Наказаны любовью

погубил любимую и ее будущего ребенка. Нехал не знала, что

Мехмет ничего не сказал своим родителям про нее. В тот день,

когда она пришла к ним в дом, чтобы войти туда невестой Мех—

мета, его отец и мать воспротивились этому. Господин Неджат

сразу пригрозил девушке, что если она не уедет из Стамбула и не

исчезнет из жизни его сына, то она не останется в живых. Несча—

стной девушке ничего не оставалось, как в панике и страхе за

свою жизнь и жизнь своего малыша уехать из Стамбула. Она

уехала в Каппадокию и поселилась в Ургупе. Когда Мехмет уз—

нал, что она уехала, он назло ей женился на Назльі Элмаз.

А спустя семь месяцев Нехал родила девочку и назвала ее Берд—

же, в честь своей матери. Вскоре у Мехмета Сорала родился пер—

венец – сьш, которого он назвал Эрдоган. Потом появились Бихтер,

Эшлейф и Намьік. Нехал из газет узнавала о том, что происхо—

дит в жизни Мехмета. Она плакала, когда читала новости о нем.

2011 год. Турция. Ван.

Перед тем как улететь в Стамбул, Вурал вновь пришел

к своему отцу на северное кладбище. Он присел рядом с его

могилой и, плача, прошептал:

– Видишь, папа, я плачу над твоей могилой. Знаю, ты сейчас

сказал бы мне: «Все, перестань, Аллах обидится и накажет тебя».

Но я не могу не плакать. Слезы. Слезы, они льются. Льются

с горечью по моей щеке. Даже этот холод не может затушить

жар внутри. Эта пустота, которую ты оставил после себя, с каж—

дой минутой прибывает все сильнее и сильнее, словно опусто—

шает целый океан, а я, как тот дельфин, барахтаюсь в лужице,

которая вот—вот испарится. Отец, что я буду делать без тебя?

Как я смогу управлять всеми делами, которые ты оставил? Иб—

рагиму и дела нет до всего этого. Можно подумать, что он не

член нашей семьи.

Тут молодой человек взглянул на свои часы и добавил:

– Уже семь тридцать. Отец, мне нужно ехать домой, в Стам—

бул, к жене и всем другим проблемам. Но знай, я всю жизнь

буду душой и мыслями с тобой.

Вурал в последний раз взглянул на могилу и медленно

направился к своей машине.

Госпожа Белькиз была обеспокоена, она плакала и все вре—

мя думала о чем—то. Ее задумчивость пугала Фереде. Женщина

ни на шаг не отходила от своей свекрови. А малютка Ясмин

ничего не понимала, находясь возле матери, она лишь огляды—

валась по сторонам. Госпожа Белькиз вспоминала свое прошлое,

вспоминала, что она бросила в Илдыре. Женщина не просто

оставила там часть себя, но оставила и душу где—то там, в пучине

моря. После того как погода успокоилась, Белькиз узнала, что

судно, на котором плыл ее любимый, потерпело крушение. По—

гибли все члены команды. В тот момент женщина чувствовала

еще больше боли, чем сейчас.

Савашь читал газеты, которые накопились в доме у знахаря

Чинара за все это время. Из них он узнал, что Бихтер Сорал

вышла замуж за Вурала Устюна. От ревности он захлебывался

злобой и яростью, с гневом он разодрал эту газету с криками:

– Как ты могла так с нами поступить?! Обещала быть

всегда со мной, а сама вышла замуж. Лучше бы я умер, чем

принять от тебя такое предательство!

Но, заметив половинку оборванного заголовка другой газе—

ты, он прочитал его. Возле фото Бихтер была надпись: «Неуже—

ли это попытка суицида или несчаст…». «Как известно, госпожа

Бихтер… Выпала из автомобиля своего мужа на большой ско—

рости. Возможн… Странно, но двери автомобиля были исправны.

Возможно, это была попытка суицида на почв… Родственники

комментариев не дают. Ее отец, Мехмет Сорал, обеспокоен слу—

чившимся… Пока известно, что госпожа Белькиз парализ…».

Из этих обрывков фраз он понял все. Огонь надежды заго—

релся в нем снова. Савашь понимал, что был несправедлив

ко мне. Он аккуратно и нежно оторвал фотографию любимой

женщины, со страстью прижал ее к груди и сказал:

– Прости… Я не знал. Не знал, что ты пыталась умеретъ из—за

меня. Обещаю тебе, я отомщу за нашу любовь.

Турция. Стамбул.

Вурал вместе со всеми прилетел в Стамбул. Он обеспокоен—

но посмотрел на мать и спросил ее:

– Мама, ты звонила Бихтер? Кто остался с ней дома?

Женщина в ужасе посмотрела на своего сына и воскликнула:

– О Аллах, я совсем забыла про нее! Сыночек, если честно, то

я не знаю, кто остался с ней.

Вурал возмутился:

– Мама, 0 чем ты говоришь? Как ты не знаешь, кто остался

с моей женой? Мама, ты что, забыла, что Бихтер больна?

– Можешь не беспокоиться, братец, хоть она и одна, но сама

отлично справится. Если не веришь, поедем быстрее домой

и убедишься в этом сам,– добавила госпожа Фереде.

Вурал всю дорогу до дома названивал мне по телефону. Но

я была не в состоянии взять трубку, поэтому в его телефоне

шли длинные гудки.

Вурал нервно дергал руль и жал на педаль газа, его машина

с сумасшедшей скоростъю неслась домой. Госпожа Белькиз, ис—

пугавшись, стала просить сына, чтобы он сбавил скорость.

– Милый, я прошу тебя, сбавь скорость! А то мы разобьемся!

– Мама, не бойся! Мы должны приехать домой как можно

быстрее. Чувствую, что—то произошло с Бихтер,– взволнованно

ответил Вурал.

Фереде обняла свою дочь и задумалась. «Мой милый Аллах,

лишь бы с ней ничего не случилось. Не думала, что буду так за

нее волноватъся». Наконец—то они приехали домой, молодой че—

ловек в ту же секунду ринулся к дому, открыл дверь и побежал

наверх по лестнице. Он увидел меня, лежащую на полу. Я была

без сознания, лежала с окровавленным лицом. Вурал сразу же

взял ледяное тело на руки и отнес в спальню. Напуганный, он

присел рядом и стал хлопать ладонями по моему лицу.

Неожиданно я почувствовала прикасания к своему телу. Когда

я открыла глаза, то увидела перед собой склоненного Вурала.

Смотря на него, я заплакала и спросила:

– Где ты был? Почему оставил меня одну в этом доме? Да

будь ты проклят, Вурал Устюн!

Он посмотрел в мои глаза, а после ответил мне:

– Аминь!

После этого дня я пошла на поправку. Ноги мои почти восста—

новились. Но моральное состояние было ужасно подавленным.

Этот особняк казался мне золотой клеткой, а я словно канарей—

ка, закрытая в ней, которая попыталась вырваться наружу из

этой западни. Мои хозяева не хотели меня выпустить на волю

и все сильнее прятали от чужих глаз.

Вурал все так же ездил к Асу, наслаждался временем, прове—

денным с ней, а после возвращался домой. Девушка все ждала

и надеялась, что он сделает ей предложение. Но Вурал не соби—

рался этого делать. Он словно потерялся, запутался. Каждый

день он приезжал на берег пролива, чтобы подумать, стоило ли

все того или нет. «Неужели я стою во главе такого огромного

клана? Я, Вурал Усттон. Какой огромный холдинг свалился мне

на плечи. Давят на меня со всех сторон. Не знаю, что от меня

нужно всем этим людям. Не знаю, какой товар, не понимаю.

Иногда мне кажется, что меня загоняют в угол. То работа, то

клан, то Асу, то Фереде и Бихтер. Сейчас ей намного хуже, чем

мне. Невестка называет ее убийцей, она вышла за нелюбимого.

Неужели до конца своих дней она будет меня проклинать?

Я должен буду расположить ее к себе как можно лучше. Стать

для этой девушки надежной опорой».

В особняке Устюнов было шумно, все женщины готовили

всякие вкусности. На первом этаже Вурал устанавливал елку.

Мне тоже хотелось чем—нибудь заняться и помочь. Я впервые

встала на свои изувеченные ноги уже уверенно. Они почти

совсем не болели, я шла на поправку все быстрее и быстрее.

Когда я спускалась вниз, то увидела, как Вурал устанавливает

елку возле старинного камина. Осмелившись приблизиться

к нему, я решила спросить у своего мужа:

– Вурал, можно тебе помочь?

Он очень сильно удивился и, глядя на меня, поставив елку

на подставку, поднялся с корточек. Вурал не мог поверить сво—

им ушам и глазам. Смотрел удивленно на меня, и казалось в тот

момент, что радость переполняет его душу. Потом он сказал:

– Можешь помочь украситъ елку. Если, конечно, тебе будет

это не трудно.

У меня даже на душе стало легче, моя помощь хоть кому—то

в этом доме понадобилась. Я радостно принесла коробки с елоч—

ными игрушками с чердака. А Вурал заодно захватил мишуру

и гирлянды. Молодой человек не отводил глаз от меня. Каждую

минуту он пытался сблизиться со мной. Я увидела золотой шар

с рисунком сердца и взяла его. Только я захотела повесить его

на веточку, как Вурал тоже захотел его взять и коснулся моей

руки. У меня сильно забилось сердце. Взволнованно я перевеси—

ла игрушку на другую ветвь елки. А Вурал так и смотрел, не

отводя глаз, и все думал: «О Аллах, что со мной? Мое сердце

словно вырывается из груди! Почему я не могу отвести глаз от

нее? Что со мной?» Потом я взяла другую игрушку в руки

и задумалась: «Он мой враг. Он мой враг. Ты любишь Саваша,

а не Вурала, держи себя в руках и не теряй головы».

После того как мы украсили елку, я поднялась к себе. По—

дойдя к шкафу, я сняла с себя привычную рубашку с водолаз—

кой и брюки. Смотря на белоснежное коктейльное платье чуть

выше колена, я решила надеть именно его. Вскоре я накрасилась,

закрутила волосы, надела украшения из белого жемчуга. В об—

щем, я смотрелась словно Золушка, которая собралась на бал.

Посмотрев на часы, я увидела, что уже было 23.20. На первом

этаже все собрались, кроме меня. Вурал увидел, что мое место

пустует. Он немного приподнялся, поправил свой черный пид—

жак и попросил:

– Нужно сходить за Бихтер.

Чувство ярости и гнева пронзило госпожу Фереде. Ей была

невыносима даже мысль, что я буду сидеть за одним столом

с ней. Женщина от злобы и обиды прокричала:

– Не смей идти за ней!

Она озлобленно смотрела в глаза Вуралу точно так же, как

смотрела на нее сама госпожа Белькиз, которая гневно промол—

вила, глядя на нее:

– Не смей! Бихтер тоже член нашей семьи!

Встав из—за стола, сестра Фереде взглянула сначала на свек—

ровь, потом на зятя и воскликнула:

– Эта женщина не сядет за один стол со мной! Либо я уйду,

либо она! Решать вам!

Госпожа Белькиз еще сильнее взбесилась, ударив кулаком

по столу, и прогремела:

– Не хочешь сидеть? Не сиди! Тогда пошла вон отсюда!

– Мама! – воскликнул Вурал.

– Хорошо. Я уйду! – гордо ответила Фереде.

– Невестка! – воскликнул Вурал.

На его возглас женщина ничего не ответила и пошла на—

верх. В этот момент я изящно спускалась по лестнице встречать

Новый год, увидела разгневанную Фереде и остановилась, что—

бы спросить ее, что произошло. Как вдруг она вновь наброси—

лась на меня с криками:

– Мерзавка, это все из—за тебя! Из—за тебя, убийца! Убийца!

На крик женщины Вурал вместе с госпожой Белькиз тут

же отправились к лестнице. Фереде беспощадно била меня. Я не

удержалась и рухнула вниз, скатившись по ступенькам прямо

в ноги к Вуралу. Я осталась в сознании благодаря тому, что мы

с Фереде встретились на нижних ступенях лестницы. На моем

платье виднелась алая кровь, но, в общем, я была в порядке.

После того как Фереде сообразила, что наделала, то побежала

вниз посмотреть на плод ее творения. Через боль и обиду я все

же поднялась, бесстрашно смотря ей в глаза. Казалось, что я как

помятая трава. Ее мнешь, а она опять вырастает и поднимается,

тянется к теплым лучам солнышка. Не знаю, что тогда со мной

произошло, но мой рассудок помутился. Увидев на столе сереб—

ряный нож от сервиза, я схватила его и приложила к своему

горлу. Приказным голосом я сказала:

– Вурал, прикажи охране открыть ворота. Если вы этого не

сделаете – я убью себя!

Но Вурал и не собирался меня слушать. Просто подошел ко

мне и попытался забрать нож. Я нечаянно его зацепила, нанеся

глубокую рану на его плече. Испугавшись крови, я выбежала на

улицу. Я знала, что задний двор не охраняется, и побежала туда.

Как назло, на улице был невыносимый холод. Выпало очень

много снега. Пробираясь через эти сугробы, я сломала каблуки.

Мне пришлось снять туфли и бежать босиком по режущему

снегу. От леденящего холода тело сводило судорогой, от мороза

болели ноги. Как только я перелезла через забор, мое сердце

и душа затрепетали. Я бежала куда глаза глядят.

Вурал очень болезненно вытащил нож из своего плеча. По—

том он посмотрел на испуганные лица домашних и промолвил:

– Что смотрите? Девушка просто защищала себя! Кстати,

где она?

Госпожа Белькиз с ужасом ответила ему:

– Не знаю, сынок!

– Не беспокойся, зять, я видела, как она выскочила на улицу

в платье. Ничего страшного, когда она окоченеет, то зайдет

в дом,– пробормотала угрюмая Фереде.

– Что? – в два голоса прокричали сын и мать.

В гневе и растерянности Вурал выскочил во двор и прика—

зал охране найти меня хоть из—под земли. Его люди нашли

лишь окровавленные следы на заднем дворе и туфли со сло—

манными каблуками. Увидев кровь на снегу, Вурал испугался,

сел в свой автомобиль и поехал на мои поиски.

Конечно, мне было страшно и ужасно холодно. Я шла вся

расстроенная, в крови, по ночному новогоднему Стамбулу. Ког—

да я встречала счастливых людей, которые вышли на улицу для

того, чтобы запускать салюты, мне становилось теплее. Когда

я шла, то практически не чувствовала ступни. Сбив их в кровь,

я продолжала идти вперед.

Вурал вместе с телохранителями объезжали каждую улицу,

каждый проулок Стамбула, но так и не могли найти меня. Мо—

лодой человек так испугался за мою жизнь, что даже не заме—

чал боли от нанесенной мной раны. Он лишь только тщательно

осматривал каждого прохожего в темноте на улице.

Сквозь этот невыносимый мороз я все же добралась до

пролива. Мое тело тряслось от холода, я присела на скамью

и стала смотреть на морскую воду. Я заплакала, с одной сторо—

ны, от радости, с другой – от обиды. Мне казалось, что в этой

спокойной пучине я смогу похоронить все свои беды и печали,

справиться с невыносимой болью в моем измученном теле

и в сердце, наконец—то освободиться от оков рабства. Я встала

и подошла к краю пирса, смотря на море. Мне казалось, что

подо мной огромная пропасть. Распахнув руки, словно крылья,

я бросилась в ледяную морскую воду. В это время мимо проли—

ва проезжал Вурал и заметил меня; выбежав из автомобиля, он

прокричал мне:

– Бихтер! Бихтер!

Подбежав к берегу, он увидел, что морская пучина уже по—

глотила меня, и, не побоявшись ледяной воды, бросился за мной

в море. Он увидел под водой белоснежное платье и плыл на его

сияние. Наконец, он настиг меня и схватил за руку под водой.

Вытащив из ледяной воды всю окоченевшую, он в ту же секун—

ду стал делать мне искусственное дыхание. Почти вся надежда,

что я осталась жива, у него исчезла. Вурал склонился надо мной

и заплакал от печали и чувства вины. На часах пробило двенад—

цать, и в небо запустили разноцветные сияющие и сверкающие

салюты. Все небо сияло лучистыми огнями. Вурал плакал над

моим телом, лаская мое лицо, и говорил:

– Любимая, прости меня! Я тебя не защитил, позволил тебя

унижать! Прости!

После этого прижал меня к себе, ему показалось, что все, что

было у него,– сгинуло в былых ненастьях, но если случится

нечто тревожное и размыкающее его с пропащим прошлым,

тогда жизнь, еще необходимая ему, вновь расцветится красками,

словно тот карнавал, что отшумел на пороге зрелости. Неожи—

данно я открыла свои глаза и сильно закашляла, стуча зубами,

промолвив:

– Зачем ты меня спас? Ты мог погибнуть сам.

Никто не мог бы поверить, что Вурал от радости поцелует

меня в губы. И я, на удивление, даже не сопротивлялась этому,

лишь потому, что очень сильно замерзла. Именно в эту ночь,

в машине Вурала, около пролива, под грохот салютов, между

нами и произошла та самая близость. В ту же секунду я почув—

ствовала, что люблю его, что мое сердце принадлежит только

ему, хоть оно и было разбито навеки. В тот самый момент я не

знала, что он любит другую женщину. Но почему он это сделал,

я до сих пор не понимаю. Ведь он спас меня лишь по одной

причине. И эта причина – мой отец и его мать. То есть —

обязательство перед кланом!

Люди возбужденно расходились по домам, еще продолжая

спорить между собой, сталкиваясь в дверях, на улице и возвра—

щаясь обратно. На улицах не было ни одной бродячей собаки,

все они попрятались в подвалах домов, поскуливая от грохота

салютов. Когда наступило утро, Вурал привез меня в особняк,

в этот каменный дворец. Спящую, он занес меня в эти камен—

ные стены. А госпожа Белькиз и Фереде ждали, словно на игол—

ках, смотрели на часы и переживали с тревогой. Когда женщи—

ны увидели меня и Вурала мокрых и замерзших, они сильно

испугались, а госпожа Фереде сразу задрала свой длинный нос

к потолку. Но ее душа искала прощения за то, что она сделала.

Чувство вины ее вновь сделало злой. Госпожа Белькиз подъеха—

ла на своем инвалидном кресле к сыну и спросила его:

– Вурал, сыночек, что случилось с вами?

Он остановился, потом посмотрел на меня и на мать и отве—

тил ей:

– Ничего. Мы просто решили искупаться в Босфоре, а по—

том мы заснули.

– Что? – испуганно воскликнула госпожа Белькиз.

– Мама, не кричи, Бихтер разбудишь,– прошептал Вурал,

поднимаясь вверх по лестнице.

Вурал зашел в спальню, положил меня на кровать, укрыл

двумя одеялами и ушел. Потом он переоделся и вновь ушел

к своей любимой, оставив меня одну на этой печальной кровати.

Турция. Ван.

Савашь совсем окреп, а знахарь Чинар помог ему с доку—

ментами. Он смело выехал из Вана в Стамбул, но перед этим

сказал знахарю:

– Отец, я никогда не забуду твоей доброты. Моя семья по—

гибла. Никого не осталось. А ты заменишь мне родного отца.

После этих слов он обнял старика, и тот сказал ему в ответ:

– Если честно, то я в жизни никогда не встречал такого, как

ты. Ни к кому так сильно не привязывался, как к тебе. Именно

в тебе, Савашь, я увидел сына, которого у меня никогда не было.

Ты навсегда теперь будешь моим сыном… Сынок.

Мужчина дал ему немного денег и мобильный телефон,

в надежде, что он будет ему звонить.

На улице становилось все холоднее и холоднее. Ведь на ка—

лендаре было уже 31 декабря.

В этот же день Савашь прилетел на самолете в Стамбул. Он

держал в руках рюкзак, который ему дал знахарь. Парень шел по

улице, грустно рассматривая разукрашенные витрины магазинов,

кафе, баров и ресторанов. Проходя мимо огромного здания, он

прочитал вывеску и пришел в бешенство. Холдштг «Устюн». Смотря

на эту вывеску, он вспомнил, как однажды он сидел со мной на

том самом месте, где убили его семью. Мы сидели и беседовали,

смотря друг на друга. И я тогда сказала ему:

– Савашь, мой отец получил выгодное предложение от хол—

динга Устюнов. Кажется, скоро эта кровная вражда закончится,

и мы вздохнем спокойно.

– Дай Аллах. Любимая, я рад за вас. Надеюсь, тогда я приду

свататься за тебя, и твой отец одобрит меня как зятя.

Смотря в его глаза, я ответила:

– Любимый, пускай даже и не одобрит. Сбежим… Сбежим

вместе. Не расстраивайся.

Мы улыбались, смотрели друг на друга и поцеловались,

а нежный весенний ветерок нежно развевал мои блестящие

волосы. Волосы той самой девочки из моей прошлой жизни.

Спустя три месяца мы встретились. Я была серьезно опечалена

и взволнована, едва сдерживала слезы, смотря на своего люби—

мого. Савашь сидел около меня и нежно вытирал с моего лица

слезинки. Тогда он осмелился спросить. Именно та самая моя

фраза изменила его судьбу. Он надеялся только на одно. Но

вышло совсем по—другому. Я заплакала, смотрела молча на него.

– Что—то случилось, любимая моя? Ты позвала меня и ска—

зала, что это срочно.

– Позвала. Моя жизнь разбита, словно… Словно она ничего

теперь не стоит. Мне даже кажется, что я вещь, которую можно

купить или продать. Скажи, почему именно наша любовь долж—

на страдать?

Молодой человек удивленно взглянул в мне в глаза и про—

молвил:

– Что случилось, Бихтер? О чем ты говоришь? Я тебя не

понимаю. О чем ты?

Я резко вскочила, взяв небольшой камень с земли, и сказала:

– Меня выдают замуж за Кималя Устюна. Родители реши—

ли пожертвовать меня, как барана. Это невыносимо. Знаешь, Са—

вашь, человек быстро привыкает к боли. Я узнала это благодаря

родным. Мне настолько больно, что я не вижу в этом смысла.

Я не вижу смысла жить дальше. Ладно, не обращай внимания.

После сказанных слов я швырнула этот камень в воду,

и зеркальная гладь воды покрылась рябью. Но груз этого кам—

ня так и остался на душе у Саваша.

Вот вновь название этого холдинга поразило разум молодо—

го человека. Он все шел и шел, видя перед собой любимую

и читая ей стихи: «Не думай, что я забыл о тебе. Если волны

бьют о скалы. Они наступают и отступают. Не думай, что я умер,

и не плачь. Хотя я бы отдал все ради одной твоей слезы…»

Потом Савашь увидел гостиницу, снял номер, зашел в него

и, совсем уставший, лег на постель. Время тянулось медленно,

словно черепашка, плавающая вдоль песчаного берега моря. Он

все думал о том, где он допустил ошибку. Где оплошал? Но так

и не нашел ответа на свои вопросы. Любуясь моей фотографи—

ей, вырванной из газеты, Савашь вспоминал все наши счастли—

вые моменты: как я впервые села на его лошадь по кличке

Каракыз, как смогла за час научиться держаться в седле лучше,

чем он. Он вспоминал день нашего первого свидания. Савашь

пригласил меня на чай в кафе. Я была очень грустной, сидела

напротив него и рассматривала журналы 0 лошадях, которые он

принес. Я смотрела на картинки и сказала:

– Лошади очень красивые животные.

– А ты хочешь покататься на них? – спросил Савашь.

Я сначала обрадовалась, а потом промолвила:

– Я бы с удовольствием! Но, к сожалению, я не умею ездитъ

верхом. Просто папа запрещал мне садиться на лошадь. Он счи—

тает, что женщине это не нужно.

– Тогда поехали учиться? – воскликнул Савашь.

Я невероятно обрадовалась и промолвила:

– С превеликим удовольствием.

Когда мы прибыли на конеферму, нам показали лошадей.

Я завороженно смотрела на одну, белую, словно снег. Ее грива

блистала, как фольга на солнце, от белизны шерсти слепли глаза.

Савашь заметил, что мне понравилась эта лошадь. Он взял меня

за руку и сказал:

– Ну что, пойдем?

Савашь подвел меня именно к Каракыз, потом взял лошадь

за уздечку и сказал:

– Я вижу, эта лошадь тебе понравилась?

– Да, очень, очень! Она такая потрясающая!

– Эту лошадь зовут Каракыз. Она очень импульсивная, но

если ей понравится человек, то тогда она за него даже жизнь

отдаст.

Савашь до сих пор помнит, как я села на нее.

Когда мужчина посмотрел на часы, то до Нового года оста—

валось всего пятнадцать минут. Он оделся и вышел на улицу.

Блуждая среди этой веселой толпы, Савашь заметил Асу. С ней

он был знаком, но девушка вряд ли об этом помнила. Закадыч—

ные подруги устанавливали фейерверки на улице, готовились

к встрече Нового года. Мужчина подошел к ним и заговорил

с Асу: