Трилогия «Планета свиней»

– Ну и Сашка! – хрустел сухарём барон Хруст. – Хочешь хлеба с изюмом?

Он протянул лейтенанту ржаную краюху: поджаристую, самую лакомую из своих запасов.

– Спасибо, товарищ барон, – вежливо отказался Сашка, – но я не закончил… Мне довелось служить под руководством майора Чуки. Майор – отличный офицер: преданный, храбрый. Он погибнет, но не отступит. Потому надо дать ему чёткий приказ – беречь бойцов и уходить из здания казначейства. И ещё… миномётные расчёты надо перевести сюда. Сосредоточить три батальона пехоты вот на этих позициях. Мы окружаем здание и тем самым не даём незамеченными выйти людям. А миномётным огнём при стрелковом бое мы поддержим роты наших штурмовиков. И самое важно, товарищи… Сила человеческой «ярости» – имеет начало и конец. Нам до утра нужно выстоять. К восходу солнца силы князя и его людей иссякнут. Мы измотаем Витольда непрерывным боем… Генерал, прикажите подвезти резервы в район дворцовой площади – и у нас появится великолепный шанс выиграть мятеж.

Сашка остановился, недосказав ещё одну важную мысль. Лейтенант хотел спросить у Щербы: а что случится потом? Что будет делать армия потом, когда выиграет бой у князя? Кто будет править Страной Сибирь? И кто разбудит императора Роберта, который пребывает в недуге?

Как опытная женщина Шалайя заметила нерешительность лейтенанта и решила ему помочь.

– Сашка верно говорит, – сказала она, отпустив лапу Щербы. – Командуйте, генерал! Подтяните резервы, поставьте на высокую крышу наблюдателя. И эти, которые минами кидаются, уберите, куда он сказал.

Дама посмотрела на Сашку и улыбнулась. Её бородёнка заманчиво распушилась. Кокетливо качнулись сочные бёдра. Шалайя влюбилась. В Сашке столько силы… в нём столько энергии, что она готова тонуть в океане эмоций снова и снова – и отдать себя целиком храброму молодцу! Господи, а какая у него умненькая башка?

«Милый… милый, мой мальчик! Люблю тебя, мальчик! Я хочу тебя прямо сейчас!» – возжелала кабанчика свиноматка, еле сдерживая свои желания.

Она отпустила запястье Щербы и схватила за лапу молодого лейтенанта, чтобы тот никуда и никогда не смог от неё сбежать.

А если он воспротивится, то она и не таких ломала!

Глава 20

Глава 20. Как парикмахер Аверьян и косметолог Адриан победили свиней и разорвали стереотипы

Люди в броне буквально ворвались в грузовой ангар. Они сопели, хрипели и осматривали грозный БМП.

С недавних пор князь распорядился укомплектовать вооружение боевой машины новенькими патронами и проверить исправность движка. Техника была полностью готова к работе. На бронированной машине можно доехать до Сергеляха, где живут только люди, – и ни одна свинья не посмеет сунуться туда, где правит человек.

Но отряд не воспользовался техникой. Оставив грузовой ангар за спиной, люди вышли на улицу и пересекли узкую улочку, примыкающую к дворцовой площади… Продолжал падать жирными хлопьями снег. Мороз становился всё крепче. Но пластины брони согревали государеву свиту не хуже армейских тулупов. Под защитой брони было и тепло, и уютно.

Прижимаясь спинами к стенам, люди косились вверх, опасаясь снайперов на крышах.

Отряд осторожно приблизился к первому зданию. Долго не раздумывая, князь ударом ноги выбил входную дверь.

Витольд и его свита ворвались в просторную комнату, наполненную тишиной и непроглядным мраком. Но темнота для впавших в «ярость» вовсе не помеха. Каждый видел длинный коридор и широкую лестницу, уходящую вверх.

– Чисто, князь! Кабанов здесь нет. Мой тепловизор молчит. Даже мышей не видно, – доложил Парамон Лизнёв. – Ну что, государь, будем двигаться далее?

– Обожди минуту! – принимал решение Витольд. – Ещё в окне тронного зала я заметил кабанов у казначейства. Но сюда они так и не сунулись. Сдаётся мне, господа, что нас заманивают в ловушку. Но у нас нет времени на разведку, а значит, будем продвигаться только вперёд. Федот, ёлы-палы! – окликнул он советника.

– Я здесь, государь! – брызгал слюной советник Мокрицин.

Его лицо исказилось. Из вежливого, всегда подбирающего слова консультанта он превратился в жуткого монстра. В состоянии «ярости» Федот расслабленным пальцем мог проделать дыру в кирпичной кладке, но князя он слушался, как родненного отца, и даже не думал перечить.

– Поднимайся на крышу, Федот. Включи режим «хамелеона» и затаись. Заметишь цель, то есть снайперов на чердаке, – убирай их без сомнений. Если у свиней появились «Калаши», то и снайперские винтовки имеются. Но мы не боимся кабаньих пуль – так ведь, парни?

И Корней, и Адриан, и Аверьян, и Любим, и Максим – все вскинули разом оружие. Все были готовы к бою; готовы навести порядок в городе и в большой стране.

– Удачи тебе, Федот. Завалишь свинью, награжу по-царски! – пообещал советнику князь.

Мокрицин заревел зверем, застучал, как бешеный конь ногами о мраморный пол, и растворился в коридоре за поворотом, сбивая перила, ломая балясины и попутно вышибая двери.

В отряде осталось семеро бойцов…

Пройдя сквозь всё здание, люди вышли к следующей дороге, примыкающей к площади. Сомнений не было, что переулок простреливался снайперами из свиней.

– Работай, Федот. Работай! – хрипел Витольд.

Вдруг комната, в которой они находились, наполнилась светом, пробивающимся сквозь окна, а площадь вспыхнула фонарями, и стало светло, словно выглянуло солнце.

– Вот же суки! Они электричество врубили! Чтоб вас каждого четвертовали, чёртовы хряки! – зло пыхтел княжеский писарь Максим. – Когда всё закончится, я напишу оду о нашем князе… У меня уже родились первые строки, друзья. Вот послушайте… В ночном Якутске падал снег на плечи государя. Узрел Витольд свиней конец в стекляшку окуляра…

Витольд поднял руку, остановив поэтический порыв дворцового сочинителя, и заулыбался, оскалившись по-волчьи:

– Не время сейчас, Максимка. Не время! Позже сочинишь обо мне поэму. В другой обстановке мы твои стихи послушаем! – рычал Витольд, включая рацию: – Федот, приём, твою мать! Отвечай!

Рация быстро отозвалась.

– Докладываю, мой князь! Я только что прикончил двух снайперов и трёх автоматчиков. Первого снайпера я порвал голыми руками на крыше, остальных убил на противоположной стороне площади из винтовки. С первого выстрела уложил обоих. Всё чисто, князь. Дорога свободна! Я продолжаю следить за площадью и спасать вашу власть, о Великий!

– У-у-у! Молодец, Федот! – затрубил Витольд победным кличем.

Шестеро бойцов загремели бронёй, поддержав своего командира. Они били металлическими прикладами лазерных стволов о сверкающие пластины брони и завывали, подобно стае волков на охоте. Глаза яростных людей бешено вращались, мышцы вздувались, голоса хрипели, оружие было снято с предохранителя.

– За мной, парни! Вперёд! – приказал князь, и вся государева свита пересекла вторую улицу.

Витольд снова выбил ногой входную дверь. И снова люди князя ворвались в просторный коридор.

Отряд стремительно обежал этаж за этажом, потратив не больше четырёх минут на осмотр всего здания. В этом доме кабанов снова не было. Крыша тоже была пуста. Потому что Федот в состоянии «ярости» никогда не промахивался и завалил парочку стрелков с одного выстрела.

– Ну что, князь, берём казначейство? – играл желваками Парамон; он тоже изменился до неузнаваемости и был похож на страшное чудище, которое за бронёй скрывало аленький цветочек и охапку подснежников. Парамон всегда был человеком мягким, отзывчивым. Но сегодня старший советник стал самим исчадием ада.

– Они нам ловушку, а мы их порвём к ебене фене! – проявил неожиданную кровожадность писарь Максим. – Разорвём нахер на куски три сотни свиней, и глядишь, к утру пыл поросячий сойдёт. Поскольку кому хочется умирать?

– Правильно говоришь, Максимка! – закивал министр культуры Корней. – Надо их поприжать, напугать и прикончить! А завтра мы соберём полк полицейских волков и зачистим город полностью от продажных мразей. Давай действовать, князь! Время долгих решений уже ушло! У меня горит-подгорает сожрать взвод кабанов вместе с костями!

Витольд оценил сложившуюся ситуацию. Ему сложно быть и трезвым, и непредвзятым.

Штурм казначейства, конечно, важен, но перед отрядом простирался смертельный рубеж – хорошо простреливаемая полоса в семьдесят метров. И кто только строил эти дороги, прилегающие к площади?

– Мы разворачиваемся, господа. Мы совершим обманный манёвр и ударим с противоположного фланга, – неожиданно решился князь.

– Зачем с противоположного? – удивился Парамон Лизнёв. – Корней прав, времени у нас совсем нет. Ещё час-другой и силы покинут нас. К тому же энергия брони не бесконечна.

– Мне виднее. Я князь! И я не отменяю штурм. Нужно лишь вернуться во дворец и продолжить атаку с другого направления. Так мы запутаем кабанов. Мы введём их в заблуждение и победим!

Витольд снова включил рацию.

– Федот, твою мать! – зловеще вызывал он советника.

– На месте, государь! – отвечал Мокрицин.

– Делай, что велю, Федот. Сейчас же покинь позицию и переместись на крышу дворца. Как слышишь меня, Федот?!

– Слышу прекрасно, мой князь! Готов выполнить любой твой приказ! – ржал словно конь советник Мокрицин; в его лицо бил липкий снег и тут же таял, стекая на броню вместе с пеной, брызжущей изо рта. Федот напоминал ошалелого кентавра, который проскакал сотню километров и весь покрылся испариной.

– Как займёшь новую позицию, бей по фонарям. Ты должен потушить всю дворцовую площадь. Погрузи мой сказочный замок во мрак, Федот! А если на здании казначейства заметишь снайперов, не трогай их. Ты, главное, туши фонари, а мы зайдём с другого фланга. Как понял меня, Федот?

– Всё понял, мой князь. Всё будет исполнено в лучшем виде, мой государь! – ответил Мокрицин и, подвывая оборотнем, побежал на крышу главного здания дворцового комплекса.

– Ну что, парни, бог не выдаст, свинья не съест? Проскочим, как думаете?

Свита князя снова врезала лазерными стволами по броне, приветствуя решение идти на «Вы», то есть на них!

* * *

– Они зашли с тыла… Застали нас врасплох… – испуганно бормотал барон Клещ. – Княжеский отряд перебил всех наших солдат в казначействе. Там погибли сотни кабанов. Это провал операции, генерал! Нас теперь точно за яйца повесят…

– Барон, срочно свяжись с майором Чуки. Быстро звони ему! – приказал Щерба.

Барон Клещ дрожащими толстыми пальцами нажимал на кнопки. Рация сопела, кряхтела, нервно светились лампочки – то красная, то зелёная, но Чуки так и не отозвался.

– Дай сюда, растяпа! – выхватил аппарат предводитель восстания. – Майор! Майор Чуки! С тобой говорит генерал Щерба. Майор, чтоб тебя! Отзовись, скотина!

– Генерал, – послышался из рации спокойный голос человека.

Боевой секач беззвучно сглотнул и присел. С ним говорил сам князь Витольд.

– Так точно, государь, – тихо, очень тихо ответил старый кабан. – У рации генерал Щерба, о Великий князь…

– Узнал меня? Это хорошо, что узнал. Тогда слушай сюда… У меня в плену находится батальон отборных бойцов. Я вижу, что это хорошие солдаты. Бравые солдаты. Но сегодня они пошли против власти… Против меня! – голос Витольда был спокоен, но слышался хрип и гортанные звуки, предупреждающие, что говорит человек, впавший в «ярость». – Скоро в Якутск прибудут три медвежьих полка. А к десяти часам утра я подниму вооружённых до зубов полицейских волков. А ты, товарищ генерал, знаешь, какие зубы у волка. Если знаешь и не пропил ещё свои скудные извилины, то послушай добрый совет… Ты, свинья безродная, прикажи своим солдатам и прихвостням – безоговорочно сложить оружие. Выходите все на дворцовую площадь с поднятыми лапами и садитесь на брусчатку морозить хвосты. Тебе, свинья, я гарантирую жизнь только в одном случае, если ты выйдешь первым… Торопись, генерал. Жду ровно полчаса. По истечении ультиматума я начну расстреливать пленных, среди которых могут оказаться твои близкие. Думай, генерал. Отбой связи, предатель…

От испуга Щерба выронил рацию…

Генерал проиграл. Его теперь лишат пенсии, выгонят в лес, а там всегда голодно, холодно – комары. Да какой лес! Его лишат звания и расстреляют! Причём казнить вызовут тех, кто выжил в казначействе. Майор Чуки крикнет: «Пли!» – и позор на весь кабаний род не смыть самым лучшим шампунем.

Он проиграл восстание. Настали последние часы его поросячьей жизни…

Всем придётся отвечать. Щербу и баронов точно казнят. И Сашке не поздоровится. На его карьере можно смело поставить жирный крест. Скорее всего, его отправят на фронт, где, между прочим, он долго не проживёт, поскольку за ним будет строго следить медвежье племя и тигры-снайперы.

А молодой лейтенант быстро соображал, что же делать дальше, но неожиданно ход его путаных мыслей остановили громкие выстрелы в зале кабака «Молоко».

Выхватив «Стечкины», четыре чёрных волка вели прицельный огонь по боевым кабанам. Первым получил пулю в лоб генерал Щерба. Затем рухнули два барона. Потом один за другим гибли младшие офицеры.

Сашка рванул вперёд, закрывая огромным телом единственную женщину.

Свиноматка уже немолода. Шалайя давно не в форме; она стара и брюзжит хуже китайской мины, но она всё-таки дама! А его долг военного – спасать гражданских: и детей, и стариков, и кабанов, и людей, и слабых, и сильных – любых гражданских.

Сашка зажмурился, прощаясь с жизнью, и закрыл Шалайю своей грудью.

Когда смолкли выстрелы, лейтенант открыл глаза.

По залу кабака ходили чёрные волки. В лапах у них стволы, на мордах оскал. Они работали молча. Также когда-то работал Сашка, добивая китайских вепрей: бездушно, хладнокровно, не жалея раненых, пищащих, просящих. Он ничем не отличается от чёрных убийц. Сашка тоже нёс врагу смерть, только ещё в больших размерах.

Но волки почему-то не пристрелили его. Они переступали через трупы, иногда останавливались и делали контрольный в голову.

– Что здесь происходит? Кто вы? – спросил лейтенант и обернулся, увидев Шалайю целой и невредимой.

– Не суетись, кабанчик, – ответил один из волков. – Ты и твоя красотка поедите с нами. Это приказ. Понял?

– Чей приказ? – удивился Сашка.

– Какая тебе разница? Радуйся, что живой остался… Повезло тебе, лейтенант. Говорят, ты умный, потому и выжил.

– Да кто вы такие? – взывал к чёрным волкам Сашка. – Пока не ответите, я с места не сдвинусь!

– Успокойся, Сашка. Алданские мы. А в Алдане попусту языками не машут. Сказано тебе, едешь с нами, значит, едешь, и всё! – сообщил волк и сделал выстрел в мокрый пятак барона Хруста.

* * *

Князь Витольд отдал приказ всем батальонам, находящимся в резерве восстания. Он сообщил, что мятеж подавлен, что генерал Щерба и другие штабные офицеры казнены.

Кабаны бросали оружие, поднимали лапы и кучной толпой продвигались к дворцовой площади. Больше других боялись вепри, захватившие главпочтамт на Оржанке. В лучшем случае – их отправят на фронт, смывать вину кровью, а в худшем – расстреляют ближе к обеду.

Ну что же, значит, такова судьба, потому что князь велик! Грех направлять оружие на вождя Страны Сибирь.

Наступило утро. Княжеский отряд был на грани. Так долго в «ярости» никто и никогда не пребывал. Свиту князя мучила жуткая жажда, потому что человеку, испытавшему действие препарата «Вар-250», нужна свежая кровь, много крови. И желательно – ещё тёплой плоти!

Князь приказал не трогать пленных кабанов. Солдаты глупы и наивны, как малые дети. Свиньи людям не враги, поскольку они лишь лекарство для человека.

Свита государя вернулась во дворец. Все люди пришли на кухню и любовались тем, как шеф-повар Любим резал сочное мясо, бросая его на раскалённую сковородку.

Все жадно смотрели на жареные отбивные. Любим был прекрасным поваром. Всего пятнадцать минут, и свита получила первую порцию ароматной свежатины.

– Парамон, подойди ко мне, – подозвал Витольд.

– Слушаю вас, государь, – пережёвывая уже третий жирный кусок, лениво ответил советник Лизнёв.

– Будь добр, вызови Елисея Одноглазова. Я совсем забыл о нём. Елисею тоже необходимо подкрепиться. К тому же не терпится узнать, как чувствует себя наш император.

Парамон включил рацию.

– Одноглазов. Елисей Одноглазов. Это советник Лизнёв тебя беспокоит…

В ответ звучала лишь тишина.

– Что-то не отвечает, – жевал свининку Парамон. – Наверное, не хочет свежатины, или у рации батарея села.

Витольд сидел на стуле, смотрел на стол, заставленный тарелками, и быстро соображал. Соображал он настолько быстро, насколько хватало опьянённого «яростью» разума.

Но вдруг князь подскочил со стула, бешено завертел глазами и судорожно задышал, словно ему перекрыли доступ к кислороду.

– Роберт Варакин! Твою же мать, доктор Варакин сбежал! Всё это представление с восстанием кабанов и захватом казначейства лишь для того, чтобы похитить императора Роберта! Какой же я глупец! Как я мог не заметить? Как я мог не понять это сразу?!

Князь Сибири снова закипал, будто ещё остались силы снова впасть в «ярость». А писарь Максим покачал головой, бросил смачный кусок свинины обратно в тарелку и, медленно вытирая полотенцем руки, произнёс голосом, полным трагизма:

– Никогда не доверял главе охраны… И кстати, друзья, у меня, кажется, рождается новое стихотворение. Такое скорое, недоработанное… А ещё оно уязвимое и злое…

Вся княжеская свита стихла и посмотрела на дворцового сочинителя.

А писарь Максим, напуская значимости и важности момента, зачитал только что придуманные им строки:

Тебе я оду пою, государь!

Тебя сердечно люблю, мой князь!

А тебя, Одноглазов, я скоро найду и убью,

Потому что ты сука и пидарас!

Раздались робкие аплодисменты. Кто-то крикнул «браво». А Витольд лишь кивнул, согласившись с последним тезисом, и уставшим голосом добавил немного прозы:

– А ведь Максим прав, Елисей Одноглазов – редкая сука!

Глава 21

Глава 21. Всякий генерал, когда-то был маленьким или волк волку – брат и человек

Полицейские никогда не приходили с проверками в воинские части. И вечерний визит человека и двух волков не остался незамеченным.

Задержанные не буйствовали и всё косились на «Калаши». Человек молчал. Лейтенант Гомвуль злобно рычал, но тоже не сопротивлялся, дав застегнуть за спиной налапники. А старый волк в модной курточке упрямо твердил, что в гарнизоне он оказался совершенно случайно, что он рядовой сантехник из аварийной бригады, у которого волчата ждут папаню домой.

Но кабанов не проведёшь. Где это видано, чтобы в Якутводоканале работали волки. Никогда такого не было, чтобы волки крутили гайки.

После того, как задержанных рассадили по камерам гарнизонной гауптвахты, пришло время весёлой попойки. Боевые свиньи обожали ночные гуляния. Спирта у них всегда было вдоволь. А тушёнкой, сухарями и луком можно разжиться на продскладах. Только жаль, девочек сейчас не найти. Жирнобокие свинки не помешали бы… Да с упругими сиськами, да усиками над губой!

Гарнизонная гостиница была в полном распоряжении офицеров. Боевые свиньи звенели рюмками, произносили бравые тосты и смачно закусывали консервами. Сын генерала Щербы под воздействием нейтрализатора продолжал крепко спать и отдыхал всю ночь. Начальник дежурного караула трижды будил капитана Ахлеса и трижды пускал горючую слезу, сожалея, что генеральский сынок так и не присоединился к пиру.

Но дежурный офицер даже не догадывался, что точный выстрел Стаса Зубова спас капитану жизнь. Потому что Ахлес тоже участвовал в мятеже и должен был сейчас валяться в «Молоке», накрытый белой простынею.

* * *

Ночью коты прятались на чердаке. Шёл густой снег. Мороз пробирался под шкуру. Но коты – гибриды выносливые. И не такое могли стерпеть.

Пушистым бандитам хорошо было слышно, как в гостинице у служебного входа неистово гремела музыка. Время от времени кабаны в обнимку выходили на улицу, громко смеялись и оправляли малую нужду.

Скрываться на чердаке в темноте было скучно. Потому Шмаль загрустил. А ещё противно стонала рана, к тому же она невероятно чесалась.

Тогда чёрный забрался на массивную деревянную балку и, свесив лапы, посветил фонариком вниз, помогая своему другу проводить медицинские процедуры.

Рыжий раскладывал на фанерном ящике одноразовые шприцы и ампулы, которые принёс с собой.

– Ты можешь работать живее, лепила?! – требовал ускорить процесс лечения чёрный кот. – Грудь ломит, трындец! Сейчас сознание потеряю! Боль – просто жуть!

– Я тебе доктор, что ли? – распаковывал пакет со шприцами рыжий Барс. – Сейчас сделаю, не боись. Ты потерпи, босс, чуть-чуть осталось.

Но бесконечная суета внизу не давала сосредоточиться. Несколько кабаньих рот загрузились в машины и выехали из части. Коты подумали, что все военные покинули гарнизон, но ближе к полуночи послышалось повсеместное завывание. Пели в курилке, у штаба, на плацу. Пели отвратительно и гнусаво. Кабаний гимн звучал весьма уныло. Возможно, лишь потому, что исполняли его недавно призванные на службу новобранцы.

– Ну, вроде готово, – довольный собой мякнул Барс.

Наконец-то ему удалось наполнить шприц лекарством. Пока рыжий готовил дозу – испортил четыре иглы и разбил пять ампул. Шприцы валялись на пыльном полу; там же под светом фонарика блестели осколки тонкого стекла.

Шмаль шустро спрыгнул с балки, приземлившись одной лапой точно между двумя стекляшками. Барс заметил лёгкость походки босса, прищурился, но промолчал.

– Заканчивай канитель, земеля, а то помру прямо на этой чёртовой крыше, – нехотя повернулся спиной к другу чёрный кот и поднял хвост.

– Этот укол надо в вену ставить. Лапу давай.

Шмаль закатил глаза и пожаловался:

– Живого места на мне не осталось. Замучил ты своими уколами.

– Подсвети лучше – и не дёргайся, – спокойно говорил Барс; его терпению могли позавидовать гибридные ленивцы из очень далёкой Страны Гондурас.

Ещё в больнице место для инъекции один ловкий енот выбрил наголо лезвием. Потом он продезинфицировал лысую кожу и залепил пластырем.

Рыжий, будто знающий толк лекарь, нащупал вену и максимально нежно ввёл под кожу иглу.

– У-уф, ну ты садист, в натуре! – зашипел Шмаль.

– Всё, босс, уже не больно. Сейчас поможет и отпустит, – успокаивал друга Барс.

Чёрный страдал, словно его резали по живому. Но долго притворяться не мог. У него много дел в мире непредсказуемых гибридов – и разводить нюни не в его правилах.

– Присядь, босс. Отдышись. Пять минут – и ты снова целенький, – советовал рыжий.

– Да грязно здеся, – мякнул чёрный и, ловко подпрыгнув, снова устроился на балке. – Братан, ты фонарик выключи. Но батарейку береги. Сейчас перекурю и пойдём посмотрим, что наши кабанчики творят.

* * *

Три часа ночи. Было холодно, потому что гарнизонную гауптвахту отапливали отвратительно.

Капитан полиции Зубов и старый Шульц сидели в отдельной камере. Камера оказалась просторной. В ней даже была труба отопления. Но тепла труба не давала. Она ржавела под потолком и годилась лишь для того, чтобы закрепить на ней солдатский ремень и повеситься.

За окном валил снег. Через дырку в стекле задувал уже не осенний ветер. Зубов пристроился на узенькой доске, торчащей из стены размером не больше обычного кирпича, и кутался в бушлат. Шульц лежал на бетонном полу, подстелив под спину курточку, подаренную сегодня Гомвулем. Он пялился в потолок и совсем не жалел о ночном приключении.

– Нам хорошо, мы-то с тобой вдвоём. Ты, конечно, молчун, но всё равно вдвоём веселее. А вот другу твоему тоска, – причитал старый волк, переживая о Гомвуле, который отбывал арест в соседней камере, совершенно один. – Стас, как ты думаешь, когда нас отпустят?

– Утром, – сухо ответил Зубов.

– Хорошо, если утром. А лучше прямо сейчас отпустили бы. Потому что я есть хочу. Вообще-то, я ем мало. На вечер мне достаточно маленькой косточки. Знаешь, есть такая жилистая косточка? Ну и пусть, что она искусственная, зато вкусная и жуётся долго. Ведь я непривередливый стал. Могу и ночью питаться. Поскольку всё время один и один – и времени у меня много. Привык я жить отшельником, Стас… А ты что, жрать совсем не хочешь?

– Не хочу, – коротко бросил Зубов.

Старый волк приподнялся, посмотрел на человека, вздохнул и снова прилёг.

– Давай-ка я тебе историю расскажу, – предложил Шульц.

– Не надо, – прятал озябшие пальцы в рукава Стас.

Зубову было жутко холодно. И сидеть неудобно. А спать на полу не позволяет предательский бетон. Через час тело остынет, так и почки недолго оставить в камере. Сейчас бы бутерброд с петушиной колбаской и горячего чаю.

– А я всё-таки расскажу, – улыбнулся старик и продолжил: – Ещё в бытность мою, когда я служил в полиции, на Сергеляхе, где живут только люди, как-то произошло ДТП. Врезались две машины. Ну, авария и авария, с кем не бывает. Никто не пострадал, да и машины помялись совсем чуток. Но почему-то водители так озлобились, что оба впали в «ярость». И, представляешь, началась драка… Кто-то из свидетелей вызвал полицию. Ну, я и мой напарник Роман Бескровный оказались неподалёку и приехали первыми. А там… месиво! Дерутся смертным боем, поскольку человек, впавший в «ярость», – чудовищное существо. В общем, Роман мне говорит: «Ты, брат, держись-ка в сторонке, а то, не ровён час, свернут тебе шею в горячке». Ну, я на обочине дожидаюсь… А Ромка отважный был – никогда ничего не боялся. И представляешь, разнял драчунов. Отряхнулись они, огляделись… успокоились. Им даже неловко стало. Извиняются, мол, так и так, сами не поймём, как всё вышло. А я подхожу к ним и говорю: «Господа-товарищи, документики предъявите, пожалуйста». Они протягивают мне права, СНИЛС, паспорт. Послушные такие. Я читаю: у одного фамилия Баранов, у второго Муфлонов. Так мы всем отделом хохотали, когда я рассказывал об аварии и фамилии драчунов называл. Надо же так встретиться. Нарочно не придумаешь: Муфлонов и Баранов.