Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

Кузня не превосходила размерами обычное жилое помещение, чего нельзя было сказать о конюшнях. Здесь насчитывались около трехсот голов крепких боевых коней, другая часть менее значимых скакунов содержалась на другом конце города в специально отведенных загонах.

Знакомство Нобунаги с Накатой Сосуке произошло совершенно непредвиденно. Проходя как-то раз мимо кузни, мальчика окликнул пожилой мужчина в кузнечном фартуке. Его морщинистое лицо и всклокоченные седые волосы покрывал густой слой угольной пыли. Кузнец просил подержать ногу лошади, пока он снимает искореженную подкову с поврежденного копыта. Животина испытывала сильную боль, буянила, ломая вокруг себя все и вся, норовя как следует лягнуть своих спасителей. Нобунага не смог отказать, хоть потом и пожалел не менее ста раз, потому что коняга пытался вырваться, несколько раз наступал мальчику на ноги, толкал его мордой, опрокидывая навзничь, но совместными усилиями дело достигло положительных результатов.

С тех пор юноша частенько захаживал к кузнецу Накате, а в скором времени заделался подмастерьем, проводя вечера за интересными разговорами и узнавая много нового не только в части, касающейся кузнечного ремесла. Прожив на свете достаточно долго, повидав множество и множество разных разностей, Наката рассказывал мальчику о мире за пределами стен и леса Дзюкай; об истории и давно забытых сражениях; о бусидо и легендарных героях. Нобунаге нравилось это место, он чувствовал сильную привязанность к старику, схожую с сыновней любовью.

За работой время пролетело моментально, но кузнец и его юный помощник успели закончить еще до захода солнца. Утомившийся Нобунага сидел на скамье, рассматривая переливающиеся красным светом угли в печи. Руки его до сих пор гудели от ударов молота, в теле ощущалась приятная расслабленность. Сосуке опустился рядом, протянул юнцу чашку с горячим чаем. Тот с благодарностью принял ее. Ненадолго воцарилась тишина, заполняемая редкими потрескиваниями углей в остывающем горне. Из распахнутой на улицу двери в помещение ворвался сквозняк, разбавив кусачий запах гари.

– Как твои успехи в кэндзюцу? – разорвал затянувшееся молчание кузнец и отпил чай.

Нобунага угрюмо промолчал, слегка заерзав на месте.

– Я знаю, как ты относишься к военному делу, Нобунага-сан. Знаю, что тебе претит философия Акэти Мицухидэ. Знаю, что его понятие о бусидо сильно искажено, сильно отличается от того, которое в тебя вложил Ода Нобухидэ-сама. Ведь одно из основных постулатов бусидо: обнажать меч для защиты – никогда ради убийства. Меч не обнажают, чтобы показать свою силу или утолить жажду крови. Меч должен служить справедливости. – Нобунага внимательно вслушивался в каждое слово, не осмеливаясь поднять глаз. – Не хотелось бы оправдывать этого негодяя, но даже Акэти не всегда был таким. В жизни каждого человека рано или поздно наступает переломный момент. Кто-то стоически выдерживает сей сокрушительный удар судьбы, а кто-то ломается, затаив злобу на целый мир. Жестокость Акэти произрастает из далекого прошлого, но даже если так – учитель из него откровенно дерьмовый.

Нобунага улыбнулся.

– Вы хорошо знаете Акэти-сенсея, Сосуке-сан.

– Я слишком давно знаю этого засранца, – фыркнул старик. – Тебе когда-нибудь доводилось отбирать чужую жизнь, Нобунага-сан? Любую. Пусть даже не человеческую.

– Нет.

– Как бы чудовищно это не звучало – людей убивать не так-то сложно. Вот, например: между человеком и животным есть разительное отличие, которое не делает первым чести.

Нобунага молчал.

– Животные убивают ради выживания. Они убивают, чтобы прокормиться или же из-за инстинктов самосохранения. Если ты не нападешь – животное не станет искать повода для драки. Люди же напротив: убивают забавы ради; они находят в убийстве наслаждение. Только люди могут жестоко издеваться, прежде чем убить. Деньги, власть, удовольствия – вот фундамент безжалостных кровопролитий. Они находят радость жизни в битвах и жестоких расправах. Человек боится смерти, но, не моргнув глазом, обесценивает чужую жизнь. – Сосуке выдохнул с неким разочарованием. – В эту эпоху ты сможешь найти много подтверждений моим словам.

– Меня всегда удивляли ваши познания, Сосуке-сан. Если честно, – смущенно произнес мальчик, – вы кажетесь куда значимей, чем простой кузнец.

– Может, по мне и не скажешь, но давным-давно я был мечником.

Нобунага всем корпусом развернулся в сторону собеседника.

– Как же давно это было, надо же. Словно в другой жизни. В те времена бусидо чтили в этих стенах и строго соблюдали кодекс. – Он еле заметно улыбнулся давнишним воспоминаниям. – Ты даже не представляешь, каким я был мерзавцем: не ценил чужие жизни, ломал чужие судьбы, точно хворост для костра, подкидывая его в пламя своего цинизма. Отбирая жизнь у сильных или слабых, у детей или стариков – громко насмехался над их ничтожностью. Ради денег, ради забавы и от скуки. Но как это обычно происходит: бессмысленные убийства мне наскучили, я стал искать действительно сильных противников. И судьба предоставила мне то, чего я с такой жадностью желал.

Я повстречал молодого воина в черных как смоль доспехах. Мы столкнулись на мосту через реку, имя которой мне уже не вспомнить. Он не выглядел враждебно, но, кажется, учуял мою жажду крови моментально, потому как взгляд его изменился. И я напал на него без всяких размышлений, возрадовавшийся шансу сразиться с кем-то воистину сильным. Однако поединок завершился, не успев начаться. – Его казавшаяся светлой улыбка сделалась вдруг скорбной. – Его звали Сэйгэн Окицу – подающий большие надежды новоиспеченный лидер Черной Цитадели и возлюбленный ученик Основателя. Сэйгэну не понадобился даже меч, чтобы обезоружить и швырнуть в реку такого дурня, каким был я.

Нобунага удивленно вскинул брови:

– Он был чудовищно ловок?

– Ловок, быстр и не имел намерения марать свой меч в крови отброса общества. Когда я – мокрый и взбешенный – принялся кричать ему, что он трус, не способный даже убить своего противника, тот ответил, что человек, разум которого находится в беспорядке – не больше, чем глупец, опьяненный своими желаниями. – Сосуке вдруг воспрянул и широко улыбнулся. – Знакомство с Сэйгэном-сама стало для меня судьбоносным. Он объяснил мне, для чего существует меч, ради чего стоит сражаться и когда следует отступить. Он сделал меня по-настоящему сильным. Я до самого последнего дня служил этому человеку. Когда к власти пришел Дзиро – отказался от должности капитана авангарда и с тех самых пор лишь создаю оружие.

– Акэти-сенсей по неизвестным причинам не любит говорить об этой личности, хотя мне известно, что Сэйгэн-сама был достойным человеком.

– Оно и понятно. Дзиро сильно недолюбливал своего предшественника. Он так рвался к власти, что после того, как Сэйгэн-сама оставил свой пост по причинам тяжелой болезни – праздновал семь дней и семь ночей. Окицу презирал Куроносукэ и не преминул напоминать своему подчиненному, что такому чванливому и высокомерному задире никогда не стать главой Черной Цитадели. Как жаль, что он ошибался.

– Ваши рассказы о былой Цитадели так разняться с реальной ситуацией, что мне порой кажется, что вы это придумали, – шутливо подметил Нобунага.

– Та Цитадель, которую я знал, вступая в ряды черных мечников – давно в прошлом. Ее лидеры меняли судьбы беспризорных душ в лучшую сторону, направляя всю их злобу и силу на благое дело. Только после встречи с Сэйгэном Окицу я, наконец, понял, чего искал в каждом бою. То были ни слава, ни удовольствие и уж точно ни деньги. – Глаза старика заблестели. – Я искал смерти, да и только. Запомни Нобунага битва – это не игра и не веселье, не шанс похвастать силой. Никогда не насмехайся и не недооценивай врага. Будь доблестен и справедлив. Те, дураки, что кичатся рангом и силой не больше, чем опьяневшие от крови глупцы.

– Акэти-сенсей сегодня сказал, что не доброта располагает к себе людей, а я…

Беседу внезапно прервал шум приближающихся голосов и в кузню вошли закованные в доспехи самураи, что-то бурно обсуждая, хохоча и ругаясь грязными словцами, но заметив, что кузнец не один, притихли.

– Все готово, Наката-сан?

– Да. Лошади снаряжены, напоены и готовы к отправлению, – ответствовал мужчина, поднявшись с места.

– Мое почтение, – произнес один из воинов, – по-видимому, капитан, – поклонившись.

Самураи пересекли мрачное помещение и вышли через узкую арку в конюшни.

– Нобунага-сан тебе пора возвращаться, уже поздно.

– Пожалуй, – сладко потянулся юноша. – Но я бы сидел и сидел здесь до самого утра, слушая ваши истории, Сосуке-сан.

Старик добродушно улыбнулся и опустил руку подмастерью на плечо:

– Не проспи завтра. Не давай Акэти Мицухидэ повода поиздеваться над собой.

– Доброй ночи, Сосуке-сан.

Нобунага откланялся и вышел из кузницы, закрыв за собой старую скрипучую дверь. К этому позднему часу ночное небо заволокли тяжелые грозовые тучи, и создавалось впечатление, что оно не выдержит и вот-вот обрушится водопадом на город. Где-то высоко в небе, среди бурлящих черных облаков, промчалась серо-фиалковая вспышка. Дорога, по которой Нобунага ступал с особой осторожностью, еле-еле освещалась огнем в старых жаровнях, а из-за черного неба видимость стала минимальной.

Нобунага напряженно вперил взгляд вперед, стараясь не обращать внимания на мрак закоулков, в которых ему мерещились пугающие очертания. Внезапный шорох в переулке резанул слух. Ода окаменел, ощутив, как страх повязал его по рукам и ногам, а по спине крадется ледяной пот.

«Наверно кошка, – попытался успокоить себя. – Или крыса».

Он боялся присматриваться к мрачным подворотням, титаническим усилием заставил себя прибавить шагу, сжав кулаки, стиснув зубы и смотря строго вперед. Но когда из тьмы где-то позади донеслось утробное завывание, мальчик остолбенел в то же мгновение, ощутив, как подгибаются колени. Выдыхая сырой воздух сквозь плотно стиснутые зубы, он сделал еще несколько шагов вперед одеревенелыми ногами.

Нобунага никогда не верил в духов, ёкаев, демонов и прочую нечисть, всему пытался найти логическое объяснение, но тут к завыванию добавился глухой звук равномерных ударов чего-то сильно напоминающего бамбуковую палку. К стуку присоединился тонкий звон колокольчиков, которые обычно используют жрицы храмов. Звон дополнился тихими шагами. Тут-то мальчик и вспомнил все детские страшилки и слова защиты от них.

– Бэтобэто-сан, пожалуйста, проходи27, – забормотал дрожащим голосом, потому как решил, что лишь подобное заклинание спасет его от неминуемой встречи со злым духом. – Бэтобэто-сан, п-пожалуйста…

Скосив взгляд в направлении надвигающегося нечто, Нобунага разглядел тусклый свет в узком проулке меж плотно стоящих домов и сначала не поверил своим глазам. Резко шаги участились, свет стал стремительно приближаться. Нобунаге показалось, что дух его покинул тело и удрал, позабыв прихватить с собой все остальное.

Пронзительно взвизгнув, юноша, как бы интуитивно попытался привлечь хоть чье-то внимание к передряге, в которую угодил, прытко рванул с места, вздыбив под ногами облако пыли.

Сато давясь со смеху показался из темного переулка со светильником, прикрепленным к голове повязкой белого цвета, но увидев с какой скоростью улепетывает друг, решил гнаться за ним до победного, подвывая и кряхтя.

Однако догнать Оду оказалось непростой задачей. Юнец летел без оглядки и буквально через несколько минут добрался до жилого района. Ворвавшись в дом, он споткнулся о ступень веранды, налетел на одного из сожителей и неуклюже плюхнулся на крестец, закряхтев от острой боли.

– Нобунага, поганец! – взъярился пострадавший, угрожающе приблизившись к обидчику.

Но тут в дом, задыхаясь в одышке, заполз Хисимура и захрипел предсмертным голосом:

– Ни одному призраку не схватить тебя, Нобунага… ни одному и никогда…

Засвидетельствовав на голове друга светильник, который потух во время оживленной погони, а в руке бамбуковую палку с подвязанными к ней колокольчиками, мальчик вскочил на ноги подобно выпущенной пружине, и отпихнул плечом желавшего его проучить юнца с такой дерзостью, словно его и не существовало.

– Так это был ты, Сато-сэмпай?!

Сато напряженно улыбнулся и хотел что-то сказать, но Нобунага грубо схватил его за ворот кимоно и начал трясти, ругаясь и срывая голос в крик:

– Зачем?! Я думал, помру со страху!!! Ты бесчувственный Сато-сэмпай!!! Ты же знаешь, как я боюсь призраков!!!

Но Сато не мог ответить, Нобунага так сильно его тряс, что тот был на грани потери сознания. Все ошарашено следили за этим спектаклем.

Амадо с грохотом распахнулась, заставив всех мгновенно оцепенеть, а лица всполошившихся учеников потерять живой цвет, когда в помещение ворвался разъяренный Акэти Мицухидэ:

– Чего разорались, сопляки?! Не видели сколько времени?! А?! – Взгляд капитана напоролся на Нобунагу и Сато, развалившихся на полу. В его глазах полыхнула вспышка молнии, и он зашипел словно гремучая змея. – Но-бу-на-га… опять ты…

Юноша тут же отпустил друга и рухнул учителю в ноги, отчеканив:

– Мои глубочайшие извинения, Акэти-сенсей!!!

– Ха?! – возмущенно вылупился капитан, левый глаз нервно задергался. – И к чему мне твои извинения, щенок?!

Тут Сато подключился и тоже склонился у ног мастера, закричав:

– Примите мои извинения, это все моя вина!

– А?! – вдруг растерялся Мицухидэ, водя яростным взглядом от одного мальчугана к другому. – Услышу еще хоть шорох со стороны вашей конуры – отхожу палками так, что питаться сможете только собственными соплями! Я последний раз закрываю глаза на ваши идиотские выходки, это ясно или нет?!

– Так точно, Акэти-сенсей!

– Чего вылупились, паскудники?! – накинулся он на обомлевшую толпу учеников. – По койкам, быстро! Пусть только один проспит тренировку, я заставлю вас еще и женское додзё вылизывать! Услышу хоть звук, будете до самого утра нарезать круги вокруг торговой площади! А ну!

Акэти, точно павлин, расхаживал по додзё из стороны в сторону, изучая с прищуром учеников и явно рассчитывая отыскать хоть малейший изъян, за который – на потребу своей мрачной души – устроит показательную головомойку. Но все собравшиеся выглядели отдохнувшими и небывало боеготовыми, а потому учитель, раздосадовано нахмурив брови, отдал команду построиться, будто с минуты на минуту готовился отправить ребятню в бой.

– Что ж, раз вы дожили до этого дня – значит пришло время познать исключительную технику кендзюцу. Не все здесь достойны постигнуть это учение, но ваше усердие так или иначе должно быть вознаграждено. Однако не обольщайтесь! – возвысил голос насмешливо. – Грядущий турнир окончательно расставит все по своим местам. Техника требует много времени для закрепления, много физической силы для применения, а главное ее не постичь тому, кто все еще находится в поисках себя. – Тут он глянул на Нобунагу с ядовитой усмешкой. – Впервые технику двух мечей вывел Основатель – Такахиро Рюсэй, распространяя свои знания только на тех, кто был достоин. Достойны ли вы? Скоро узнаем. Усвоили ли вы главное правило любой техники? Ода-сан?

– Чтобы защищать что-либо, нужно уметь убивать, – промямлил сдавленно юноша.

– Верно! Слабым не место в этой эпохе. Пытаясь стать защитником слабых и угнетенных, в один момент вы сгинете паскудной смертью, но не думайте, что кто-то оценит подобную жертву. Взявшись за меч однажды, вы даете своеобразную клятву быть неумолимым и беспристрастным к своим врагам. Владение мечом присваивает вам особое право распоряжаться чужими жизнями.

Если бы кому-то удалось заглянуть чуть дальше в будущее, он смог бы узнать, что однажды Ода Нобунага узрит в словах Акэти Мицухидэ неотвратимую истину и охотно примет ее, но сейчас она скребла его непорочную душу своими отвратительными кровавыми когтями. Он подходил к сказанному с разных ракурсов, однако лицо истины всегда было одинаково гадким. Но есть ли у него право противиться? Неужели своим пацифизмом он хочет казаться лучше других?

Он снова и снова думал: вот бы вырваться за пределы проклятых стен и бежать как можно дальше, но не понимал, что куда не ткнись – законы жизни эпохи Сэнгоку одинаково паршивы для каждого, кто хочет выжить. Он всеми силами отворачивался и отводил глаза, даже не осознавая, что тем самым неотвратимо прокладывает себе путь на эшафот, заготовленный Дзиро Куроносукэ.

БИТВА ЧЕТВЕРТАЯ

Клятва

Несмотря на небольшие размеры и удаленность от экономически развитых регионов, деревушка Фукагава всегда была оживленным местом. Приобняв по обе стороны тракт, соединяющий Эдо с Киото, каждый день через нее проходило множество торговцев и пилигримов.

Солнечный весенний день пах прохладой и свежескошенной молодой травой. Этот живительный аромат вселял бодрость в тела селян, не разгибающих спины на полях с раннего утра, разглаживал морщины на лицах самых ворчливых трактирщиков и вызывал головокружение у той юной части населения, что так падка сердцами на весенние – буквально будоражащие кровь, – импульсы.

Однако этому весеннему волшебному настроению суждено было омрачиться визитом не самых приятных гостей. Когда отряд из шестерых пеших самураев и одного верхового миновал старую покосившуюся арку, селяне заметно притихли, вжались поглубже в узкие закоулки и не смели поднять взоры или даже попытаться рассмотреть столь вычурно бросающихся в глаза воинов в черных доспехах. Возглавляющий самураев всадник не посчитал нужным спешиваться с коня, расточая гневные взоры по сторонам. Если бы хоть один из деревенских посмел поднять взгляд на этого высокопоставленного дворянина – на что без сомнений указывал искусно сделанный доспех, – он бы отметил суровый пронзительный взгляд, плотно стиснутую челюсть, говорящую о вспыльчивости характера и бескомпромиссной жестокости. Грубые черты лица и ярко выраженный враждебный настой были идеальным посылом всем окружающим держаться от этого человека подальше.

Черный узорчатый панцирь переливался в лучах солнца отполированным ониксом, подчеркивал могучее телосложение самурая, а змеящиеся золотые узоры на громоздких наплечниках невольно приковывали взгляды. Массивный шлем с удлиненными шейными пластинами украшали плоские рога в виде полумесяца все того же золотого цвета, а часть лица от самых глаз покрывала черная демонообразная мэмпо28 с оскаленной пастью.

По мере продвижения отряда по главной улице деревушки – взрослые второпях уводили детей, вопящие торговцы невольно умолкали, а местные наемники прятали трусливо взгляды, старались не привлекать излишнего внимания. Вороной боевой конь ступал грациозно, высоко выбрасывая ноги, выгибая мускулистую шею и размахивая шелковистым хвостом, точно разъяренный тигр.

Дзиро Куроносукэ нравилась всеобщая покорность и страх, что так отчетливо въелся в воздух, он вперил ледяной взгляд вперед и с наслаждением вдыхал этот пьянящий аромат, как вдруг под ноги коня с воплями бросилась пожилая женщина. Животное моментально всполошилось, вздыбилось, грозно закричало, размахивая мощными копытами по воздуху и выгибая шею. Старуха повалилась на землю, выставив руку перед собой так, словно загораживалась щитом, который помог бы ей защититься от неминуемой гибели. Дзиро грубо одернул поводья, вынудив норовистое животное подчиняться своей воле, проворно выскользнул из седла, грубо ухватив коня под уздцы, а второю рукой стиснув за длинную черную гриву. Успокоив вороного, он разъяренно схватил женщину за серые одежды, но не успел и рта раскрыть, как ее лицо нервно задергалось, ослепшие глаза широко распахнулись.

– Несчастный!

Куроносукэ опешил от подобной дерзости настолько, что вмиг растерял все мысли. Сильной рукой он брезгливо отпихнул старуху в сторону, в результате чего та завалилась на землю, но тут же уставила на самурая порицающий кривой палец с длинным поломанным ногтем.

– За тобой по пятам ходит смерть!

Люди торопливо стали покидать улицу, боясь лицезреть момент расправы над старой женщиной. Дзиро, не сводя с умалишенной пламенного взора, зловеще зашипел, теряя контроль над собой:

– Проклятая ведьма, как смеешь ты даже смотреть в мою сторону, будучи хоть сотню раз слепой?! Я – Дзиро Куроносукэ, смерть – моя верная спутница!

– Глупый мальчишка! Упрямый, самоуверенный сопляк! – взвизгнула она. – Величие твое – точно туман на рассвете. Ты падешь… Да, да! Падешь от руки мстительного духа! Как бы ты не пытался бежать от своей кармы, мстительный дух догонит! Да… Тень врага, чьи кости покоятся под пеплом, настигнет тебя холодной ночью! Белый демон утащит тебя в Дзигоку!

– Замолчи, женщина! – разъяренно рявкнул Дзиро, катана в мгновение ока выскользнула из ножен. Рука дрожала от неподвластной ярости.

На улицу выбежала худенькая девушка, загородив собой старуху и начала умолять, рухнув носом в землю у самых ног Куроносукэ:

– Господин, простите мою мать за подобную грубость! Она больна! Она не понимает, что говорит! Умоляю, сохраните ей жизнь!

Дзиро заскрежетал зубами, с шумом выдыхая сквозь них воздух, оглянулся: жители испуганно поглядывали со всех сторон, робко перешептывались. К командиру Цитадели приблизился один из офицеров, зашептав на ухо предостережения, что слегка остудило разгоряченного воина. Вооруженная мечом рука опустилась, но дыхание по-прежнему оставалось порывистым и возбужденным.

– Белый демон! Белый демон!! – вопила в спины удаляющимся воинам старуха.

Рокот грома вырвал Куроносукэ из кошмара, он в лихорадочной трясучке вскочил в положение сидя. Ледяной пот струился по лицу, спине и груди, сердце отбивало стаккато, тело колотила дрожь. Он постепенно стал приходить в себя, испуганно глазея по сторонам, будто выискивая в колющей глаза темноте кого-то. На улице бушевала гроза, освещая сквозь молочного цвета амадо комнату беспрестанными вспышками. Тени гнущихся в разные стороны деревьев отражались на их поверхностях, точно силуэты безобразных злых духов. Они тянулись кривыми лапами в разные стороны, кланялись к земле. Ледяная рука неумолимо дрожала, коснулась лица, отерла липкий пот со лба.

– Нет-нет… Не бывать этому. Не бывать!

* * *

Утреннее весеннее солнце пряталось за облаками, но, несмотря на это, на улице стояла по-летнему жаркая погода. Воздух казался раскаленным и липким. Ветер совсем пропал, птицы притихли, только откуда-то из глубины леса раздавались пронзительные вопли цикад. Сато и Нобунага проснулись раньше всех и неторопливо направлялись на тренировку. Сато шел, сгорбив плечи с полузакрытыми глазами, периодически зевая и постоянно спотыкаясь, то о торчащие из дороги камни, то о собственные ноги. Проклиная себя в который раз, он зарекся не играть больше со взрослыми в кости до первых соловьев. В это время Нобунага разрывался бурными эмоциями, жестикулируя и смотря сквозь реальный мир искрящимися глазами.

– Я никогда не видел ничего подобного! Его лезвие черное, как крыло ворона, а еще он длиной в человеческий рост! Наката-сан создавал его больше полугода, потому как инферитиум очень сложный металл, и каждый слой требует основательной закалки, а их там семь! А лезвие! Линия закалки переливается сотней оттенков! Весит правда, что твоя коняга, но вчера мы вонзили его в землю и летящий на лезвие дубовый лист прошел как призрак сквозь заточку и только потом распался на две части, а значит это невероятно острый меч! Такой острый, что, отрубив им кому-нибудь голову, бедняга ничего и не поймет, пока не решит отправиться по своим делам.

Сато закинул руки за голову и вздохнул, утомленный энергичной болтовней друга:

– О духи, пацифист Нобунага говорит об оружии и отрубленных головах с пламенем в глазах. Ущипните меня боги, что с тобой случилось? Где Нобунага? Где этот добряк, что при виде раненой птички бежит со слезами на глазах к Цукиёри-сан и умоляет спасти животине жизнь?

– Рукоять такая длинная и толстая, но идеально ложится в руку, – продолжал юноша, жестикулируя. – Наката-сан поработал над балансом так, что нодати вовсе не кажется неуклюжим оружием.

– Невероятно, он меня совершенно игнорирует, – фыркнул Сато себе под нос, отведя взгляд в сторону.

– Наката-сан сказал, что вручит нодати Дзиро-сама во время открытия тринадцатого турнира. Как думаешь, командир возьмет меч на вооружение?

– Вряд ли, – равнодушно ответил друг, зевнув так сладко, что на ресницах застыли слезинки.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что! – выпалил Сато раздраженно. – Дзиро Куроносукэ – приверженец школы парных мечей. Если он возьмет этот нодати, ему придется взять и второй точно такой же, а какой недоумок станет сражаться двумя нодати, словно это обычная катана? Даже с одним таким мечом трудно совладать, два ты просто не удержишь в руках. Если уж ты воспылал таким интересом к орудиям убийства, зайди как-нибудь в библиотеку к Кондо-сан и поищи на полках писания Кадзуки Кейти «На острие меча». Там очень красочно описывается функциональность каждого вида оружия, и приводятся примеры использования. – Он остановился, уставив взгляд к небу, как будто вспоминая. – Во-первых, – рыжий загнул указательный палец, – в открытом бою для использования нодати требовалось два человека. Два! Потому что хотел бы я поглядеть, как быстро ты сможешь извлечь столь длинный клинок из ножен самостоятельно. Во-вторых, после убийства им врага – одного или по счастливому случаю двух, а по невероятно счастливому случаю вместе с лошадью, что бывает крайне редко – нодати бросали и шли в бой с обычной катаной. В-третьих, мой юный оружейник Нобунага, с таким же успехом можешь привязать к рукам булыжники и полезть в драку. Изделие Накаты-сана не больше, чем символический подарок для Дзиро Куроносукэ.