Наказаны любовью

да. Господин Бора не сможет выдать тебя замуж за Охмета

Усттона. Ты стала моей и останешься ею навсегда. Обещаю тебе —

я вернусь, и мы поженимся. Я люблю тебя, Белькиз. С любовью,

твой Каан».

Прочитав это письмо, Белькиз опять начала страдать, пла—

кать, то закрывая свои глаза, то открывая их. Она все смотрела

в море, в надежде на то, что наконец—то увидит его катер. Но

море лишь покрылось рябью на горизонте. Среди тех судов,

которые были пришвартованы к причалу, его судна не было.

Рыбаки разговаривали между собой и играли в нарды.

– О, опять эта девушка.

– Ты ее здесь уже видел?

– Да, видел. Она в третий раз сюда приходит и все читает

свое письмо.

– Возможно, она ждет тут кого—то?

– Дай Аллах тому, кого она ждет, возвратиться из моря жи—

вым и невредимым.

– Да, ты прав, брат, в такую погоду вернуться живым – это

чудо.

– Шанс не потопить судно – один на миллион.

– Да, еще обещают ухудшение погоды на следующей неделе.

– Дай Аллах, чтобы они вернулись живыми.

– Аминь.

Белькиз вернулась домой вновь опечаленной. Дома госпо—

дин Бора разговаривал с ее матерью – госпожой Сабихой. Они

спорили и кричали друг на друга. Мужчина твердил только

одно:

– Как только эта мерзавка родит этого щенка, ты сама

лично отдашь его той женщине.

– Нет, я ни за что не отдам своего внука нищей! – кричала

она.

– Нет, Сабиха! Ты отдашь его, этого ублюдка, Горкем! А если

ты этого не сделаешь, то представь, что будет с нами, с нашим

могущественным кланом? Он разрушится, как карточный дом,

и враги, словно стервятники, вцепятся нам в горло из—за этого

ублюдка. Ты готова все потерять, и даже свою жизнь, ради него?

Женщина увела свой печальный взгляд в сторону и, тяжело

вздохнув, промолвила:

– Хорошо, Бора, мы отдадим его Горкем. Но обещай мне, что

мы будем помогать ей в дальнейшем.

– Обещаю. Но прошу тебя, перестань менятъ свое решение

и свыкнись с тем, что этот ребенок не наш. Не нужно к нему

привыкать. У нашей дочери еще будут дети. Не волнуйся.

Господин Бора обнял госпожу Сабиха и добавил:

– Наша дочь испортилась из—за любви. Ну ничего, мы это

исправим.

2011 год. Осень. Турция. Ван.

Савашь был бледным и мокрым от пота. Ему казалось, что

он теряет свою единственную Бихтер. Он видел, как я свалилась

в пропасть, встала и пошла к нему, взяла за руку, вернула его

домой. В этот самый момент парень пришел в себя. Смотря на

господина Чинара, он испугался и стал спрашивать:

– Где я? Кто вы? Где Бихтер, Юсуф, Керим, Топрак и Мель—

тем? Где они?

Старик тяжело вздохнул и промолвил:

– Я Чинар. Так меня зовут. Парень, ты чудом остался жив,

я притащил тебя к себе в дом. Сам Всевышний даровал тебе

жизнь.

Хоть Савашь и был слаб, но, закрывая свои глаза, он все

вспомнил в мельчайших подробностях.

В памяти у него промелькнула та самая картина. Он не вы—

держал и заплакал, говоря лишь одно:

– Они все погибли из—за меня! Мой брат, друг, невестка

и племянница. Они умерли за мою любовь к одной девушке.

Она была помолвлена с другим. Они все умерли из—за нас. Моя

семья умерла из—за меня.

Чинару от этих слов стало не по себе, он так же, как и Савашь,

заплакал, взял настойку и дал ее выпить молодому человеку,

успокаивая его. Он надеялся, что время залечит его раны.

Турция. Стамбул.

После попытки самоубийства я перенесла несколько серь—

езных операций. Я вернулась в этот кромешный ад нашей се—

рой жизни. Мое тело было онемевшим, глаза смотрели в одну

точку, руки и ноги были тяжелыми. От беспомощности я не

могла плакать, говорить и улыбаться, но слышала, о чем говори—

ли папа и госпожа Белькиз, слушатъ было противно, я от безыс—

ходности закрыла глаза.

Господин Мехмет говорил о том, что ему очень плохо, что

его дочь лежит здесь как будто мертвая, а он ничего не может

сделать. А госпожа Белькиз ответила:

– Господин Мехмет, не все еще потеряно. Доктор сказал, что

еще пара недель – и ваша девочка станет чувствовать свои

руки и ноги. А через месяц, дай Аллах, она сможет ходитъ снова.

На мое удивление, последние слова госпожи Белькиз меня

даже обрадовали, и настроение у меня поднялось.

Турция. Ван.

Тем временем Вурал прилетел в Ван. Мужчина приехал за

Асу, он подошел к дому, держа букет белых роз, постучал

в дверь. Девушка в это время разговаривала с сыном по теле—

фону. Услышав стук, она попрощалась с ребенком, открыла дверь

и увидела перед собой Вурала. Молодой человек улыбнулся

и промолвил:

– Ты ждала меня?

Девушка улыбнулась ему в ответ. Ее переполняли чувства.

Ей показалось, что если она прижмется к нему, то воспарит, как

свободная чайка в небе. Асу кинулась ему в объятия. Вурал

нежно обнял ее и прошептал ласково:

– Асу, как же я соскучился по тебе… Милая моя, любимая.

Счастливая девушка взглянула в глаза любимого человека:

– Если бы ты знал, как же я люблю тебя. Я думала, ты

больше ко мне не подойдешь… После того как ты ушел, ни

в чем не разобравшись.

Вурал прижал свой указательный палец к ее алым губам

и прошептал:

– Нам нужно с тобой серьезно поговорить. Но это позже.

Он стал ее целовать, и они, словно алая роза и утренняя роса,

слились воедино. Они спали, словно две окрыленные розы, пор—

хающие где—то высоко в небе, лаская друг друга нежными ле—

пестками своих бутонов.

Турция. Стамбул.

Шли недели, мое тело становилось все крепче и крепче.

Я чувствовала, как прибывали силы. С каждым днем мне стано—

вилось все лучше. По результатам последних обследований меня

выписали и вскоре привезли в особняк Устюнов. Доктор посо—

ветовал поместить меня в отдельную комнату. Там я смогла бы

отдыхать и разрабатывать свои руки и ноги.

В особняке Вурал каждый день заглядывал ко мне и даже

помогал с гимнастикой для ног. С каждым днем я все больше

и больше воспринимала его как благородного человека. Но мое

нахождение в этом особняке сильно огорчало госпожу Фереде.

Женщина почти потеряла покой и сон. Она все время говорила

Ясмин, чтобы она не заходила ко мне в комнату, потому что

я внучка убийцы ее родного отца. Фереде обвиняла меня при

каждой возможности. Господин Охмет все еще находился в боль—

нице. Доктора утверждали, что ничего хорошего ожидать не сто—

ит. С каждым днем состояние его становилось хуже. Госпожа

Белькиз не покидала стен больницы, женщина сидела у его

изголовья. Ибрагим вновь уехал в Венгрию. Несмотря на се—

мейные трудности, он вернулся к себе домой. Вурал поговорил

с Асу и Назан о переезде в Стамбул. Он купил им новый дом

в другой части города, чтобы Асу была как можно дальше от

особняка Устюнов. Вскоре девушки приехали в мегаполис. Явуз

тоже узнал, что Асу переехала из Вана в Стамбул, и помчался

вслед за ней. Савашь так же, как и я, поправлялся. Он пил

настойки знахаря, считая его своим отцом. После своего выздо—

ровления он узнал из газет, что Кималь вместе с моей матерью

погибли в автокатастрофе, а я вышла замуж за младшего брата

Кималя – Вурала, что господин Охмет находится в критичес—

ком состоянии в больнице. Но самое страшное – что его ищет

полиция и Интерпол Турции. Все утверждают, что это он убил

своих родных.

Однажды рано утром я проснулась и встала с кровати само—

стоятельно, пошла очень медленно на кухню для того, чтобы

приготовить себе чай. Как только я его приготовила, в кухню

зашла госпожа Фереде. Она гордо подошла к шкафу, будто спе—

циально толкнула меня плечом, хотела уйти, но я схватила ее за

руку и высказала ей все:

– Зачем ты так поступаешь, сестра Фереде? Что я тебе сде—

лала? Скажи мне, в чем моя вина? Разве я хотела выходить

замуж за твоего брата? Я умоляла, падала в ноги! Но твой брат

выбрал меня! Меня, понимаешь? Я стала жертвой древних обы—

чаев!

Странно, но мои слова не подействовали на нее. Она стояла

словно разъяренная тигрица, которая желала наброситься на меня.

И она набросилась с колкими фразами:

– Ты виновата в том, что появилась на свет божий! В том, что

это ты! В том, что ты внучка убийцы моего мужа! Из—за твоего

деда у тебя тоже руки в крови! Ты вся залита кровью! Вся!

Брошенные фразы взбесили меня. Словно опять началась

буря в тихом море. Я прокричала с огромной злобой:

– Не смей! Не смей мне говорить, что мои руки в крови!

Если… Если сама не знаешь, в чем твои руки!

Я не видела, что в тот момент, когда я все это говорила, на

кухню зашла маленькая Ясмин. Девочка шла за водой, как вдруг

увидела, что я держу ее маму и словно рычу на нее. Малютка

очень сильно испугалась и от ужаса схватила фарфоровый чай—

ник с кипятком и швырнула его в меня с криком сквозь

слезы:

– Убийца! Убийца, отпусти мою маму!

Как только чайник ударился об меня, от боли и жжения

я отпустила Фереде. Ясмин в ту же секунду подбежала к матери

и увела ее из кухни. Она смотрела на меня с глубокой ненави—

стью, словно ядовитая змея, которая хотела ужалить.

Кипяток ошпарил мне стопы. К сожалению, я только начала

ходить, и тут такое. Мои ноги сковала боль, и мне было невыно—

симо идти. От обиды и боли я села возле осколков этого злопо—

лучного чайника и тихонько заплакала. В моей голове проматы—

вались слова этой маленькой девочки: «Убийца, отпусти мою

маму!» Смотря на разбитый фарфор, я подумала: «А возможно,

Ясмин и права. Я убийца! Ведь из—за меня погибло столько

людей, из—за меня. Я принесла в этот дом одни лишь страдания

и смерть». От злости я ударила рукой по этим осколкам и не

заметила, как порезала руку. Я не ощущала физической боли,

я чувствовала, как у меня болит душа из—за мук, мои глаза

плакали, моя боль выходила вместе со слезами на волю, чтобы

испариться и улетучиться далеко—далеко, туда, где никого нет.

В это время Вурал только что вернулся из больницы мрачнее

грозовой тучи. Когда он проходил мимо кухни, то услышал, как

я плакала там. Заглянув туда, молодой человек увидел кровь, ос—

колки разбитого чайника, мои обожженные ноги. Вурал посмот—

рел в мои несчастные глаза, присел рядышком и спросил меня:

– Бихтер, что случилось? Почему ты одна и к тому же

в крови?

Вытирая слезы с глаз, я ответила с грустью в голосе:

– Просто твоя невестка и племянница считают меня убий—

цей. Они говорят, что мои руки в крови. А знаешь, Вурал, это

еще нужно посмотретъ, чьи руки залиты кровью. Мои или ваши?

Если бы она знала то, что знаю я, она бы молчала и не заставля—

ла бы свою дочь нести этот бред.

Удивительно, но Вурал так расчувствовался, что обнял меня

и сказал очень плохую весть:

– Одна беда не приходит в ворота.

Его слова меня насторожили, и я спросила:

– Что—то произошло?

Я по сей день помню, как он посмотрел на меня. В его

взгляде была такая тоска и печаль, что в моей груди сжималось

сердце. Он сказал эти слова так тихо и осторожно, что на моем

месте никто бы не остался равнодушным к нему.

– Папа умер три часа назад.

Мне было искренне жаль его. Я понимала его как никто

другой. Я прижала его к груди и сказала:

– Поплачь, не стесняйся никого. Эта рана все равно будет

кровоточить. А слезы ее промоют, и она немного затянется.

Так одиноко мы просидели еще долго, до тех пор, пока Ву—

рал не успокоился. Потом он отнес меня в мою комнату, при—

жимая к груди. Он посадил меня на кровать и взглянул в мои

голубые глаза, словно пытался в них найти что—то такое, что

могло успокоить его. Но потом увел свой взгляд украдкой вниз.

Снова посмотрев на меня, он сказал очень печально и горестно:

– Спасибо тебе. Ты даже не посмотрела на то, что из—за меня

ты страдаешь и мучаешься. Ты успокоила меня. Забыв про свою

боль, ты утешила мою.

От таких слов моя душа запела. И я ему сказала:

– Мы все люди. Все чувствуем и знаем чувство потери

близкого тебе человека. Особенно, если их несколько.

Вурал улыбнулся и вновь нежно взглянул на меня, а после

опечаленно и неохотно вышел из моей спальни. Если честно,

мне немного показалось, что он что—то почувствовал ко мне.

Иначе зачем ему смотреть в мои глаза?

Иногда мы своими поступками меняем свое будущее и бу—

дущее окружающих нас людей. Одним взглядом мы подаем

знак о своих чувствах и намерениях. Так же и Вурал незаметно

своим взглядом кольнул меня прямо в сердце.

Выходя из спальни, Вурал встретил Фереде. Женщина сразу

же кинулась на него, стала кричать что есть мочи:

– Что ты за низкий человек! Как ты можешь смотреть на

нее и тем более говорить с ней! Плакаться ей в рубашку! Ты,

наверное, забыл, что эта девушка – внучка нашего врага!

– Не смей! – озлобленно вскричал Вурал и влепил ей

пощечину. В это время из спальни выскочила малютка Ясмин

с криками:

– Дядя, не смей бить маму из—за этой убийцы! Я ненавижу

тебя, дядя, ненавижу!

Детский вопль и плач словно парализовали мой разум. Крик

«убийца» еще больше ранил мое сердце. Я сидела и плакала,

думая: за что мне, господи, за что? За какой грех мне выпало

столько мук? Малютка Ясмин кинулась с кулаками на своего

дядю. Вурал не понимал, откуда девочка набралась такого. Он

прослезился, взглянув в заплаканное лицо своей невестки,

и задал ей вопрос, который задел ее гордость:

– Невестка, ты этому учишь ребенка? А—а—а? Ну—ка, живо

отвечай!

Фереде озлобленно подошла к Вуралу очень близко, прижав

к себе дочь и глядя ему в глаза, сказала:

– А разве это не так? Из—за ее деда умер мой муж, если ты

не забыл, то этот человек был тебе братом. А из—за нее погибли

Кималь и папа Охмет. Так что она – убийца.

После женщина вновь зашла к себе в спальню, а Вурал так

и стоял в стороне. Он думал о той несправедливости ко мне.

И что—то еще трогало его душу, когда он смотрел на приоткры—

тую дверь в мою комнату. Казалось, что одна часть его души

кричала: «Иди к ней и прижми ее к груди покрепче». Другая

же твердила: «Не смей! Эта девушка – внучка твоего врага!

Она приносит только смерть и больше ничего!» Молодой чело—

век словно стоял на перепутье дорог. Чтобы еще больше не

запутаться в самом себе, он решил уйти и поспать у себя

в комнате.

Сегодня на улице было ужасно холодно. Начало морозной

зимы уже близко. С самого утра с неба срывался то дождь, то

снег, была ужасная слякоть на дороге. Солнце практически не

появлялось из—за хмурых дождевых туч. А прохожие в Стамбуле

бежали с красочными зонтиками, словно муравьи, убегающие

от непогоды, скрываясь под зонтом, как под грибом.

Турция. Ван.

Знахарь Чинар жил в старой обветшалой хибаре, она была

такой же старой, как и ее хозяин. Но в ней было очень тепло,

несмотря на холодное время года. Хижина одаривала всех своей

теплотой и уютом, горячим чаем из чабреца, приготовленного

знахарем. Дровяная печь, стоявшая посередине комнаты, обогре—

вала весь дом, в котором было всего две комнаты. Савашь уве—

ренно шел на поправку, он даже стал самостоятельно переме—

щаться по комнатам. Господин Чинар принял его как сына.

Ведь его собственный сын пропал. Девушка, которую он любил

когда—то больше всего на свете, отдала их сына, тем самым унич—

тожив душу этого человека. Знахарь почувствовал в этом парне

что—то родное и привязался к нему. Рана Саваша стала поти—

хоньку затягиваться. Но душевная рана до сих пор ныла и кро—

воточила. Бывали такие моменты, когда он хотел покончить

с собой. Его спасало то, что старик вовремя возвращался домой.

Вот и сегодня господин Чинар отправился за веточками одного

кустарника. Это растение было нужно для настойки, которая

укрепляет мышцы в теле. В тот момент Савашь еще спал глубо—

ким сном. Из—за травяного отвара он проводил во сне много

времени. Когда он спал, ему снился странный сон. Словно бы он

стоял на берегу моря, пытаясь крикнуть, но себя он даже не

слышал. Савашь видел корабль, который уплывал в открытое море,

там был ужасный шторм. В море образовалась воронка,

которая вбирала в себя все, что было вокруг нее. Он увидел, что

на борту этого судна стояла я. Я была одета в белоснежное

платье. Савашь попытался закричать, но у него ничего не полу—

чалось. Его душа погружалась в пучину этого бескрайнего моря.

Он смотрел на то, как корабль затягивает темная пучина моря.

Я стояла и смотрела за борт. Неожиданно сзади ко мне подошел

Вурал. Мужчина обнял меня, я стала отбиваться, но вдруг при—

жалась к нему еще сильнее. Савашь оцепенел и смотрел, как его

любимая с этим подонком погрузилась в пучину моря. Корабль

затянуло в воронку и разрушило.

Савашь в ту же секунду открыл глаза и проснулся в холод—

ном поту. Он никак не мог понять смысл этого сна, тихонечко

встал с кровати и направился в ванную. Зайдя в нее, парень

подошел к старому зеркалу и взглянул на свое отражение.

У него выросла борода, волосы на голове тоже стали длиннее.

Теперь его и родная мать не узнала бы, да и он сам себя не узнал

бы. Савашь стоял и думал про себя: «Зачем я только приехал

к тебе в тот день? Из—за тебя погибла вся моя семья. Однако от

любви до ненависти один шаг. Ты сделала свой выбор. А теперь

моя очередь, и я выбираю ненависть. Ненависть к тем, кто пови—

нен в смерти родных мне людей. Всех без исключения».

Сегодня в особняке было очень мрачно и шумно. Утром

люди из клана Устюнов узнали ужасную новость, что глава

клана, Охмет Усттон, скончался. Сотни человек съехались в особ—

няк для того, чтобы выразить свои соболезнования, для того,

чтобы лично проводить господина Охмета в последний путь.

Крики и плач доносились ко мне в комнату. От сильного

шума по моему телу пробежали мурашки. На глаза наворачива—

лись слезы, мне было жаль всех этих людей. Ведь десять тысяч

человек остались без лидера, только Аллах знает, сколько хороше—

го он сделал своему народу. Чаша весов справедливости взвеши—

вала то добро и то зло, которое он сотворил. Куда он отправился:

в ад или в райский сад. Мои ступни сильно болели, в некоторых

местах на ногах появились волдыри. От этой ужасной боли

и криков в доме мне тоже хотелось кричать. Я смотрела на при—

открытую дверь и ждала, что ее кто—нибудь закроет. Но тут вдруг

ко мне в комнату ворвалась сестра Фереде. Женщина нервно

схватила меня и стала хлестать по щекам с криками:

– Ты добилась своего! Добилась, да? Несчастная, ты прино—

сишь одни только горе и несчастья!

Моя голова раскалывалась от боли, и я плакала. А она про—

должала меня бить вновь и вновь с криками:

– Разве ты еще умеешь плакать? Убийца! Убийца! Убийца!

Потом женщина перестала меня бить и просто плюнула

в меня и ушла из комнаты. Мое лицо снова было все в крови,

голова болела еще сильнее. Я не знаю, как прошли похороны,

все это время я лежала дома. Сопротивляясь боли, я так и не

смогла заснуть и все ворочалась и ворочалась в своей постели.

Боль не умолкала весь день и всю ночь. Я промучилась, лежа

в одиночестве в ледяной постели. Дома, как назло, никого не

было. Даже слуги улетели на похороны главы клана, господина

Охмета. Я все же надеялась, что дома кто—нибудь остался.

Я кричала и звала, чтобы хоть кто—то подошел ко мне, но никто

не отзывался на мои крики. От невыносимой боли в голове

и ногах я встала с кровати; поднявшись на ноги, ощутила еще

большую боль, отчего заплакала. Делая маленькие шажочки, дер—

жась за стену, я вышла из комнаты, дошла до винтовой лестни—

цы и, схватившись за перила, зарьщала еще сильнее. В моих гла—

зах потемнело, в ушах появился шум. Боль словно подкашивала

мои ноги. Спустившись до середины лестницы, я не удержалась

на ногах и упала, потеряв сознание. Я лежала на лестнице голо—

вой вниз, при падении разбив себе лоб.

Асу и Назан наслаждались жизнью, приехав в Стамбул. Они

гуляли по городу и упивались каждой минутой. Им не прихо—

дило в голову, что кому—то может быть плохо в это время, даже,

можно сказать, ужасно. Девушки посещали все достопримеча-

тельности Стамбула. Они ходили по магазинам, покупая всякие

мелочи для дома. Асу совсем позабыла про Вурала. Она даже не

позвонила ему и не заговаривала о нем. Девушки зашли в кафе,

уставшие и измученные, они уселись за стол, смотрели друг на

друга и смеялись. Назан засмеялась еще сильнее, вызывая тем

самым интерес у Асу:

– Назан, что—то не так?

Девушка, не переставая смеяться, лишь показывала паль—

цем на Асу. Достав зеркальце из сумочки, Асу посмотрелась

в него, но ничего странного не обнаружила. Наконец она про—

молвила:

– Кажется, мы с тобой сегодня весь Стамбул скупили. По—

смотри.

Девчонки взглянули на свои пакеты, которые лежали возле

них. Они тут же засмеялись опять. Мелочей они накупили со—

рок два пакета.

Потом к ним подошел официант, и они заказали два кофе,

чтобы согреться.

Несмотря на холод, Явуз стоял недалеко от кафе и наблю—

дал за ними, в его глазах не угасала надежда, он все стоял

и смотрел на счастливое лицо Асу и, прослезившись, промолвил:

– Если бы ты тогда знала, кто такая была Нехал, то мы бы

сейчас были все вместе. Ты, я и наш малыш сынок. Плод нашей

короткой любви.

После того как девушки допили кофе, они вышли из зда—

ния довольные и радостные. К ним сзади подошел Явуз. Муж—

чина схватил за руку свою любимую. Она испуганно огляну—

лась и, увидев перед собой Явуза, закричала:

– Что тебе нужно? Отпусти меня, мне больно!

Назан, недолго думая, достала свой мобильный телефон

и прокричала:

– Явуз, клянусь тебе! Если ты сейчас же не отпустишь ее,

я вызову полицию!

– Да я ее не боюсь, лишь кое—что сделаю и уйду!

Молодой человек в ту же секунду поцеловал девушку и ушел.

Асу стояла как заторможенная, она будто завороженная смотре—

ла ему вслед.

– Асу, ты в порядке? – спросила ее Назан.

– Со мной все нормально. Пошли домой.

– Ты права, Асу. На сегодня хватит уже гулять.

Девушки посмотрели друг на друга и отправились в свой

новый дом.

1985 год. Май. Турция. Каппадокия. Ургуп.

Этот день был как никогда солнечным и ясным. Нехал поли—

вала цветы и наслаждалась утренним лучистым солнышком. Юная

девушка проживала совсем одна. Бывшая воспитанница Стам—

бульского детского дома, она поселилась в Ургупе, где сначала

снимала жилье и работала не покладая рук, потом купила себе

скромный домик на окраине городка, посадила превосходный

сад из разных сортов роз и других цветов и наслаждалась уходом

за ними и запахами цветущего сада. Эти чудесные ароматы напо—

минали ей детство в семье. Мама, папа, брат и она. Но счастливая

и безмятежная жизнь закончилась, когда ее родители погибли

в автокатастрофе. Тогда девочке было всего пять лет. Именно

с тех пор она воспитывалась в детском доме. Никто даже и не

задумывался о том, что она уехала из Стамбула из—за одного

человека. Несчастная девушка забеременела от Мехмета Сорала,

сыночка богатых родителей, который безумно полюбил ее. Теряя

голову, он бросился в огонь и опалил свои крылья. Он чуть не