Донбасская аномалия

Алексей Рупцов

Донбасская аномалия

ДОНБАССКАЯ АНОМАЛИЯ

ЧАСТЬ 1

НАЧАЛО

***

Я очнулся от дикой боли в левом боку. Что-то неприятно впилось в тело, приводя меня в чувство. Какое-то время лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять, что всё-таки произошло с нами: цел ли я, и вообще, все ли чувства и части тела мне ещё доступны, или какие-то всё же отсутствуют? Так всегда вроде бы поступают герои в фильмах, коих я пересмотрел великое множество. Ноги-руки ощущаю, что уже радует, голова соображает, значит, жив пока.

Пытаюсь вспомнить все последние события. Начну, пожалуй, с того, как меня, в общем-то, зовут?

Так, я Антон Свечнов, двадцати пяти лет от роду, москвич, окончил колледж, работаю в экологической лаборатории: водичку да землицу проверяю на качество да пригодность. Дальше что? Да, захотел я приключений на самое чуткое место, и поэтому приехал на Донбасс, в зону вооруженного конфликта, тайком, с группой московских диггеров, или, иными словами, таких же идиотов, как и я, за новыми ощущениями, за адреналином, желая испытать драйв с куражом, или как это правильно называется?

Дурака кусок…

Вот говорится же умная мысля, приходит опосля. Только сейчас стал понимать, как справедлива и права эта нехитрая народная мудрость.

Зачем попёрся сюда?

Эх…

Группу нашу близко я толком не успел узнать, не получилось особо сдружиться со всеми, а вот тех, с кем близко сошёлся, вроде припоминаю… Значит, память не совсем отшибло…

Катя, щупленькая темноволосая девчонка, студентка иняза, третий курс, романо-германские языки, самая молчаливая из нас, и с самого начала сомневающаяся в нашей авантюре. Припоминаю даже, как не хотели брать её с собой, типа ходит такая тихоня, умную из себя корчит. Но потом что-то там порешили, подумали, и в итоге – она с нами.

Илюха, скалолаз-любитель из Москвы, рисковый и крепкий такой парень, весельчак и балагур. Он нам рассказывал, что после армии он в автосервисе работал где-то в Химках, живёт со старенькой мамой в захудалой однушке, мечтает оформить льготную ипотеку, он нам все уши прожужжал.

Яна – просто белобрысая девчонка, ветер в голове, как говорится, вроде как за Илюхой увязалась… Они знакомы были раньше или учились в одной школе – я так и не понял. Говорили, что она официанткой подрабатывала в каком-то ночном московском клубе или кафе.

Вот в принципе, вся наша четвёрка оттопыренных товарищей, остальные как в тумане: имена всплывают понемногу, а вот лица в памяти пока смазаны.

Помню наши сборы в Москве. Переговоры в интернете, длившиеся почти три месяца, завершились личной встречей и предварительным знакомством друг с другом. Потом инструктаж, покупка экипировки.

К месту сбора вовремя явились не все. Двоих мы не досчитались, Влада и Иру. Как нам объяснил старший группы, они выехали на день раньше и присоединятся позже, на границе. Мы пожали плечами, но дальше расспрашивать не имело смысла – всё равно ответов не дождались бы. Ребята заметно нервничали. Кто-то наиграно смеялся, кто-то молчал, я измерял шагами асфальтовую дорожку, вяло шагая по ней туда-сюда.

И вот, мы выдвинулись. Помню, как добирались окольными путями до границы, увеличивая путь в несколько раз. У старшего группы имелись данные обо всех возможных полицейских постах, поэтому и тарахтели мы по разным просёлочным дорогам, объезжая их, рискуя оставить ходовую часть микроавтобуса в одной из дорожных ям. Микроавтобус перед самой границей пришлось отправить обратно. Дальше мы пересели на три машины с местными номерами, которые по дешёвке, под видом семейной пары, купили у местных Влад и Ира. Дальше мы двигались уже в полном составе. Границу пересекали какими-то "козьими тропами". Хорошо помню, что уже на территории военных действий у нас сбился навигатор – мы заехали на вражескую территорию, и просто чудом сумели пробраться на нужный нам запретный периметр, объезжая блокпосты, драпая от патрулей и прячась от пуль…

И большой "бадабум" тоже чётко отпечатался в памяти!

Теперь вот…

Не совсем, конечно, понятно, что с нами стало, но, судя по всему, делишки наши неважнецкие…

Блин, что же там так давит в левый бок? Посмотреть-потрогать охота, а пошевелиться страшновато, немного наслышан о возможных последствиях. Не дай Бог ещё ноги откажут.

Я попытался открыть глаза. Веки с трудом подчинились, глаза удалось открыть лишь наполовину.

Темно. Вонь. Значит обоняние тоже не пропало. Ну.… Стало быть, не "корона". Сарказм присутствует в рассуждениях – не всё так плохо.

Я рискнул пошевелиться, но не скажу, что у меня это получилось.

Попробовал ещё раз, с усердием, понимая, что, возможно, будет больнее.

Больнее на удивление не стало, боль, наоборот, пропала, зато вдруг появились удивительная легкость и чувство холода, хотя на дворе середина лета, июль. И сразу почему-то перестало так мерзко вонять, и даже стали прорисовываться некие очертания окружающего…

А это самое окружающее выглядело весьма удручающим.

Вся наша диггерская группа лежала в разных позах на грязном полу, в куче разного хлама, не подавая признаков жизни.

Вот Катя, полусидит, свесив окровавленную голову, из-под кучи кирпичей торчат чьи-то ботинки, вроде бы Ильи, дальше ещё кто-то, не разобрать, Янку не вижу…

Всё!!! Кердык нашей авантюре и нашей глупой затее. Так бесславно закончить жизнь в прогнившем бомбоубежище возле донбасской шахты очень обидно.

Стоп! А почему я это вижу как-то не так?

Я обернулся, и внимательно осмотрелся.

А, ну вот же я…

Разлёгся во всей красе, с торчащей из бока арматурой– вот что мне так больно давит.

Стоп!

Стоп, блин! Я что, помер? Почему я это вижу со стороны, почему не ощущаю тело, как такое возможно?

Что такое паника, я немного представлял себе до этого момента, а теперь это мерзкое чувство я ощутил на все сто! Лихорадочно мечась из стороны в сторону, пытался понять, что же, чёрт подери, в конце концов, происходит? Но иного понимания, кроме того, что мы все подохли, у меня нет, хоть плачь! Прометавшись несколько минут, окончательно понял, что это конец. Бесславный и глупый конец так жаждущих приключений группы идиотов, решивших исследовать руины донбасской шахты, в которой, если верить желтой прессе, был аккумулирован и купирован, ещё при СССР, атомный взрыв.

А история с этой шахтой действительно занимательная.

Я немного интересуюсь всякого рода необычными фактами из прошлого нашей великой страны, особенно интересен мне период СССР: историю Великой Отечественной Войны изучаю и вообще интересуюсь всем советским. Это же так интересно – изучить то, чего уже в принципе нет. Но наследие исчезнувшей Империи настолько огромное, что его до сих пор можно посмотреть и пощупать, как говорится.

Так вот, где-то вначале 80-х, на территории Союза были произведены ряд подземных атомных взрывов, если не ошибаюсь, всего девять по стране.

Под грифом "секретно", не разглашая целей и задач, поставленных Партией и Правительством, эти эксперименты советских учёных были успешно реализованы. С годами, из-за недостатка информации, эти эксперименты и их результаты, обрастали всевозможными домыслами и догадками.

Я даже читал в одной жёлтой газетёнке, что после взрыва нашахте, шахтёры потом видели свет в конце тоннелей, слышали звуки непонятного происхождения, видели чуть ли ни привидений.

Вот почему мне и не сиделось дома в сытой и мирной Москве!

Почему большинство местных бегут из зоны боевых действий, а мы, наоборот, туда полезли, да ещё и за свои немалые деньги?

Ну как же?! Новые ощущения! Куда ж без них?

Война, опасность, смерть на каждом шагу – как такое пропустить жадным до адреналина людям?

А проверить, правда ли шахту взорвали радиоактивную?

А самим посмотреть, правда ли фашизм снова возродился на земле, как говорят по телевизору?

Ну вот и поехали мы сюда, сорвиголовы разных мастей.

И теперь вот лежим все покатом, вперемешку с мусором и непонятным дерьмом, но со знанием того, что шахту подорвали всё-таки радиоактивную, фашизм не просто возродился, реинкарнировал, окреп и расцвёл майской розой, если можно так выразиться…

Только что теперь? Какой прок от того, что мы узнали? Сгинули просто, да и всё…

Эх… Обидно…

Тут неожиданно пришла мысль, ну если уж мы все покойники, то почему я не вижу души остальных? Вроде как должен, если верить всё тому же голливудскому кинематографу…

Наверное, это моя суетная душонка задержалась здесь, улететь почему-то не может, остальных, наверное, забрали уже.

Или же просто американские киношники чистой воды брехуны и фантазёры!?

Стало очень страшно и обидно одновременно. Я приблизился к своему телу вплотную, коснулся руки и… снова ощутил резкую боль в левом боку, сильную вонь, а потом опять наступила темнота…

****

– Илюша-а-а-а! Тащи меня скоре-е-е-е! – на этот раз заставил меня очнуться громкий Янкин визг.– Илю-ю-ю-юш, мне страшно!

– Хватайся за руки! – послышался откуда-то сверху голос Ильи.

Так, надо осмотреться.

Глаза открылись опять не полностью и не сразу. Я сумел разглядеть в прищур глаз пыльную атмосферу и столб света, пробивающийся в бункер с потолка. Значит, комната обрушилась, сломав перекрытия, открыв нам путь к спасению.

Уже хорошо. Я попытался встать, голова закружилась, в боку сильно закололо, пришлось ограничиться стойкой на четвереньках. В столбе света было видно болтающиеся в воздухе, довольно-таки красивые Янкины ноги. Я с пол минутки ими полюбовавшись, решил подать голос:

–Алё, гараж! Ничего не забыли?

Яна на секунду перестала молотить ногами по воздуху и медленно повернула лицо в мою сторону, продолжая висеть на руках у Илюхи.

Если раньше выражение «с выпученными глазами» я не воспринимал так буквально, то сейчас был именно тот самый момент истины! Выражение лица у Яны было такое, будто бы она увидела ожившего покойника! Хотя, может быть, оно так и было? С этим еще предстоит разбираться.

–Илю-ю-юша-а-а-а! Тащи-и-и-и быстрее! Он ползёт на меня! Он ожил! Он зомби-и-и! – визгливо истерила Янка, еще сильнее колотя ногами пустоту, пытаясь, видимо, помочь Илье, но своими движениями только ему мешая.

– Чего ты орёшь? Живой я! Сама ты зомби! – скорее прорычал я, чем произнес внятно.

Оптимизма мой ответ ей явно не добавил, Яна заскулила еще громче. Илюха почти рывком выдернул её на поверхность, и наконец обратил внимание на меня, свесившись по грудь в лаз:

– Твою ж мать, живой, что ль, Антох?

– Не дождётесь! – в ответ осклабился я.

–Ползи сюда, щас вытащу!

Я пополз в сторону светового столба, матерясь и сбивая коленки о кирпичную крошку. Заползая в свет, я поднял вверх обе руки, ожидая спасения.

– Иди к свету, сын мой! – на поповский манер сверху пробасил Илья и заржал.

–Чё ржешь, блин? Тащи, Илюх, тут воняет, как в морге!

Илюха, продолжая смеяться, начал тащить меня вверх. Лаз был не особо большой, голова и плечи пролезли, боком я за что-то зацепился. Но уже вдохнув свежего воздуха, ощутив лёгкое головокружение от притока кислорода, опёрся на локти и стал вылезать.

Зацеп сбоку мешал, причиняя боль, Илюха тащил меня за шиворот. Внизу что-то хрустнуло, в боку прострелило до темени в глазах, но я всё-таки выбрался!

Ура! Мы всё-таки живы!

Я выпрямился во весь рост, жмурясь с непривычки на неярком солнце. Слегка пошатывало, голова слегка кружилась. Мои друзья стояли в двух-трёх шагах от меня с испуганными выражениями на лицах, не говоря ни слова.

– Ну чё зависли? Чё за немая сцена, как в «Ревизоре»? – пытаясь приободрить ребят, веселым голосом сказал я.

– Твою ж мать! – опять выругался Илья.

– И-и-и! – повышая тональность в геометрической прогрессии, снова начала завывать Янка.

– Да что, блин, такое? – уже раздраженно рявкнул я.

Янка, продолжая повизгивать, рукой показывала на меня, вернее на мой левый бок.

– Зомби-и-и… Он зомби-и-и!

– Антох… Ты это… Как сам? Ничё не беспокоит? – запинающимся голосом спросил Илья.

– Антон! – впервые подала голос Катя.– У тебя в боку…

– Что? –Я ощупал левую сторону рукой, и…

Ё-мое, у меня в боку торчал кусок арматуры…

–Да что б тебя! – психанул я, схватил железяку рукой и резко выдернул из себя.

В глазах на секунду потемнело, Янка взвизгнула еще громче, снова выругался Илья, и как-то странно зашипела Катя. Мне даже показалось на секунду что она, как змея, высунула и резко спрятала обратно раздвоенный змеиный язык…

Не, глюки это все… Крови много потерял, вот и мерещиться…

У меня же мгновенно перестало болеть в боку, что само по себе странно, я не ощущал никакого дискомфорта, только дико захотелось есть.

– Антош… Ты точно не зомби? – хныкнула испуганная Яна.

Ну вот как злиться на это белобрысое чудо? Я подошел к ней, протянул руку.

– На, потрогай… Живой! – с улыбкой произнес я.

– Не то даешь потрогать,– спошлил Илюха, Катя улыбнулась, я хохотнул.

– Дураки вы оба! – уже почти спокойным голосом сказала Яна и тоже улыбнулась, не забыв пальцем в меня всё-таки потыкать.

– Ребят… Это что вообще произошло? – как всегда, рациональная Катя задала самый важный вопрос. – Вы не находите странным ВСЁ ЭТО?

Ответов ни у кого не было.

***

Трасса федерального значения, по которой мы приехали в этот шахтерский поселок за приключениями, проходила почти на окраине этого населенного пункта.

Небольшой посёлочек, с двухэтажными домами и небольшим населением в три-четыре тысячи человек, весь утопающий в зелени, уютные красивые дворики, практически всюду частный сектор – радовал бы глаз, если бы не боевые действия, идущие вокруг.

Поселок шахты «Большевичка» находился в двенадцати километрах от линии боевого соприкосновения, но безлюдным отнюдь не был.

Наша группа из десяти человек, приехавших на трех машинах, были шокированы увиденным…

Значит, по зомбоящику не врут! Дела здесь и вправду «пахнут керосином»…

Некоторые люди, конечно, покинули своё жильё, побросав все. Частенько попадались пустые дома с заколоченными крест-накрест окнами, но всюду бродило много кошек, собак и всякой другой живности, живущей рядом с людьми. Пробыв почти сутки в поселке, и пообщавшись с местными, мы узнали много нового и интересного о сути текущего конфликта, так сказать, из первых рук.

Наша четверка всегда держалась немного осторонь основной группы, особо не принимая участия в политических спорах, которые жарко разгорались всякий раз, когда мы натыкались на последствия бомбёжек и любого проявления геноцида местного мирного населения.

Сутки нашего пребывания в Большевичке, так в просторечье аборигены называли свой посёлок, прошли в поисках бомбоубежища на территории одноименной шахты. Выкатив местным алкашам пару пузырей да задушевно поговорив с ними эти же пузыри распивая, мы узнали то,что нас интересовало– точное направление к бункеру, и нас даже сопроводили до места.

На вопрос, почему сами поселковые не прячутся от бомбардировок в этот бункер, ответы получили уклончивые. Что я успел понять из их ответов, так это то, что уж лучше "сдохнуть в своем доме, чем шкериться в этом проклятом подземелье".

Ну да и ладно, так мы решили тогда…

Это их выбор.

Вечером мы в полном снаряжении вскрыли дверь в бомбоубежище, благо она была достаточно хлипкая, и залезли в этот злополучный бункер.

Нам предстала обычная прямоугольная комната, с облупившейся на стенах ядовито-зеленой краской, прогнившим деревянным полом и опасно провисшим потолком. В комнате, покосившись на правый бок, стоял такой же сгнивший, как и полы, диван с крысиными гнёздами, платяной шкаф, на полу валялся всякий мусор.

На противоположной стене располагалась запертая железная массивная дверь, изъеденная ржавчиной до дыр, открыть которую нам было, увы, не суждено…

Рассевшись на полу, мы начали обсуждать план дальнейших действий. Антон, мой тёзка, мужчина лет сорока, старший нашей группы, предлагал обустроить здесь мини-лагерь, и пробовать вскрыть таинственную дверь завтра, детально и тщательно до этого осмотревшись. В общем спешить он не предлагал, а настаивал на серьёзном и рациональном подходе к делу.

Трое остальных парней: Влад, Витя и Сергей, хотели приступить к взлому немедленно.

Еще две девчонки, Ира и Оля, державшиеся с ними, участие в споре не принимали, равно как и наша четвёрка. Спор продолжался, но прийти к единому решению не дал страшный удар сверху!

Мгновенно заложило уши, я даже успел понять, что у меня кровь из них пошла до того, как левую сторону пронзила острая боль, и я отключился…

Сейчас же мы стояли вчетвером, растерянные, испуганные у обрушившегося входа в бункер, грязные и ободранные, совершенно не понимающие, что нам делать дальше.

–Илюх, а остальные? – задал я вопрос.

Илья в ответ просто покачал головой из стороны в сторону.

–Из ребят никто не выжил, – ответила Катя. – Я сама лично осмотрела и ощупала каждого. Все мертвы… И даже ты… Был…

–А я чё?– не понял я Катиного ответа.

–Антон, мы здесь под завалом провалялись немало времени. Ты понял это, наверное, по запаху, да?– продолжала говорить Катя. – Когда мы втроем очнулись, мы первым делом начали поиск живых. Таких не оказалось.

–Ну а я?

–Да твою ж мать, ты сдох, Антон! – опять с каким-то шипением на повышенных тонах произнесла Катя. – Ты ни хрена не дышал, в боку железяка торчит, и ты уже…остыл, твою мать!

Видно было, что понять происходящее аналитическому и прагматичному уму Кати было ой как не просто, равно как и умам всех остальных.

–Ну, видимо, ты ошиблась, вот же я стою! – попытался я привести хоть какие-то доводы в пользу рациональности.

–Это и странно, прости, Антон… Ты точно был мёртв. Мертвее некуда, я не могла ошибиться. Но даже если я и ошиблась, то как ты сам из себя вытащил кусок арматуры, которая тебя убила, а!? И при этом, ты стоишь сейчас перед нами и задаёшь тупые вопросы, на которые не ответить. Это нормально, как считаешь?

Да уж… Вопрос вопросов, как говорится…

Что-то необъяснимое произошло с нами, это точно.

–Я не знаю, что и сказать, – промямлил я, опасаясь рассказывать им о своих недавних видениях, дабы не сочли за сумасшедшего.– Но вот как-то так оно, ребята…

–Ты сам-то как, Антох? – опять подал голос очнувшийся от транса Илья.

А действительно, как я? Дико хочется есть – это единственное неудобство, которое я сейчас ощущаю.

–Да нормально, – ответил я, похлопывая себя по рукам, животу и бокам…

–Вот-вот! – опять как-то то -ли проговорила, то ли прошипела Катя.– Ты не должен быть живым, прости…

–Ну со мной будем разбираться попозже! – я начинал уже откровенно злиться. – Вы сами как?

–Илья не пострадал, несколько ссадин, мне разбило голову, но не критично, Яна тоже без повреждений, пару царапин, ты умер, – за всех ответила Катя.

–Да не дохлый я! Что ты несёшь?! Вот же, стою здесь! – уже почти заорал я на Катю, делая угрожающий шаг к ней навстречу.

Катя подалась назад, опять как-то странно зашипев, рот её немного приоткрылся, оттуда выскочил и быстро спрятался раздвоенный чёрный змеиный язык.

От увиденного я дернулся назад.

–Да что происходит, твою мать? – с дикими глазами проорал Илья. – Кать, это ты?!

–И-и-и! – опять начала повизгивать Яна, – У Кати язык гадючи-и-ий…

Катя стояла и молча смотрела на нас с минуту, явно также не зная ответов.

Потом абсолютно без всякого шипения, показав нам совершенно нормальный человеческий язык, сказала:

–Теперь вы понимаете, что с нами произошло? Я пока нет… Но некоторые догадки имею.

–Излагай, что думаешь…

–Я думаю, сначала надо убраться отсюда и найти безопасное место, там и обговорить всё! – предложила Катя.

Возражений ни у кого не возникло.

***

Мы шли гуськом, понурив головы, вверх по разбитой дороге, ведущей от шахтного двора к трассе.

Некогда цветущая аллея из двух параллельных асфальтовых полос, с боков засаженными сейчас странно изогнутыми каштанами и тополями, была изрыта воронками, посечена осколками, которые то и дело звенели под ногами. Каждый думал о своём, но мысли у всех, по-видимому, всё же сводились к нескольким вопросам: что такое произошло с нами, что с этим делать и как жить дальше? Бросить погибших товарищей в бункере на съедение крысам? Не по-христиански вроде бы как…

А с другой стороны, что мы можем сделать одни, в чужой местности, и ничего при себе ни имея?

Себе я твёрдо пообещал: как разберусь что здесь да как, вернусь за их телами…Большой вопрос, как теперь разобраться с этим «что да как»…

С этими унылыми мыслями мы наконец поднялись к остаткам автобусной остановки, что была раньше на трассе у съезда к шахте.

Сама кирпичная коробка остановки, советской еще постройки, была разрушена, белая вывеска «ост. Шахта Большевичка» согнутая валялась неподалёку. Рядом нелепо топорщился среди кустов дикой сирени небольшой магазинчик, но сейчас от него осталось лишь четыре стены, с напрочь снесённой крышей.

Мы остановились перевести дыхание и осмотреться.

Картина нам открылась поистине апокалипсическая: деревья, растущие вдоль трассы, оказались погнутыми, а вот поваленных, и поломанных на удивление, видно не было. Автомобили, которые попали под раздачу, скажем так, тоже имели вид неприглядный, некоторые лежали вверх колесами, некоторые съехали на обочину, а одна старая иномарка правым боком почти обняла массивный придорожный тополь.

Но самое страшное – это пустота вокруг…

Пустота не просто безлюдного утреннего города, в котором жизнь еще не проснулась, но она всё же чувствуется в воздухе, её почти осязаешь, а именно пустота брошенного места, покинутого дома, вымершего города…

Жутко…

Почему нет людей? Их и до Катаклизма, так я решил называть большой «бадабум» про себя, не много-то мы здесь и повстречали, но успев заглянуть в ближайшие несколько машин, поняли, что людей просто нет! Ни живых, ни мёртвых! Куда делись трупы, а они ведь должны быть непременно, раз такие разрушения и аварии вокруг?! Забрали? Похоронили? А кто?

Мы стояли как в ступоре, оглядываясь по сторонам.

– Апокалипсис какой-то, – тихо сказала Янка.

– Трудно поспорить, пойду осмотрюсь, а вы в магаз наведайтесь, уж больно жрать охота, вдруг там что-то есть?! – пробасил Илья и направился к ближайшему автомобилю на разведку.

–Ребята, это же воровство! Нельзя красть в магазине! – испуганно пролепетала Яна.

–Воровать–это брать у кого-то без разрешения и втихаря, а здесь нет никого и… ничего нет, Яна! – несколько раздраженно ответила Катя, и первой пошла в сторону бывшего лабаза.

Я ее догнал, мы пошли рядом, Янка семенила немного поотстав.

–Янчик, догоняй! Или боишься нас? У-у-у! Я зомби-и-и! – скорчил я страшную рожу, выставив в сторону Янки растопыренные пальцы.

–Антох, прекрати! – немного злобно прошипела Катя.

Янка, явно расстроившись, что с нами нет Илюхи, догонять нас не спешила.

–Ладно, идём, есть и вправду дико хочется! – бодрым голосом сказал я, и первым вошел в разрушенный гастроном.

На оставшихся стенах магазинчика висели пустые полки, стеклянные витрины были разбиты, под ногами хрустело битое стекло. Открытые большие холодильники пугали чернотой и пустотой своих внутренностей. Воняло протухшим мясом. Поживиться здесь явно было уже нечем.

Мы так и стояли посредине торгового зала, озираясь вокруг, как вдруг сзади раздалось тихое покашливание и гнусавый противный голос произнёс:

–Ну здрасьти, штоль!

Мы резко обернулись назад, девчонки инстинктивно спрятались у меня за спиной, явно надеясь на мою защиту.

Перед нами возникли двое мужиков мрачного вида, в засаленной одежде, с всклокоченными жидкими бородёнками, косматые, с какими-то черными физиономиями. У одного с рыжими колтунами на голове в руках был топор с перемотанным синей изолентой топорищем и массивным обухом, а из рук другого, в синей бандане на голове с грязно-белым черепом на лбу, прямо мне в грудь смотрел черный глаз обреза охотничьего ружья!

–Здрасьти! – только и успел сказать я перед тем, как прогремел выстрел.

***

Последнее, что я помню, так это грохот выстрела, кислая вонь пороховых газов и страшный удар в грудь.

И… Опять чувствуется приятный холодок, необычная лёгкость…

Опять? Меня убили что ли? По всем раскладам, получается так! Этот же ублюдок в бандане в меня пальнул! В упор, сука! А я ведь просто поздоровался!

И снова я вижу всё со стороны. Точнее сверху!

Падая назад от выстрела, угодившему мне прямиком в середину груди, я повалил на пол Катю. Сейчас она полулежала на спине, опираясь на локтях и злобно шипела на этих двоих, высунув и угрожающе шевеля уже виденным мною ранее раздвоенным языком. Зрачки ее при этом почти полностью заполнили глаза, и понять, куда она конкретно смотрит, было невозможно. Я лежал рядом, благополучно остывая.