Свет Надежды

– Да при чем тут это?

– А при том, что если мужчина разведен, то он может неделями из стакана с водкой не вылезать!

– Нет, Михаил в этом плане умница. Сразу решил к психотерапевту обратиться и вот, меня встретил. Узербацкая смущенно опустила глаза на руки, в которых вертела документы.

Вера хотела было уже идти вновь наверх, чтобы напомнить про отчетные бумаги, как в голову ей резко врезалось воспоминание:

– Чуть не забыла! Я недавно видела Андрея Владимировича. И знаете, что?

Узербацкая насторожилась, встала поближе к стойке и даже вытянула голову вперед, чтобы лучше слышать.

– Он с поцелуем на щеке пришел!

– Да ну, не может же он…

– Вот хоть убейте! Я все своими глазами видела!

– Он не может быть таким невнимательным. Что бы наш доктор…

– Думаю, он или со своей бывшей женой сошелся, или какая-нибудь новая пассия появилась.

Вера так радовалась новым сплетням, и то, что именно она первая все видела – радовало ее больше всего.

– Вот и он – шепотом произнесла Екатерина, увидев как Андрей спускается с лестницы.

Поздоровавшись с ним, она дождалась, пока он пройдет в другое отделение, и переглянулась с Верой, а та быстро затараторила:

– А я говорила. Видите, какой он веселенький прошел? Сразу видно, не спроста все это!

– Интересно, кто это мог бы быть?

– Не позавидуешь этой девушке. Он ведь такой сухарь, если честно.

– Да, редко увидишь его таким… счастливым.

Им вновь пришлось притихнуть – зашел Серебряков. Он погруженный в свои мысли, сразу направился из соседнего отделения на второй этаж; его окликнула Екатерина:

– Доброе утро. Куда вы так спешите, Александр?

– Да вот, наш доктор решил отлучиться и оставил бумажную волокиту на меня – он показал бумаги, в которых были заключения по нескольким пациентам из другой клиники.

– А куда он едет, не сказал?

– Тебя это так волнует, Вера?

Недолго думая, секретарша закатила глаза и ответила:

– Что я буду отвечать тем, кто придет искать доктора Бояркина сюда?

Серебряков ничего не ответил, взглянул еще раз на бумаги и глубоко вздохнул. Екатерина подозвала Александра и заговорила шепотом про помаду на щеке доктора и про то, что он слишком уж радостный сегодня. Внимательно выслушав весь рассказ с нелепыми догадками, восхищениями и осуждениями, он наконец-то произнес:

– А вы что, разве не знаете?

– Что? – в один голос спросили девушки.

– К нему родня приехала из Екатеринбурга. Вот он и разряженный сегодня, а поцелуй – черт с ним с поцелуем! Может, мама или сестра, когда из дома провожали, вот и расцеловали.

– Может быть, может быть – промолвила Екатерина и, прищурив глаза, внимательно посмотрела в глаза Серебрякову, а тот нахмурился и заявил:

– Короче, Вера, не разводи тут сплетни. Ты вообще мир глазами сороки видишь, вот тебе и чудится всякое. А вам, Узбекская, я советую идти работать. Андрея Владимировича до двух не будет.

Мужская солидарность Серебрякова сыграла на руку нашему герою, иначе бы сейчас про него уже давно бы ходила сплетня о том, что в тайне он встречается с девушкой. По правде говоря, все так и есть, но лучше коллегам не знать о личной жизни Андрея.

Глава 9. Приезд посла

Не сказать, что Андрея прямо-таки не тревожил тот факт, что Надежда до сих пор не знает о его настоящем имени, профессии и даже не представляет, по каким местам ему приходилось ездить и с какими личностями вести беседы. Он внутри себя переживал большую драму, но не смел ее показывать или даже заговаривать об этом ни с кем.

Его манеры двигаться, жестикулировать и говорить – вызывали в ней восхищение и привлекали. Надя множество раз сравнивала его про себя с другими мужчинами и убеждалась, что красота его заключена не в лице, а в духовной составляющей. Иной раз она задумывалась, не было ли то, что он купил у нее картины, простой жалостью к ней – это мучило ее до той поры, пока она не получила записку про приезд посла в ее студию. Значит, картины все же понравились ему, и он так ими восхищен, что рекомендовал их!

Однако Андрей немного поторопился с предупреждением о приезде посла – помощник мистера Брауэра приезжал на неделе, чтобы объявить Наде о скором визите.

Тем не менее, вся студия вычищена до блеска, даже потолки сияли! Люба и Надежда так старались все эти дни, чтобы студия приобрела более презентабельный вид. Жесткие стулья были заменены удобными креслами, а на стенах появились белые рамочки с фотографиями моделей в модных шляпках. В приемной появился кулер с водой, новые стеллажи с книгами, и на пол постелен совершенно новый ковер бархатного красного оттенка, который хорошо сочетался с кремовыми стенами и красными шторами. В рисовальной комнате поменялись обои – из темно-зеленых в чисто белые. Мольберты на время убраны в кладовую, ибо сегодня воскресенье и занятий не наблюдается. Несколько небольших работ Надежды висело в коридоре – это в основном иллюстрации и легкие зарисовки, которые не цепляли взгляд, но хорошо заполняли скучное пространство коридора.

Надежда еще не привыкла к изменениям и в который раз проходила из комнаты в комнату, чтобы проверить, все ли на своих местах. К слову, витрину с подсветкой она оставила как есть, только картины выставила другие. Ей не хотелось терять свой магазинный бизнес и восхищенные взгляды прохожих, поэтому она категорически была против, когда Люба предложила на время убрать полностью витрину.

Сегодня Надежда одна, без Любы, будет встречать посла. Люба сказала, что ей ужасно любопытно, как будет проходить все это мероприятие, но она должна ехать к маме на дачу по срочному делу. В это утро Надежда не изменяла привычкам, но, когда она зашла в рисовальный класс, он показался ей совершенно пустым без мольбертов. Она развесила лучшие работы учеников на доске, выставила некоторые свои картины, и все равно сомнения одолевали ее насчет правильности этого преображения студии. Ей казалось, что обязательно что-то должно пойти не так! Не бывает в жизни всего на блюдечке с голубой каемочкой!

Уличные фонари еще не погасли, а она уже бродила по приемной со скучающим видом. Нет, читатель, она не волновалась, она знала, как поступать и что делать, но интуиция пыталась ей что-то донести, и она это чувствовала. В один момент Надежда подошла к книжному стеллажу, где стояли ее любимые произведения, и та книга про то, как пережить расставание. Она прочла еще раз название, имя автора и аннотацию. Ничего нового – и все же она возьмет еще раз книгу и начнет с первой страницы. Устроившись на диване, она открыла книгу и начала медленно погружаться в омут размышлений автора. Ее чтение прервалось воспоминанием утра пятницы, когда Николай пришел к ней. Она опустила книгу и рассмеялась, вспоминая, какими глазами он смотрел на нее после поцелуя.

«Боже, ну что за прелесть? – думала она. – Да, доктор Бояркин, вы правы, что жизнь после расставания продолжается, как вы пишите здесь. Я так счастлива сейчас и не хочу возвращаться к бывшим отношениям ни на минуту. Мне и так хорошо. У меня теперь есть Николай, мой друг и помощник».

Как же Надежда сияла, перематывая в голове события прошедших двух месяцев после знакомства с Николаем. Теперь, несмотря на все его недочеты и нелепые замечания в ее адрес, она действительно видит в нем приятного друга и, возможно, чуть больше.

Чтение пошло ей на пользу. Взглянув на часы в коридоре, она обнаружила, что время уже близится к обеду и нужно разговориться на английском. Она достала маленький разговорник из того же стеллажа и произнесла приветственную речь. Надежда еще полчаса ходила по комнате и болтала сама с собой о погоде, о картинах, о личных переживаниях, используя исключительно английский язык. Все время она была спокойна, но вот считанные минуты до приезда важного гостя, а она нервничает.

Решив убедиться в отсутствии неловкости в своей одежде и макияже, она подошла к зеркалу. На этот раз на ней платье в пол темно-синего оттенка с бахромой на груди и рукавах. Люба сказала ей, что брюнеткам идет синий цвет, и она согласилась с ней, разглядывая свои собранные заколкой волосы и платье.

Две черных машины дорогой марки подъехали к студии, за ними спустя минуту-две последовало миниатюрное серебристо-белое авто, из которого показался нам уже знакомый мистер Брауэр вместе со своей супругой.

Надежда смотрела сквозь панорамное окно, наблюдая за тем, как люди, вышедшие из двух первых машин, окружили посла.

«Видимо, это охрана, а может, репортеры какие-нибудь или помощники, – заключила Надежда и вышла в коридор прихожей».

Дверь отворилась, в студию вошел высокий мужчина. Надежда поприветствовала его и указала, куда можно повесить верхнюю одежду. За первым гостем прошел второй, третий, и вот заходит мистер и миссис Брауэр – они тоже следуют примеру всех остальных и, любезно здороваясь, проходят дальше по коридору. Как только посол прошел дальше по коридору, за ним сразу последовала Надежда и, поравнявшись с его женой, свободно заговорила на их родном языке. Такая неожиданность приятно удивила иностранных гостей, и те дружелюбно пожали руки девушке.

Весь последующий разговор велся на английском языке, но для тебя, читатель, я переведу его:

– Я жму вашу маленькую ручку, которая создала такие великие шедевры! Какая честь!

Он склонился над ней, и еще раз его глаза выразили удивление: насколько рост этой женщины сравнительно мал для него и Каролины. К слову, миссис Брауэр правда очень высокая женщина с выдающимися чертами лица. Я сейчас не говорю про большой подбородок или выпирающие скулы – она обладательница красивого ровного носа с округлыми щеками и высоким белым лбом. Несмотря на зрелость, Каролина Брауэр – истинная англичанка с приятным голосом, длинными каштановыми волосами, собранными в красивую корзинку на голове; внешностью и вкусом одежды.

На ней длинная шифоновая юбка и темно-синий пиджак с вышитыми на груди красными розами.

– Берелд сказал, что вы искусно пишите цветы. Там, где я выросла – в Йоркшире – женщины и мужчины ставят маленькие бутоньерки повсюду, берут с собой на прогулки и даже на пасту. Я бы хотела купить у вас какую-нибудь цветочную серию картин. Вы располагаете такой возможностью показать их сейчас?

– Прошу вас в соседнюю комнату. Она как раз является тем местом, где и создаются великие шедевры, как выразился ваш благоприятнейший супруг.

Мистер Брауэр вел жену под руку, и они вместе двинулись за фигуркой художницы, которая не спеша готовилась объяснять свой принцип работы в этой студии.

– Обычно здесь сидят мои ученики и пишут картины вместе со мной. Иной раз, когда погода благоволит нам, мы выбираемся на природу и пишем пейзажи, делаем небольшие наброски и просто набираемся сил для новых свершений. Также я покажу вам эти картины – вот, например, простая белая сирень в стакане с водой.

– Надежда передала картину Каролине, и та очарованно вздохнула:

– Это же мои любимые цветы! Удивлена, что вы так много успеваете. Я бы ни за что в жизни не стерпела обучать кого-либо и в то же время самой писать такую красоту!

– Да, я не пожалел, что послушал своего друга, приехав к вам, – вмешался посол, улыбаясь восхищению своей жены.

– Приятно, что мы с вами теперь знакомы всего через одно рукопожатие!

Надежда не совсем понимала, о чем идет речь, тем более она сейчас продумывает, какие картины показать в первую очередь.

Люди, заполнившие студию, мало интересовали девушку; она и миссис Брауэр погрузились в жаркий спор о том, каким цветам нужно отдавать предпочтение, ставя их на постановку и непременно прописывая в картинах. Каролина возжелала видеть еще картин с сиренью, но, увы, это есть только одна работа с сиренью.

– Неужели вы отдаете предпочтение красным примитивным розам вместо нежных аккуратненьких цветочков на веточке?

– Розы легче достать в северной столице, а сирень не так часто встретишь на улицах города. В цветочных магазинах ее не продают. Я поняла, что вы бы желали видеть больше белых и сиреневых оттенков, но цветочная серия, о которой вы говорили, может включать в себя разные виды цветов, не так ли?

– Разнообразие – тоже полезно. Вы правы, – согласилась Каролина. – Извините меня за мою фанатичность в плане цветов. В моем саду, где летом растут все виды сирени, которые я только смогла найти у вас в России, стоит беседка, в которой я каждый раз с нетерпением жду начала цветения!

– В таком случае, я могу написать специально для вас несколько букетов сирени в разных постановках.

– Правда? Вы можете сделать это для меня?

– Разумеется, но у каждой работы своя плата, поэтому мне нужно знать, сколько картин в точности вы хотите, и подробнее опишите их, чтобы я смогла угодить вашему тонкому художественному вкусу.

Каролине так понравилось беседовать с Надеждой о цветах; рассказывать свои предпочтения для заказа и уточнять детали, что она уже по-дружески обращалась к ней и смело высказывала свои пожелания.

Как хорошо, что Надежда подготовила студию к приезду гостей, поскольку пока она записывала в блокнот все требования иностранной заказчицы, посол с интересом разглядывал картины учеников, подходил к витрине и еще очень долго разглядывал вид на разводной мост посреди ночи. Эту картину Надежда написала уже очень давно, но по сей день эта работа восхищала многих. Продолговатый холст позволял смотрящему долго разглядывать детали и буквально гулять по набережной, любуясь моментом разводящегося моста. Посла также заинтересовали мужские портреты, сохранившиеся с академического времени.

Через десять минут после прибытия посла Надежда уже чувствовала себя свободнее.

Надежда закончила выслушивать требования Каролины насчет картин с сиренью. В общей сложности ей нужно написать пять сюжетов с этими цветами: первые две картины будут с белой сиренью на водной глади, а оставшиеся три – с персидской на фоне старинных книг и газет. Все работы должны быть выполнены в среднем формате холста и находиться в белых подрамниках.

– Ты только посмотри, милый, она просит за все мои капризы (Каролина не стеснялась признавать свои недостатки) такую маленькую сумму! Я хочу заметить, дорогая Надежда, что голландцы очень ценят ручной труд, и если вы оцениваете его так дешево, то это либо вызывает подозрения, либо смех. Вам нужно быть смелее в ваших требованиях!

– В любом случае, это не единственный заказ, который мы вам сделаем сегодня, – сказал мистер Брауэр и указал на портреты мужчин.

– Вы хотели бы, чтобы я написала ваш портрет, мистер Брауэр?

– Нет, я имею очень много собственных портретов у себя в поместье, но мне бы хотелось узнать, есть ли у вас портрет Андрея Бояркина? Быть может, я не узнаю его из-за неправильности ракурса или освещения на этих портретах, но вы наверняка писали своего друга, который так расхваливал ваш труд?

– Постойте, Андрея Бояркина? Но мы не знакомы лично, – удивленно произнесла Надежда и взяла один из портретов, на который указывал в это время посол.

– Не знакомы? – он выдвинул нижнюю губу, подобно капризному ребенку, нахмурил брови и поставил руки в бока.

Надежда поняла, что ставить собеседника в неловкое положение (хоть и сама пребывала в нем) и задумчиво произнесла:

– Может, мы и знакомы с ним, но если бы у вас имелись фотографии, то я, вероятно, освежила бы в памяти его образ. Знаете, я совсем заработалась, и у меня столько знакомых с похожими именами, что я их путаю иногда.

Она непринужденно заулыбалась, следя за тем, как реагирует посол. Мистер Брауэр посмотрел на своего переводчика, который сначала состроил недоумевающую рожицу, а потом понял, к чему ведется дело, и удалился на минуту. По возвращении он принес с собой журнал, где, по всей видимости, доктор Бояркин давал советы в борьбе с паническим атаками. Но в основном там были фотографии в совершенно разных локациях и позах с мелкими цитатами и приписками снизу. Оказавшись в руках Надежды, этот журнал едва ли не стал причиной ее истерики. Она пролистала скучные заголовки и тексты, наткнулась сразу на улыбающегося во все лицо Николая… или все-таки Андрея Бояркина?

Да, он врал тебе, Надежда. Все это время ты жила, думая, что обрела друга, но сейчас ты видишь, что ошибалась. Тебе следует расплакаться, послать все к чертям собачьим и закрыть студию, уехать домой и завыть в подушку, но ты делаешь над собой усилие и благодаришь посла за напоминание.

Читатель, Надежда ни разу не видела Андрея Бояркина, ибо просто не интересовалась им и не смотрела его телепередачи. Она была сосредоточена на своей работе и жизни, и имя Андрея не вызывало у неё никакого любопытства. В её мире существовали другие приоритеты – заботы о студии, учениках и собственном творчестве. А Николая же она воспринимала как отдельную личность, с которой у неё складывались теплые отношения, не подозревая, что за этим именем скрывается знаменитый психотерапевт.

Журналисты с камерами подоспели чуть позже. Мистер Брауэр, отвлеченный сейчас разговором с репортером, который задавал ему вопросы на русском языке, внимательно слушал своего переводчика. Каролина, улыбнувшись Надежде, сказала, что через пару минут ей придется столкнуться объективом камеры и еще более тщательно рассказывать о своем творчестве.

– Благодарю за ваше беспокойство, миссис Брауэр, но благодаря моим ученикам я научилась многому, в том числе и рассказывать об искусстве.

– Тогда я желаю вам удачи. Вот, уже к вам хотят подойти.

Журналист с оператором, который таскал на своих плечах большущую камеру, подошли к девушке.

Роман – так звали молоденького журналиста, который произвел приветственное рукопожатие с Надеждой и поинтересовался, готова ли она отвечать на вопросы.

Почему именно в этот день она узнает, что ее прекрасный друг просто-напросто солгал ей? Надя вынуждена держаться, ибо того требуют обстоятельства, но будь она одна, то непременно бы разодрала ту книжку про расставания и выкинула бы букет роз в окно. Сейчас она злилась на Андрея, поэтому в ее голове начали проскакивать выдуманные сцены, как она устраивает ему истерику, пытаясь донести ему чувство вины за совершенный им поступок, но это лишь эмоции…

Она попросила Романа дать ей минуту, чтобы собраться с силами, и отошла к панорамному окну, где увидела толпу людей, которая только росла и росла. Да, злость на Андрея сейчас куда выше благодарности, но до зрителей, которые будут смотреть это интервью, нельзя доносить эти негативные чувства. Надежда понимала, что должна сейчас скрыть все свои тревоги и переживания, сомнения и неприятное чувство предательства.

«Честно говоря, если подумать, – рассуждала она, – то я ему действительно благодарна. Он был все это время Николаем Нестеркиным, журналистом, пишущим статьи в газетах, а оказался таким влиятельным лицом…» – здравые мысли немного привели ее в чувства. Надежда еще порассуждает об этом, но сейчас ей уже нужно дать интервью.

Надежда на минуту ощутила себя актрисой в кино и улыбнулась при подобных мыслях.

Первые самые обычные вопросы: «Как вы научились писать картины; кто помогал вам в процессе обучения и прочее, прочее…»

– Как вы познакомились с доктором Бояркиным? – прозвучал вопрос, на который Надежда, слегка смутившись, ответила:

– Довольно давно, наверное, это произошло в компании общих знакомых. Сейчас уже не так точно помню. Но выражаю большую благодарность Андрею за то, что он самостоятельно приобрел у меня три картины и посоветовал меня мистеру Брауэру как профессионала в сфере искусства живописи.

Так как разница в возрасте между ними была примерно в десять лет, она не могла бы соврать про студенческие годы или школу, поэтому её пояснение стало наилучшим вариантом из всех.

– Какие на данный момент отношения между вами и Андреем Бояркиным?

– Деловые. Он заключил со мной контракт на несколько картин для своей клиники. По его словам, спокойные пейзажи хорошо воздействуют на мозг пациентов с тревожными расстройствами, поэтому я буду очень рада, если помогу ему в излечении этих расстройств своим творчеством.

Как же я рада за Надежду, что она до прихода всех гостей читала книгу Андрея Бояркина и смогла применить термин «тревожное расстройство», который часто замечала на первых страницах книги. Надежде сделалось как-то тяжело от такого списка профессий и обязанностей доктора, которые числились за ним всё время, набавляя ему пафоса. Поэтому после интервью она еще долго приводила свои мысли в порядок. Иной раз она приходила к мнению, что нельзя теперь обращаться так свободно и легко с Андреем, ведь он важное лицо, а потом она резко заняла другую позицию: «Он сам виноват, что теперь я буду обходиться с ним ни как с почитаемой персоной, а как со своим другом, который серьезно напортачил!»

Пару слов о себе и своих впечатлениях рассказала миссис Брауэр, но это не так интересно, поэтому мы обратимся к человеку, который вот-вот появился в студии и ищет взглядом Надежду.

Товарищ Нестеркин прошел прямо к девушке и дружелюбно протянул ей руку со словами:

– Рад познакомиться, я помощник доктора Бояркина. Сам он прибудет через двадцать минут, но меня отправили вас предупредить об этом.

Вкладывая ладонь в его руку, она представилась.

– Наслышан о вас. Я – Николай Нестеркин, – отвечал тот, непрестанно улыбаясь.

Этот день начинался так спокойно, но с каждым новым человеком в этой студии, краски в душе Надежды сгущались все сильнее и сильнее. Она готова была кричать и метаться по комнате, но будет ли толк от этой мимолетной истерики, которая то затихает, то рвется наружу?

«Он представился именем своего помощника, – сказала про себя Надежда, наблюдая, как парень прохаживается по приемной, в которой однажды уже бывал».

Репортеры и журналисты окончили свое дело. Надежде еще раз, конечно, пришлось попозировать рядом с послом и его супругой, когда делали совместное фото для газет и журналов, но после этого она вернулась к своему привычному делу – вступила в рассуждение о картинах с послом.

Надежда стояла позади них, готовая ответить на любой вопрос и рассказать о технике написания и материалах, но тут ее внимание переходит на высокую фигуру, которая стоит прямо напротив нее. У Андрея горели глаза при виде Надежды – она это заметила, но не смела ответить тем же пылким взглядом. В ее сердце теперь томилось сомнение, и ужасно обжигающий кипяток правды медленной струйкой растекался по душе. Она заметила, с каким лоском он одет в черную жилетку и рубашку с синим галстуком. Она поняла, что все это для нее, но пока не могла восхититься такой учтивостью и желанием понравиться.

Андрей подошел к ней со словами:

– Я немного задержался. Надеюсь, с вами все в порядке?

Она вот-вот собиралась ответить, но мистер Брауэр обернулся и, завидев знакомое лицо, радостно принялся здороваться с Андреем. Миссис Брауэр высказала комплимент на английском, который сразу же перевели Андрею.

– Вы мне нравитесь, потому что всегда одеты как настоящий джентльмен! – вот что она сказала, на что Надежда хотела бы возразить, что поведение говорит об обратном, но вместо этого заявила:

– Как прекрасно иметь такого друга, как Андрей! – это сказано на английском. Переводчик справлялся со своей ролью, поэтому доктор все понимал.

– Он не только джентльмен, так еще и мой давний друг, который так внезапно решил о себе напомнить.

Разумеется, сарказм в ее словах слышен только Андрею, и он кивнул девушке, понимая серьезность ситуации.

Мистер Брауэр заговорил с женой на их личную тему, что заставило и художницу, и психотерапевта отдалиться, чтобы не стеснять гостей.

Не сводя глаз с посла, Надежда стояла в проеме двери рисовальной комнаты, а рядом маячил Андрей, который пытался пробить ее холодность:

– Мы должны с вами поговорить, Надежда.

– Нам с вами больше не о чем разговаривать. Вы мне уже все в книжке своей рассказали, – отвечала она сухо. Эти слова задевали, но Андрей сдержанно закивал головой и вновь вернулся к разговору с послом.

– Я спрашивал у Надежды Владиславовны: почему она не написала ваш портрет?

– О, это, как мне кажется, лучше спросить у самой Надежды, – отвечал Андрей и, улыбнувшись, обернулся к ней.

– Я хочу – нет, я требую, чтобы вы написали для меня портрет моего бесценного друга Андрея Владимировича. И как можно скорее. Вот, это мой заказ!

Такое объявление не то что потрясло сознание Надежды, она буквально готова была провалиться сквозь землю. Андрей взялся за ее предплечье, ощущая что-то неладное, и аккуратно подвел к себе. Он приобнял ее. Их контраст состоял в росте, поэтому она уперлась щекой в его грудь, а потом с недовольным выражением лица задрала голову, дабы увидеть его лицо.

– Я так рад, что мы вновь встретились с Надеждой. Судьба благоволит нам и дает вновь и вновь встречаться на жизненном пути. Но я не хочу испытывать судьбу, и поэтому постараюсь никогда больше не пропадать, – говорил доктор, смотря в лицо Нади и улыбаясь.