Приключения славянки: Цветок Безвременник

Не знаю, что меня так быстро сморило, – усталость моя, отварчик Трутов или гадкий мёд, но стоило мне коснуться головой мягкой пуховой подушки, как я тут же провалилась в глубокий оздоровительный сон. Наконец-то!

Глава 2

Одна снежинка – ещё не снег, а начало снежной бури.

Сколько ни растягивай время сонной неги, – всё равно пробуждаться придётся: пока я почивать буду, никто за меня работать не станет. Так что хочешь не хочешь, а вставать надо.

Я сладко потянулась, особо не торопясь приступать к своим премерзким обязанностям. Пусть пока народ порадуется временному затишью, осень ведь как-никак.

– Трут? Варс? Кто-нибудь здесь? – глубоко зевнув, спросила я и повертела головой туда-сюда.

В избе было темно, хоть глаз выколи. Сквозь неплотно задёрнутый полог, отгораживающий мою половину от общей части, я только и углядела, как по дубовому полу около открытого устья печи весело прыгали алые отсветы звёздочек тлеющих в очаге дров.

Прекрасно! И как же прикажете мне тут бродить в потёмках? Хотя бродить придётся недолго, учитывая мою везучесть: обязательно обо что-нибудь запнусь, пусть даже о собственный сапог, и расшибусь к лешему! Вот смеху-то будет! Самая страшная и злобная богиня убилась насмерть, поскользнувшись на картофельной очистке! Ну уж нет, такого счастья я Авсении не дарую! Хотя, если вдруг такое и случится, то пусть уж и она сгинет на пару со мной, лопнув от смеха. Вот.

Я решительно встала с постели и раздвинула занавески пошире. Так, всего-то и нужно, что добраться до окошечка над столом! А стол практически у входной двери на кухонной половине.

– Варс? Варсонофий, ты здесь? – на всякий случай спросила я у потолка.

Может, он на чердаке спит? Или не спит уже? Интересно, а какое сейчас время суток? Я вновь бросила взгляд на задвинутое окошечко. Ладно, сама всё выясню.

Зажмурившись (всё равно не видно ни черта), я на цыпочках, шаря вокруг себя руками, медленно взяла направление на стол. Но не напрямую, а по периметру избы.

«Шаг, ещё шаг, вроде всё хорошо, ладно, ещё шаг и ещё, – мысленно подбадривала я себя. – Может, всё-таки стоит открыть глаза?»

Бум!

– Чтоб тебя морун за самые интересные места покусал!

Как это часто бывает, удар прилетел оттуда, откуда его совершенно не ждали. Я открыла глаза и потёрла ушибленный лоб, затем протянула руку, чтобы ощупать препятствие, с которым столкнулась. Ну конечно, полка для посуды! И откуда она только взялась! Я же поводила в той стороне руками! Ничего не было, вроде бы… А она, подлая, всё равно как-то умудрилась меня в лоб ударить!

Что ж, до противоположной стены я всё же добралась… Теперь осталось только пройти вдоль неё до стола и найти окошечко.

В слабых отсветах, исходящих от печи, я с трудом, но всё же смогла разобрать неясные контуры огромного дубового стола. Так, а вот и лавка! Я чуть ли не ползком продолжила нелёгкий путь к заветной цели. И спустя некоторое время, всё же очутилась там, где нужно. Нащупав, наконец, на стене ручку задвижки, я с усилием отодвинула заслонку в сторону16, впуская в натопленную избу свежий лесной воздух и дневной свет.

Зажмурилась от неожиданности. Так, со временем суток разобрались! Теперь бы привести себя в порядок, найти куда-то улизнувшего советника, разузнать у него, сколько же я проспала. И отругать заодно, – это, конечно, уже так, для приличия. Я отодвинула заслонку на окне полностью, пропуская в темноту избы хоть сколько-нибудь света. Но узкое волоковое оконце с трудом освещало даже половину жилища.

И куда только эти бездельники пропали? Ладно Трут! Поди, развлекается, людям головы морочит, – это его прямая обязанность. Но филин-то куда подевался средь бела дня?!

Я обошла стол и, подойдя к печи, подняла голову, заглядывая через лаз в потолке на чердак.

Вновь позвала:

– Варсонофий, ты там? – в ответ я услышала какой-то шорох, совсем не свойственный филинам, а, скорее, похожий на возню мышей или… крыс.

Бррр! Я отскочила от зияющего чернотой квадрата с проворностью кошки и с совершенно не свойственным этим грациозным существам страхом пред мерзкими тварями. Поёживаясь, стала выискивать глазами сапоги. Мало ли, вдруг крысы уже и по полу шмыгают!

Углядев на печи поблёскивающие в тусклом свете знакомые пряжки, я быстренько обулась. Затем, порывшись в сундуке, выудила первое попавшееся платье, натянула его прямо поверх ночной рубахи и, схватив тёплый овчинный кожух, выскочила из избы как ужаленная.

Фу! Терпеть крыс не могу! Хотя запросто сумею обернуться этой хвостатой тварью – лишь бы сестёр попугать. Но стоит мне самой наткнуться на это серое мерзкое существо, как я тут же из грозной и злобной богини превращаюсь в простую сопливую девку, визжащую так, что на десять вёрст слыхать. И неважно, крыса это или безобидная мышка.

Я передёрнула плечами, отгоняя от себя мысли о неприятных созданиях, и, немного привыкнув к яркому дневному свету, зашагала прочь по талому снегу, лишь бы подальше от избы, кишащей крысами. Н-да, и сколько же это я проспала, что все мои труды насмарку? Я осмотрела уже ставшие серыми сугробы, медленно оплывающие под лучами жаркого осеннего солнца. Кое-где даже проглядывала пожухлая, а местами и зелёная трава. Все мои усилия и старания таяли в самом что ни на есть прямом смысле у меня на глазах! Ну, Авсения! Как и обещала, не опустила руки в борьбе за власть. Ну ладно, радуйся, радуйся, только не долог твой триумф, сестра!

Ай! Прямо за шиворот мне что-то капнуло. Я недовольно подняла глаза. Кап! Теперь ещё и на нос. На ветвях высокой, раскидистой берёзы, под которой я так удачно остановилась, дружно таяли сосульки, даже не обращая внимания, на кого они смеют таять! Вот это уже наглость! Вот это уже перебор! Я нехорошо сузила глаза и дунула на берёзу. Та мгновенно покрылась инеем, как ей и положено, задрожав позвякивающими сосульками. Затем я перевела сердитый взгляд на безоблачное лазурное небо, с которого жарко светило рыжее солнце, прямо-таки издевательски подмигивая Зимней богине. Ну ладно, Авсения, принимай ответный ход!

Я закрыла глаза, медленно вдыхая тёплый осенний воздух, а выдыхая уже морозный, густой туман. И с каждым моим выдохом я ощущала, как медленно, но неумолимо воздух насыщается привычной мне морозной свежестью. Вот уже и тень облаков легла на моё лицо, закрывая собой неуместно тёплое высокое солнце, а я всё стояла, прикрыв веки, и выдыхала из лёгких зимнюю стужу. Открыла я глаза, только когда на мои щёки и ресницы медленно опустились первые невесомые снежинки. Я улыбнулась и с неприкрытой гордостью взглянула на пегие горы снежных облаков, внезапно выросшие на небосклоне и сонно сыплющие пушистыми хлопьями снега.

– Моя госпожа! Вы проснулись! – услышала я за спиной.

– Нет, это я во сне хожу, как лунатик! Щас ещё постою чуток и дальше досыпать пойду, – недовольно пробурчала я, поворачиваясь к Труту.

– Оу, простите…

Аука смутился и потупил взор, видимо, решил, что опять я не с той ноги встала.

– Трут, скажи мне лучше: как это вышло, что за одну ночь всё так сильно растаяло?

Лесной дух ещё сильнее согнулся, изучая носки своих латанных-перелатанных лаптей и избегая глядеть мне в глаза, что меня очень сильно насторожило.

– Трут! Сколько я проспала? – строже вопросила я у старичка.

– М-моя госпожа, я не знаю, как всё так вышло… Вы спали, и спали… Возможно, сказались все предыдущие бессонные ночи… И поэтому я не смел, не смел вас потревожить, – заикаясь, стал оправдываться лесовичок.

– Трут! Ответь на вопрос! Сколько… я… спала? Какой сегодня день?

– С-сегодня пятый день ледостава17, – быстро выпалил Трут.

– Что?! Не может этого быть! Целая неделя прошла18! – изумилась я. – Ты уверен?

Я, конечно, любила поспать, да и просто в кроватке поваляться, но чтобы так долго?!

– Д-да, моя госпожа! Простите меня, я не думал, что… Я виноват! – Трут плюхнулся на колени прямо в оттаявшую грязь и умоляюще протянул ко мне руки.

– Встань, Трут! Ты не виноват. Ничего же не случилось, подумаешь, немного снега растаяло, – устало проговорила я, но увидев, как он вздрогнул и ещё сильнее округлил глаза, поняла, что всё-таки поспешила с выводами.

– Трут? В чём дело? Что случилось?

И вдруг у меня похолодело в груди, точнее, там всегда холодно, но в этот раз прямо совсем стужей накрыло: в нашем разговоре не хватало ещё одного участника.

– Где Варсонофий?

– В-в и-избе, – пискнул аука.

– Его там не было, когда я проснулась, – я вдруг почувствовала, как моё и без того холодное сердце медленно покрывается ещё одним слоем вечной мерзлоты. – Что случилось? – еле слышно прошептала я.

– Я… я не знаю… Несколько ночей назад он просто пропал, улетел на охоту и не вернулся. Я искал, честно. Весь Бор прорыскал, но его нигде не было. А сегодня утром случайно наткнулся на него в Гадючьих Топях, он был без сознания, но цел. Я вмиг доставил его домой, а вас в избе не было. Потом я увидел, как с неба повалил снег, и почувствовал, что вы здесь, поэтому сразу кинулся сюда. Хорошо, что вы были совсем недалеко. Я правда-правда не знаю, как всё так вышло, госпожа! Я не виноват!

– За мной! Быстро! – кратко приказала я Труту и, резко развернувшись, пошлёпала по мягкому белому ковру к избе.

***

– Варс? Варсонофий? Как ты себя чувствуешь? – я заботливо приглаживала топорщившиеся в разные стороны перья филина.

– Как беспомощный маленький ягнёнок, которого пожевал, а потом почему-то выплюнул огромный скверно пахнущий волкодлак.

– Да? Ну ты и выглядишь соответствующе, если честно, – я внимательно осмотрела нахохлившегося филина, восседавшего прямо на столе, сплошь покрытом его пёстрыми перьями.

Варс мотнул головой, и в воздухе повисло ещё три невесомых пушинки. Отчего я вдруг почувствовала, как засвербело в носу. Я отодвинулась от птицы подальше. Странно, раньше не наблюдала за собой вообще никакой аллергии. Разве что на Авсению.

– Я смотрю, он и к тебе заглядывал? – хмыкнула птица.

– Кто «он»? – не поняла я.

– Волкодлак.

– Что? С чего это ты взял? – совсем запуталась я.

– А как же тогда ты объяснишь шишку на своём божественном лбу? – ехидно прищурил левый глаз филин.

Ах ты, лешачья бородавка! Неужели всё-таки вскочила? Я протянула руку к ушибленному месту и, ойкнув, отдёрнула, будто ошпарившись. Этого мне только не хватало! Поди, ещё и светится за три версты.

– Э-э-э, долго рассказывать, да и времени нет на глупости. Решать надо, что это за гадость такая в моём лесу завелась, и что с ней делать! – быстренько сменила я тему.

«Ага, щас я сразу и расскажу, как впотьмах с посудной полкой сражалась… Да я лучше свой любимый сарафан Сеньке отдам! Нет-нет-нет, ни за какие коврижки он не узнает сей постыдной правды!»

Варс только кивнул, но по его хитрющим янтарным глазищам я поняла, что ему-то и рассказывать ничего не нужно. Ведь у меня на лбу отпечаталась наша с посудной полкой давешняя встреча.

– Можно ещё вопрос? Последний, – стараясь сохранять невозмутимый вид, спросил советник.

– Ну? – неохотно буркнула я.

– Расскажи хоть, зачем ты поверх ночной рубашки ещё одну напялила? Замёрзла так?

– Да ну тебя! – совсем обиделась я.

Филин только хмыкнул.

– Хватит на всякие глупости отвлекаться. Давай, Варс, соберись-ка и поведай нам, – я кинула хмурый взгляд на притихшего возле печи Трута, – всё, что помнишь.

– Да немного-то я помню, Морана, – действительно собрался Варс и тяжко вздохнул.

– И всё же, – настаивала я.

Филин насупил кудлатые брови и, подумав, начал:

– В то утро, когда ты заснула, наконец, праведным и крепким сном новорождённого младенца, я тоже был здесь, и никак у меня из головы не выходило твоё озеро лесное. Думал, обязательно проведать его надо. Вечером, как следует выспавшись, полетел на охоту. Я почти всю ночь охотился, а перед рассветом решил наведаться к тому озерцу. Вот там-то это и случилось. Будто кто-то невидимые силки расставил, а я в них и попался, как заяц несмышлёный. Опутало меня что-то ледяными оковами, аж до самого сердца мороз пробрал, я и свалился кулём прямиком в снег. А там меня темнота накрыла, и больше я ничего не помню. Только сегодня очнулся. Огляделся, а я в избе уже. Вот и весь мой сказ.

– Н-да-а-а, дела… Значит, всё это произошло в ту ночь, когда я спала крепким, недельным сном.

Варс удивлённо приподнял брови. И я ему поведала свою часть истории.

– Неспроста всё это, Морана.

– И я не верю в такие совпадения. Трут, – повернулась я к духу, – а что там за травку ты мне заваривал, а?

– Госпожа! Не губите зря, не знаю я, что с вами приключилось! Не я это! Перуновыми усами клянусь, не я!

– Но-но-но! Усы-то тут причём? На тебя и не думает никто, успокойся. Иди лучше, за дровами сходи.

– Так есть ещё, – неуверенно промямлил он.

– Сходи, – с нажимом повторила я.

– Бегу уже, – спохватился старичок и стрелой вылетел за дверь.

Я помолчала мгновение, прислушиваясь, а затем повернулась к Варсу.

– Что думаешь? Мог?

– Вряд ли. Зачем ему это?

– Ему, может, и незачем, а врагов у меня хватает.

– Ты слишком мнительна.

– А как же отвар и нападение на тебя? Совпадение, по-твоему?

– Отвар он при мне заваривал, я видел всё, что он в чугунок бросал. Даже совета у меня спрашивал, переживал жутко, вдруг тебе снова не по вкусу будет.

– Допустим. Хотя, может, какая-то из травок заговорённая была? Да и ты не шибко в травах разбираешься.

– Чего?! – возмутился Варс.

– Ладно, не до обид сейчас, – отмахнулась я от насупившейся птицы. – А как же нападение на тебя? И ведь именно он тебя нашёл. И когда? Аккурат в тот день, когда я проснулась.

– Не он это. Чувствую нутром, что другой это затеял. К тому же оглушили меня магией, которой не обладает аука.

– Он может на кого-то работать.

– Не может, он предан тебе. Не видишь разве?

– Он меня просто боится, это не верность.

– Всё равно – не он. И знаешь, что странно было на озере?

– Что?

– Магия эта на твою похожа была. На природную.

– Не может быть! – я взвилась с лавки и горной козочкой подскочила к своей постели.

Пошарив руками под подушками, я, наконец, извлекла на свет божий, точнее, в полутьму избы, то, что искала. В тусклом свете лучин еловая ветка казалась маслянисто-чёрной и слегка потрёпанной.

«Негоже так с Жезлом обращаться», – прозвучал у меня в голове ворчливый голос советника. Но всё-таки вздохнула с облегчением. Главное, он был на месте. Ф-фу! На месте-то на месте. Да только это не очень успокаивало меня.

– Не нравится мне всё это. Чует моё сердце: это только начало.

– Пришла беда, отворяй ворота!

– Тьфу на тебя, Варс! Каркать мне тут вздумал! Чего это ты, в самом деле?! Стареешь? Забыл, что ль, кому служишь? В этом краю уже есть одна беда – я! И конкуренции я не потерплю. Посмотрим ещё, кто тут главный злодей!

– Смотри не переусердствуй, Морана. О тебе хоть и ходит слава дурная по земле, но и ты не всемогущая. Ведь мы же не знаем, что это за сила такая, и чего она забыла в здешних краях, – предостерёг меня советник.

– Вот это и предстоит нам выяснить, мой мудрый друг! Тем более, что некоторые предположения у меня есть.

– Авсения?

– Очень на неё похоже.

– Ты всё же не лезь на рожон, вдруг не она.

– Ха! Кстати, с Трута тоже глаз спускать не стоит, даже если он и ни при чём, лишняя предосторожность не помешает. Как говорится: предупреждён… – подняла я вверх указательный палец.

– Значит, вооружён, – вздохнул Варс, – А ещё говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Я это к чему? Может, и не стоит лезть в это дело, может, всё это глупая случайность, и я просто под чью-то горячую руку попал.

– Ты сейчас рискуешь под мою горячую руку попасть, если трусить не перестанешь. Что это такое, в самом деле? Служишь у самой злобной и ужасной богини и боишься какого-то гнусного выскочку, решившего оспорить у меня право на власть?! Вот выясним, кто это, ещё и посмеёмся над твоей неоправданной трусостью! У страха глаза велики, как говорит народная мудрость. Не так страшен чёрт, как его малюют. М-м-м, что там ещё… Короче! Здесь бояться должны только меня, ясно?!

– Как божий день, – смиренно кивнул филин.

***

После странного нападения на Варсонофия и моего недельного сна я держала ухо востро. Ежедневно и еженощно обходила и облетала свои владения в поисках того, кто так бесцеремонно осмелился пакостить на моей территории.

Я ломала голову и терялась в догадках, что же это за непонятная сущность появилась в наших краях и с какой, собственно, целью. Неоднократно я возвращалась на то лесное озеро, где кто-то наблюдал за тем, как я творю магию. Но, к моему разочарованию, ответов, зацепок, записок на снегу, случайно обронённых вещей я не находила. Озерцо по-прежнему было снежным и безлюдным, каким я его и оставила в то злосчастное утро. Безусловным было, на мой взгляд, одно: именно тот, кто следил за мной на озере, напал на Варса и устроил преждевременную весну в Заповедном Бору. Но для чего? Этого понять я была не в силах. Для чего было нападать на филина, а затем отпускать его? Зачем меня усыпили (а в том, что меня усыпили, я была уверена), и оставили в живых? Для чего было устраивать всё это представление с погодой?

Одни вопросы без ответа. Это была игра, правил которой я не знала. А я терпеть не могу, когда вожу не я! Открытым оставался также вопрос: что делать с Трутом? И без того пугливый и забитый лесной дух теперь и вовсе боялся лишний раз вставить слово, исчезал из избы чуть свет и появлялся далеко за полночь, что никак не подтверждало его невиновность. Где он пропадал дни напролёт? С кем виделся?

Тенью прошмыгнув в избу, он терялся в темноте печи и таился там, даже не смея дышать, до следующего утра. Но, несмотря на смертельный страх передо мной, он по-прежнему исправно выполнял обязанности гостеприимного хозяина. Недостатка в чём-либо я не испытывала, в избе всегда было тепло, чисто, светло (как это ни странно), и стол изобиловал разнообразием яств. Единственное, что добавилось в традиционный уклад нашей тихой уединённой жизни – непременное снятие пробы всего, что приготовит Трут, им же самим в моём присутствии. Уж такая я есть, недоверчивая и подозрительная ко всем и ко всему, не внушающему полного доверия. Трут немо повиновался. Да и выбора у него просто не было. Варсонофий недовольно сопел.

– Да, Морана, так у тебя никогда не будет друзей, – задумчиво проговорил советник, следя, как Трут покорно убрал со стола и, пятясь ко входной двери, мгновением позже скрылся из виду.

– А кто тебе сказал, что они мне нужны? Злодеям друзья по определению не положены, – проговорила я, лениво отщипывая по ягодке от брусничного кустика и бросая их обратно в туесок. И где только Трут умудрился бруснику откопать?

– Ты же не злодейка, сама это знаешь.

– Не злодейка? А кто же?

– Ты, – задумался филин, – очень сложная, многогранная, порой противоречивая натура, которую, увы, не всем дано понять. И, к сожалению, огромная заслуга в этом принадлежит тебе самой. Одним словом, скверная ты баба!

Я фыркнула.

– Нет, Варс, выражение «просто злодейка» мне больше по душе. А ещё лучше «закоренелая, неисправимая, гнусная ведьма»!

– Ветром море колышет, молвою народ, – тихо произнёс филин. – Не обязательно быть такой, какой тебя представляют себе люди. Ведь многое из того, что о тебе говорят, всего лишь сплетни, гнусная ложь и неправда.

– Почему же? На мой взгляд, они в чём-то правы. Не во всём, конечно. Младенцев я не ем. Но в остальном… К тому же, мне нравится моя жизнь.

– Замуж тебе пора. Семью заиметь, деток.

Я чуть брусникой не подавилась.

– Чего?!

– Чего слышала. Засиделась в девках-то. Вот всякой дурью и маешься. А так хлопоты домашние, детям носы сопливые утирать, мужу портянки латать да щи варить. Вот чего тебе надо! А не по лесу незнамо за кем гоняться!

– Совсем сдурел?! Ты чего городишь? Я, богиня Морана, – и портянки латать?! Какие мужья, какие дети тебе сопливые?! У меня и так дел невпроворот, да и вообще это всё людские заботы. Нам, богиням, не до этого совсем.

– Не до этого им совсем… Хочешь сказать, и не думала никогда? Хочешь сказать, тебе любви не надо? И замуж совсем не хочется, да?

– Да. Совсем не хочется, – я с вызовом взглянула на филина. – Потому что мне не нужны рамки, я не хочу ни от кого зависеть, мне важнее моя свобода. Я самодостаточна, и мне так хорошо. И хватит об этом, Варс! Сейчас у нас дела поважнее глупых замужеств, и у меня совершенно нет никакого желания обсуждать то, чего в принципе никогда со мной не случится. Лучше расскажи, что в лесу творится. Может, нечисть какая в курсе дел происходящих? Говорит что?

Варс тяжко вздохнул и нехотя переменил тему.

– Говорить-то говорит, да всё не по делу.

– Чего же говорит?

– Да жалуется в основном, то друг на друга, то… неважно, в общем, – махнул крылом филин.

– А про нашего таинственного друга никто ничего не знает, выходит?

Варс только отрицательно покачал головой.

– А с Трутом зря ты так. Он ведь очень предан тебе.

– Ага, предан. А знаешь, почему предан? Потому что боится! А раз боится, значит, дорожит своей шкурой. А раз дорожит своей шкурой – сто раз подумает, прежде чем мне дорожку перебегать!

– Слабых волею страх подчиняет, сильных – заставляет перешагнуть через него. Не забывай.

– Я и не забываю, только это не про ауку. Или неужто ты думаешь, умник, что Трут всё-таки посмеет выступить против меня?

Птица неопределённо пожала плечами.

– Нет, это вряд ли, – ответила я за него. – Если только…

– Что? – заинтересованно спросил Варс.

– Неважно. И вообще, прекрати читать мне мораль!

Варсонофий так и раскрыл клюв от удивления. Ну да, раз я так сказала, значит, читал.

***

Сдаётся мне, всё-таки посмел он выступить против меня, да только не по своей доброй воле, а по чьей-то очень сильной и чересчур охочей до власти. И думается мне, что я всё же знаю этого подлеца и негодяя, точнее, негодяйку. Но Варсу это я пока говорить не буду, сама всё проверю. Да и не поверит он, что всё это дело рук моей сестрицы любимой. Хотя-а-а… Нет, она это, руку даю на отсечение! Естественно, не свою, ещё чего!

Филин тем временем насупил и без того кустистые брови и, обиженно клацнув клювом, замолчал. Ненавижу, когда он своим угрюмым молчанием заставляет меня чувствовать себя неправой. «Как скажешь, Морана, последнее слово за тобой, ты же у нас богиня! Но учти, в случае чего и последствия за твои упрямство, заносчивость и самоуверенность тоже лягут на тебя и будут камнем болтаться на твоей шее». Да, именно это сейчас и означало его простое «клац-клац».

Ну и пусть, всё равно извинений в свой адрес он от меня не услышит.

– Так, хватит выяснять, кто прав, а кто старается казаться правым! Пора за дело! – я хлопнула в ладони, тем самым показывая, что на этом наша милая беседа закончена. – Я ухожу, вернусь на заре пятого дня.

Я уверенно поднялась из-за стола и подошла к сундуку. Так-так-так, что тут у нас? Н-да, надеть, как всегда, нечего, – пришла я к любимому всеми женщинами выводу, вытряхнув платья, юбки и сарафаны на лавку. Прищурив левый глаз, правый я всё же положила на тёмно-синее аксамитовое платье, понизу расшитое золотой нитью. Ничего лишнего, простой растительный орнамент вился по подолу, да немного жемчуга, совсем чуть-чуть горностаевого меха на рукавах, в общем – просто и со вкусом.

Надев платье поверх тонкой льняной рубахи, я аккуратно убрала густые чёрные волосы в тугую косу, вплетая туда жемчужные нити, накинула на плечи тёплый, на меху серо-голубой бархатный плащ с обильной узорной вышивкой. На ногах уже красовались яркие кожаные сапожки на мягкой подошве, также расшитые цветными нитками и речным жемчугом. Повертелась довольная, наслаждаясь великолепием наряда. Ах, что за краса, что за дева!

Моровая дева.

А с виду и не скажешь…

– Ну? Как я тебе? – сияя улыбкой, спросила я у Варса.

– Хороша! Только куда это ты так вырядилась на ночь глядя? К морунам на посиделки?

– Да ну тебя! Ещё бы я ради них старалась! Неужели я не могу ходить на работу как на праздник, а? Ну так как? Чего не хватает?

– Венец надень! И солидно, и шишку прикрывает, а то ишь как в темноте светится! – съехидничал Варсонофий.

– Точно! – порывшись в резной шкатулке, я извлекла кожаный обруч, обтянутый паволокой и богато украшенный бусами и вышивкой. Надела его вместе с височными кольцами, тихонько позвякивающими крупными бусинами.

Теперь точно всё! Я взяла в руки еловую ветку и, кивнув на прощание незаменимому, но вредному советнику, рассыпалась в снежную пыль, умчавшись далеко на север Заповедного Бора, в холодные Железные Горы, поросшие чёрными вековыми соснами.