Донбасская аномалия

– А что именно вам не нравится, Наталья? – встрял я в разговор хозяев дома.

– А вот тебя ещё и не хватало!– рассерженно буркнул дед.–Ты чего тут уши греешь, чужие разговоры подслушиваешь?

– Ничего я не подслушивал. – Мне стало немного обидно, я ведь не специально же их услышал.– Вы разговариваете в непосредственной близости от меня, и раз вы говорите вслух, при посторонних, значит разговор ваш не конфиденциален, и, соответственно, обвинять меня в подслушивании неправильно.

– Ты сам-то понял, чего сказал?– дед явно издевался надо мной. – Кучу слов наговорил тут заумных! Можешь обидеться на меня, я разрешаю!

– Иван, пошли в дом, ребятам это не надо слушать!– Наталья за руку потащила мужа внутрь строения.

Я продолжал бессмысленно бродить по двору, иногда искоса поглядывая на жуткую собаку. Катя нашла себе укромное местечко под массивным деревом, расположилась там прямо под изгибом ствола, соорудив себе что-то наподобие беседки, и усердно изучала какую-то толстенную книгу, взятую в библиотеке стариков. Илюха с Янкой о чём-то миленько мурлыкали за углом дома, пытаясь спрятаться от посторонних глаз.

Интересно, о чём таком беседуют Наталья и этот её противный старикан?! Вот бы подслушать… Но пришлось вовремя себя одёрнуть, памятуя о том, что у деда есть пистолет, а пулю себе между глаз получить от взбалмошного старика не очень хочется.

Хозяева вышли к нам во двор, мы жаждали рассказов и объяснений, что же такого Наталья увидела в образах, считанных у пса-монстра?!

– Расскажите всё-таки что там произошло? – спросил я, немного осмелев.

– Да особо-то и рассказывать нечего, ребятки, –как-то совсем спокойно ответил Петрович.–Пока догадки, да и те надуманные какие-то. Поживём – увидим!

– Иван Петрович! – подала голос Катя.–Как вот вы думаете, когда всей этой ситуацией заинтересуются власти? Нет, ну в самом деле, в районе такая авария, катаклизм, экологическое бедствие, а никто так и не появился, никто не старается спасать людей! Это очень странно, вы не находите?

– А ты вот подключи свою антенну к этому своему суперкампутеру, может, он чё скажет? – Впервые дед резко отреагировал на Катины слова. До этого такого не замечалось, все считали, что Катька дедова любимица.–Мне почём знать? Сам задаюсь этим вопросом, а ответа не нахожу. Оттого и бешусь!

– Я пыталась спросить, Контур на этот вопрос не отвечает, – слегка надув губки, ответила Катя.

Настроение как-то само собой было испорчено.

К вечеру старик заметно разволновался. Обошел дом несколько раз, осматривая свой бастион, проверил как колья вкопаны, надёжно ли заперты массивные ворота.

– Петрович, что случилось? – заметив суетливость деда, задал вопрос Илья.

– Да пока ничего, Илюша, пока ничего…

Наталья тоже ходила хмурая, поглядывая то и дело на мужа. Настроение хозяев поневоле передалось и нам, казалось, нервозность прямо висит в воздухе.

– А что происходит? – как всегда проницательная Катя решилась произнести вслух то, что волновало всех.

– Пока ничего… Но предчувствие какое-то есть…Тухлое… Что там во Вселенной говорят? – спросил на полном серьёзе Петрович.

Катя пожала плечами:

– Ничего не говорят. Я пыталась «подключиться», не вышло. Тишина. Вы так нервничаете из-за того, что увидели в голове у Жули?

Старик просто махнул рукой, не удостоив девушку ответом.

И тут мы все почувствовали это!!! Оно нахлынуло мощно, спонтанно, поглощая в себя все чувства и мысли! Ощущение и вправду было необычное, как будто ты находишься полностью в воде и тебя омывает невидимое, но вполне осязаемое течение. В голове образовался некий вакуум, мысли улетели куда-то очень далеко, и казалось, даже движения стали немного заторможеннее чем обычно. Внезапно в аномальном углу погасла лампа, перестал гудеть холодильник.

– Ой! – испуганно взвизгнула Яна. – Что это?

– Это Ветер…

***

Ощущения от Ветра, лично у меня, были двоякие. С одной стороны, хотелось следовать за ним, отключив все чувства, раскинуть руки в стороны и полететь, пропуская его через себя, ни о чём не думая, просто наслаждаясь потоком и полётом!

С другой – это манящее ощущение свободы и лёгкости немного пугало, издали напоминая «приход» наркомана, хотя я никогда этой дрянью не баловался. Эйфория, одним словом.

– Ой, у меня всё тело «колется», – удивлённо произнесла Яна.

Мы все посмотрели не неё. Вокруг девушки воздух как бы уплотнился, искажая контуры, кое-где мелькали крохотные искорки, волосы опять «парили» вокруг головы, а глаза светились яркой голубизной.

– Хи! Как интересно!

Илья с испугом подошёл к Яне, взял за руку. Глаза её засветились, казалось, ещё сильнее, лицо засияло влюблённой улыбкой.

– Илюша, ты чувствуешь?

– Что я должен почувствовать, Янчик? – Илюха явно переживал за девушку.

– Нас ведь много…Мы не одни…

– Кого «нас»? Где мы не одни? – Илья уже заметно нервничал.

– Илюша, ребята, Иван Петрович, Наталья… Закройте глаза… Попробуйте расслабиться… Вы почувствуете сами…

– А ведь Яна гораздо чувствительнее оказалась к Ветру! – задумчиво сказала Наталья.

– Это плохо, да? А какие могут быть последствия? Делать-то чё? – Илья почти уже паниковал.

– Не знаю, Илюша… Не знаю! – так же задумчиво ответила хозяйка дома.

– Илюшик, всё хорошо, – влюблённой кошкой мурлыкала Яна, поглаживая парня по руке, ей явно нравилось, что Илья так переживает за неё. – Ты попробуй расслабиться, сам почувствуешь…

Я закрыл глаза, как советовала Янка, попытался максимально расслабиться, и у меня получилось! Я почувствовал поток Ветра очень чётко и явственно!

– Я как будто в реке стою, ребята! – я начал делиться своими ощущениями с остальными. – Чувствую, как будто меня омывает энергия, проникает внутрь, сил придаёт. Я всех вас чувствую! Не просто вижу и слышу, а чувствую, интуитивно, подсознательно, нутром что ли…

Каждого из нас…Петрович с Илюхой как огромные валуны в ручье, Наталья, Янка как будто светящиеся шарики с новогодней ёлки, тепло так горят, ласково…

Ха, Жулю чувствую, страх за хозяев своих её ясно вижу, Катюхина тревожность как фонтаном бьёт…А ещё…А ведь Яна права…Нас тут много… Они как мусор на воде плывут мимо… Как в фильмах после крушения корабля, всякое дерьмо на воде остаётся…Есть такие, как мы, от них идёт схожая с нами энергия, есть, наоборот, вроде как мы, но холодом прёт и вонью какой-то… Есть много пустого…Не пойму, что это…

– Ну объяснил так объяснил! – скептически ответил Петрович, почёсывая голову. – Я что-то такое тоже вижу, но как-то смазано, что ли…

– Все мы теперь в той или иной степени связаны друг с другом…Ветер, как говорила Катя, это поток энергии, и чем он интенсивнее, тем чётче и явственнее ощущения, я так думаю, – подытожила нашу беседу Наташа. – А уровень восприятия у каждого свой, вот поэтому одному кажется так, другому эдак, но в общем все чувствуем примерно одно и тоже.

– Согласен, – буркнул дед, оказавшийся самым "дубовым" в восприятии окружающего мира.

– Я, как обычно, ничего не чувствую, ничего не вижу! – расстроенным баском произнёс Илюха.

Яна погладила любимого по щеке, Илья заметно расслабился.

– А пойдёмте наверх! – предложила Катя. – Что-то тянет туда!

– Там сигнал лучше, да, Кать? – К Илье вернулось его обычное игривое настроение.

– Ой, как смешно! – в такой же шутливой манере ответила девушка. – Ну пойдём, ну пожалуйста! – нараспев, как капризный ребёнок, продолжала просить Катя.

– Не самая лучшая идея! – пробурчал дед. – Темно ведь почти…

– Ну Петрови-и-ич… –Теперь уже и Янка захотела на крышу.

– Ну что ж…Идём.

Мы поднялись на крышу дома, подойдя к самодельным бойницам в баррикаде. Так вот для чего этот «огород» дед городил на месте улетевшего в неизвестность чердака. Здесь у Петровича наблюдательный пункт! Умно придумал старик!

Я снова прислушался к ощущениям. Вокруг вроде бы ничего не изменилось на первый взгляд, всё та же гробовая тишина, всё то же ощущение окружающей пустоты, но что-то всё-таки было не так. Чувство приближающегося чего-то намертво засело в подсознании, вызывая тревогу.

Вдруг на дороге, ведущей к дому старика, мелькнула тень. В серых аномальных сумерках было не разобрать, что именно её отбросило. Мы все замерли. Тень мелькнула снова, её обладатель явно не хотел быть замеченным. В полной тишине было слышно, как испуганно бьются сердца у девчонок, и предательским урчанием отзывается желудок Ильи.

– Это кот! – вдруг улыбнувшись и расслабившись, сказал Илюха. – Жрать хочет, за мышами вышел! Потом немного нахмурившись, продолжал: – Я как будто его мысли читаю, его ощущения мне передаются, что ли. Аж брюхо заурчало, как у него. Он напуган. Больше недели сидел в подвале, бедолага, воду одну пил, оголодал… – и немного помолчав, добавил: – Так значит я тоже могу их чувствовать?! Кот нас тоже, кстати, чует, боится… Жуля его сильно пугает… Хе, зашкерился в кустах, выжидает… – Илья явно был в восторге от открывшихся в нём новых способностей.

– Наталья ведь не зря его медвежонком назвала,– рассудительно произнёс Петрович. – У каждого своя причуда имеется, получается.

– Фишка! – ляпнул я.

– Какая ещё фишка? – не понял меня старик.

– Ну это как бы особенность, на молодёжном сленге, – объяснила деду мои слова Катя.

– Да понятно! – пробубнил дед.

На дороге тем временем началось движение. Сначала стали заметны мутные силуэты, медленно двигающиеся в нашем направлении, потом стало ясно видно, что это люди!

– Люди! – воскликнула Янка. – Но я их не чувствую почему-то.

– Не чувствуешь, потому что они мертвы! – мрачно сказала Катя.

– Как мертвы? Они же ходят!? – Яна удивлённо и испуганно заморгала своими голубыми глазками.

– А вот так… Мертвее некуда! – дед устало вздохнул.

– Так ты же сама меня зомбаком называла, незаслуженнокстати, атеперь удивляешься зомбакам натуральным, Янчик! – вставил вразговори я свои пять копеек.

А на дороге движение продолжалось. По мере приближения людей стало возможным подробнее рассмотреть идущих, насколько это позволяли сгущавшиеся сумерки.

Люди шли медленно, спокойно, ожидаемых нами нервных и конвульсивных движений киношных зомби мы у них не заметили.

Просто шли мужчины и женщины, попадались и дети, немного напоминая нестройную траурную процессию.

Первую женскую фигуру в одной туфле и в пёстром сарафане в крупную ромашку мы узнали сразу.

– А вот и Лидочка, – грустно промямлил дед.–Покойся с миром, ребёнок.

– А есть ли там этот ваш мир там, куда они идут? – со злобой спросил я. Мне стало опять страшно обидно и досадно за погибшую девчонку.

– Есть наверно, Антош, где-то он определённо есть! – на удивление спокойно и тихо ответил мне старик.

– А вот как она из аномалии выбралась? – задал резонный вопрос Илюха. – Помнится мне, Петрович не подпускал никого к Лидочке. А тут вон она…сама выбралась…

– Во время Ветра аномалии не активны, я же уже говорила, Ветер их попросту нейтрализует. Свет же тоже погас у Петровича дома, Илюх. То есть электрическая аномалия не работает, соответственно, гравитационная тоже!– повторно, как неусидчивому ученику, объясняла ситуацию Катя.

– Тоже так думаю, – поддержал её старик.

Между тем нестройная толпа мёртвых жителей Большевички медленно шествовала мимо дома Петровича, сворачивая с асфальтовой дороги и уходя в лес.

– Они к шурфам идут? – спросила Катя.

– Да, – ответил дед.

– А что там за шурфы такие, почему они туда идут, почему назад не возвращаются? – Янка прямо засыпала вопросами Петровича. – Иван Петрович, вы ходили туда за ними?

– Нет. Ума хватило не идти. Кать, у тебя связь не наладилась? – вполне себе серьёзным тоном спросил старик.

Катя немного призадумалась, напугав нас опять своим змеиным языком, но ответила:

– Есть контакт! Контур их забирает! Я попыталась проникнуть дальше вовнутрь, чтобы разобраться, зачем это ему, но он меня не пускает! Как живой, блин! – рассерженным голосом ответила Катя.

На дороге показалась странная пара. Мужчина и женщина шли друг за другом, но не это было примечательно. У мужчины на обеих руках от локтей до кистей напрочь отсутствовало мясо!!! Даже в сумерках были видны его белеющие кости, испачканные кровью! Женщина шла следом, волоча за собой грязный клубок из своих кишок, вывалившихся у неё из вспоротого живота. Иногда она на них наступала ногой, спотыкаясь и оставляя на асфальте кровавые куски.

– А вот и Юлины родители, – голос Петровича дрогнул.

– Мамочки-и-и! – ужаснулась увиденному ранимая Яна.

Дальше одиноко шёл мужчина в чёрном костюме, за ним – две женщины. Обычные с виду, простые люди, только мёртвые.

На дороге показалась абсолютно голая молодая женщина с оторванной правой грудью и с на половину обглоданным лицом.

– Господи, кто же с ней так? – Даже жадную на эмоции Катьку проняло. – Сколько ж вас ещё будет? – сама себе задала она вопрос.

– Есть, конечно, предположения, кто так смог постараться, –опять ляпнул я.

– Ой, гляньте, кто там! – взвизгнула Янка.

На дороге опять показалась странная парочка, на этот раз – два мужика. Первым шёл бомжеватого вида тип с рыжими грязными волосами и дыркой от пули во лбу. За ним следом неуверенно семенил безголовый зомбак, держа голову в синей засаленной бандане в руке.

– Ох ты ж! Старые знакомые! – злорадно вскрикнул я, стараясь отвлечь деда от разборок со мной и попутно вспоминая, как безголовый всадил мне заряд дроби в грудь.

Злобные ухмылки появились на лицах у всех, никто ещё не успел забыть наше приключение в магазине.

– Туда вам и дорога, конченные ублюдки! – прошипела Катя вслед удаляющимся в небытие бандитам.

– Так вот зачем ты, Петрович, ему башку в руку-то вкладывал! – догадался Илюха: – И калитку приоткрытую оставил в доме, где… хм.… Жуля пообедала. Знал, что так будет?

– Знать точно не знал, но догадывался. Ну неужто мы нелюди какие? Пусть идут себе…а то как бы энтот без башки пошел? А Юлины мама с папой? Чем смог… как говорится…

Мы немного удивились такому почитанию умерших, неожиданное для стального и скверного характера Петровича, но вслух произнести ничего не успели, потому что появилась следующая группа зомби, от вида которых у всех защемило в груди и ком подкатил к горлу.

– Ой! Божечки, это же наши! – прикрыв рот обеими руками, всхлипнула Янка. Слёзы градом покатились из её глаз, треск электричества вокруг немного усилился.

По дороге в последний свой поход шла наша группа. Мы узнали Антона, который, как и обычно, шел первым, затем Сергей, Владик, Витя. Ира с Олей шли друг за дружкой, замыкая мрачную процессию.

– Девчонки-и! – продолжала всхлипывать Янка.–Ну как так? Мальчики-и…

Мы молча смотрели вслед удаляющимся навсегда недавним нашим спутникам и соратникам по авантюрам. Илюха вытирал слёзы с Янкиного лица, не заботясь о том, что свои – у него из глаз текли ручьём.

Утирала тайком слёзы невозмутимая Катя, да и я стоял, давясь ими, молча провожая товарищей.

Да, друзьями мы не были, но тем не менее вид уходящих в вечность знакомых тебе людей вызывал сильную печаль.

Далее шли то поодиночке, то небольшими группками разные люди…

Мы видели нескольких молодых солдат, одного мужчину в форме МЧС, девушку-полицейского.

– Ребята, пойдёмте обратно, – попросила Катя. – Думаю, насмотрелись мы сегодня предостаточно.

Возражать никто не стал, мы спустились вниз. Но если бы мы задержались наверху, то следующая группа вызвала бы у нас как минимум тревогу.

По дороге к дому деда, вслед за пожилой парой шествовала интересная процессия.

В ошейнике, на собачьем поводке шел весь в мелких порезах, с выжженным правым глазом голый молодой парень. То, что он парень можно было догадаться только по телосложению, так как гениталии у него были отрезаны, а на их месте краснел неровный грубый шов, из которого иногда капала кровь. Руки парня были отрублены по локоть, а их обрубки примотаны к телу скотчем. Но не странного вида изуродованный зомбак привлекал особое внимание, а следовавшая за ним троица.

Трое персонажей отнюдь не зомби, а очень даже живые люди. Поводок, на котором был привязан замученный парень, держала в руках невысокого роста белокурая симпатичная девушка с короткой неровной стрижкой. Немного выше висков у девчонки торчали слегка направленные вперёд, сантиметров по пять каждый, небольшие белые рожки с чёрными кончиками. Между рожками как бы струился серый дымок, перетекая из одного в другой.

Рядом шёл здоровенный амбал, два метра ростом, играя под военного образца майкой, огромными мощными мускулами. Голова амбала, как говорится, плавно перетекала в плечи.

Последней шла вальяжной походкой, женщина среднего роста с тёмным каре. Тёмно-красный пиджак подчёркивал талию, а облегающие лосины и высокие ботфорты на небольшом каблуке визуально делали ноги ещё длиннее. В оттопыренной правой руке женщина держала тонкую зажжённую сигарету.

Если бы мы увидели их раньше, то последующие события, наверно, смогли бы сложиться по-иному.

Но мы спустились вниз, горюя о своих товарищах, и появление странной группы прозевали.

– Иван Петрович, а сколько по времени дует этот чёртов Ветер? – спросила всё ещё всхлипывающая Янка.

– Да, Петрович, какая периодичность у Ветра. Вы же как-то его предвидели! – я тоже вставил свои пару вопросов.

– Это третий Ветер, не считая первоначального при взрыве. Сколько длился первый, мы не знаем, в отключке все были, да мы рассказывали уже, а остальные по-разному, но в среднем часов по десять-двенадцать, потом всё утихает. А по периодичности? – Дед почесал голову. – А чёрт его знает!

– Первый Ветер начался на третий день после нулевого, нулевым мы считаем Ветер при взрыве, – вместо Петровича ответила Наталья. – Второй на седьмой день. Сегодня третий, это одиннадцатый день получается…

Катя внезапно подняла вверх руку.

– Стоп! Три…Семь… Одиннадцать…Ничего никому не напоминает?

– Твою ж мать! – ругнулся дед. – «Ай да Пушкин, ай да сукин сын»! Тройка, семёрка, туз! Никак иначе!

– Дану-у-у… Не может быть! Совпадение простое! – скептически сказала Наталья.

– Поди угадай, Натусь, что теперь в этом мире совпадение, а что закономерность!

– Ну я тоже считаю, что это совпадение, Иван Петрович. – поддал скептицизму и я. – Ну где Пушкин, а где мы и это всё?

– Да ты хоть читал-то его? – зло рыкнул на меня дед.

– А вот представь себе, читал! – уже начал злиться я.

– А я вот думаю неспроста это так происходит! – поддержала деда и Катю Янка.

Илюха просто стоял и отмалчивался, явно не понимая, о чём вообще идёт речь.

– Ох, ох. Одни загадки да ребусы…

Наш спор прервала Жуля утробным злым рычанием. Животное приняло боевую стойку и лапой скребла по входной двери. Мигом все почувствовали витающую в воздухе опасность. Мы все притихли, глядя во все глаза на двери и на собаку. С улицы послышались глухие и мощные удары в ворота.

– Эй там! Есть кто из взрослых дома? – послышался с улицы властный женский голос.

– Кто-кто в теремочке живёт, хи-хи? – другой совсем девчачий, немного шепелявый звонкий голосок задал второй вопрос.

– Где мы, а где Пушкин, говоришь? – злобно прогремел дед. – Это оно и есть! Ни дать, ни взять! Тройка, семёрка, туз! А вот вам и Пиковая Дама!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ДОНБАССКАЯ АНОМАЛИЯ

ЧАСТЬ2

КаНада

Надежда очень не любила свой посёлок. Будучи из большого города, она с самого детства привыкла к большому скоплению людей, к постоянной суете, толчее, к ритму жизни мегаполиса, так что смеренное течение жизни в Большевичке её просто бесило.

Бесило то, что в магазинах нет сумасшедшего городского ассортимента товаров и очередей, и что ехидная продавщица Матвеевна знала почти всех поселковых покупателей поимённо, отчего и вела себя с ними фамильярно. Бесило, что вокруг одевались все так, как будто вышли в огород в собственном подворье. Бесило просто до тошноты то, что все вокруг корчили из себя эдаких праведных святош, бесила абсолютно ненавистная ей работа училки в средней школе, где ей приходилось за копейки вдалбливать местным остолопам азы английского языка! В общем, бесило её здесь абсолютно всё!

Пока ещё она была замужем за Андреем Понырем, своей институтской любовью, который, собственно, и приволок её в эту дыру, женщина стойко это всё переносила, улыбалась на людях, была приветлива и вежлива, ничем не показывая окружающим своё недовольство и внутреннюю неудовлетворённость.

Жили они с мужем тогда в большом, из красного кирпича доме, почти единственном в посёлке с газовым отоплением и колонкой.

Надежда очень гордилась их жилищем. Она сама руководила стройкой, сама занималась дизайном интерьера, подгоняла, в общем, здание под свой вкус, придавая сооружению максимальную комфортность современного дома в сочетании с пафосом античной архитектуры.

Ещё бы, статус надо было держать, ведь её Андрея избрали главой поселковой управы, и значит их дом должен соответствовать. Он же постоянно твердил, что это только первый шаг в его политической карьере, чему Надежда свято верила, целиком и полностью посвятив себя семье и мужу.

Детьми обзаводиться пара не спешила, вернее не спешил дорогой супруг, считая, что сначала надо «встать на ноги», что тоже, кстати, сильно бесило женщину, мечтающую о простом семейном счастье.

Но вся эта идиллия закончилась достаточно быстро.

Частые командировки мужа, заседания в Управе до полуночи, в итоге до добра не довели, Андрей вскоре обзавёлся молодой любовницей, и они с Надеждой попросту развелись.

Будучи женщиной гордой, Надя не стала закатывать истерик, требовать отступных, она просто ушла, оставив всё мужу, забрав только документы и немного своих вещей.

Теперь, когда она жила одна, в старом доме, грозившим вот-вот развалиться, купленным ей Андреем в качестве компенсации после развода (всё-таки у Андрея остатки совести ещё имелись), Надежда преобразилась!

От вежливой и всегда улыбающейся клуши не осталось и следа! Женщина поменяла причёску, цвет помады на более агрессивный. Походка и речь стали развязными почти до неприличия, курить на людях Надежда больше не боялась. Взгляд заметно потяжелел и стал злее.

Затаив злобу на мужа, твёрдо решив отомстить своему бывшему, Надя решила пока повременить с отъездом в родной город, придумывая план коварной мести.

Для начала она вернула себе свою девичью фамилию Калинина, перестав быть Надеждой Понырь, чем нанесла самолюбию Андрея чувствительный и болезненный удар. Они даже разругались, хотя до этого, уже будучи друг другу чужими людьми, поддерживали сносные, почти приятельские отношения. Маленькая победа воодушевила обиженную женщину, и план возмездия стал обрастать новыми деталями, осуществить которые было не суждено.

В их тихом и красивом регионе шахтёров началась гражданская война.

Люди из посёлка стали уезжать, школа почти опустела, магазины работали с перебоями, свет и вода только по часам, комендантский час и прочие «прелести» военного времени женщину не испугали. Надежда вдруг поймала себя на мысли, что не может просто так сбежать и бросить на произвол судьбы тех немногих учеников, родители которых по разным причинам остались и которые продолжали ходить на занятия под почти ежедневными обстрелами нацистов.

Ставшая популярной в регионе поговорка: «война покажет кто есть кто» – сработала на все сто, по мнению Надежды.

Местные жители категорически не приняли новую государственную идеологию тотального неонацизма, каждый в меру сил пытался бороться с возродившейся коричневой чумой. Надежда, ранее никогда не интересовавшаяся политикой, сразу же встала на сторону простых рабочих людей, ранее так её бесивших.

Теперь вся её ненависть распространялась на пришедших с далёкой западной окраины страны на эту благодатную землю нацистов с оружием.

Оставшиеся в посёлке люди стойко переносили все тяготы войны, Надежда в том числе, помогали народному ополчению чем могли, иногда даже ценою собственных жизней.

Восхищаясь мужеством простых мирных граждан, Надя проникалась глубоким презрением к трусоватым личностям, занявших выжидательную позицию.

В числе таких выжидающих оказался и её Андрей.

Оставив пост в администрации, опасаясь сотрудничества с новой народной властью, Андрей наглухо заперся в своём доме со своей новой пассией, почти перестав общаться с окружающими. Даже пересел со своего любимого «Гелендвагена» на видавшую виды «Ниву», редко выезжая на ней за продуктами, хотя раньше и близко не подходил к местному магазину, презрительно отзываясь об ассортименте и качестве продуктов в нём.

В народе даже появилось некое понятие «ждун», в принципе говорящее само за себя.

Именно таким и показал себя в тяжёлую минуту некогда любимый ею мужчина.