Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

Дозорные на стене близ центральных ворот оживленно расхаживали из стороны в сторону, побрякивая поросшими инеем доспехами. Они кутались в подбитые овечьей шерстью хаори подобно замерзшим птенцам, крепко вцепились окоченевшими руками в копья. Казалось, их конечности примерзли к оружию.

– Дзигоку их всех побери! Когда нас уже сменят?! Время – почти полночь! Я ни то, что рук, ног, я зада собственного не чувствую! – проскулил первый, с носом большим, плоским и красным от холода.

– Тебе не кажется, что эта треклятая зима никогда не кончится? Знаешь сколько всего я надел под доспех, чтобы не окоченеть? – прогоготал судорожно и стуча зубами второй, опираясь на древко копья всем весом. – Сколько мы тут уже торчим? Пойдем, погреемся у огня на восточной стене?

– Рисковать любишь, как я погляжу? Если Дзиро-сама узнает, что мы ушли с поста, он с нас три шкуры спустит.

– Прежде чем добраться до моей шкуры, ему придется разобраться со всей этой одежкой сверху.

– Лучше подождем, пока нас сменят. Осталось-то всего-ничего.

– Всего-ничего и я отморожу себе причиндалы! Быстро добежим, отогреемся и вернемся. Мышь не успеет проскочить! И вообще, ты хоть раз видел, чтобы к этим стенам кто-то подходил из внешнего мира?! Зимой в этот лес только сумасшедший сунется! Давай, шевелись!

Они украдкой двинулись вдоль по стене, стараясь создать минимальное количество шума по замерзшим камням. Тот, что шел позади, замедлился, вперил настороженный взгляд в черную и непроглядную бездну лесной чащи, навострил уши. Сердце его волнительно дрогнуло, он навалился на край стены, потер перчатками глаза, качнул головой.

– Эй, ну чего ты там застрял?! Давай быстрей уже!

– К воротам кто-то приближается.

– Хо-хо-хо! Шутка давно устарела! Ёкай с тобой, мерзни в одиночестве! – отмахнулся первый, но носатый схватил его под руку и грубо подтолкнул к краю стены, предварительно выслушав причитания и ругань.

Уставившись по направлению леса, оба солдата затаили дыхание и прислушались. И правда, во тьме голых деревьев слышался равномерный хруст снега, который можно было бы принять за приближение заблудшего зверя, если бы через мгновенье погодя от мрака деревьев не отделился высокий тощий силуэт, приближающийся к стенам неспешно, но уверенно. Не спуская глаз с внезапного пришельца, дозорные все той же украдкой вернулись на смотровую башню, притаились у края стены, а когда незнакомец подступил довольно близко, убедились, что это не коллективные галлюцинации на почве обморожения головного мозга.

– Глазам своим не верю, – проговорил большеносый, потянувшись к большому арбалету на спине. – Первый раз за несколько лет почувствовал себя полезным на посту.

– Как только этот старик добрался до сюда?! В такой мороз, ночью! Гляди, да он раздетый! – вылупился второй и уверенно выхватил арбалет, наведя на незнакомца. – Эй! Ни шагу больше, старик!

Пришелец не дрогнул, темп его движений не изменился. Лохмотья на теле развивались в такт шагам, серебряные спутанные пряди волос беспорядочно ниспадали по спине и плечам.

– Ты что, глухой?! Остановись и назови себя! Клянусь, я нафарширую тебя сталью, если ты не остановишься!

Ответа не последовало, «старик» остановился в относительной близости от громоздких ворот, что с некоторых пор прятались за мощной армированной решеткой, оценивающе прошелся по ней взглядом снизу-вверх, все еще не обращая внимания на доблестных защитников города. Дозорные недоумевающее переглянулись и посчитали не лишним снять оружие с предохранителей, взять незнакомца на прицел. Вдруг заприметив в его руках кинжал, необъяснимо для самих себя напряглись, прижались к ледяным арбалетам, трепетно поглаживая пальцами спусковые крючки.

Седоволосый расправил плечи, ловко развернул танто в руках, схватился двумя руками за его короткую рукоять и широким замахом вонзил в землю, погрузив целиком под рыхлый снег. Солдаты уставились на него с тем выражением лиц, с которым дети, впервые придя в цирк, наблюдают за движением рук фокусника, ожидая, когда же из его платка вылетит голубь.

– Шаман какой что ли? – прыснул с усмешкой один.

– Нашамань нам выпивки, мужик! – хохотнул второй, расслабившись и закинув арбалет на плечо.

Однако, когда из тьмы на них уставились горящие алым огнем глаза, ухмылки свернулись на лицах вояк кислым молоком, они трясущимися руками вернули оружие в боевое положение.

– Что за ерунда такая?!

Не успели дозорные опомниться, как на их глазах развернулось небывалое зрелище: земля вздыбилась, ожила под ногами вторженца, пошла волнами, всколыхивая снежные вихри вверх так, будто под ней притаилось чудовище невообразимых размеров, будто вот-вот вырвется на свободу. Разрушительные воздушные потоки с оглушительным ревом расчертили землю глубокими бороздами и стремительно накинулись на непреступные ворота. Раздался раскатистый грохот, за ним другой, от силы удара стена заходила ходуном, затрещала.

Не на шутку перепуганные стремительно набирающей обороты ситуацией, дозорные рухнули ничком, укрывшись за каменными бортами стены от снежного облака, которое накрыло высоченную стену и смотровые башни подобно яростной лавине. Снежный вихрь в сопровождении щепок, пыли и кусков разодранной в клочья решетки взмыл высоко вверх, пронесся со свистом над головами солдат и, грохоча, обрушился на территорию города, вонзив обломки в стены и крыши домов. Могучую армированную решетку раскурочило ровно посередине, металлические пластины выгнуло в разные стороны, ворота так вообще сорвало с петель, одна из них разлетелась в щепки по всей центральной площади, вторая надломилась посередине и свисала на одной уцелевшей петле.

– Кодама38 его забери, что… что только что произошло?! Что это такое?!

– Я не знаю! Не знаю я! Стреляй! Стреляй в этого демона! Не знаю, что он там наколдовал, но он явно пришел не с целью просить ночлега!

Вынырнув из укрытия, дозорные не пожалели целой партии болтов, но седоволосый лишь лениво отмахнулся рукой, словно отгоняя от себя надоедливую муху, и болты, столкнувшись с невидимой преградой, разлетелись россыпью в разные стороны. Лица защитников города исказила гримаса ужаса, они притаились за стеной, переглянулись, отбивая зубами дробь не столько из-за холода, сколько от охватившего их ужаса.

– Немедленно звони в сигнальный колокол, а потом стрелой лети и доложи Дзиро-сама! – затараторил носатый. – Я попытаюсь его задержать в пределах площади!

Товарищ моментально сорвался с места в направлении лестницы.

– Мог хотя бы сделать вид, что переживаешь за меня! – жалостливо заскулил вояка.

Одеревенелыми ногами спустившись по лестнице к разодранным в клочья воротам, он встал под сводчатой аркой и, дрожа от ужаса, стиснул древко копья, как ему казалось достаточно крепко, учащенно выдыхая густой пар сквозь стиснутые зубы, которые не прекращали стучать. Похоже, что всполошенные поднявшимся грохотом дозорные на других своих постах, наконец, заподозрили нависшую над их непреступной крепостью угрозу, потому как теперь со всех смотровых башен доносился бой сигнальных колоколов. На стенах цепной реакцией загорался один костер за другим, а к площади устремился немалый отряд самураев из двадцати или даже тридцати человек. Засвидетельствовав дыру в воротах, они тут же выхватили оружие и, перекрикивая друг друга, вопрошали у своего соратника о нападающих и сложившейся обстановке.

Очевидец вторжения молчал, сосредоточенно и не моргая глазея за пределы раскуроченных ворот. Оттуда, из бесконечной тьмы лесной чащи, доносился размеренный хруст шагов по снегу одного единственного человека. Неспешный, уверенный и пугающий.

– Дзиро-сама! Нападение! Ворота прорваны! Нападающего сдерживает на площади дозор западной и северной башен, но это лишь вопрос времени!

Лицо главнокомандующего вытянулось как кожаная мембрана, которую натягивают на боевой барабан. Поначалу донесение показалось ему очень дерзкой шуткой, но побелевшее лицо и округлившиеся как две тарелки глаза солдата, заставили отнестись к новости серьезней.

– Сколько их? Чьи знамена? У них что, осадные машины? Как они прорвались через армированные ворота толщиной в полметра?

– Один…

– Что?

– Он один.

– Смеяться надо мной вздумал, пес?! – взревел Дзиро и схватился за рукоять катаны.

Дозорный рухнул генералу в ноги, чуть ли не расшибив лоб об пол, и завопил истерично:

– Дзиро-сама! Клянусь! Я собственными глазами видел, как старик в лохмотьях…

Оглушительный грохот не позволил солдату договорить. Часть стены, будто от удара тараном разлетелась в щепки, балка, удерживающая потолок, затрещала, надломилась, и часть крыши, утратив опору, провалилась в помещение, подняв в воздух облако пыли. Дзиро еле успел отскочить назад, глаза заметались из стороны в сторону, стремясь уловить образ врага. На какой-то момент воцарилась оглушительная тишина, в которой раздавался лишь шелест опускающихся всюду обломков. Снегопад проник в комнату через образовавшуюся дыру в крыше, плавно ложился серебряной пылью на все вокруг.

– Ты веришь в судьбу, Дзиро Куроносукэ?

Голос прозвучал с леденящей кровь надменностью, заставив напыщенного Дзиро покрыться потом, невзирая на ворвавшийся в помещение холод. Холод ворвался прямиком в его каменное сердце, сковав цепями страха, покрыв тело от макушки до пальцев ног мурашками. Перешагнув через деревянную колонну, что надломилась ровно посередине и распласталась через добрую часть комнаты, из клубов пыли проявилась высокая фигура. Белые, точно снег, волосы вытанцовывали в еле ощутимых дуновениях ледяного ветра, лохмотья ученической униформы Цитадели свисали лоскутами, а рубинового цвета глаза вонзались в ошарашенного Дзиро с вызовом.

В пределах стен города он всегда чувствовал себя в безопасности, окруженный верными, как ему всегда казалось, самураями. Целиком отдаваясь потокам безмятежности и размеренного спокойствия, он знал предел своих сил и был уверен в собственной непревзойденности перед другими воинами. Но сегодня все эти чувства разбились вдребезги, как хрустальные, приоткрыв за собой страх перед невиданной прежде силой.

Враг наступал, а жажда крови, парящая вокруг его разгоряченного стана, заставляла каждый волос на теле стоять дыбом.

«Белый. Демон».

– Н-нобунага?

Нобунага с презрением разглядывал Дзиро: его округляющийся посекундно взгляд, плотно стиснутые зубы, искривленный рот, неуверенные движения. Он так долго ждал этой встречи, так долго желал увидеть все эти эмоции на его лице, что не смел торопить столь вожделенный момент, услаждая себя видом ошеломленного врага.

«Ущипните меня, ду́хи! Этого не может быть. Просто не может быть… Мне это снится!»

Дзиро лихорадочно заморгал, качнул головой, присмотрелся с прищуром, и ему почему-то стало казаться, что его тело состоит из размякшей глины – таким неуклюжим и неповоротливым он внезапно ощутил себя. Он хотел привычным командным голосом усмехнуться и высмеять безоружного мальчишку в лохмотьях, но почему-то не смог. Его лицо лишь нервно задергалось, а дыхание неожиданно сперло. Он, дивясь непривычной скованности, смог лишь негодующе захрипеть подобно старой телеге.

– Что нас делает сильными, Дзиро? – Юноша вскинул голову кверху, не отрывая взгляда от оцепеневшего генерала Цитадели, и его рот скривился в ядовитой ухмылке. – Когда-то ты задал мне этот вопрос. Тогда я трусливо промолчал, но теперь абсолютно точно могу ответить. Ненависть. Агония. Ярость. Да, пожалуй, именно эти эмоции посадили во мне семя, что проросло и преобразовалось в некую сущность.

Настал черед молчать Дзиро Куроносукэ. Он молчал и чувствовал, как остывает его тело от панического и необъяснимого страха.

«А всегда ли он был так высок и жилист?! Всегда ли смотрел на окружающих, словно на грязь?! Всегда ли его голос звучал так холодно и твердо?! Это кошмарный сон?! Пусть это будет кошмарным сном!»

Генерал заставил себя выпрямить плечи; стремясь унять дрожь в руке, потянул катаны из ножен. Уголки губ скривились в подобии ухмылки.

– Слишком дерзкие речи для мертвеца в дранье!

Юноша повел пренебрежительным взглядом по комнате, будто выискивая что-то определенное. Глаза остановились на дальней стене, изучили мощную дубовую подставку, прячущуюся во мраке безлунной ночи. Его взор заметно смягчился, а через секунду уже жадно пожирал длинное черное лезвие инферитового нодати, словно перед ним предстало не оружие, а молодая обнаженная женщина. Он вожделенно сглотнул, втянул в себя морозный воздух, ощутив, как приятная дрожь пробирает каждый миллиметр тела и потянулся вперед рукой, будто меч располагался в досягаемой близости.

Нодати задрожал, ожил под натиском его карминового взгляда, инферитовое лезвие зазвенело как живое.

С треском сломав дубовую подставку, меч сорвался со своего места и в ту же секунду оказался в руке Нобунаги.

Он с упоением ласкал взглядом черную заточку, измерил вес оружия в руке, полюбовно обвил пальцами плетеную рукоять.

Дзиро не верил собственным глазам, слова старой ведьмы, что пророчила ему смерть несколько лет назад, гремели в голове раскатами грома.

«Чушь собачья! Это всего лишь мальчишка в лохмотьях! Я – военачальник легендарной Черной Цитадели! Меня не напугать жалкими фокусами! Я закаленный в боях воин! А он… он – призрак! Наваждение!»

Разгорячившись ошибочным самовнушением, генерал сорвался с места в лобовую атаку, нанес яростный удар с двух рук, навалившись всем весом на рукояти катан, но мальчишка лениво и будто совсем не напрягаясь, блокировал удар, отбросил оппонента назад легким движением руки, тут же атаковал. Ошарашенный Дзиро сиганул в сторону, чудом избежав быстрого горизонтального удара. Под ноги попалась опорная поломанная балка, он спотыкнулся, чуть не завалился, но юноша не воспользовался неуклюжестью врага. Его глаза смеялись, линия губ изогнулась в насмешливой ухмылке.

Собрав решимость в кулак, Куроносукэ стремглав кинулся в атаку вновь, затанцевал вокруг, нанося удары – как ему казалось – быстро и неистово сильно. Однако Нобунаге не составляло труда отбивать их непринужденными движениями руки. И лишь уловив испарину на лице генерала, услышав тяжелое дыхание, мальчик, наконец, пошел в наступление. Он стремительно сменил стойку, наступая твердо, махая клинком широко и невероятно быстро, словно в его руках был не тяжелый двуручный меч, а деревянная палка. Дзиро, стиснув зубы, отступал, ощущая, как при каждом блоке вражеских ударов боль волной прокатывается от кисти до самого плеча.

Сталь и инферитиум пели звонко в глухой ночи, высекая серебряные россыпи искр, которые подсвечивали кружащийся вокруг воинов снегопад. Не в силах удержать наступление мальчишки, генерал пятился до тех пор, пока не уперся спиной в опорную колонну, с трудом успел увернуться от горизонтального удара, что рассек толстое дерево, словно травинку. Столб тут же повалился под тяжестью потолка, и очередной кусок крыши рухнул с грохотом в комнату. Дзиро чудом избежал обвала, но неудачно отпрыгнул в сторону и, подвернув ногу, инерционно завалился в груду обломков.

– Не думал, что ты будешь настолько жалок, Дзиро Куроносукэ. Посмешище. Как смеешь ты судить других?

В голосе мальчика действительно звучали ноты разочарования. Он медленно зашагал к генералу, опустив клинок к полу, развернув его устрашающе заточкой вперед.

– Нобунага, ты…

– Нобунага – мертв, – обрубил юноша со стальным холодом в голосе. – Ты же так хотел избавиться от мальчишки, верно? Поздравляю. В тот же вечер его на куски растерзали волки. Уверен, ты был так доволен собой, что отмечал столь грандиозную победу над слабым и никчемным ребенком несколько дней подряд. Думается мне, что даже выигранные сражения не приносили тебе столько упоения, как мысль о том, что ты избавился от бедолаги Оды Нобунаги.

Дзиро потерял живой цвет лица. Он торопливо поднялся на ноги от зловещего наступления, морщась от неприятной боли в бедре. Ничто и никогда прежде так не пугало его. Казалось, перед ним кружит злой дух, от которого нет спасения, который не успокоится, пока не сожрет душу жертвы.

«Почему я дрожу?! Это всего лишь мальчишка в лохмотьях! Без доспехов! С одним громоздким и неповоротливым мечом в руке! Да как он смеет так смотреть на меня?! На меня! На Дзиро Куроносукэ!»

Высокомерие брало верх над здравомыслием, притупляло чувство самосохранения. Воин выпрямился, принял среднюю стойку, расставив ноги широко одна от другой и держа мечи один снизу, другой вверху, подле лица. Юноша терпеливо ждал решительной и яростной атаки, не сводил взгляда с генерала, игриво перебирая пальцами по черной плетеной рукояти. Ему нравилась тяжесть меча, нравилась его длина и великолепный баланс. Он успел восхититься остротой инферитового лезвия, восторгался этим произведением искусства, сотворенным стариком Накатой Сосуке.

В гулкой тишине ночи прокатились командные вскрикивания и шум множества ног по хрустящему снегу. Не слишком расторопно, но высшее командование Цитадели спешило на помощь своему командиру. Нечеловеческой чуткости слух мог с точностью подтвердить, что меньше, чем через минуту они будут здесь.

«Наконец-то».

Юноша зловеще осклабился, принял верхнюю стойку, держа громоздкий нодати подле лица в горизонтальном положении и ждал. Вот и Дзиро распознал приближающееся подкрепление, почувствовал себя уверенней, перестал дрожать и теперь сжимал катаны значительно крепче.

Только капитаны вбежали в дом, пробираясь через обломки, генерал раскованно ринулся на врага, замахнулся широко и быстро. Беловолосый ловко увернулся, пропустил Дзиро вперед, ударил в спину, но тот вовремя крутанулся на левой ноге и парировал тяжелую атаку. Парирование не помогло, удар швырнул его в сторону. Не успел он сделать вздох или даже глазом моргнуть – враг наступал. Твердо, уверенно, устрашающе, как стихийное бедствие. Нобунага бил с такой силой, что каждый парированный удар заставлял мускулистого Дзиро неотвратимо отступать. Он знал, что долго так не простоит, что вот-вот его оборона рухнет, и был готов предпринять решительные действия, но не успел.

Инферитовый нодати с треском сломал одну из катан, которой Дзиро прикрыл фронт. Черная бритва с характерным звуком вонзилась в плоть, прошлась прямым маршрутом от плеча до самого пупка. Кровь темным сгустком сиюсекундно рванула из раны, чавкнула на пол. Дзиро вытаращил глаза, не мог выдавить из себя и звука, почувствовал, как тело моментально опутало онемение.

Зрители испуганно охнули. Нобунага услышал, как кто-то смелый и решительный бросился на него со спины, но не оторвал взгляда от побелевшего лица генерала, не мог прервать наслаждения зрелищем, гвоздем которого были страх и агония.

Смельчак подбежал быстро и уверенно, с воинственным криком замахнулся широко из-за головы. Юноша раздраженно прищелкнул языком, обернулся за секунду до удара и остановил обрушивающийся ему на голову клинок голой рукой. Зрители не сдержали эмоциональных воплей.

По кисти тонкими струйками побежала кровь. Напавшая Китаморэ Эри не поверила собственным глазам. Она побледнела, уставившись прямиком в кроваво-красный взор юноши, испепеляющий ее ненавистью и жаждой крови, попыталась рывком вернуть власть над мечом, но тщетно. Хватка оказалась каменной.

Узнав в лице нарушителя давно погибшего ученика, Мицухидэ моментально покрылся ледяным потом и торопливо спрятался в толпе, заинтересованно поглядывая и ожидая развязки. Среди собравшегося старшего состава Цитадели присутствовали и ученики, которые застыли, точно статуи, испуганно шептались, обнажили оружие, но не решались идти в атаку.

Китаморэ, наконец, высвободила клинок из рук врага, даже не допуская мысли, что ей это позволил сделать сам Нобунага, отступила назад, пошла стороной, выжидая момент для атаки. Нобунага не шевельнулся, следил за ней горящим во мраке взором.

Дзиро тем временем исчерпал последние свои силы, и как бы он не хотел становиться перед врагом на колени, тяжесть собственного тела потащила его прямиком в бездну. Он рухнул на пол, истекая кровью, тяжело дыша и упрямо стремясь держаться в сознании. Юноша рывком смахнул кровь с черного лезвия меча и ждал яростного нападения капитанов, но видимо одна лишь Эри желала сражаться за судьбу своего генерала.

– Посмешище. Как смеете вы называть себя самураями, когда ваш господин скулит у моих ног в луже собственной крови, а за его честь сражается женщина?

От этих слов воительница почувствовала себя невероятно значимой, безотчетно рванула в лобовую атаку, замахнулась из-за правого плеча. Но враг, к всеобщему сожалению, тут же пресек и эту попытку, отбив катану вниз и в сторону, моментально ошарашил ударом ноги под ребра. Женщина жалостно взвизгнула, рухнула на колени, согнулась в сухих рвотных позывах, не успела опомниться, черный нодати обрушился сверху, вонзился в плечо и с жутким хрустом остановился лишь в районе груди. Китаморэ Эри схватила ртом воздух, широко раскрыв глаза, затем обмякла всем телом и повалилась на пол, перестав подавать признаки жизни.

– Не-е-ет! – возопил Дзиро дрожащим от исступления голосом, тут же поймал взглядом перепуганные лица капитанов, что в ужасе пятились назад. – Чего стоите?! Убейте сопляка! Убейте!!!

Но вопреки его ожиданиям толпа оцепенела в ужасе, не решалась и пальцем шевельнуть в направлении убийцы.

– Так вот значит, как выглядит хваленая самурайская верность. Надо же. Что за отвратительное зрелище. Я рублю их господина на куски, а они трусливо отводят взгляды и дрожат, – проговорил Нобунага, рассматривая с презрением лица всех собравшихся. – Дзиро, для чего же существует Черная Цитадель, будь добр мне напомнить? Потому что я явно чего-то недопонимаю. Для чего столь жесткий отбор рекрутов? Ты собираешь непобедимую армию, которая способна дать бой даже приспешникам Дзигоку? А ведь я выбрался из самых глубин Дзигоку, чтобы ощутить на себе всю вашу легендарную силу, Черная Цитадель. Подходите. Можете даже все вместе. Ну же.

Генерал молчал. Собравшиеся молчали.

– Спрятался в черных стенах, и носа не кажешь наружу. Развлекаешь себя детскими побоищами, пьешь и трахаешь собственных подчиненных. – Он брезгливо бросил взгляд на бездыханную Китаморэ. – Поразительно, – паскудно ухмыльнулся, – да вы все тут друг друга стоите.

Колкие на слух слова мальчишки злили Дзиро, он кипел изнутри от негодования, стиснул зубы и рычал, желая подняться на ноги. Однако обильная кровопотеря обрубила на корню любые попытки оказать сопротивление.

– Нобу-нага… ты…

– Не зови меня этим именем, я не желаю его больше слышать. Мое имя – Татсусиро Сабуро.

– Хах, – криво усмехнулся поверженный генерал. – Какой вздор…

Сабуро наблюдал, как он медленно разворачивает катану в руке, держа ее за лезвие посередине.

– Как наивно, – фыркнул насмешливо. – Думаешь, я позволю тебе совершить сэппуку39? Ты не достоин таких почестей.

И с этими словами, Сабуро выбил из рук Дзиро оружие. Все собравшиеся затаили дыхание, но ни один даже не подумал прервать казнь, когда седоволосый юноша демонстративно воздел клинок над головой генерала, устремил надменный взгляд в его побелевшие от страха глаза.

«Тень врага, чьи кости покоятся под пеплом, настигнет тебя холодной ночью! Белый демон утащит тебя в Дзигоку!»

«Ведьма оказалась права. Неужели от кармы не сбежать?! Как могло случиться, что этот крысеныш выжил?!»

Он метнул взгляд на толпу, выискивая в ней Акэти Мицухидэ.

– Мицу-хидэ… собака… предатель…

Дзиро лихорадочно затрясся, зарычал, будто хотел отпугнуть надвигающуюся на него смерть. Сабуро вперился в его глаза, желая выманить последние слова, прежде чем тяжелый нодати отделит голову от тела, но генерал лишь сплюнул кровь, судорожно ухмыльнулся и буркнул:

– Будьте вы все прокляты… Слышите?! Будьте прокляты все вы!!

Клинок тяжело обрушился на лидера Черной Цитадели, и его голова покатилась с глухим звуком по полу. Тело грузно повалилось на бок, выбрасывая из шейной артерии фонтаны крови, орошая лицо победителя карминовыми каплями.

Хисимура Сато не сразу пришел в себя от всего случившегося, но быстрей всех остальных. Все это время он не мог поверить в картину, что развернулась на его глазах. Он признал в седовласом убийце погибшего друга, но далеко не сразу. В его груди замерло волнение, он хотел выбежать вперед, позвать его по имени, но почему-то тело не подчинялось приказам, замерло в оцепенении, словно перед ним предстал разъяренный и очень опасный зверь.

Неуверенным шагом, рыжий протиснулся в первые ряды. Рубиновые глаза сразу переключились на него, но не было прежней теплоты в том взгляде. Сато смело сделал несколько шагов в сторону друга.

– Нобунага…

Черное лезвие так быстро метнулось в его сторону, что Хисимура еле успел среагировать. Конец нодати неотвратимо резанул кожу вдоль щеки от уха до переносицы, перечеркнув свежий вертикальный шрам.