Свет Надежды

Сергей казался Любе куда привычнее и проще, и, как ей казалось, он идеальный парень для Надежды, нежели этот странный и напыщенный Бояркин, который изъясняется так сложно! Лишь через пару предложений она понимала, о чем идет речь в передаче, и ходила по комнате с растерянным видом, ибо Надежда крепко прилипла к экрану, чего Люба совсем не ожидала.

– Вот, видишь! – в один момент заявила она, вновь пытаясь вразумить подругу.

– Вижу, – отвечала Надежда, сидя на кровати и улыбаясь. – Он такой же, как и в жизни. Правда, помехи на экране всё портят.

– Какой?! Он же шарлатан! Он же говорит чушь всякую, – заявляла она, угрожающе тряся пальцем у лица Надежды, словно строгая мать.

– То есть раньше, когда я не была с ним так тесно знакома, ты его хвалила, а сейчас – ты ругаешься на него. За что? Может, ты ревнуешь? Может, он тебе самой нравится, а?

Люба затушевалась, растерялась и даже разозлилась.

– Да ни за какие коврижки я бы не полюбила такого напыщенного индюка!

– Но зачем-то же смотришь его телепередачу.

Надежда хитро улыбалась, наблюдая, как подруга беснуется. Люба поняла, что ее схватили за хвост, и она молча отошла в соседнюю комнату, где круглый телефон.

В жизни следует быть осторожнее и иной раз подмечать знаки, когда друзья начинают тянуть тебя в то болото, из которого ты так долго выбирался. Сейчас происходило именно то же самое с Надеждой: она делилась с Любой своими успехами, рассказывала про личную жизнь и свои финансы, но не учитывала того, что подруга, вероятно, будет завидовать и тянуть её к привычным установкам: как у всех.

Даже в распитии алкоголя Надежда отказывала Любе, ибо считала это дурным делом, и один раз попробовав, не согласилась продолжать, чем и раздражала подругу. Надежда стала менять свои привычки и предпочтения намного раньше, но сейчас это стало ярко выражено на общем фоне, поэтому протест Любы насчет Андрея понятен – зависть и нежелание отдавать подругу в совершенно другое общество, выше на рангов десять, чем сама Люба.

Надежда не видела всей глубины, поэтому думала, что подруга так просто заботится, хочет уберечь её от боли и страданий в отношениях с Андреем, но здесь крылись совсем уже не дружеские чувства, а скорее вредоносные.

Успех, свалившийся на плечи девушки, принес ей радость, но также принесет и огорчение, ибо появится много тех, кто отвернется от неё, станет ненавидеть и даже призирать. Но это случится потом, когда её слава дойдет до еще более значимых персон в стране и за рубежом.

Благодаря усердию Надежды, она закончила заказы вовремя и утром пятницы встретила у себя двух помощников мистера Брауэра, которые пришли расплатиться и забрать картины. Также она получила заказ от Луи Келлера, который являлся другом мистера Брауэра, и она согласилась. Сами послы и заместители к ней не приходили, лишь отправляли посыльных, которые прекрасно передавали ей примеры того, что желали бы видеть на картинах важные персоны, и она записывала всё в блокнот, удивляясь тому, как быстро и ловко из-под её рук выходят новые сюжеты. Большая денежная мотивация стала одной из причин такого усердия.

В один момент она лишила своих учеников присутствия на занятии, поставив на свое место учительницу. В приемной тоже замаячил новый человек, который оформлял договора и продавал картины с витрины студии – секретарша. Обслуживающий персонал действительно помогал Надежде тратить меньше времени на бытовые вещи и полностью посвящать себя работе. Уборщица и охранники – сменявшие друг друга два через два – являлись незаменимыми элементами в новой системе студии. Если же раньше часто можно было наблюдать грязный пол в коридоре и мусор от наточенных карандашей в рисовальной, то теперь это являлось большой редкостью. А охранники позволяли Надежде лишний раз не беспокоиться о том, закрыта ли студия, погашен ли свет и в целости ли витрина и картины.

В скором времени ей удалось выкупить студию полностью, тем самым обеспечив себе полную свободу распоряжения в этом помещении. Благодаря некоторой скупости и ограничению себя в развлечениях в прошлом, Надежде удалось накопить ту сумму, которую она мечтала пустить на свой собственный автомобиль. Заказы посла принесли ей наибольшую прибыль, поэтому часть этих денег она пустила на ежемесячные расходы студии, а оставшуюся часть соединила с уже ранее скопленными деньгами и приобрела красный двухместный Ягуар с круглыми фарами и литыми дисками.

Все её соседи в доме заметили эту яркую вишенку на торте и не сдерживались в своих предположениях. Пошел слух, что она вышла замуж за богатого иностранца, но так как этого иностранца ни разу не было видно, все решили, что она занялась грязными делами. От подобных разговоров Надежда задумалась о переезде в более престижный дом, поближе к студии.

Конец февраля принес с собой резкую оттепель, и ветер, который занес фотожурналиста к порогу студии Надежды. Благо, в тот день она была в студии и освободила на сегодня учительницу ИЗО, сама взялась преподавать. В ином же случае ей бы позвонили из администрации прямо домой и сообщили о прибытии особого гостя. Фотограф заснял несколько моментов занятия в рисовальной комнате, а затем предложил Надежде встретиться уже в его студии, чтобы создать журнал только с её фотографиями на всю страницу. Такое предложение сразу устроило девушку, поптому что у неё состоялась бы личная фотосессия, о которой она тайно мечтала.

Перед фотосессией её направили в гримерную, где она увидела перед собой огромный арсенал из палеток, различных кремов, маскирующих неровный тон лица, помад, кисточек, баночек, щипчиков и карандашей и была, мягко говоря, поражена. Надежда немного смутилась от таких объемов косметики и попросила не красить её слишком броско – легкий макияж намного лучше.

Несколько недель подряд Надежда настраивала свою жизнь на новый лад, и вот, наконец, всё становилось стабильно: заказы поступали, но сроки выполнения не были критичными, поэтому она могла позволить себе сегодня остаться дома и отдохнуть.

Её соседка по дому, по совместительству подруга – Люба, по обыкновению, пришла к ней в гости. Видимо, жизнь самой Любы стала скучной, поэтому она целиком решила погрузиться в жизнь Надежды.

– Хорошо бы сходить куда-нибудь сегодня. Погода шепчет, – говорила Люба, стоя возле балконной двери и разглядывая двор.

– Я уже столько находилась, так что мне бы просто дома посидеть.

– Ой, да у тебя всегда так.

– Люба!

– Ты постоянно дома сидишь. А вот взяла бы, накрасилась, нарядилась бы и сходила со мной в ресторан, угостила бы меня чем-нибудь. Ты ведь у нас теперь звезда.

Надежда снисходительно улыбнулась. К слову, она была в белой старой футболке и широких черных штанах с лампасами (видимо, достались от отца) с небрежным пучком на голове. Её заспанное личико свидетельствовало о недосыпе. Последние дни были особенно напряженными, поэтому она зачастую отказывалась от перерывов на сон и еду, дабы быстрее закончить заказ – это в какой-то мере было насилием над организмом, но зато теперь она могла отдохнуть, уделить время себе и не волноваться о невыполненном заказе.

На каприз подруги Надя ответила со смехом:

– Ты и без меня по ресторанам бегаешь. Я знаю, у тебя всегда в запасе есть парочка ухажеров, которые заплатят за тебя, а ты и рада.

– Хочешь жить – умей вертеться! И вообще, мужчина должен платить за девушку, разве нет?

– Иногда счет можно поделить на двоих. А вообще, зависит от того, кто приглашает.

В дверь позвонили. Вероятно, это какая-нибудь соседка хочет одолжить соль или очередной раз заглянуть, как будто бы в гости, дабы убедиться, не живет ли в её квартире какой-нибудь богатый мужичок. Люба осталась на кухне под предлогом приготовить завтрак, а Надежда лениво поплелась открывать дверь.

Ужасно знакомое лицо стало причиной испорченного настроения на весь день – Сергей стоял с цветами и радостно улыбался.

– Привет, – произнес он робко и протянул букет белоснежных пионов девушке.

– Что ты здесь делаешь, Сережа?

– Ну что ты с порога спрашиваешь? Не видишь, пришел извиняться (ну как обычно, почему ты удивляешься?) Дураком был в общем. Ты у меня всё же умница.

Он уже стоял в прихожей и снимал обувь. Надежда удивлялась его наглости, ведь сама она его не приглашала. Кто бы мог сотворить такую подлость? Люба, – ответ нашелся сам собой, что заставило нашу героиню серьезно усомниться в искренней заботе подруги.

Они вместе прошли на кухню, и пока Надежда искала вазу для цветов, Сергей уже успел почувствовать себя хозяином в доме и сел за стол с фразой:

– Ну, чем угощать будете?

– Вот, пироги есть с капустой, картошкой… – отвечала Люба, расставляя тарелки с аппетитной едой.

– А я мясом люблю.

– Мяса не отыщешь нигде, сам ведь знаешь!

Надежда ушла в другую комнату под предлогом поиска вазы. На самом же деле ей стало так противно, больно и одиноко, что лучше уж она побудет несколько минут наедине со своими мыслями. Почему именно сейчас, когда её жизнь начала налаживаться, когда есть большие планы на будущее и достаточно средств для хорошей жизни без ужимок, на пороге появляется этот мерзавец? Надежда не собирается возвращаться к нему; она только освободилась от болезненной привязанности. Ей не к чему возрождать всё прошлое и надеяться на будущее с этим человеком. Он определенно затянет её в свои долги, навешает кучу глупых обязанностей и принципов, и она вновь станет зависимой!

Букет пионов побит морозом – продавался по скидке или в метро. А какого подарка ещё можно ожидать от человека, который извечно находится в положении попрошайки и пьяницы? Перед мысленным взором всплыл красивый букет роз от Андрея. Надежда глубоко вздохнула, положила безнадежные цветы на стол в гостиной. До её ушей донесся громкий смех Любы – свидетельство того, что она уже выпила.

Траурное выражение лица Надежды, помятые цветы на столе и отголоски ужасного разговора на кухне – что может быть хуже? Только навязчивые мысли о том, что Сергей теперь крепко привяжется к ней, станет требовать денег или вообще начнет мстить или угождать ей чем-нибудь. Боже, как ей стало жутко и неприятно. Она поднимается и резко заходит на кухню. Её появление не остановило флирт между голубками, и те продолжали упиваться смехом и нажираться водкой.

– Наговорились? – спрашивает Надежда, садясь напротив Сергея.

– Да ладно, не ревнуй, малышка, – отвечает он с уже набитым ртом.

Боже, и что ей могло нравиться в нем полгода назад? Это же свинья в образе человека!

– Да, правда. Мы же о тебе только и вспоминали. Теперь ты у нас дама при деньгах.

– Мои деньги вас обоих не касаются.

Сухой ответ, полный ненависти к обоим, заставил Любу немного устыдиться:

– Ну, прости-прости. Но я всё равно пригласила других наших однокашников. Таню – твою бывшую подругу, помнишь?

– Помню. В коридоре с Сергеем целовалась постоянно.

– Ну чего ты только плохое вспоминаешь? – вмешался Сергей.

– Я ведь, знаешь, только тебя и любил всё время. А эти девчонки – так, для развлечения.

У Надежды чуть глаза на лоб не вылезли от такого оправдания – ей захотелось уйти.

– Так вот, – продолжала Люба, – я всем сказала, чтобы приехали. Ну, в общем, чтобы знали, какая ты всё-таки у нас талантливая. Многие ведь не по профессии пошли работать, а ты вот, добилась своего.

– Да. Поэтому ты бы не забывала старых друзей, а то глядишь, популярность в голову ударит, и не признаешь ещё нас, – говорил Сергей, запихивая очередной пирожок себе в рот.

Он делал это так противно, что Надежда смотрела исключительно на чашку чая перед собой.

– А вообще, я бы хотел в долг попросить.

Люба замолчала, ковыряясь вилкой в холодном салате оливье, и поглядывала на подругу.

– И что? – отвечала Надежда.

– В общем, очень надо. У меня типа девушка была, после тебя, Надь. – произнес он, словно говорил о каком-то достижении или героическом поступке. – И она… В общем, мы с ней расписались даже. Законный брак, туда-сюда, любовь. Она родила настоящего красавца (разумеется, он ведь весь в меня). Но вот, типа, она что-то начала мне про работу толкать речи свои, про деньги, а потом выгонять стала часто, пить мне запрещала. А такое я простить не могу, извините. Я свободный гражданин и имею право на бокальчик пива по воскресеньям! В общем, развелись мы, а она на алименты подала, вот теперь не знаю, чего мне делать.

Надя слушала, а внутри у нее все сжималось от сочувствия к той несчастной девушке, про которую он рассказывал. «А ведь это могла бы быть я», – пронеслось тревожной мыслью в ее голове.

– Надо помочь, хотя бы по дружбе, – сказала Люба. – А ты, Сережка, дурак, что бросил ребенка!

– Ребенка мне и самому жаль, а вот ту паршивую дрянь никак не жаль, потому что она из меня всю кровь выпила! – воскликнул Сергей, сжимая кулаки в гневе.

Сергей потянулся, чтобы взять ладонь Надежды, но она вздрогнула и отдернула руку, будто обожглась.

– Надь, ты у меня всегда была такой доброй и ласковой. Помоги, пожалуйста, – начал умолять он чуть ли не слезливым голосом, глядя на нее преданными глазами побитого щенка.

– Ладно, только вот не надо реветь здесь! – сказала Надежда, вставая из-за стола.

Она понимала, что, возможно, имеет пару лишних тысяч в кармане, но помнила, что этот человек поступает нечестно практически всегда, поэтому она обязана узнать о его бывшей жене как можно больше и убедиться в том, что это не очередная его уловка, дабы выманить денег и жить, пока хватает.

– Как зовут эту девушку? – спросила Надежда, пристально глядя ему в глаза.

– Аня, – коротко ответил Сергей, видимо не желая делиться подробностями: местом проживания бывшей жены и полным именем.

В коридоре послышался звонок – Надежда поспешила снять трубку. Звонили из студии. Прибыли очередные журналисты с желанием нажиться на волне популярности художницы, забрасывая ее каверзными вопросами. Надежда отказалась от любых репортажей и расспросов, заявив, что сегодня ее в студии не будет.

Вернувшись на кухню, она обнаружила там только Любу, которая мирно потягивала чашку остывшего чая.

– А куда он ушел? – спросила Надежда.

– Сказал, что ему срочно надо бежать, – ответила Люба, пожимая плечами.

Не удивленная подобным ответом, Надежда открыла форточку и вдохнула свежий прохладный воздух – куда лучше, нежели перегар, оставленный Сергеем.

Подобное безответственное поведение можно было бы простить неопытному юнцу шестнадцати лет, но не мужчине под тридцать, который, как оказалось, зачал ребенка и бросил его на произвол судьбы. Как же тошно становится на душе от мысли, что женщина, которая поверила Сергею и вышла за него замуж, теперь оставлена одна в трудную минуту. Сейчас и так нелегкое время: работу найти тяжело, а женщине с ребенком – тем более.

– А знаешь, Люб, я помогу ему с деньгами, – заявила Надежда, с загадочной улыбкой на губах. – Если уж он надеется на мою помощь – он ее получит.

– Вот правильно! – одобрительно кивнула Люба, будучи уже пьяной. Вряд ли в таком состоянии она смогла бы заметить таинственный замысел в лице и словах Надежды. Зато сама Надежда заметила, как опустела полная чашка с пирогами с картошкой. «Вот же прожорливый тип этот Сергей! Все умял!», – подумала она.

Тебе, читатель, я объясню ее план, к которому она будет медленно, но верно следовать. Надежда обязательно выяснит подробности про эту Аню и приедет к ней, чтобы лично познакомиться и убедиться в реальности всей истории. Конечно, она будет действовать осторожно, чтобы не спугнуть Сергея и не навредить себе. Она знает, что Сергей ни за что в жизни не будет помогать матери-одиночке, какие бы чувства в нем ни возродились. Она знает его даже лучше, чем он сам, поэтому постарается выслать денег прямиком к его бывшей жене, но сначала нужно выудить из него как можно больше информации – сделать это поможет только конспирация в виде наивности и доброты.

Глава 11. Проверка на прочность

– Я куда более достойна, чтобы меня показали по телевизору! – запротестовала Вера Павловна, увидев, какими восхищенными глазами все смотрят на экран пузатого телевизора, где демонстрировали студию Надежды Владиславовны. Под словом «все» я имею в виду: Бояркина, Узербацкую и еще несколько их коллег из соседнего отделения, которые случайным образом оказались в приемной.

– Но ты же простой секретарь, а у неё вон какой талант! – отвечала ей Узербацкая, не скрывая иронии в голосе.

– А что, секретари не талантливы? Мы вообще работаем беспросветно, а это, знаете ли, ещё надо уметь! – возмутилась Вера Павловна, её голос напоминал писк комара.

– Тише ты, Вера. Сейчас её снова покажут, – заключила психотерапевт и вновь приковала свой взгляд к экрану.

Андрей стоял рядом и молча наблюдал за происходящим на экране. То, что говорил посол, мало его затронуло, ведь рассказывал тот о своих впечатлениях и выражался довольно примитивно. Андрей потирал кончики пальцев, засунув руки в карман белоснежного пиджака (сегодня он вновь с тщательностью подошел к своему образу) и ждал, когда Надежда будет давать интервью. Он оправдывал свое непреодолимое желание поскорее увидеть её так: «Я просто хочу убедиться, что она сказала всё правильно, и СМИ не будут вырывать слова из контекста и использовать это против неё». Он не мог признать в себе то чувство, которое зародилось с самой первой их встречи, поэтому зачастую оправдывался внутри себя, что она просто его друг, и старался убедить в этом и её.

– Тише! – объявил он, когда Вера слишком громко начала смеяться над не вовремя озвученной шуткой Узербацкой.

Женщины притихли, переглянулись и закатили глаза. Как хорошо, что Андрей не видел этих надменных выражений лиц, иначе обе отправились бы в бессрочный отпуск.

Телевизор стоял возле такого же пузатого монитора компьютера, поэтому они стояли спинами к входу, тем самым совсем не заметив прихода товарища Нестеркина.

Наконец-то показали Надежду. Скромная худенькая фигурка вдруг появилась на экране, вызвав неподдельную улыбку Андрея. Он внимательно слушал, как она отвечала на вопросы, следил за её мимикой и жестами, и понял – она немного смущена: всё время смотрела вправо или влево, трогала свои пушистые локоны. Румянец на щеках появился сам собой, что сделало Надежду ещё милее в глазах Андрея. Точно так же она смущалась, когда их взгляды пересекались на продолжительное время. Подобное воспоминание напомнило о последней встрече с ней, которая была целых две недели назад!

Андрей расхохотался, услышав речь Нади про себя, чем привлек внимание коллег.

– Хорошо! Очень хорошо, Наденька! – обратился он к ней через экран, словно она могла бы что-то сейчас слышать.

Переглядки коллег и легкий смешок прошелся по приемной, но это не смутило Андрея – он знал, что рано или поздно все узнают, как сильно он ценит Надежду и видит в ней не просто женщину, а очень талантливого и способного человека.

Завидев товарища Нестеркина возле себя, Андрей произнес:

– Вот. Ты как раз вовремя.

– Ну как обычно, да, – отвечал Нестеркин, ухмыльнувшись.

Андрей отвел в сторону своего помощника и тихо сказал ему что-то, тот кивнул и вытянул руку, в которую положены две купюры. Отправившись с деньгами выполнять план своего шефа, Нестеркин то и дело прокручивал в своей голове ход этой истории: как ему казалось, Андрей Владимирович стал намного приятнее и лучше благодаря всем этим встречам с художницей. Если же раньше доктор мог на него прикрикнуть или отчитать за совсем незначительные вещи, то сейчас подобных ситуаций стало гораздо меньше. Сейчас товарищ Нестеркин обдумывал, почему же эфир с этой дамочкой выпустили только на днях, а не сразу. Нестеркин пытался пробиться за журналами и новым газетным выпуском в ларек, около которого уже собрались зеваки и бабушки, покупающие своим внукам «мурзилки». Убедившись, что он взял самую свежую газету (на нюх тоже проверил) и три журнала с фотографиями и печатным интервью Надежды Владиславовны, он отправился обратно в клинику. По дороге он всё думал, зачем шефу столько одних и тех же журналов. Но его дело – выполнить поручение, а что шеф будет делать с этой макулатурой дальше, Нестеркина не так волновало. Он лишь посмеивался про себя над тем, как шеф трепетно относится к своей новой подружке.

«Ведь таких, как она, ого-го сколько! – размышлял Нестеркин. – Даже лучше есть. А он все там и сям за ней шныряет. Сегодня опять к ней в студию нагрянем. Опять придется его ждать. Хоть бы другие приказы дал, пока мы его сидим ждем в машине, так он там с ней развлекается, а мы как увальни какие-то – сидим, пухнем от скуки».

Товарищ Нестеркин так спешил с приказом Андрея, что принес ему журналы только после обеда. Где он всё это время пропадал? Мы можем только догадываться, но, заявившись в клинику весь растрепанный и в мокром пальто, Нестеркин с досадой поднимался на второй этаж. На лестнице ему попался Серебряков, который вел за собой светленькую девочку лет пяти с двумя смешными бантиками на голове и в белом теплом муслиновом платьице.

– О, товарищ Нестеркин! – обратился Серебряков. – Давно я вас здесь не видел.

– Я тут почти каждый день. Странно, что не видели.

– Видимо, совсем заработался. Вы к кому? – спросил он, когда они оба прошли к самому дальнему кабинету.

– К Бояркину, – отвечал тот, держа перед собой стопку журналов с одним и тем же лицом.

– Вот это богатство у вас. И почем брали? – поинтересовался Серебряков с усмешкой.

Он бы непременно получил ответ, если бы не маленькая Маруся, которая потянула его за врачебный халат с просьбой:

– Папа, я кушать хочу.

Серебряков отвлекся на дочку, взяв её на руки, чем выбил возможность для Нестеркина незаметно проскользнуть первым в кабинет Бояркина.

Серебряков – человек честный, поэтому явился на работу, несмотря на то, что его супруга попросила его посидеть с дочкой, пока она пойдет на рынок за новыми вещами. До обеда он вроде бы справлялся со своими обязанностями отца, но, когда мать начала задерживаться, а утекавшее время напоминало о его обязанностях врача, он собрался вместе с дочкой и явился на работу, предварительно оставив записку: «Ушел. Мася со мной. Вернусь к пяти». – кратко, но всё ясно.

В обеденное время, как мы уже знаем из предыдущих глав, собирались доктора в кабинете Бояркина. В тот раз там вновь сидела Узербацкая и обсуждала с Андреем очередного страдающего пациента. Пришедший Нестеркин никак не отвлек их от беседы. Молча положив журналы и газету на стол, он хотел было также незаметно удалиться, но Андрей спросил его:

– Чего так поздно?

– А вы мне денег дали только на журналы.

– А должен был дать еще и на бензин?

– На бензине бы быстрее вышло.

Досада взяла Андрея; он отпустил печальный вздох, получая долгожданные журналы в присутствии своих коллег. Будучи очень сдержанным в обществе, он не мог поддаться радостному чувству и даже не улыбнулся. Его черные брови сошлись в середину, лицо стало суровым.

– Ну они же все одинаковые, Андрей Владимирович, – заметила Узербацкая с любопытством, наблюдая за ним.

– Нет, вот видите, здесь издания разные. Вот, – он, не поднимая взгляда, указательным пальцем тыкал то на один журнал, то на другой. – Я же должен знать, с кем мне предстоит работать в будущем. Знакомлюсь, вот.

Читатель, у Андрея было слово паразит: «Вот» – он применял его в каждом предложении своей устной речи, поэтому я облегчу тебе задачу и косвенно буду трактовать его речь.

– А это… – Нестеркин чуть было не спросил, когда они поедут к Надежде, но его остановил резко брошенный взгляд Андрея, который говорил сам за себя: «Я сейчас стулом в тебя запущу!»

– Понял. После обеда, – ответил Нестеркин и как можно скорее покинул кабинет.

Узербацкая продолжила:

– Работать в будущем? Ах, да. Эта художница ведь говорила, что вы с ней контракт составили.

– Именно так, – выражение его лица оставалось решительным и серьезным, но уже не таким суровым, – еще хочу у неё оформление для книги заказать. Как раз допишу скоро.

Их разговор перешел на тему о писательстве, книгах и издательствах. В один момент Серебряков, явившийся с дочкой на руках, сел напротив Узербацкой со словами:

– Опять свои скучные рукописи обсуждаете. Лучше бы помогли мне с этой проказницей.

Девочка сидела на коленях у отца и пыталась сбежать, словно заключенная в клетку птичка.

– Ну что вы мучаете ребенка! – сказал Андрей, чем привлек внимание Маруси, и та вскинула на него удивленный взгляд ясных голубых глазок.

– Папа! Папа! У него же борода! Борода! – радостно заявляла девочка, указывая на Бояркина маленьким пухлым пальчиком.

– Маша, прекрати. Я уже говорил, что нельзя так себя вести. Ты хоть знаешь, кто это? – тихо заговорил отец с девочкой, в словах слышалась угроза.

– И кто же я такой? Наверное, я Синяя Борода или злой дядька Черномор! – загадочным голосом заговорил Андрей, потихоньку поднимаясь с кресла и приближая лицо к девочке.