Ведьма модной индустрии

Для платья мечты нужна была ткань мечты. А в нашем городе достать что-то выходящее за рамки обыденности можно было только через чудо или через людей, связанных с другим, заграничным миром. Таким человеком был муж маминой подруги, дядя Витя, серб по национальности. Он водил белый теплоход по Дунаю – реке, которая для нас, советских подростков, была почти мифической. Он видел болгарский Русе, сербские горы и огни Белграда, привозил в подарок диковинный шоколад и духи с незнакомыми названиями.

И в этом он был похож на моего отца.

Только папин мир был другим – не заграничным, а родным и необъятным. Его рекой была Волга. Они с дядей Витей даже учились вместе в «Макаровке». Два будущих капитана, две судьбы, две великие реки.

Именно на Волге, посреди её бесконечных просторов, и началась наша семья. Я люблю представлять, как это было. Он – молодой, бравый капитан в белоснежной форме. Она – зеленоглазая, русская красавица, с четкой и твёрдой линией губ, отправившаяся в круиз отдохнуть от городской суеты.

Мама рассказывала эту историю с доброй усмешкой, словно перелистывая старый фотоальбом. Она сидела на верхней палубе, подставив лицо ветру, когда с неба вдруг начали падать редкие, тяжёлые капли летнего дождя. И тут появился он.

– Девушка, вы рискуете промокнуть. Может, пройдёте внутрь?

Он, наверное, ожидал смущения, кокетства, чего угодно… Но не её спокойного, чуть насмешливого ответа: – Не сахарная, не растаю.

Папа говорит, что в тот самый момент и понял: вот она. Та, которая не растает. Ни под дождём, ни в жизни. Крепость пала не сразу, но капитан был настойчив. Так он и обрёл свой самый надёжный тыл, свою тихую гавань. А я – возможность появиться на свет и сейчас, восемнадцать лет спустя, мечтать о своём выпускном платье.

***

Василиса слушала, открыв рот, – такие подробности о своей прабабушке она ещё не знала.

А я продолжала:

Благодаря дружбе двух капитанов мама умудрилась заказать у соседа красивую импортную ткань. Она уже поняла, что покупать мне платье в магазине – не вариант, и мы просто ждали, когда дядя Витя прибудет из рейса.

Получив долгожданную тонкую, струящуюся сквозь пальцы ткань, сотканную из нитей шелкопряда, я приступила к волшебству. По-другому это действие назвать сложно. Продекатировав и отутюжив её, я нанесла линии по заранее приготовленным лекалам – мама не сводила с меня глаз. Через пару дней и пару примерок платье было готово. Маринка, заскочив ко мне накануне бала, не могла оторвать от него глаз.

– Это божественно, – восхитилась подруга.

– А то, – просияла довольная я.

Платье кремового оттенка струилось по фигуре и вспархивало от малейшего дуновения ветерка.

Вдвоём с подругой мы отправились на выпускной, у моего подъезда нас ждали парни. У Сергеева отвисла челюсть, я пальчиком зацепила его подбородок и притянула вверх.

Всю дорогу он восхищённо молчал. Видимо, соображал, за что ему такое счастье досталось. У входа уже маячила Ольга, все вместе мы ринулись отмечать окончание школы. Отплясывали и вальсировали, каблучки цокали по паркету в актовом зале в такт музыке. Но силы, даже в юности, не безграничны. Устав, я попросила Ваню проводить меня домой. Попрощалась с подружками, и мы вышли из школы.

– Кира, если я не поступлю в институт с военной кафедрой, мне придётся идти в армию, – начал он. – Ты будешь меня ждать?

– Это будет зависеть от того, совпадут ли наши пути. Пойми, у меня грандиозные планы на будущее, я не останусь в родном городе, – уверенно проговорила я. Как будто точно знала, что перееду отсюда.

***

– Ну, ты даёшь, бабуля, – восхитилась внучка.

– Никто в моей семье и не сомневался, что я выберу моду и посвящу ей всю жизнь.

– Мама говорит, что я в тебя пошла, тоже очень люблю моделировать одежду. У меня даже Optitex на компе установлен, – похвасталась Василиса.

– Да, у меня сейчас тоже есть программа для проектирования одежды, обуви и аксессуаров, которая позволяет создавать виртуальные коллекции и визуализировать их. Это очень упрощает работу, не то что раньше – мы всё рисовали вручную, – согласилась я.

– Я видела твои альбомы, – созналась Василиса.

***

Когда я ступила на порог альма-матер модной индустрии, шёл конец восьмидесятых. Запах суверенитета уже прошёлся по республикам Прибалтики, а стране Советов грозили в обозримом будущем лихие девяностые. В Союзе уже дали о себе знать Ральф Лорен, Джорджио Армани и Кельвин Кляйн. Тенденции, которые создали эти дизайнеры, изменили не только мир российской моды – они взбудоражили наши с девочками сердца. Поэтому мои подружки, Ольга и Маринка, решили поступать вместе со мной в самый престижный техникум страны.

Засмотревшись, мы наслаждались красотой учебного заведения. С нами случился настоящий когнитивный диссонанс: преподаватели были одеты, как модели из модных журналов – с красивыми и стильными стрижками, на шпильках, в платьях из лёгких струящихся тканей. Создавалось ощущение, будто мы попали в другой мир, доселе нам не ведомый.

Конкурс в модный техникум был выше, чем в институты города. Ещё бы – у нас в то время учились иностранцы из дружественных стран и республик, попробуй-ка поступи! И вот, мы – студентки. А впереди маячило картофельное поле. А как же без этого: добровольно-принудительное привлечение студентов к народному хозяйству было в те времена повсеместным и обязательным.

На картошку попасть мне не удалось, так как со мной случилось несчастье, перевернувшее мою жизнь с ног на голову.

Судьба вспомнила обо мне снова, вот ей неймётся. Я получила травму глаз и на некоторое время потеряла зрение. Мир ярких красок померк для меня, чёрное время суток навсегда поселилось в моей душе. После операции врач пообещал, что зрение вернётся, но в это сложно было поверить, когда перед тобой круглые сутки стоит темнота.

Но, как ни странно, это несчастье дало толчок другим органам чувств: я стала резко улавливать звуки, даже негромкие, на которые в обычном состоянии не обращаешь внимания. Моё обоняние обострилось до такой степени, что, сидя у себя в комнате, я чувствовала не только герань на моём окне, но и запахи, доносящиеся из подъезда. Вот сосед прошёл с сигаретой – на меня навеяло табаком. А вот баба Рая, спускаясь по лестнице, стучит об пол своей тросточкой. Даже как муха пролетела – слышала. Всё вокруг меня как будто ожило. Мама со шлейфом духов Жорж Пьер Санд зашла ко мне в комнату. Точнее, я уловила запах её духов ещё до того, как она успела зайти, и когда я с ней поздоровалась, она решила, что я снова вижу. А я сидела дома в кресле и раздумывала над своим будущим: что будет, если зрение ко мне не вернётся?

А потом я вдруг как будто провалилась сквозь пространство и оказалась на мосту. Мост каменный, старинный, с резными перилами, запах тины от реки ударил в нос. Я стояла на мосту и разглядывала окрестности. Я что, снова вижу? – пронеслась мысль в голове. Рядом стоит седовласый мужчина, навалившись локтями на парапет, и задумчиво смотрит на воду. И только потом я заметила, что стою не в домашнем халатике и тапочках на босу ногу, а в платье, туфельках, и сверху на плечи накинут плащ. По течению реки, как кораблики, плывут опавшие с деревьев листья. Прислушалась к своим ощущениям – мне не страшно. Я удивилась сама себе: как я сюда попала? А мужчина, как ни в чём не бывало, продолжает со мной разговаривать.

– Так вот, я считаю, что тебе надо поступать к нам в университет в Ленинграде, – утверждает он.

– Ты станешь перспективным модельером, тебе нужно развиваться.

– И ещё, позже перед тобой встанет выбор: Москва или Италия, как раз придёт время идти дальше. И от этого выбора будет зависеть твоё будущее. Не стой на месте, Липецк в плане модной индустрии бесперспективен, но ты и сама об этом узнаешь.

Голос стал глуше, по водной глади пробежала рябь, и я вынырнула в темноту. Я снова ничего не вижу.

– Какой Липецк, какая Италия? – крутилось в голове, о чём он.

***

Василиса сидела притихшая и не сводила с меня глаз, и только урчание в животе вернуло её в реальность.

– Пошли обедать, а то что-то я тебя баснями кормлю, – позвала я её на кухню. И мы стали собирать на стол.

– Бабушка, а ты совсем не испугалась? – удивилась Василиса.

– Нет, было необычно, удивительно, но не страшно, – сказала я.

– А когда я первый раз провалилась в пространство, то думала, что перемещаюсь во времени и испугалась, что не вернусь обратно, – созналась внучка.

– Это потому, что вы выросли на сказках о магии и волшебстве и уже приравниваете мир книг к миру реальному, – назидательно ответила я.

– А что было дальше? – спросила внучка.

– Вот пообедаем, и расскажу, – настояла я.

***

Домашним рассказывать про такой финт ушами я не стала – а то ещё в «дур-хаус» сошлют. Решила, что, возможно, это последствия операции или травмы, кто знает, что это за выкрутасы психики. В общем, надумала пока подождать, повторится подобное или нет. Через неделю после описанных выше событий я стала видеть свет, разливающийся от включённой электрической лампочки, а ещё через неделю я прозрела. Как же я радовалась своему выздоровлению и наслаждалась увиденным миром! Мир заиграл красками. А краски я любила. Читать мне пока не разрешали, но вы ведь понимаете, что запретный плод сладок, хотя я убеждала себя, что вовсе не читаю, а рисую. Но хрен редьки не слаще, поэтому мама старательно отбирала у меня альбом, карандаши, фломастеры, ручки, краски – в общем, всё, чем можно рисовать. Некоторое время мне пришлось ходить в затемнённых очках, и, хотя солнце спряталось за облаками, назначение врача я выполняла.

Мои однокурсницы, полные энергии, уже вернулись с картофельных полей, а во двор, словно театральная декорация, ворвался ноябрь – дерзкий, пронизывающий, с лёгкой россыпью первых снежинок. Солнцезащитные очки, ставшие уже частью моего образа, я так и не сняла, позволяя им скрывать лёгкую меланхолию в глазах. Седьмого числа нас всех ждала демонстрация, и меня, конечно, эта участь тоже не обошла. После недавней операции о тяжёлых транспарантах и речи быть не могло, так что я, словно невесомая массовка, фланировала с воздушными шариками в руке, вдыхая каждый новый, светлый миг. Мне хватило мрака, поверьте.

***

После демонстрации решили шикануть и зашли с девочками в блинную, порадовали себя блинами со сгущёнкой и стаканом горячего чая. Настроение поднялось, идти домой не хотелось, но и гулять по городу тоже желания не было – нагулялись во время праздничного шествия. И тут мне пришла в голову блестящая идея: кино! Как раз вышел нашумевший фильм «Игла» с Виктором Цоем, и мы, полные энтузиазма, двинулись за билетами. У кассы уже выстроилась внушительная очередь – видимо, мы были не единственными, кто мечтал согреться в уютном зале после бодрящего променада перед трибунами городской администрации. Вокруг кипел настоящий улей: разговоры, смех, оживлённые обсуждения демонстрации.

– Девочки, вы видели, в чём наша куратор была? Это, кажется, пуховик? – с придыханием спросила Марина.

– О да! Стёганый, такой пышный, белоснежный… Я просто глаз отвести не могла! – вторя ей, воскликнула я.

– Интересно, она сама его сшила или старшекурсникам в мастерской заказала? – Ольга повернулась к стильной брюнетке с ярким макияжем, стоявшей за нами в очереди.

Эта девушка была из другой группы, но мои подруги уже успели познакомиться со многими во время той самой "картофельной эпопеи" и теперь непринуждённо обменивались приветствиями и последними новостями.

– Старшекурсницы шили, – небрежно бросила модница, и мы ещё раз восхищённо переглянулись.

После просмотра картины зрители притихли, каждый думал о своём. Фильм оказался тяжёлым для восприятия, и мы, молча, без настроения поплелись домой. Думать о том, что кто-то вот так с одного укола может стать наркоманом, не хотелось. Пришла домой и стала готовиться к учёбе.

– Что печальная такая, праздник на дворе, – спросила мама.

Я рассказала ей про фильм.

– Хорошо, что предупредила, а то мы с отцом тоже хотели сходить, но сейчас вот тебя послушала и уже не хочется. Подождём какую-нибудь комедию.

– Да, это тебе не «Танцор диско», – со знанием дела заявила я. Который крутили в кинотеатрах страны с 1982 года.

– Там ещё идёт индийский фильм «Приговорённый», но он тоже вроде как печальный.

– Но, может, он не такой печальный, как с Цоем? – уточнила мама.

Пока обсуждали с мамой фильмы, на которые стоит сходить, ко мне забежала Ольга, и мы ушли в мою комнату.

– Кира, ты в чём завтра пойдёшь? – спросила подруга.

– Ещё не решила, но, скорее всего, в чёрном шерстяном платье, а что? – озадачилась я.

Классическое платье с юбкой годе в стиле «Готика» очень хорошо смотрелось на моей точёной фигурке. Я была высокая, с иссиня-чёрной копной длинных волос. Внешность мне явно досталась от отца.

– А дай мне на завтра своё зелёное платье в тонкую полоску, а то у меня розовое с зелёными туфельками не смотрится, а у розовых – набойка отпала.

– Бери, можешь носить, пока туфли не отремонтируешь к своему розовому безумию, – не пожадничала я.

Ольга, довольная, с моим платьем под мышкой, убежала домой.

***

Началась учебная страда. А как же – страдали, кто как мог. Требования к нашему внешнему виду были высокие: мы должны были всегда ходить по коридорам и кабинетам техникума только в туфельках на каблуке, с причёсками, с аккуратным макияжем и не вульгарно одетыми. Вкус нам прививали с первых дней учёбы. Это после того, как в школе на всё это был строгий запрет. Система противоречила сама себе.

Мы с Маринкой, две начинающие художницы-модельеры, спешили на лекцию по конструированию – сакральному искусству создания лекал. В нашей преимущественно женской группе был один персонаж, который нарушал все каноны этого рафинированного мира, – Лев Березкин. Взрослый, очевидно послеармейский парень, он был единственным мужчиной на курсе и выглядел как герой альтернативного кино: тельняшка, джинсы, кроссовки и облако осветленных химической завивкой волос. Этот голубоглазый блондин притягивал взгляды, вызывая у одних девчонок игривый интерес, а у нас – добродушную улыбку. Наши сердца, впрочем, были уже заняты: Дима Беликов штурмовал машиностроение в Политехе, а Ваня осваивал механику в Сельхозакадемии. Видимо, решив не испытывать судьбу армейской разлукой, наши кавалеры выбрали путь высшего образования.

Именно на конструировании Лев в очередной раз подтвердил свою неординарность. Он представил авангардный эскиз платья со сложнейшим архитектурным кроем и попросил преподавателя помочь с построением лекал. Мы замерли в предвкушении: как воплотить в ткани этот полет фантазии?

«Какое воображение, – шептала я Маринке, – это же гениально!»

Однако наш преподаватель, мэтр старой школы, быстро остудил наш пыл. Он объяснил, что истинная элегантность кроется в простоте, приведя в пример каноническое маленькое черное платье от Шанель.

«Такой замысловатый выворот на лифе, – начал он, обводя эскиз карандашом, – может позволить себе лишь обладательница очень скромного бюста. Если же у модели пышные формы, подобный крой создаст ненужный, гротескный объем. Прежде чем фантазировать, помните: одежда должна украшать женщину, а не превращать ее в шифоньер с оборками. Ваша задача как модельеров – видеть анатомию, работать с ней. Мы скрываем недостатки и виртуозно подчеркиваем достоинства».

В аудитории воцарилась тишина. Мы впитывали каждое слово, словно откровение.

«Вот, к примеру, моя жена, – „толстопятой пензячкой“, мастерски научилась работать со своими формами с помощью А-силуэта. Искусство модельера – это не про фантазии, а про решение конкретных задач», – продолжил мэтр.

Мы вышли с лекции другими людьми, немедленно начав анализировать фигуры друг друга уже с профессиональной точки зрения.

Последующие дисциплины лишь углубляли наше понимание профессии.

Моделирование

Здесь, на бумаге, я давала волю самым смелым идеям, зная, что лист стерпит любое буйство фантазии, которое позже придется усмирять законами кроя.

Цветотипы

Мы погрузились в изучение колористики. «Цветотип – совокупность признаков внешности…» – сухо сообщал учебник. На практике это вылилось в бесконечные дебаты, кому подходит «мокрый асфальт», а кому – «мышиный серый». Пятьдесят оттенков серого, блин.

«Это вы тогда вручную подбирали цвета, – вставила свои пять копеек продвинутая Василиса, – а у меня все цветовые сочетания давно компьютер определяет».

Академический Рисунок

Этот предмет вернул нас с небес на землю. Мы начали с азов: геометрические фигуры, игра света и тени. Затем перешли к анатомии – частям тела, и, наконец, к изучению обнаженной натуры. Будучи скромницами, мы нашли компромисс с преподавателем: нашим нарисованным натурщицам мы стыдливо пририсовывали трусики, создавая серию работ в стиле «топлес».

Конечно, в расписании были и более прозаичные, но не менее важные предметы: электротехника, теоретическая механика, материаловедение. Даже английский язык был с профессиональным уклоном – мы переводили статьи из иностранных модных журналов, чувствуя себя частью глобальной индустрии. Так, шаг за шагом, наша юношеская мечта о красоте обретала строгие черты настоящей профессии.

Учиться нам нравилось. Ольга не смогла во время вступительных сдать на пять рисунок, но прошла конкурс на технолога. Поэтому мы учились в разных группах, и пары у нас не совпадали. Однако мы с любопытством бегали к ней в аудиторию, ведь у них в группе училась негритянка. Раифа была дочерью своего народа: статная, фигуристая, все сразу определили у неё «песочные часы». Я думаю, девочки поймут, о чём я.

– У тебя сейчас тоже песочные часы, только пополневшие, – выдала вердикт моей фигуре внучка.

– Спасибо, – улыбнулась я ей.

***

Первый курс пронесся, оставив шлейф из эскизов, конспектов и предвкушения свободы. На летние каникулы мы с родителями отправились в Украину, к родственникам. Это был последний год, когда эта республика ещё входила в состав Советов. Но настроения жителей жёлто-синей были уже сепаратистскими.

Пока наши парни, верные духу времени, отправились в стройотряд за «длинным рублем», мы, девчонки, разъехались по курортам. Маринка с семьей нежилась на пляжах Анапы, а Ольга, как дочь военного, отдыхала в ведомственном санатории Кисловодска. Моей же точкой притяжения стал небольшой украинский городок, где меня ждала кузина Ленка.

Сестрица, которая была на год старше, казалась мне воплощением стиля. В условиях тотального дефицита портовый город был настоящим оазисом, окном в мир западной моды, и гардероб моей кузины был тому ярким подтверждением. Она слыла не просто местной модницей, а стихийным трендсеттером, виртуозно миксуя дефицитный импорт с лучшими образцами местной легкой промышленности.

Ее пляжные ансамбли сменялись чередой продуманных образов: сегодня – яркое бикини и соломенная шляпа-канотье, завтра – слитный купальник с морским принтом и широкополая шляпа. Одну из них, кокетливую и изящную, она презентовала мне. Мы часами пропадали в теплых волнах, и моя бледная кожа, чуть тронутая солнцем, приводила маму в отчаяние.

– Кира, выходи из воды! Ты же совершенно не загорела! – взывала она с берега.

– Мам, мне скучно просто лежать и жариться, – жаловалась я, поглядывая в сторону отца, выходя из воды лишь для того, чтобы тут же убежать с Ленкой играть в пляжный волейбол.

Именно там, на волейбольной площадке, я познакомилась с бывшими одноклассниками кузины. Южные, загорелые, расслабленные и словоохотливые, они разительно отличались от наших немногословных и суровых парней. Вечером мы договорились погулять по набережной, и Ленка, будущий синоптик из Гидрометеорологического техникума, выступила гарантом нашей безопасности перед моими родителями.

– Кира, а ты что всё время с собой альбом с карандашами таскаешь? Художница, что ли? – спросил Стас, весёлый загорелый парень с вьющимися, выгоревшими на солнце волосами.

– Я будущий модельер, – гордо ответила я. – Вот, вдохновляюсь, придумываю новые образы.

– То есть ты шить умеешь? – снова уточнил Стас.

– Вообще, умею, но я учусь не шить, а придумывать для людей идеальную одежду, – пыталась я объяснить парню суть своей профессии.

– А чё её придумывать, она и так уже придумана, все рубахи одинаковые, – показал руками на себя и на друзей Стас.

– Вообще, они все разные: разная длина рукава, разная форма воротника, разная форма карманов – у тебя с клапанами, у остальных без, разная ткань, разный рисунок, разный цвет ткани, – перечисляла я все разности.

– Кира, ты смотрела фильм “Девчата”? – спросил меня Юрко.

– Да, – не поняла я аналогии.

– Там главная героиня, Тося, тоже перечисляла разные блюда из картошки, но, понимаешь, в чём суть – картошка, она и есть картошка, – сделал вывод Юрко.

– Главное, ты такое не ляпни шеф-повару ресторана, – предупредила его я.

– А мы по ресторанам не ходим, – заверил меня Юрко.

Я промолчала. Парни ухаживали за нами, как умели, презентовали нам кулёчки с шелковицей. Иногда ходили в кино, а иногда на танцы. В городских парках того времени были организованы открытые площадки. Под навесом на подиуме играл духовой оркестр. В общем, отдохнувшие, загорелые, набившие полные карманы красивых морских ракушек и набравшиеся положительных эмоций, мы вернулись домой. Через неделю вернулась и Маринка из Анапы.

– Маринка, ты похожа на негатив, – смеялась я. Светловолосая, загорелая, она смотрелась как на ленте негатива. Но это её нисколько не портило, а придавало некоторую загадочность облику, некую нереальность.

В конце августа вернулась и Ольга. Отпуск у военных в два раза длиннее, и они всей семьёй на два месяца укатили в Кисловодск: отдыхали, поправляли здоровье, поднимались в горы, ходили к источникам.

Ольга взахлёб делилась впечатлениями, оставленными завораживающими видами гор.

– А Курортный парк какой красивый, девочки, какие там цветы, а ещё такие большие красные камни. Говорят, в горной части парка водится дикая кошка. Мы поднимались с папой в горы, но кошку так и не видели. Зато мы видели редкие растения, которые занесены в Красную книгу.

– Это какие? – поинтересовалась любопытная Марина.

– Точно помню колокольчик доломитовый, – смутившись, призналась Оля. – Такое хрупкое чудо лавандового оттенка на фоне суровых скал. Остальные названия, к сожалению, вылетели из головы. Фотки проявим в фотоателье, сами увидите, какая там красота.

Она махнула рукой, словно отгоняя досаду от своей забывчивости.

***

Хлопнула входная дверь.

– Дедушка приехал? – глянула Василиса и сникла. – Нет, папа.

– Василиса, собирайся, – бросил Роман дочери, а мне кивнул.

– Мне ещё бабушка не всё рассказала, – взбунтовалась внучка.

– Кира Андреевна, мы с Марией поедем в Норвегию, на конференцию архитекторов. Можно, Василиса у вас ещё неделю поживёт? – спросил зять.

– Можно, – улыбнулась я.

– Ура! – взвизгнула Василиса.

– Поехали, я тебя завтра с вещами к бабушке с дедушкой привезу.

***

Внучка уехала домой, а мои воспоминания так и всплывали волной прошлого в моей памяти. Да и не всё я смогу рассказать своей любимице.

Наступил тёплый, радующий своими яркими красками сентябрь. В этом году мне не удалось откосить от картофельного поля, и, слава Богу, лучше уж картошку собирать, чем быть незрячей. На поле мы были не одни – с нами соревновались парни из Политехнического университета, того самого, в котором учился Дима Беликов. Мы шли, что называется, ноздря в ноздрю, а кто бы захотел проигрывать? Назвался груздем – полезай в кузов. Наше соцсоревнование подходило к концу, рабочий день заканчивался, сорок два студента были тому свидетелями. Погода не радовала, накрапывал мелкий дождик, но наше руководство решило, что выполнению плана сбора урожая он – мелкая помеха. А зря.

Меня снова переклинило, и я провалилась в параллельное пространство: всё то же самое, и те же лица, дождь разошёлся сильнее. Мы уже набрали полную машину картофеля, даже с горкой. И тут парни из Политеха забрались на эту мокрую, измазанную в глине картошку верхом и поехали домой. И я вижу, как один из них соскальзывает с этой импровизированной горки прямо под колёса кузова. Действие происходит как при замедленной съёмке. Смотрю, как колесо медленно прокатывается по его лицу, и он утопает в вязкой глиняной дороге. Ужас. Я вздрагиваю от прикосновения.

 Маринка стоит и трясёт меня за плечо:

– Кира, ты что замерла, как статуя? Тебе плохо?

– Вот тот парень сегодня попадёт в аварию, – показываю я пальцем на только что увиденного в моих видениях студента.

– У тебя что, опять начались видения? – не унималась любопытная подруга.

Через час мы заканчиваем сбор урожая, а дождь уже льёт в полную силу. Я наблюдаю, как парни забираются на гору картошки, а мы, девочки, идём следом за ними по рыхлому, перепаханному глиняному полю по колено в грязи.