороны. Щепкина-Куперник по инерции на нее верхом. Но почувствовала что-то очень твердое в своем животе, и не то, что испугалась, а просто подумала:

– Убила! – Кто-то оставил здесь лом, а организаторы не проверили хорошенько площадку перед соревнованиями, так, не глядя постелили татами, а железный лом его проткнул во время соревнований, точнее, вот именно сейчас.

И она не стала переходить на болевой или на удержание Ники. Та воспользовалась замешательством и опять быстро встала в стойку. Только что спустила Кимоно пониже, чтобы не очень видно было воткнувшийся в нее лом.

Но Ще-Ка не собиралась драться дальше, она указала судье прямо, пальцем:

– Она ранена!

– Не смертельно, – сказал кто-то. – Кто? Да не важно, а важно, что судьи-то не было, не к кому было обратиться с протестом, или как сейчас, с простым указанием.

Бой был продолжен. Точнее:

– Начат и тут же закончен.

Ника Ович положила одну руку на плечо маленькой даме, а вторую просунула между ног. Посмотрела в глаза, мол:

– Прощайся с Победой! – и перевернула.

Но это был еще не бросок. Кувырок повисла между двумя планетами, как-то:

– Землей и Альфой Центавра. – И только, повисев немного, полетела, как пропеллер:

– Голова – ноги:

– Ноги – голова, – и так до тех пор, пока не приземлилась на татами. – Жесткий, но ведь аэродром. На нем гораздо лучше, чем вертеться в небе, как подбитая куропатка.

Некоторые так и кричали ей:

– Куропатка, зря мы на тебя ставили! – А кто, собственно, на нее ставил, если здесь еще не было тотализатора? Так только если:

– Между собой договорились. – Хотя… хотя охотники всегда находятся взять на себя инициативу в неподходящий момент.

И таким был Лева Задов по кличке Примус, который он всегда возил с собой, ибо ел только горячие блюда.

Он предложил Махно поставить на Нику Ович два поросенка. Нарцисс махнул рукой:

– Согласен? – спросил для точности Примус.

– Если проиграю, ты будешь этим поросенком, – логично ответил Махно.

– Окей, – согласился, немного подумал Лева Задов. Хотя мог бы сказать:

– Одним я, а другим тогда ты, – но не сказал.

Ибо. Ибо решил не ссорится с этим Нарциссом, а лучше подружиться. Зачем? Интуиция, точнее:

– Чутьё было у Лёвы Задова.

– Чистая победа! – крикнул Лева, и выбежал за голубую ленточку, отделяющую простой народ от другой, в данном случае, инопланетной публики, и занял место судьи. Никто не понял:

– Надо возражать или нет? – и он подвел Нику к Махно, так и держа поднятой вверх ее руку.

– Ей руку поднял рефери, которую я еще не целовал, – сказал Нарциисс. И добавил: – Ибо. Ибо – это ведь еще не вся победа, на так ли?

– Какой базар, – ответил Лева, – всё в наших руках.

А Кувырка бросили, как докуренный до фильтра окурок в стог сена, не сообразив, что не только от спички, но и от такого, казалось бы, бесполезного окурка, может разгореться большой огонь, а может даже:

– Пламя.

Утешением ей было только то, что подруга, Коллонтай, валялась здесь же.

– Мне оторвали руку, – сказала она.

– Это хорошо, – сказала Кувырок, потому что мне ничего не оторвали.

– Да?

– Да, остались внутри только одни консервы. Она провела мне какой-то Пропеллер.

– Бросок Переворотом с Захватом между ног, – сказала Коллонтай. – И добавила:

– Мы должны его отработать.

– На ком? – спросила ЩеКа, с трудом поворачиваясь к подруге.

– Так на тебе, ты уже тренированная.

– Знаешь, что, – ответила Кувырок, – можно я тебя укушу, так как для борьбы в Партере я еще не готова? – И не дожидаясь ответа сделала это.

– Ай! – воскликнула Коллонтай, – это похоже на китайский иглоукалывательный массаж, покусай меня еще.

– Хорошо, но с условием: потом ты полижешь мне жопу.

Далее. Точнее:

– Далее, – рявкнул во всё своё луженое горло Лёва Задов:

– Н-н-и-и-ка Ович и Учитель.

– Ее учитель?! – крикнул кто-то весело.

Кто всё время кричал? Это был Васька Чапаев. Он оставил двух инопланетянок и Дро заведовать Сандуновскими Банями в Москве, переданными ему по секретному декрету Ле-Ниным, в обмен на вербовку одного из инопланетян на сторону Зеленых.

Он так и сказал:

– Объясни ему по-человечески, что совершенно непонятно чем Зеленые хуже Желтых, а уж тем более просто Белых. Скажи этому Дро, что:

– Если он человек умный, то должен понять:

– Разницы-то никакой, так только чисто философские, научные некоторые расхождения, а так как инопланетяне в нашей науке ни бум-бум, то, я думаю, он должен согласиться.

– Из всего вами сказанного, дорогой Ле, я не понял только одного.

– Да, да, что именно?

– Именно: разве Дро человек?

– А кто он по-вашему?

– Так с этой, Альфы.

– Вот это ни-пра-виль-на-а. И знаешь почему? Если ты так думаешь, он тем более так же будет думать, а надо, чтобы он считал себя человеком.

– Вообще-то, я думаю, у этого Дро немного не хватает, – сказал Василий Иванович, – кажется он если не всё, то многое забыл.

– И?

– И, значит, думаю всё получится. Но.

– Говори, говори, пока я свободен. Моё время – твоё время.

– Мне кажется… Можно на ухо?

– На ухо? Вы думаете, что у меня здесь уже есть Прослушка?

Глава 7

– Тем не менее, я люблю Тет-а-Тет. Чтобы уж точно – никто ничего не знал.

Ле на всякий случай посмотрел на часы.

– Идут?

– Чё-то я точно уже не знаю, – Ле подошел и потрогал маятник. – Нет, – засмеялся он, – не стоят, в том смысле, что бегают, туды-сюды…

– И обратно, – завершил сентенцию Чапи.

И он рассказал, что сомневается.

– В чем и в чем? – прости я не понял, – сказал Ле-Нин.

– Что они инопланетянки.

– Да ты что! А кто они, по-твоему?

– Нет, так-то вроде инопланетянки, но…

– Но? – Ле поднял вверх указательный палец, – понимаю, много пьют и едят, как аристократки. Вы думаете шпионы? Вы думаете их надо брать? Нет, нет, рано, рано. Да и не могли шпионки-мионки ожить после того, как были убиты на дуэли.

– А если их подменили? – спросил Василий Иванович, и опять посмотрел на часы.

– Дро там один с ними?

– Нет, Пархоменко где-то поблизости пасется.

– Это нехорошо, пусть подключается вплотную. Впрочем… впрочем, пусть пока гуляет Вася, я сам схожу. Давно, знаете ли, не был в Сандунах. Как в цирке ведь, честное слово.

Далее, бой между Никой Ович и Учителем, а потом Ника и Фёкла.

Ле пошел в баню, благо конспирация была если не любимым его занятием, то частым. И в этот раз для конспирации он не стал надевать парик. Посылка:

– Никто не подумает, что это он, так как было распространено мнение:

– Члены Совнаркома без охраны в баню не ходят. – Вопрос:

– Почему?

– Дак потому что очень пристанут все, как банные листья с одним и тем же вопросом:

– Вы за инопланетян, али за инопланетян?

Вроде бы:

– Что за дурацкий вопрос? – А дело в следующем:

– Почти все, кто о чем-то хоть думал, считали:

– Ле-Нин, Тр-й, Эстелин и некоторые другие официальные лица – это те же инопланетяне, только прилетели раньше. Вот и всё? Единственно, чего не все могли понять:

– С той же оне Альфы, так сказать, Центавра, али ошивались до сих пор где-то поближе?

Следовательно, это то же, или всё-таки это совершен-но разные луды. – Ну, ладно.

А здесь начался новый бой.

– Принимаю ставки! – громко, но спокойно сказал Лева Задов, – есть желающие? Я так, например, ставлю, золотую пятерку.

– Врешь, чай, – сказала одна приличная девушка из-за синей ленточки, следовательно, из простонародья – хотя и с потенциалом перейти в раздел воинственного пролетариата, – дай попробую на зуб.

– Попробуешь после работы, в том смысле, после этого культурно-массового мероприятия, но только не мою пятерку, а…

– Нет, нет, вот этого я делать не буду, – сказала Соня, – тем более бесплатно.

– Нет, а я попробую твою, – ответил Лева Задов под аплодисменты близстоящей публики. Даже Корнилов, севший в подставленное ему кресло прямо у татами, как будто был боковым судьей, сказал:

– Браво. Но. Пора и начинать.

– Щас, щас, отец, не торопись, ишшо насладишься бойбой и боксом-то.

– Никакого бокса, – сказал Дэн с высокой, как в Большом теннисе трибуны. – Мы не Англии.

Тем не менее, Сонька сдала золотую пятерку, а Лева попросил публику ответить. Но таких денег ни у кого не нашлось. Тогда поставил сам Корнилов. Еще в Питербурхе он встретился с одним менялой по имени Тр-й, и обменял у него несколько небольших бриллиантов на горсть золотых червонцев и пятерок, которые этот денежный мешок, достал, между прочим, из каблука нового хромового сапога. Вот они, каки банки-то здесь, подумал тогда Кор, можно сказать:

– Уму непостижимо.

Много народу еще поставило деньги на бой, ибо Лева объяснил, что:

– Это теперь право любого человека, который считает себя свободным.

– Да, с прилетом инопланетян негоже оставаться всё в том же вековом скотообразном состоянии, – сказал Махно и тоже попросил у кого-то взаймы небольшую сумму.

– Так, – как сказал он в ответ на вопрос:

– Сколько вам? – рублей двадцать.

У Учительницы по прозвищу Учитель было всего два коронных приема, но исполняла она эти, как другие не могли сделать и все. Точнее, как раз наоборот. Но, не будем заморачиваться на и так всем понятном.

Один – это Подхват – удар, можно сказать между ног противника пяткой при одновременном повороте к нему задом. Тут от одного поворота задом можно задуматься:

– А дальше-то что? – а тут еще и удар пяткой. – Становится вообще мало что понятно. И как раз в это время вас отправляют в полет, и кажется, что:

– К Солнцу, – ибо в глазах только солнечные круги, и никаких мыслей о самозащите без оружия.

Второй – Задняя Подножка с переходом на Переднюю. Но это так думает противник, что его обманным путем хотят бросить вперед, изобразив обманный финт, как бросок назад, а она переводит его на диагональ. Вот если кто ничего не понял, то это и правильно:

– Вы побывали в этом броске.

Хотя Ника всё поняла, а полетела от этой Задне-Передней, а в итоге Боковой Подножки, как будто и не знала ничего никогда.

Судья, Лева Задов, поставил на Нику Ович, и поэтому не засчитал Чистую Победу, Иппон, а только так:

– Вазари. – Так и констатировал:

– Пол Победы.

Гул неодобрения напополам с недоразумением прокатился по рядам благородных зрителей. Да и всех остальных, кстати. Даже не взирая на то:

– Кто на кого ставил. – Природное чувство справедливости взяло верх над валютой. Тем более, не вся она была конвертируемой. Кстати, кто поставил небольшую корзинку с яйцами, а кто-то даже мешок овса.

– С другой стороны, всё это вкусно, друзья мои! – рявкнул со своего места Махно, несмотря на вроде бы недовольство судьи, что только он здесь решает, что хорошо ставить, а что лучше бы сразу выбросить.

Махно чтобы не оставаться в долгу перед выпадами Левы Задова сказал, что:

– Можно и по-другому выяснить, кто из нас луччий.

Лева был в два раза полнее, выше плечами, вообще саном осанистей, но пока что воздержался от борьбы за власть в ее местном, так сказать, масштабе.

Во втором подходе Ника бросила Учителя, да прямо на Корнилова, вальяжно развалившегося в кресле, как Карл Пятый у папского дворца.

– Да, ладно, – сказала она, – считай на сегодня я твоя.

Кор не нашелся, что достойно ответить. Так только махнул рукой:

– Ну, может быть, может быть, – без слов разумеется.

И воодушевленная этим неотразимым действием на мужчин своего боевого обаяния Ника пошла на болевой из стойки. Кто, собственно, здесь точно знает, что в Дзюдо такие приемы запрещены? Да никто. Ну и получи. Да, но только не в этот раз. Учитель по прозвищу Агафья, или наоборот, кто как запомнил, поймала ее на тот же прием, что и Ника Артистку Щепкину, Кувырка:

– Переворот с Захватом между ног. – Тем более, что переворачивать было не надо: Ника сама взлетела ногами в небо, как бы просясь туды-твою на Альфу Центавра, мол:

– Они сюды, а мы туды. – На самом же деле хотела упасть камнем вниз, но уже не одна, а с рукой Агафьи в своих цепких объятиях. А на татами уже оторвать эту руку для окончательного Иппона.

– Вообще, запрещенный прием, – сказал с вышки Дэн. – Судья на ковре, куда смотришь? – обратился он Леве.

– Не могу же я броситься на них третьим, – логично ответил Лвеа, и добавил: – Потом не засчитаю.

– Так потом будет суп с котом, поздно, ибо руку-то она уже оторвет Учительнице.

– Брось, брось, – протестуя против вмешательства в его права успел сказать Лева, а дальше уже открыл рот от удивления:

– Летела, постепенно приближаясь к ковру не Учительница, а Ника Ович, которой был проведен Контрприем, именно тот же, который сама Ника провела Артистке:

– Бросок Переворотом с Захватом Между Ног.

Правда и сама Агафья-Учительница летела вслед за ней, ибо, ибо…

– Чем-то зацепилась, – сказал Василий Иванович, высунув голову из толпы.

– Скорее всего, наоборот, – поправил его Дэн с верхатуры: – Что-то ее зацепило.

– Как вы думаете, что бы это могло быть? – спросил Кор, повернувшись назад к Дэну.

– Честно? Не знаю.

– Вот и я тоже: не знаю.

– А надо знать! – тявкнул Вася из толпы, и опять спрятался. И правильно, ибо одного, Кота, уже загребли в Контрразведку, и ты дождешься.

Хотели присудить Чистую Победу Учителю, но двумя голосами против одного – бой был продолжен.

– Я не понял, почему? – спросил спокойно Лева Дэна и Кора, которые проголосовали за отмену броска. Контрброска, точнее, ибо начинала Захват руки на Болевой из Стойки Ника, а потом они упали вместе, после Броска Переворотом, который провела Учительница.

Почему? – как говорится. А посчитали, что Учительница ненароком схватила уже брошенную ей Нику за… да, дорогие друзья, за наган, точнее тридцатидвухсантиметровый Маузер, который она украла у Махно. Потому и спрятала его куда подальше, так решили судьи.

– Я ничего не трогала, я ничего не трогала, – лепетала Агафья-Учительница-Галина.

– Три имени, – вздохнул Дэн печально, и добавил: так бывает?

– Действительно, – сказал, молчавший до сих пор Лева, – сказала бы просто…

– Ладно, ладно, не ругайся, мил человек, – махнул рукой Кор.

– Я вам, господа инопланетяне с Альфы и ее Центавры, не мил человек, а судья международной, даже межпланетной категории, – обиженно ответил Лева, и отошел на свое место, намереваясь продолжить судейство.

И Ника Ович уложила Агафью простым приемом: провела Переднюю Подножку. Пару раз дернула именно в этом направлении, и бросила. Расстроенная Учительница не успела оказать сопротивление. Она отошла к Махно, и он ее подбодрил:

– Я ставил на тебя двадцать рублей.

– Спасибо, но ты видел, как меня засудили?

– Конечно. Но неужели ты не знала, что она это…

– Что? Нет я ничего такого не знала. Она украла у тебя Маузер?

– Практически и то и другое.

Уже хотели отдать Нике Ович и ее продюсеру, которым вызвался быть сам Кор, приз триста рублей, три золотых пятерки, и еще пятьсот рублей со ставок. Некоторые засуетились, но Кор сказал, что был влюблен у нее:

– Намного, намного раньше.

Но вышла одна дама в длинном платье и сказала:

– Пока надо обожать.

– Что?! – рявкнул Кор, а Дэн, желавший уже покинуть свою вышку, его поддержал:

– Что значит, сударыня:

– Обожать? – Кого обожать? Меня7

– Вы задаете слишком много вопросов, сэр, – сказала дама, – я хотела сказать, что надо пока что:

– Обо…

– Обо ждать.

– Ах, подождать! – обрадовался Кор, и добавил: – А, простите: кого, чего или что? Всё, как говорится:

– Уже кончилось.

– Нет, нет, я хочу…

– Что? – не понял и Дэн.

– Выступать.

– Что-о?! Выступат-ть-ь? Ну. мать моя, ты не сюда попала, здесь татами, а не веранда в летнем парке, где выступают. А впрочем, ладно, спойте нам что-нибудь эдакое простонародное.

– Между прочим, это хорошая идея, – сказал Дэн, – петь после каждого раунда.

– Надо подумать, – ответил Кор, придерживая уже севшую ему на колени Нику. И добавил:

– Но в другой раз.

– Да, – поддержал его Дэн, – приходите завтра.

– Что значит Завтра, сэр, существует только сегодня.

– Да, давай я оторву ей руку или ногу, – сказала Ника. – Хотя… – она подумала: – Я устала, действительно:

– Приходи-те-те-е Завтра.

Но дама оказалась не так проста, как могло показаться. Она подошла поближе. Ребята думали, что будет просить че-нибудь, или соглашаться, но она взяла Нику за волосы и бросила на землю.

– Всё по-честному, всё по-честному! – закричал Лёза Задов.

– Почему? – спросили его Кор и Дэн.

– Приз еще не вручен, – и Лева показал золото, деньги и другие подношения народа, которые нес Нике Ович с двумя помощниками.

– Я соглашусь на бой с ней, если хоть кто-нибудь на нее поставит, – ответила Ника.

– Я.

– Кто?

– Я поставлю на нее столько же, сколько уже есть в банке, – ответил… ответил Вра. Он куда-то отходил и только что появился.

– У вас есть тысяча рублей? – скромно спросил Лева.

– Да, я ходил менять альфовские бриллианты на золото, а золото в свою очередь на рубли.

– Правильно сделал, сэр, – сказал Лева, – но больше так не делай, хорошо? Приходи прямо ко мне. И знаешь почему? Я очен-но люблю золото.

Ника несколько раз бросила Фёклу, как попросила ее представить новая девушка.

– Ясно, – сказал Дэн, – она впервые вышла на татами.

– Ужас, – поддержал его Кор, и посмотрел на Вра, который на нее поставил.

Но поставил не только он, поставил и Махно, он попросил у того же мужика:

– Еще можно?

– Сколько?

– Пятьдесят рублей.

– Ладно. Даю просто так, без процентов только из любви к искусству.

После этого многие начали совать деньги Леве, хотя он был только судьей, а не менеджером по ставкам. Вроде бы сунулся Василий Иванович, но ему сказали, чтобы скрылся с глаз:

– Тебя и так все ищут, амиго.

– Зачем?

– Прошла информация, что среди нас шпион, а если это не ты, то кто?

– А я знаю?

– Ну вот и скройся. Тут деньги большие, а ты лезешь, как на рожон.

Даже у Махно прошла мысль собирать это бабло, но он решил, что лучше купить самого Леву Задова.