Праведник

Валерий Большаков

Праведник

Глава 1. Формула счастья

Евросоюз, Румыния, Лимес

2048 г.

Реактивные пули гремели, угнетая рассудок. Они пятнали темноту огненными росчерками, щепили и мочалили деревья, а когда попадали в «Руссо-балт», весь кузов гудел, как колокол.

Яков Лот слушал этот глухой, отрывистый набат, и болезненно морщился, словно увесистые разрывные пульки язвили его собственную шкуру, а не пласт-броню внедорожника.

Он гнал на бешеной скорости, вертя баранку и вжимая голову в плечи. Атомокар взрёвывал турбиной, уворачиваясь от раскидистых дерев, ломясь через кусты, подскакивая на буграх, скользя, дрифтуя, кренясь…

Овальное зеркальце над местом водителя отражало бледные лица беженцев, цеплявшихся за скобы, за спинки передних сидений, друг за друга.

– Слева! – завопила мадам Роше. – Он заходит слева!

– Это «Фалькон»… – обреченно простонал лысый Жослен, отец семейства. – Нам не уйти!

– Спокойно!

Яша резко поднял голову, бросая взгляд за прозрачный верх кабины, и тут же вперился в обзорник – лес на экране прыгал, шатался, наваливался…

– Там дерево! – завизжала Клер.

– Вижу, – процедил Лот, бросая «балт» в сторону.

Круто вывернув руль, он объехал громадный кряжистый дуб, чиркая дверцей по стволу. Очередь с беспилотника прошла мимо, срубая ветки, выпалывая траву. Вспышки разрывов заблистали в стробоскопическом мельтешеньи, выхватывая из тьмы силуэты деревьев.

Годовалые близнецы на руках у Клер тут же начали плакать.

Мадам Роше стала шикать на плакс, как будто рев младенцев мог их выдать.

– Господи, он опять заворачивает!

– Да вижу я!

Спасительный туннель был совсем рядом – вот так вот, между двух холмов, и через полянку… Нельзя!

На открытом месте дрон их мигом ухайдокает, хватит одной ракеты. И полетят клочки по закоулочкам…

Облизав сухие губы, Яков резко свернул. Джип, рявкнув турбиной, понесся вокруг поляны, залитой лунным светом, таясь за елями – колючие лапы так и шаркали по кузову. Они тут уже проезжали – раз, другой, третий… Колеи еще не остыли, инфрадатчики «Фалькона» их прекрасно различают. Четвертый след, оставленный джипом, запутает скудный машинный интеллект…

Беспилотник резко спикировал, промелькнул на бреющем, клоня траву, и взмыл вверх.

«Отлично!» – обрадовался Лот. На вираже дрон их не заметит, а когда поляна снова попадет в поле зрения его визиров, атомокар как сквозь землю провалится…

Бешено вращая шарами-колесами, «Руссо-балт» рванул напрямую. Расшвыряв кучу прошлогодней листвы, машина шмыгнула под своды старого железнодорожного туннеля.

Поезда тут уже лет двадцать не ходили, рельсы давно пошли на переплавку, а подлесок надежно схоронил трухлявые шпалы. Отъехав в глубину туннеля, Яков затормозил и выключил двигатель.

Наступившая тишина ошеломила беженцев, как удар – все сидели, не двигаясь, и только белые яблоки глаз изредка пошевеливались, взглядывая то на Лота, то за прозрачный купол кабины, словно пытаясь удостовериться, на этом они свете или уже на том.

– Подождем до утра, – устало сказал Яша. – «Фалькон» – это вам не «Симург», кибермозга ему не дали, да и рецепторы у него – так себе. Покружит, и улетит. Скоро уже развиднеется. Задерживаться тут не резон, границу с Новороссией перейдем на рассвете…

– Реку Прут? – проявил осведомленность месье Роше.

– Угу.

– А как?

– А по дну…

– Я серьезно! – обиделся Жослен.

– Так и я не шучу, – равнодушно пожал плечами Яков. – Переберемся на молдавский берег под водой, кузов у «балта» герметичный.

– Скорей бы… – пробормотал месье Роше, пряча свое смущение.

– А дрон нас тут не заметит? – боязливо поинтересовалась Клер.

– Дрону сюда не залезть, – сухо ответил Лот. – Давайте, перекусим лучше. И спать…

Мадам Роше и Клер принялись потрошить сумки, доверив близняшек прыщавому Анри. Отрок мигом вспотел.

– Багет еще свежий совсем, – бормотала старшая из женщин, – и термоконсервы я захватила, горяченького поедим… А ветчина где? А, вижу…

Яша развернул сиденье, и вытянул ноги. Кажись, пронесло…

Беспилотник увязался за ними в Карпатах, хотя «Вергилий» Ганс клялся, что трасса проверена от и до.

Это Украина, когда пролезла-таки в ЕС, уговорила европейцев «окопаться» – отгородиться от России и Новороссии системой пограничных укреплений. Хохлы звали ее «Стеной», а в Брюсселе нашли более благозвучное наименование – «Лимес».

В горах легче всего проходить «линию Зеленского».

Правда, «Малыш» Сванте уверяет, что лучшего места, чем на границе с Финляндией, не сыскать – он все свои группы проводит по тамошнему краю лесов и озер. Так ведь Сванте – бывалый таежник, к тому же киберинженер, автономные боевые системы за версту чует…

– Угощайтесь, – сказала Клер, протягивая Лоту ломоть хлеба с изрядной долей ветчины, щедро сдобренной горчичкой.

– Мерси, – улыбнулся Яков, и тут же вгрызся в солидный бутерброд.

– Нам всем досталась ха-арошая порция адреналина, – натужно пошутил Жослен. – Закусывать надо!

– Не прижимай их так сильно, Рири, – всполошилась Клер, тревожась за жизнь двойняшек. – Раздавишь!

– Не раздавлю, – ответил отрок мужественным голосом.

– Да вон, они пищат уже!

– Сама ты пищишь…

Благодушествуя, Лот глянул на близнецов.

Это из-за них поднялась вся кутерьма – Клер Роше вздумалось забеременеть без санкции Социальной Службы, и тетки из СС явились к ней домой, чтобы отобрать детей.

Жослен, по всему видать, терпеливый малый, но тут уж он не выдержал – спустил «эсесовок» с лестницы. Двадцать минут спустя прибыла полиция, однако скромная квартира Роше в XVI округе Парижа была уже пуста, только вещи повсюду разбросаны.

Трое суток беглое семейство пряталось в парижском метро, пока тамошние клошары не подсказали месье Роше обратиться к перевозчикам. Сам «Идальго» Робер проверил беженцев по своим каналам, убедился, что за ними чисто – и шепнул адресок Яшки Лота.

Покинуть Париж через Периферик и Булонский лес оказалось самым простым делом, а вот задача «как миновать блокпосты на дорогах и уцелеть при этом» решалась с трудом, особенно в Восточной Европе. В Словакии они и вовсе на облаву нарвались, но ушли от погони, а вот «Черному» Иржи тогда здорово не повезло – сцапали его патрульные. Хотя, как сказать…

«Автономка» по нему короткую очередь пустила, перебив обе ноги, а вот семья из Рандстада,[1] которую Иржи перевозил, полегла вся. Судьба…

– А выйти нельзя? – робко спросила Клер. – Подышать, и вообще…

– Вы-ыйти? Сейчас проверим, – бодро ответил Лот. – Если «электронной пыли» не нанесло с Лимеса, то ради бога.

– Вы имеете в виду микроинформаторы? – блеснул эрудицией Жослен.

– Угу. Этих микрошпионов по всему Лимесу высеяно, как снега зимой – миллионы и миллионы. На земле, на траве, на деревьях… Как сильный ветер поднимается, эту дрянь по всей округе разносит. Сейчас я…

Задействовав сканеры, Яков всмотрелся в рабочий экран.

– Вроде, чисто… – проговорил он. – Фиксируются три «микрика», но это дохлятина – у них питание на нуле, солнце-то сюда не заглядывает. Да если бы и свежьё, какая разница? Три – это очень мало. Чтобы транслировать сигнал, паре сотен микроулавливателей, как минимум, надо выстроиться в «цепочки», потом сгруппироваться в «сборки»… Короче, выходим!

Лот вышел первым. Удивительно, но под сводами по-прежнему пахло смазкой и ржавчиной – не выветрилось железнодорожное амбре. Туннель, пронизывая невысокую гору, изгибался дугою в полтора километра, так что, стоило только отойти поближе к середке, и никто вас уже не приметит ни на входе, ни на выходе.

Полная приватность.

– Девочки налево, мальчики направо, – объявил Яков, и неторопливо зашагал вдоль бывших путей, посвечивая фонариком.

Вскоре он нашел то, что искал – целую кучу битых ящиков и полусгнивших шпал. Набрав охапку дров, перевозчик вернулся к машине и запалил костер.

– А это не опасно? – занервничал Жослен.

– Опа-асно? Дерево сухое, – спокойно ответил Лот, – дыма почти не дает. А тепловое излучение датчики не возьмут, слишком далеко. Так что присаживайтесь, погреетесь хоть…

Мадам и мадемуазель Роше удалились по личным делам, Анри сидел в кабине, поглощенный воспитательной деятельностью. Жослен с Яковом остались вдвоём.

Костер разгорелся, и отблески огня заплясали на ребристых сводах туннеля, переливчатыми бликами скользя по кузову «балта». Колпак атомокара был сделан из спектролита,[2] и эта ртутно-серебристая выпуклость незаметно сливалась с обтекаемым корпусом, из-за чего джип приобретал вид зализанный и цельный, как у слитка. И только шаровые шасси выдавали его предназначение.

– Что вы сейчас чувствуете, Жакоб? – негромко поинтересовался месье Роше.

Лот пожал плечами.

– Да как всегда, – сказал он. – Нетерпение. Досаду. Усталость. Психую немного, и злюсь на себя за это.

– Психуете? А-а… Последний бросок?

– Ну да… И вы, пожалуйста, не расслабляйтесь особо – наш бросок реально может стать последним. Тут много битых автономок и беспилотников, есть и такие, у которых индикаторы «свой-чужой» давно гавкнулись, зато боеприпасов в достатке. Эти лупят по всему, что движется.

– Пугаете? – неуверенно спросил отец семейства.

– Предупреждаю, – пожал плечами перевозчик. – Помните, шумиху однажды подняли, когда в Карпатах люди стали пропадать? Нашлись такие, кто виновником Дракулу вывел.

Как-то целая группа туристов исчезла. Потом нашли сгоревший электробус, а в нем полно дырок от пуль. Сначала все свалили на боевиков-русинов. Отправили на поиски полицию. На другой день нашли сбитый вертолет и парочку полицейских атомокаров, «обработанных» из пулемета. Так и добрались до брошенной автономки. Та уже двигаться не могла – шасси полетело, и ствол пулемета расстрелян вгладкую, – но палила до последнего патрона… Местные боятся в лес выйти. Егерь один все жаловался – боевые системы, мол, двух медведей завалили! А потом и его самого ухайдокали. Натовцы вывернулись тогда – дескать, не следовало лесничему забредать в зону отчуждения! А ведь его прихлопнули на улице деревни, ночью… Микроинформаторы выследили, навели автономку, а та и рада стараться – влупила в егеря остаток кассеты крупного калибра…

– Но автономная боевая система не может покинуть зоны отчуждения!

– Не мо-ожет? Да что вы говорите? – хмыкнул Яков. – Ей годами никто профилактики не делал, программисты и близко к Лимесу не подходят. А машинам что? Подзарядились, боеукладки пополнили – и в рейд. А кто там попадет в перекрестья визиров, роботам без разницы…

– Кошмар какой-то…

Жослен подкинул в костер пару дощечек, и спросил:

– Скажите, Жакоб, а почему вы пошли в перевозчики?

Лот усмехнулся.

– Каждый зарабатывает, как умеет.

– Нет, я понимаю, – заторопился месье Роше, – и вы не волнуйтесь – у меня есть счет в вашем Госбанке. Как только мы окажемся на той стороне, я переведу вам всю сумму с ближайшего терминала. Три тысячи рублей, все, как договаривались.

– Да я и не волнуюсь, – равнодушно сказал Яков.

Жослен скривил рот в дерганой улыбке – губы у него дрожали.

– Только вы, русские, так относитесь к деньгам. Мы – другие.

И знаете, что, Жакоб? Не пудрите мне мозги, как выражаются наши братья-клошары! Никогда я не поверю, что работа перевозчика для вас всего лишь бизнес. Нет, в вашем деле есть и духовная составляющая. Ведь вы же спасаете людей!

– Не преувеличивайте, Жослен, – лениво отмахнулся Лот, – вашей жизни ничего не угрожало. Максимум, отделались бы штрафом…

– Ерунду не говорите, ладно? – нетерпеливо возразил месье Роше. – Штрафом! А горе в чем измерить? В каких денежных единицах? Ведь у Клер отобрали бы детей! Моих внуков! И передали бы в приют, чтобы их там усыновили извращенцы голубой или розовой масти!

– Как можно, Жослен? – насмешливо попенял ему Яков. – А еще толерантный европеец! Надо говорить не «извращенцы», а «представители сексуальных меньшинств».

– Вот! – вытянул палец месье Роше, продолжая пылко клеймить. – Вот она, подлая изнанка политкорректности! Вы имеете представление, как нормальные, вроде бы, мужчины оборачиваются в мужеложцев?

Лот усмехнулся.

– Я имею понятие об уродствах, – терпеливо сказал он, – в школе проходил, на уроках биологии. Лучше ответьте мне, почему же вы раньше не говорили этого вслух? Почему смирились с попранием устоев рода человеческого, истово, умильно вылизывая содомитов, феминисток, и прочий генетический трэш? Вся ваша сраная Европа сейчас в таком дерьме, что никаким перевозчикам его не разгрести вовек!

Месье Роше увял, а Лот вздохнул только – все беженцы, которых он переправлял в Россию, болтали об одном и том же. Словно их осеняло под крышей «балта», и они прозревали, дабы истину глаголить. Все люди одинаковы – безмолвствуют, пока самих не прижмет.

Яков лениво посматривал на Жослена, не мешая тому вещать. Пусть выговорится…

– Одно могу поставить себе в заслугу, – с гордостью сказал месье Роше, – я был против легализации педофилии! М-да… Вы сами, как я понимаю, гомофоб?

– Еще какой! – фыркнул Яков. – Гомофоб-нормалист, как нас в СМИ прозывают. Фигня все это… Что ж мне теперь, «Куин» не слушать? Фредди Меркьюри так здорово выпевает про шоу, которое должно продолжаться… Честно говоря, плевать я хотел на половые пристрастия, а если, скажем, парикмахер из голубых, так это даже лучше – он не грубый, обходительный… И не воняет. Но это в России так, у нас ЛГБТ воли не дают. Не зажимают особо, но держат в строгости. В Европе же распустили голубых братьев наших меньших – и докатились до гомофашизма.

Месье Роше молчал, вздыхал только, словно выговорившись, и Лот уже решил было, что можно идти подремать, но тут Жослен проговорил тихонько:

– Знаете, какова формула счастья?

– Сча-астья?.. – затянул Яков. – «А + Б = Л.»?

– О, это всего лишь простой двучлен из житейской алгебры! Семья решается по более сложному уравнению: «1 + 1 = 3». Стоило на старости лет попасть в переделку, чтобы уразуметь элементарнейшие истины! Женщине нужен мужчина. Мужчине нужна женщина. А ребенку нужны мама и папа. Это – свято!

– Согласен с вами, – сказал Лот прочувствованно. – И отбой!

* * *

Поспать не удалось. Едва Яков задремал, слушая успокаивающее потрескиванье догоравших дощечек, как его легонько потрясла за плечо Клер.

– Там кто-то есть! – разобрал Лот испуганный шепот. – Они идут сюда!

– Кто – они? – насторожился перевозчик.

– Не знаю… – прошелестела девушка.

Яша почти вернулся в явь, стряхивая с себя сонную одурь. Оглянувшись на «Руссо-балта» – охранные системы джипа пока не реагировали на опасность – Лот зашагал ко входу в туннель, куда они недавно юркнули, спасаясь от приставаний «Фалькона».

Прижимаясь к бетонной стене, прячась за выступами и в нишах, Яков прошел метров сто, когда явственно услышал неразборчивый говор и глухой лязг. На своды упали неясные тени.

Это было невероятно – по их следам шел пограничный наряд! Не «автономки» какие, а солдатня во плоти. Натовская форма и боекостюмы придавали «силовикам» вид внушительный, богатырский даже, но тощие кадыкастые шеи, торчавшие из верхних сегментов брони, выказывали истинную сущность – тщедушие погранцов.

Лот усмехнулся: весь наряд совершал дерганные, отрывистые движения. Видать, бронирования им мало показалось, еще и экзоскелеты нацепили. Ладно…

Быстро вернувшись, Яков открыл багажник, и вооружился «Калашниковым» – не стандартным ижевским автоматом, а его тульским «апгрейдом» – с подствольником, пускавшим реактивные пули калибра 14,5 миллиметра.

Начиненные приличным зарядом, они пробивали даже тяжелую броню, типа «Суперцеброн», а уж легкую курочили, как картонку.

Дальнобойность, правда, так себе…

– Что? Что такое? – всполошился Роше. – Это за нами?

– За нами, – кивнул Лот, нахлобучивая шлем на голову. – Держите! – протянув бледному Жослену второй «калаш», он добавил: – Женщин и детей – в джип. «Балт», отъезжаешь к оврагу!

– Приказ понял, – глухо ответила машина.

– А вам, Жослен, придется сопровождать «Балтика» снаружи. Заметите кого в форме – валите!

– К-как?

– Как сумеете, – сухо ответил Лот. – Желательно – насмерть. Все, выдвигаемся!

Испуганная Клер живо скрылась в машине, надутый Анри нырнул следом.

«Руссо-балт», тихонько заурчав, двинулся по остаткам шпал. Жослен, нервно оглядываясь, пошагал следом, неумело сжимая оружие.

«Господи, – подумал Яков, – он хоть стрелять-то умеет?»

Однако времени на курс молодого бойца не оставалось – пограничники были уже рядом. Пустив очередь наугад, Лот добился того, что пули с визгом срикошетировали, выбивая из стены туннеля крошки бетона и клубы пыли.

Ага! Видать, кому-то все-таки досталось – пронесся вскрик боли. И тут же зачастили, задолбили автоматы. Пули зачиркали по своду, с противным зудом уносились вглубь туннеля, впивались в землю.

Яков мигом залег, шустро скатываясь в желоб для стока воды, а в шпалу, которая недавно мешала ему валяться с комфортом, вонзилась игольчатая пуля. Лот коротко выдохнул. Судьба!

Высоко подскакивая и паля из автоматов без передышки, из туннеля показались европейские пограничники. Он насчитал троих.

Яков прицелился, и нажал на спуск подствольника. АКП чувствительно боднул в плечо, а реактивная пуля вылетела с коротким, пронзительным зудом. Попал!

Блеснула вспышка, словно у старинного фотоаппарата, и грудной сегмент боекостюма длинноволосого погранца вскрылся, лепестками разворачиваясь наружу. За сорванным лицевым щитком мелькнуло лицо волосатика, искаженное страхом и болью, вытаращились подведенные глаза.

Кровавые ошметки не порхали – их выплеснуло в выходное отверстие под спинным сегментом.

«Одним меньше».

Натовцы мигом залегли, да не всем нашлись укрытия.

Сощурившись, Лот взял на мушку краешек энергоранца, торчавший над щербатым бетоном, и мягко нажал на спуск.

Крупнокалиберная пуля пробила аккумуляторы – в стороны брызнули два снопа голубых искр. От перепада напряжения экзоскелет скрутился, выворачивая погранцу суставы, и тут же коленчатые рычаги «скелетона» распрямились. Орущего бойца подбросило в воздух – будто кот вспугнутый сиганул – и Яша не прозевал момент, «подбил на взлете». Два – ноль!

Лот оглянулся на выход из туннеля, откуда уже пробивался серый полусвет – солнце только-только всходило. Как бы его в клещи не взяли, мелькнуло у Якова. На выходе – скалы, там засаду не устроишь, а вот дальше начинается овраг… Да нет, там все заросло, и ложбина, и пути, и склоны. Подловить беженцев можно только ближе к берегу…

А не туда ли их и гонят погранцы? Загонщики, что ли? Ну, я вам устрою драму на охоте…

Короткой очередью Лот дал понять последнему защитнику рубежей, что жив и никуда не делся. Защитник не ответил. Яков прислушался, и уловил топот. Драпает, зараза! Ла-адно…

Оказавшись под открытым небом, Яков бочком-бочком заскользил между утесом и молодыми деревцами, проросшими на путях. Когда скалы сменились грядой холмов, он вывалился на полянку, посреди которой глыбился «Руссо-балт».

– А мы вас ждем! – доложил Жослен.

И неуверенно улыбнулся.

Глава 2. Фронтир

Сипя турбиной, джип медленно покатил, бампером раздвигая тощие стволики грабов.

Светало, но теней не наблюдалось – весь видимый мир погрузился в серые сумерки, призрачной пеленою занавесивших окрестности. Скатившись с насыпи, «балт» двинулся к пограничной реке, колыхаясь на ходу. Взбодрившись пилюлькой спорамина, Яша вел «Руссо-балт» дном балки.

Все детекторы невинно мигали зелеными огоньками, сканер тоже молчал. Видать, «загонщики» не рвались на подвиги.

Обогнув ржавый остов вагона, пущенного под откос еще во времена Румыно-молдавского конфликта, Лот выехал на открытую полянку.

Трава уже затянула давнишние воронки, а над деревьями, поваленными взрывами, вставала молодая смена – клены пальца в три толщиной. Из этих самых зарослей и прилетела ракета.

Пыхнуло огнем, всклубился дым, взвихрилась пыль. Серебристое веретенце, расправляя крылышки стабилизаторов, скользнуло навстречу джипу.

Яков просто не успел бы среагировать, но «балт» оставался настороже. Биоподвеска сработала моментально, поджимая колеса – внедорожник словно присел. Ракета мелькнула над самой крышей, и взмыла в воздух, оставляя сизый шлейф. Хлопок – и реактивный снаряд бессильно закувыркался вниз. Протух.

– Что?! Опять? – заполошно спросила мадам Роше.

– Атакован ракетой «земля – земля», – невозмутимо доложил «балт». – На данный момент автономная боевая система «Аргус» не представляет опасности, весь БК израсходован.

– Погуляю-ка я еще, – проворчал Яков, подхватывая верный «калаш», убийственную игрушку с коротким стволом и длинным магазином. – Не нравится мне эта автономка, не должна она быть здесь… Я скоро.

Жослен встрепенулся было, возможно, желая предложить свои услуги, но Лот уже выскользнул наружу. Дверца бесшумно закрылась за ним.

Посматривая вокруг, Яков скрадом подошел к старенькому «Аргусу». Так-так-так…

– «Балтик», – тихо сказал Лот, прижимая усик микрофона, – это не заблудившаяся автономка, на ней даже гусениц нет. Похоже, «Аргус» доставили сюда вертолетом и опустили, устроив засаду. Короче, тропа засвечена. Немедленно выбирайся из оврага, и следуй за мной на расстоянии… ну, скажем, метрах в пятидесяти.

– Приказ понял, – ответил джип.

Яков взобрался по круче, и выглянул из оврага, прячась в зарослях кизила. Пейзаж перед ним открывался вполне мирный – зеленые холмы, поросшие дубом, да акацией.

Напряженно осматриваясь, Лот покинул свою захоронку, и пошагал к реке. Джип катился за ним следом, выбирая тень деревьев и низины.

С очередного холма открылся Прут и железнодорожный мост через реку. Серо-синяя «шаровая» краска давно облезла с металлоконструкций, ржавые потеки отливали на балках и швеллерах неопрятной рыжиной, а крайний пролет моста и вовсе обрушился в реку тем своим концом, где стальную ферму раскурочил, разворотил взрыв авиабомбы или крылатой ракеты.

На устоях моста, выложенных бетонными плитами, можно еще было разобрать размашистую надпись: «Сепары рулят!»

Да, были схватки боевые…

Переливчатый блеск течения, облачка в синем небе, нагромождения пышной зелени – все навевало истому, негу, да желание слиться с природой. А вот Якова не покидала тревога.

Краем глаза уловив движение, Лот приник к стволу дерева.

По тропе, натоптанной протекторами и гусеницами военных роботов вдоль берега, шагали шестеро – румяный, очень важный натовец в комбезе с массой нашивок, лычек, бейджей и шевронов; длинный хлыщ в форме морпеха США, и четверо украинцев.

Эти узнавались по кепкам-мазепинкам. Вся четверка возбужденно, перебивая друг друга, докладывала «товарищам по оружию» о нарушителях границы, тыча в сторону оврага.

– Балтик, – негромко сказал Яша, – тут патрульные. Форсируешь реку без меня, я прикрою. Скажешь Жослену, чтобы оставил на берегу плотик.

– Приказ понял, – пискнуло в ухе.

Шестерка «стражей» подошла уже слишком близко, выходя на опушку. Если они поднимутся на холм, то увидят «Руссо-балт»…

Не поднимутся.

Лот дал короткую очередь над головами патрульных, и те мигом залегли. Проворно достав усыпительную шашку, Яков активировал ее, и забросил из подствольника. Попал!

Голубое облачко расплылось по опушке, и опало. Была бы шашка гранатой, все пятеро бы полегли…

Татакнул автомат – по звуку Яков опознал «Штейр» – и стих.

Со всею осторожностью Лот приблизился к патрульным, чуя легкий маслянистый запашок снотворного газа, туманивший голову.

Все шестеро лежали в вольных позах, изображая прикорнувших служак, разомлевших на солнышке.

Не высовываясь особо, Яков отметил неподвижность лиц у пятерых патрульных. И глаза у них остекленели будто, и слюна стекает из распущенных ртов, штатовец и вовсе обмочился.

А вот шестой…

Ласково поглаживая спусковой крючок «Калашникова», Лот показался из-за дерева.

Шестой, украинец в мятом «пятне» и с крестом Боевой Заслуги на груди, лежал навытяжку, картинно откинув в сторону руку, сжимавшую старенький «Форт-12».

Яша не стал будить патрульного, проговаривая, как в глупых боевиках, что-то вроде: «Вставай, поднимайся, рабочий народ!», а выстрелил одиночным.

Пуля-игла пробила украинцу запястье, и тот вскрикнул, вскинулся, потянулся к оброненному пистолету здоровой левой…

Еще одна игла перебила и эту конечность.

– Не дергайся, – холодно посоветовал ему Лот, – и проживешь долго-долго.

Вздрагивавшие губы на бледном лице патрульного были неприятно ярки, придавая тому облик вампира, недавно отобедавшего – вкусившего свежей кровушки.