Альфа Центавра. Второе путешествие на землю

Далее, это ошибка Винов? И надо сто лет идти туда, в 1818 году.

Всю дорогу Га вертелась около Иначе, что многие этого не поняли, в частности и сама Ан, которая, как жена сидела рядом с Иначе и подсказывала, как ему лучше играть в Покер.

– Я сам специалист, – иногда мрачно высказывался Иначе, – но тут же получал ответ:

– Я пока еще замужем за одним тут, так что мои подсказки на тебя стопроцентно не действуют.

– А…

– А если поженимся, когда я разведусь, то всё равно ты можешь считать себя Почти свободным человеком.

– Почему? – спросил Иначе Почти?

– И кстати, – влезла Га, – я вспомнила, как звали того красивого индейца из племени Майя, которого он спас.

– Кто? – это рявкнула, слегка полуобернувшись Ан. – И да: что ты здесь вертишься? Сказано же:

– Занято!

– Кем, простите, тобой? – И Га добавила: – Это вообще комильфо сидеть женатой бабе с незамужним енералом.

– Корень! – позвала Ан, не пожелав обменяться любезностями с Га, – убери от меня и моего будущего мужа свою стюардессу.

– А то что? – задумчиво спросил Корень: он внимательно рассматривал два короля среди своих пяти карт, и пытался решить:

– Бросить их, или ждать третьего?

– Или я выброшу ее в иллюминатор.

– Бросай. Они небьющиеся.

– Я разобью.

– Более того, это и не иллюминаторы.

– А что?

– Так только видимость.

– Может, эт-та, – сказала Га, – тебе пересесть к тому Корешку? – она кивнула на командира десанта.

И они уже опять взяли захваты на своих сине-желтых куртках, неизвестно откуда появившихся. Оказывается, Дэн выдал. Где взял? Вез в подарок тем из Землян, кто ему первыми понравится, но решил две слишком мало, чтобы дарить, отдал этим дамам Га и Ан.

– По крайней мере, драться будут по правилам. – И добавил: – Тем более все равно лучше сначала постирать, прежде чем дарить. И знаете почему? Вдруг сядут, а потом жаловаться будут, что велики.

– Малы, – поправил его Вра.

– Да, точно, никак не могу запомнить, что больше: малы или велики.

– Ты в покер играть умеешь? – спросил Иначе.

– Дак, естественно, учусь.

– Больше – это четыре Короля, а меньше – четыре Дамы.

Как это ни удивительно – никто не возразил. Изображались, что все уже научились играть в Покер. По крайней мере, уже запомнили основные комбинации. Но никто еще, кроме Иначе, не знал, что главное в этой игре не какая комбинация карт, как называется, а:

– Какая она у кого в данный момент. – Казалось, что знать это Всегда – невозможно. Хотя и этого мало, важно понять, понимает ли противник, что вы поняли его комбинацию.

Неожиданно раздался крик ужаса:

– Из кабины пилотов вышел этот самый пилот, он едва волочил ногу, и упал через три шага.

– Наверное, тоже играл сам с собой в Это дело, – сказала Га, но ей не дали уточнить, в какое именно.

– Это не метеорит, – сказал Дро и потерял сознание.

Га тем не менее констатировала:

– Над ним не было начальника, а под ним – будильника.

– Тебе надо было там находиться, – рявкнул Корень.

– А здесь кто будет вам прислуживать, – без знака вопроса рявкнула Га.

– На Земле спишу в санитарки, – тем не менее резюмировал Кор.

– А хо-хо не хо-хо?

– Что? Ты еще здесь?

– А где мне быть.

– Бегом марш за штурвал Звездолета.

– Там нет штурвала, – хотела сказать Га, но вспомнила, что штурвал, как раз был зачем-то в кабине пилота. Правда, он был убран под панель приборов, но нажатием белой кнопки освобождался. Когда, зачем?

– А хрен его, точнее, ее знает.

Но тут неожиданно объявили:

– Надеть Земные костюмы.

Га юркнула в каюту пилотов и нажала Белую Кнопку. Это ей подсказала автоматическая память.

– А вот, что делать дальше? – спросила она у себя, – не знаю.

Обернувшись назад Га увидела белый костюм, встала, осмотрела его – ничего особенного:

– Нет никаких антигравитационных механизмов. Надела, опять села за приборную доску со штурвалом, и тут всё стало ясно:

– Земля уже рядом, пора включать форсунки для мягкой посадки. А точнее, просто автоматику.

И она включила. Но! автоматика была уже включена, а теперь отключилась. Загорелась надпись:

– Уверены ли вы в отключении Автоматики.

– Без знака вопроса, – констатировала Га, – значит, всё нормально. Почему? Ну-у, я уверена. – Она вытянула руку вперед. – Дрожат. – И она опять рванула штурвал на себя.

– Тебе где мозги вправляли? – спросил Кор, приоткрыв дверь. – Мы уже пролетели на двести лет вперед.

– А какая разница? – спросила Га, – нам все равно, сто туды-твою, сто…

– Прекрати, и быстро возвращайся, мы и так уже попали в Небытиё.

– Я могу, но самое большое только на сто лет назад.

– Почему?

– Дак, ниже плинтуса уже.

– Плинтуса, значит? Ну, возвращайся хоть на сто. Я тебе устрою, как приземлимся такое, что почувствуешь себя:

– Ниже плинтуса.

Глава 3

– Бел-ы-ы-е-е! – немного разочарованно сказала одна девушка другой.

У многих на одежде были вышиты имена, как предполагалось по протоколу. Но не у всех.

– Почему не у всех имена? – спросил Кор, как он сказал встретившего его:

– Парламентера.

– Нэ успели.

– Что значит, не успели? – возмутился Корень. – Мы вам послали Предупреждение о Прибытии сто лет назад. Мало?

– Дак, мы его получили только, практически на прошлой неделе.

– Что значит, Практически?

– Ну, я точно не считал, но примерно-то всё равно прав.

– Имя?

– Чья?

– Охренеть можно! – рявкнул Кор, – что значит:

– Чья? – У вас есть какие-нибудь прекрасные дамы, чтобы я мог с ними общаться с вдохновением?

– Есть. Да, есть, – повторил парень, но боюсь не про вашу честь. – И продолжил, не давая Кору еще раз возмутиться:

– Оне Красные.

– Вот из ит, Красные?

– Ну, вы в белом, а мы-то: в красном.

– Что-то незаметно.

– Наденьте приборы ночного видения и заметите.

И Корень, командир экспедиции, надел.

– Действительно, – выдохнул он, и добавил: – А так незаметно.

И подошли к нему две прекрасные дамы:

– Татьяна.

– Александра.

– Могли бы и не говорить.

– Почему?

– У вас на… кстати вы откуда, с Марса или с самой Альфы Центавра?

– Дак, оттуда, естественно, – ответил Кор.

– Конспиратор, – хлопнула его по одному плечу девушка с надписью на груди Татьяна.

– Ночью расскажет всё без утайки! – ударила по другому дама, на груди которой было изображено длинное имя:

– Александра.

– Зат-трудняюсь прочесть, – сказал Кор.

– Да зови просто, как своих рабов, тамоди на небе:

– Танька да Сашка.

– Таня, значится, и Саша, отлично. Честно, я сам удивляюсь, что могу говорить на земном языке, как абориген.

– Еще раз нас так обзовешь – всё, так и будем тебя звать:

– Абрр.

– Вот из ит – Абрр.

– Ах-ха-ха. Ха-ха! – рассмеялись девушки.

– С Луны, а не знает, что такое Рыб-ба!

– Простите, что такое рыба я знаю, но рыба – это Абыр-р-р.

– Мы говорим скорописью, – ответила Щепкина-Куперник, Таня. И добавила: – Я буду писать о вас пьесу, али даже ромэн.

– А я буду вашей женой, – сказала Коллонтай, Саша.

– Нет, нет, нет, пока что никаких жен, мы все здесь, – он махнул рукой на приближающуюся делегацию с Альфы, – дали клятву не жениться на землянах, пока не свяжет электрический разряд.

– Что такое электрический разряд? – спросила Ще-Ка.

– А эта вот так, – ответила за командора подруга Кой.

Она зашла сзади и пощекотала Корика – как она произнесла уменьшительно-ласкательно – за ребрышки.

И так продолжала играть на нем, пока не допела до конца целый куплет песни:

Как ныне сбирается Вещий ОлегОтмстить неразумным хазарамИ села и нивы за дерзкий набегОбрек он мечам и пожарам.

(Стихи А. С. Пушкина)

А Танька вспомнила своего деда, актера Щепкина, и спела под эти же ребрышки:

По долинам и по взгорьямШла дивизия вперед,Чтобы с боем взять Турецкий ВалБелой Армии – Отва-а-л-л-л.

(Оригинал текста П. С. Парфенов)

– Чушь и бред, так не поют, – встряхнулся Корнилов – как его тут же прямо под аккомпанемент ребрышек обозвала Коллонтай – нужен оркестр. Или по крайней мере, магнитофон.

– Вот из ит, магнитофон? – спросила Таня Щепкина.

– Щас включат, – ответил Кор, и добавил: – Маг сюды-ы.

Далее, включают песню – какую? – и под эту песню Га и Ан дерутся с Кой и Ще-Ка. Песня Малежика – Провинциалка.

– Он обозвал нас Провинциалками, – со слезами на глазах сказал артистка Щепкина.

– Придется ответить, – тоже чуть не заплакала Алек.

И концерт, заготовленный для приветствия аборигенов Альфы и ее Центавры был заменен боем между двумя сладкими парочками:

– Га и Ан со стороны межпланетного сообщества и Артистка и Любовница Комиссара – моряка Черноморского флота Дыбенко – с другой.

Для справки: Дыбенко просил Коллонтай называть его моряком Черноморского флота:

– Для конспирации, – так как чаще бывал в районе Балтфлота.

Первый раунд Ар и Лю проиграли. Ан и Га провели каждой по два приема, и что характерно, оба из стойки и с большой амплитудой. Но земные дамы выдержали сильные удары, ибо были они о свою матушку-Землю. Но больно было, было. Тем не менее обе хором залаяли:

– Ничего не было. – А судья был с Альфы, Дэн. Ему было стыдно сразу отправлять таких красивых девушке в откат, и он признал их:

– Абсолютную правоту. – Чем, естественно, вызвал бурную реакцию своих Ан и особенно Га.

– Я тебе больше никогда не дам, так и запиши себе в Ноутбук.

Но Дэн ответил достойно:

– Ну-у, во-первых, сколько я ни просил, так, кажется, ничего и не было. – Ибо:

– Я бы знал.

– Во-вторых?

– Что? Ах, во-вторых, они наши гости, и мы не можем их обижать против их же воли.

– Ты хоть сам-то понял, чё сказал? – рявкнула Ан, правда негромко. Понимала и даже сказала:

– Им же хуже будет. – Но.

Но вышло по-другому:

– Коллонтай и Щепкина-Куперник предложили начать вторую серию с:

– Пятидесяти метров и постепенно сближаться.

– Нам по барабану, – ответили с Альфы Центавра, – начинайте хоть с конца, как говорится, футбольного поля.

И начали, хотя Дэн, хотел возразить:

– Бить только руками и ногами, – его девушки поняли, что хочет запретить бить головой.

– Пусть делают, что хотят, – сказала Га, – но одной из них я сёдня точно голову сверну.

Ан:

– Я сломаю ногу.

Но не смогли даже пересечь центральный круг, откуда начинаются все матчи.

Анна упала уже через десять метров, а Галя – как удлинили их имена до земных любознательные зрители – через двадцать метров.

Альфовцы ахнули:

– Как можно бить с такого расстояния?! – и уже готовы были на всё, лишь бы их не забрили в бараны с рабскими наклонностями.

– Почему никто не предупредил, что у местных жителей есть такие огнестрельные способности? – спросил Кор у Вра.

– Так никто и не знал, – Вра.

– Чего не знал? – Кор.

– Что мы попадем сюды.

– Да-а, мы летели в совсем другое место.

Пришел парень по имени Александр Пархоменко и предложил:

– Опять наладить отношения.

– Как? – спросил Кор.

– Мы подарим вам всем по Кольту Сорок Пятого калибра, – сказал другой, это как раз был Дыбенка, любовник одной из участвовавших в бою дам. А может и обеих.

И дали:

– Пять Анаконд, семь, Браунингов, и десять Кольтов Кобр.

От радости инопланетяне забыли все на свете, как-то:

– И про убитых Ан и Га, а также про количество патронов, необходимых для этих Кольтов, думали, по мешку на каждый хватит на всю жизнь.

Далее, Га и Ан оживают, как?

Решили похоронить с почестями в честь первого на памяти этого поколения контакта Людей и Альфов.

– Так мы даже лучше будем понимать, что такое огнестрельное оружие, – сказал Дро – водитель, как сказал Котовский при первом знакомстве:

– Кобылы, – и показал на космический корабль с Альфы Центавра, который действительно стоял на четырех ногах, как корова. Но можно было при желании и земном воображении признать за так любимую всеми, в том числе и этими ребятами, Пархоменко и Котовским:

– Лошадь. – Как говорится кратко: сие благородное животное и так далее. Как-нибудь при случае повторю.

А! вот как раз опять, эти ребята Пархоменко и Котовский посадили Ан и Га – убитых на дуэли, если кто не забыл – на лошадей и повезли.

– Куды?! – заорал Дрозд, как его уже прозвали на Земле:

– Водитель Кобылы. – ВК, не путать с КВВК. А это, впрочем, щас будет.

И Дро нагнал Кота и Птаху, как по альфовской аналогии назвал он Пархоменко. С Котом-то понятно: вороватые, лихие замашки. Но Пархоменко действительно:

– Летал на коне.

Альфовец догнал этих ребят только, этеньшен:

– В бане.

– Да вы что?!

– А что?

– Банкет еще не закончился, а вы тащите наших девок в баню, – рассказал Дро.

– Они же ж мертвы-е-е, – в свою очередь рассказал Котовский.

– Дак, тем более, наверно, нельзя так делать? – спросил Дрозд, так как точно не знал еще, можно ли так делать.

– Мы их не трахать сюда притащили, – сказал Пархоменко.

– А зачем? – не понял Дро.

– Будет откачивать, – ответил Кот.

– Это лечебное заведение? – Дро.

– Лечебно-профилактическое, – ответил Кот, и добавил: – Ибо. Ибо, если человек оживает, то уж потом обязательно пойдет трахаться только в баню.

– Вы мне зубы не заговаривайте, я в полете изучал земную историю: люди никогда, практически, не оживают.

– Да, оживают, – махнул рукой Птаха, – просто это не может быть известно.

– Почему?

– Они воскресают под другими именами.

– Е-рун-н-да-а! – рявкнул Дро, – попрошу отдать мне наших девушек взад.

– Пожалуйста, – сказал Котовский, – вы можете считать наших-ваших дам мертвым, от этого тебе будет легче?

– Более того, может быть, земляне и не воскресают из простых покойников, но на альфавцах никто ж ишшо не пробовал.

– Попробуем? – задал почти риторический вопрос Кот. А Дрозду уже налили. Он выпил, согласился, и только потом спросил:

– Что это было?

– Испанское коллекционное вино за пять тыщ, – сказал Котовский.

– За пять тыщ чего? – спросил еще не опьяневший Дро.

– Ты чего хочешь? Золота?

– Бриллиантов? – Кот.

– Со всеми еще выпью, потом скажу. – И сказал:

– Аники у вас есть?

– Вы имеете в виду Анаптаниум?

– О! молодес-с, – решил Дро, значит есть.

– Сколько надо? – спросил Кот, он услышал это слово только пятнадцать минут назад, когда они скакали в баню. Птаха ему сообщил, что есть на Альфе Центавра Камень Жизни и называется толи:

– Унобтаниум, – толи:

– Анобтаниум, – но по-нашему, по-Одесски будет:

– Анаптаниум. – Аник.

Еще по дороге Кот передал записку своему помощнику-ординарцу Махно – в смысле, чтобы первый встречный ему передал:

– Привези в баню рукавицу Ониксов.

И этот парень, пацан, решил сам заработать на этом деле. Он работал мастеровым по изготовлению шашек и шахмат, и других шкатулок именно из оникса и агата, мечтал стать хозяином этой мастерской. Несмотря на такое распространение этого камня, многие считали его очень дорогим, особенно в сочетании в перстне с червонным золотом.

– Ты кто? – сразу спросил его Котовский.

– Олух! – крикнул уже слегка, а может и даже более того запьяневший, Дро.

И действительно, парень был в онучах и в рваном треухе.

– Я лаптем щи не хлебаю, Альфовец, – достойно ответил пацан. – Кстати: Чапаев.

– Что нужно, я не подаю, – ответил Дро, – и знаешь почему? Не взял с собой.

– Я принес, что ты просил, – сказал Чапаев, и протянул Котовскому рукавицу.

– А где батька? – спросил Котовский.

– Какой батька?

– Махно.

– Он молодой, так-то и я батька.

– Ладно, разбер-ремся, давай Аники.

– Тока за небольшое вознаграждение, – Чапаев.

– Будет, не сумлевайся! – обнял его Пархоменко.

– Согласен! – рявкнул маленький Чапаев.

– Ну, давай.

– Давай уехал в Одессу – залог, пажалста.

– Дай ему что-нибудь, – сказал Котовский.

– А что я ему дам? Пулемет, может быть? Да вдобавок с тройкой вороных.

– Кольт хачу, – сказал Василий Иванович.

– Дай ему Анаконду, пусть согнется в три погибели от тяжести, – сказал Котовский.

– Да? А мне чего? – спросил Пархоменко.

– Еще достанем.

– Возьми-те меня на дело, – сказал Чапаев, – я сам выберу себе, какой Кольт мне больше нужен. Авось, понравится Браунинг. Или Смит-энд-Вессон.

– Давай, мил паренек, сюда Аники, я сам тебе подарю, может быть, даже Кобру.

– Давай сначала я посмотрю, вот из ит. – Чапаев.

Наконец вмешался Котовский:

– Ты чё в натуре, откати сюда камни.

– Э-э, так сказать, – начал Чапаев, – я должен знать, за что идет такой непримиримый торг.

– Хрен знает что, – ответил и Дро, – я уже и сам не помню. Может вы хотите карту местности?

– Какой местности? – Птаха.

– Нашей, Альфы, так сказать, Центавры, – Дро.

– Центавра, – поправил его Чапаев.

– Очень, очень вер-р-р-на-а-а, – высказался Дро, и покачнулся.

– Приляг, приляг, мил человек, на лавку-то, авось легче станет, еще выпьешь. Коньяк хороший, сам покупал, – Кот.

– Это очень дорогие Аники, – я просто так их не отдам, – сказал Чапаев.

Котовский разозлился, и хотел врезать Чапаеву, да прямо по жопе, как малолетке, но парень убежал на другой конец длинного стола из свежего дуба. Хотя скорее всего, это была сосна, или что-то другое, ибо дуб крепок и дорог, а денег пока еще мало.

– Ты откуда вообще взялся? – спросил Пархоменко, и посмотрел на Котовского.

– Я?!

– Да не ты, а он.

Пока они разговаривали Дрозд спустился под стол, и прополз на карачках до торца, у которого маячил Чапи. И как раз тут же положил тяжелую рукавицу с Аниками на пол. Ее и взял, быстро думающий, несмотря на почти уже систематическое пьянство Дро.

У Дро был с собой один камень Унобтаниума с самой Дальней Альфы, его подарил ему, точнее, дал на хранение-провоз на Землю Дэн:

– На всякий случай, как сказал он, – авось пригодится.

– Они не знают, что это такое, не будет иметь ценности, – сказал Дро Дэну.

– Авось проявятся какие-нибудь его новые способности, – ответил Дэн.

– Ладно, если только кого обмануть, но и то сомневаюсь, что это возможно: на Земле народ алчный, охочий до золота, как грится:

– Камень лучче в рот не клади.

Глава 4

– Ты откуда знаешь? – Дэн.

– Изучаю науку, генерал.

– Да вранье это все, одни придумывают, а другие верят. И кстати, почему: Генерал?

– Наука, пришла информация с Земли, что ты генерал, уж не знаю чего, но есть – значит есть.

– Ты хочешь сказать, Земля опережает нас во времени настолько, что это можно заметить?

– Да.

– Не верю. – Тем не менее, еще больше поверил Дро и отдал ему свой Уно с Дальней Центавры.

И.

И вот этот камень Дро, чтобы не потерять в бане положил в мешочек, а точнее, это была рукавица, где были простые ониксы. Хотя и голубые. А Анаптаниум, который был на Альфе серым, здесь стал, имеется в виду в компании с ониксами:

– Зелено-красным. – Может быть даже наоборот:

– Красно-зеленым.

– Хорошо, что не красно-белым, – разумно резюмировал пьяный Дро, заглянув в рукавицу, которую уже в зубах тащил к своему месту. Куда? И понял, что заблудился. Это под столом-то!

Если бы какая-нибудь дама увидела, непременно сказала бы:

– А еще космонавт!

Летает, а спрашивается:

– Ихгде? – Под столом? Так-то и я могу.

Вы, может, и можете, но вот будущие господа, точнее:

– Товарищи енералы, – поняли всё наоборот, и выбежали на улицу в поисках Дро.

– Более того, – сказал Василий Иванович, – этот Скотланд Ярд, утащил мою рукавицу.

– Я те куплю новые, – Кот.

– Кады?

– После победы мировой революции.

– Долго.

– Вот если такие, как ты, даже получив наградную Анаконду, будут рассуждать в таком отрицательном смысле, то да:

– Вообще никогда не наступит.

– Послушай, ты, э-э как тебя, Васька, что ли, а где мешок золота, который тебе дали на сохранение? – спросил Пархоменко.

Котовский даже остановился:

– То есть как, где?! – ужаснулся он. – Тем более это был не мешок, а рукавица, но с Ониксами.

– Да не парьтесь, – сказал Василий Иванович, – у меня еще есть. – И добавил: – Впрочем, сейчас, кажется, нет. И знаете почему? Только что изготовил большую партию шашек, шахмат и домино.

– Из ониксов? – удивился Пархоменко. И добавил: – Лучше бы из янтаря.

– У нас янтаря нет, или он дороже.

– Дороже Аников? – тоже удивился Котовский.

– Ну, тогда они еще не были Аниками, а так только:

– Простые Ониксы.

– Такие дешевые-е, даже удивительно, – сказал Котовский. И добавил: – Надо было их смешивать с золотом.

– Перстни делать? – Вася.

– Естественно.

– У меня нет знакомого в Нью-Йорке, как сказал один колумбиец одному американцу, когда они вместе дули брызги виски на огонь, чтобы он посильнее вспыхивал, чтобы было веселее в этом захолустье, и закусывали листьями коки.

– Теперь есть, – ответил Котовский. – Как и тогда Ричард Гир.

– У тебя есть золото? – удивился Василий.

– Дак будет. Скоро.

– Надо было предупреждать.

– Послушайте, парламентеры, а где, этот Залетный? – Пархоменко остановился посреди широкого перекрестка.

– Ни души, как в Мастере и Маргарите, – остановился и Котовский.

– Вот зараза, очень хитрый оказался, – ударил себя по лбу Василий Иванович. – Он в бане.

– Не может быть! – воскликнул Котовский.

– Я бы не остался, – согласился Пархоменко, – это глупо.

– Так он с Альфы.

– Вернемся?

– Я не уверен, так мы его вообще упустим.

– Да-а, альфовец, тем более пьяный, а обманул нас, настоящих аборигенов.

– Ну, что будем делать?

– Давайте разделимся, я останусь здесь, Птаха, пойдет дальше по проспекту, а ты, Вася, как грится:

– Иди в баню.

– Я в баню? Хорошо, там две телки, трахну их заодно, – ответил Василий Иванович.

– Не соблазнишь.

– И знаешь почему? Они же ж мер-р-т-т-в-ы-ы-е-е-е.

– Да пусть идет, – сказал Пархоменко.

– Да, Вася, иди, ты всё равно не в доле, – согласился Котовский. – Запарь там парку покрепче, авось оне оживут, да и трахнешь их заодно действительно.

– Ха-ха-ха, – добавил Пархоменко. – Ты туда? – обратился он к Котовскому. – Тогда я прямо.

– А ты иди назад, – обратился сам к себе Василий Иванович.

– Любишь? – спросил Котовский.

– Кого, в том смысле что, что? – сказал Вася, – трахаться?

– Командовать! – крикнул уже отошедший довольно далеко Пархоменко.

– Да, парень, у тебя природная склонность быть командиром ударной дивизии.

– Дак, да, согласен. – И Василий Иванович, понуря голову пошел в баню. Не очень, значится верил в реальность будущего.

Далее, что уже произошло в бане?

Трое сидели за длинным чистым столом и играли в карты.

– Ты эта чё бросил-а, или дальше пойдешь? – услышал Вася, а еще не вошел, а только взялся за ручку двери.

– Тихо!

– Что? Щас быстро послушаем, и продолжим. – И пошло, поехало:

– Северный чуть-чуть отвалил, но из Сибири уже идет сплошная стена, и что самое интересное, не идет даже, а летит, летит, практически:

– Как пух Эола, – то разовьется, то совьется, и бьет и бьет всех по ногам.

– А с Запада?

– С Запада, говоришь? А! с Запада. Так и прет, так и прет, можно сказать не частями, а Легионами целыми.

– Не отбиться.

– Однозначно. Все замерзнем.

– Почему?

– Так мертвые обычно замерзают.

– Это верно, но идет-то на нас силами неисчислимыми жара, а не холод.

– Что?

– И грю, если ты плохо слышал, идет:

– Красная жара.

– Да подождите вы, дайте послушать, – услышал Вася, резкий раздражительный пронзительный голос. – О! узас, точно идет. И сила эта непобедимая.

Волосы на голове у Василия Иванович встали дыбом, и он решил не входить, а:

– А неслышно, хотя и со скрипом приоткрыл дверь, и вполз в вестибюль шикарной сауны.

– Что это было? – услышал он добрый голос.

– Хе с ушами, – ответил злой. И добавил: – Ай, ай!

– Ты чё? – спросил Дро.

– Хорек какой-то пробежал.

– Даже не пробежал, а быстро прополз, – добавил добрый голос.

– Прекратите меня пугать, – сказал Дро, – я еще не совсем протрезвел.

И тут Василий Иванович поднялся во весь свой богатырский, впрочем, небольшой рост, и рявкнул: