Проклятие памяти

– Да, Бертольдо, это странно, – бубнил в ответ толстяк булочник. – Чтобы наследника отпустили с такой маленькой охраной?

– Да, разве можно его удержать? Говорят, как только он вернулся из Испании, куда герцог Козимо его отправлял, дона Франческо частенько можно увидеть в городе с друзьями и практически без охраны.

Наследника? Бьянка резко остановилась и посмотрела прямо перед собой. Значит, это был Франческо Медичи. Она невольно снова подумала, что он очень красив и юн. И это может ей помочь.

Выйдя из церкви, Бьянка вдохнула ароматы свежего хлеба, рыбы, ветра, простора, наполняющего улицы Флоренции. Живой и вкусный воздух, так отличающийся от церковного полумрака, пахнущего сыростью и свечами. Но наслаждаться свободой было некогда, нужно было спешить домой. Если она задержится, свекровь нажалуется Пьетро, а тот снова устроит скандал. Как она чудовищно устала! Ворочать парализованную женщину, которая всегда была ей недовольна, выносить за ней горшки. Свекор ни в чем ей не помогал, а только изводил своими наставлениями, как нужно правильно слушаться мужа и попрекал ее в смерти своего брата Джанбаттисты. Потом слушать новый скандал, который закатит Пьетро, вернувшийся после гуляний по тавернам, злой и раздраженный, так как денег снова не хватило. И как же она его ненавидит! Только все равно нужно идти – дочь, наверное, давно уже проснулась и требует внимания.

Вспомнив о дочери, Бьянка улыбнулась. Ее малышка была прелестна. Она была спокойным ребенком. Когда Бьянка держала ее на руках, она была готова простить мужа. Вместо всех богатств мира, которые ей обещал Пьетро, все, что он смог ей дать – дочь, которую она назвала Пеллегриной, в честь своей матери. Мать завещала ей часть своего состояния, а что она оставит после себя? Ради Пеллегрины она была готова бороться.

Бьянка шла, придерживая полы плаща, который еще остался от ее прежней жизни и думала: «Я верну себе свое положение. Я красива. Умна. И удачлива. Я образованна. Я умею говорить с мужчинами. Этот Франческо молод и хорош собой, и это меня радует. Я смогу его соблазнить. Нет, пока я не знаю, как это сделаю. Но я умею строить планы. И в этот раз я не промахнусь! Мне нужен этот мужчина! Я хочу есть досыта, не думать о том, где брать одежду! Хочу красивые платья, которые не натирают мое тело! Не задыхаться каждый раз от ненависти, когда Пьетро тянет ко мне свои руки, гадая хочет он меня ударить или приласкать! Не думать о том, чем кормить ребенка!»

От этой мысли Бьянка поморщилась и еще глубже закуталась в плащ.

Отец после ее бегства не желал о ней даже слышать – опозорила семью. На кого ей теперь надеяться? Только на себя и свою красоту. После родов она расцвела, и ее девичья фигура приобрела роскошную пышность. Что ж, она придумает, как познакомиться с этим красавчиком Франческо. Ночью, когда все уснут, у нее будет время все обдумать. Она выберется!

***

Тонкая вуаль сверкнула на солнце и опустилась прямо на плечо молодого человека в темном плаще, скакавшего по улице в окружении нескольких спутников. Подняв руку и дав сигнал сопровождающим, он подхватил легкую ткань и остановил коня. Чуть привставая в стременах, молодой человек начал озираться по сторонам в поисках той, кому принадлежал этот предмет.

Один из его спутников в черном берете крикнул ему:

– Франческо, едем. Тебя ждет отец.

И вдруг откуда-то сверху раздался мелодичный женский смех. Франческо поднял голову. Из окна второго этажа выглядывала девушка – рыжеватые, ничем непокрытые волосы сияли на солнце. Смеющиеся губы приоткрывали белые ровные зубки, а цвет огромных глаз он не мог разглядеть, но готов был поклясться, что они прекрасны.

– Мессер, вы поймали мою вуаль. Спасибо, – без стеснения начала красавица. Она говорила низко и чуть хрипловато.

Франческо показалось, что ее голос погладил его, и сам не ожидая этого от себя он с волнением спросил:

– Разрешите мне вернуть ее вам, донна? – он сделал паузу, ожидая, что незнакомка назовет свое имя.

Девушка дразняще рассмеялась и промолчала.

Франческо не понимал почему, но она его манила. Ему хотелось заглянуть в ее глаза и разглядеть их цвет, почувствовать ее губы на вкус и слушать ее голос, который так понравился ему.

Тихий смех, раздавшийся снова, прозвучал для него ангельской музыкой.

– Не сегодня, мессер, – промурлыкала она.

– А чего ждать? – задорно прокричал он ей в ответ.

Новый смешок, и нежный голос окутал его своей лаской:

– Вы всегда столь поспешны, мессер? Мы не знакомы. Я не могу принять вас у себя, – она оглянулась вглубь комнаты, к чему-то прислушалась, и снова повернулась к окну.

Ее слова были суровы, но губы, которые их произносили, улыбались. Франческо понял, что ему рады, но в доме она не одна. Он гадал: кто же она? Девица? Нет, слишком смелая. Замужняя особа? Возможно. Такая красавица должна быть замужем. Тем интереснее.

– А если познакомимся? – напирал он. Франческо сам не понимал, что с ним происходит, вся его сдержанность, которой его с детства учили и которой он напитался при испанском дворе, испарилась: он вдруг почувствовал, что не может ее оставить и просто уехать.

Один из его спутников подъехал к нему и что-то проговорил вполголоса. Франческо нахмурился, кивнул и опять поднял голову к заветному окну.

– Назовите свое имя, мадонна? – попросил он.

Она снова тихо засмеялась и сказала:

– Вы же знаете, мессер, это не по правилам. Я и так все их нарушила, заговорив с вами. Я не могу, – она покачала головой. В волосах золотом переливалось солнце. Франческо на мгновенье показалось, что он видит их разметавшимися по подушке и едва не застонал вслух. Чуть хрипловато от нахлынувшего возбуждения он спросил:

– Но как я смогу вас найти, если не буду знать имя?

– Мессер настолько беспомощен, что не знает, где можно встретить понравившуюся девушку? – она вновь рассмеялась. – Не верю. – Она опять прислушалась к чему-то в комнате. И тут же на улице послышался первый удар колокола церкви Святого Марка – тягучий, размеренный. Девушка снова улыбнулась, посмотрела на Франческо и начала закрывать окно: – Колокол зовет к службе. Время вышло. Мессер, вы догадаетесь как вернуть мне вуаль, а если нет…

Окно захлопнулось.

***

Франческо сам не заметил, как полюбил. Если бы кто-то спросил его, что было в этой девушке, что так привлекало его? Он бы не смог ответить. Его пленяли медовые глаза Бьянки, ее удивительный голос, который ласкал словно бархат, ее веселость и темпераментность. Она была красива, но еще больше его манил к себе ее ум. С ней было интересно разговаривать о науке, о лаборатории, в которой он проводил много времени, она разбиралась в живописи и поэзии, была остроумна и напоминала ему горный родник, который живо пробивался из-под земли и бежал по камням, весело журча. К ней хотелось припасть, как к воде в жаркий день, чтобы напиться. И он никогда не мог утолить свою жажду до конца. Она непрестанно влекла его к себе.

Сначала он думал, что это будет короткое увлечение – одно из многих, которые у него случались. Через верных людей он все разузнал о прелестнице из окна в доме на Пьяцца-ди-Сан-Марко. Его не смутило ни то, что она замужем, ни то, что у нее была маленькая дочь. Все, что интересовало его, он уже знал – она будет его. Как долго? Это совсем неважно. Разве это имеет какое-то значение? Он ее хочет и возьмет то, что ему нужно, чего бы это ему не стоило.

Франческо встретился с Пьетро Бонавентури, чтобы посмотреть на своего соперника. «Красив, – думал Франческо, – но я богат, и, если понадобится я выкуплю у него его жену».

– Сер Пьетро, – обратился Франческо к мужу Бьянки, – у вас есть то, что нужно мне. Назовите вашу цену.

– Что же это, мессер? – заинтересованно спросил Пьетро.

– Ваша жена.

Слова были сказаны и услышаны. Франческо смотрел, как сначала недоуменно расширились глаза мужчины, а потом понимающе сузились, и уже не удивился ответу:

– Ежемесячное содержание и должность. Мне же нужно кормить нашу малютку Пеллегрину. – Франческо показалось, что про дочь Пьетро сказал специально, ожидая уколоть его побольнее. – После того скандала в Венеции, мне трудно найти работу, а семье нужны деньги. Я хочу, чтобы Флоренция разрешила нам жить здесь, чтобы я не опасался выдачи в Венецию. Разве для сына герцога это проблема?

И Пьетро получил желаемое. С должностью и деньгами было легко. Сложнее было уговорить отца, герцога Флорентийского Козимо, выдать разрешение на жительство семьи Бонавентури в Флоренции. Он вспомнил тот разговор с отцом.

– Тебе так нужна эта девка? – От голоса отца, в котором сквозило презрение, Франческо поежился.

– Да, отец.

– И что ты для этого готов сделать?

Этот вопрос озадачил Франческо, но он, не колеблясь, ответил:

– Все.

– Эта девчонка сбежала из дома своего отца, прихватив драгоценности, и опозорила семью. Кстати, этот брак с юнцом, соблазнившим ее, не сильно спас положение. Венецианские послы постоянно требуют от меня выдачи скандальной парочки из Флоренции. Это катастрофа на уровне политики. Если бы отношения между нашими государствами были теплее, я бы давно так и сделал. Ее надо отдать в монастырь, чтобы не подавала плохого примера нашим дочерям, а соблазнителя отправить на виселицу. Но соглашаться с ними сейчас, я не вижу смысла. Нужно подумать, как мы можем использовать это на благо Флоренции. Ты знаешь, Франческо, что все достанется тебе. Я с детства учил тебя управлять государством, сын мой. Понимаю, что пока ты не готов взять в свои руки бразды правления нашим государством, но мне было всего семнадцать, когда оказалось, что править городом буду я. Кузен Алессандро был еще молод, недавно женился на Маргарите Австрийской и казалось, что у него еще много времени, чтобы обзавестись потомством. Только судьба и наш кузен Лорензаччо5 решили иначе. Что понадобилось герцогу Алессандро в спальне сестры Лорензаччо не мне тебе рассказывать, не маленький уже, все понимаешь. Там темная история: то ли Лаудомия сама пригласила к себе герцога, то ли Алессандро решил воспользоваться правом сильного. Только разгневанный родственник не мог спустить такого оскорбления, что и следовало ожидать. Алессандро же почему-то к этому не был готов. Так что убийством кузена Лорензаччо сразу вычеркнул себя из круга наследников, и тогда старейшины обратились ко мне.

Отец горько вздохнул и продолжил:

– Ты знаешь мою историю, сын. Пример убитого Алессандро заставил меня поклясться, что в браке я буду верным, чтобы ни одному оскорбленному мужу ли, брату ли или отцу не пришло в голову разбираться со мной, защищая поруганную честь своей родственницы. И потом мне повезло, – Франческо услышал, как обычно суровый голос отца стал более теплым, приобрел душевность: – я встретил твою мать Элеонору. Не буду врать тебе и говорить, что я выбрал ее сразу. Нет, сначала я хотел жениться на вдове Алессандро – Маргарите. Такая женитьба была бы выгодна мне и принесла бы поддержку императора Священной Римской империи Карла, дочерью которого она была. Правда, внебрачной. И если для Алессандро, который сам был бастардом, такой брак подходил, то нужный вес мне, как политику, такой союз добавил бы немного. Да, и ее отцу Карлу потребовалась поддержка Святого престола, на котором находился Папа Павел6 из рода Фарнезе, и тогда Маргариту выдали за внука понтифика Оттавио, а мне предложили невесту из дома Альба – сторонников Карла. В семье Педро Альвареса де Толедо, вице-короля Неаполя, троюродного брата императора Карла, было две дочери – Изабелла и Элеонора. И хотя Изабелла была старше и предназначалась мне в жены, увидев твою мать в первый раз, я влюбился и попросил ее руки. – Герцог встал из-за рабочего стола, за которым застал его разговор с сыном, подошел к окну, отвернулся и замолчал.

Франческо терпеливо ждал, когда будет продолжен рассказ. Конечно, он знал семейную историю, но перебивать отца было немыслимо. Козимо потянулся за кубком с вином, который стоял на столике рядом, медленно пригубил из него и сказал:

– Элеонора была прекрасна. Ореховые глаза, розовые губы, которые напоминали сердечко, нежная кожа с легким румянцем. Я сказал, что женюсь только на ней. Конечно, это было не по правилам, но этот брак нужен был не только мне, но и императору Карлу7. Тогда одну сестру заменили другой. И ты знаешь, что мы были счастливы с твоей матерью более двадцати лет. Я доверял ей, я любил ее, я баловал ее и наслаждался ее обществом. У нас родилось одиннадцать прекрасных детей. Кого-то Отец наш отправлял к нам ненадолго. – Козимо снова замолчал.

Франческо знал, что отец вспоминает имена умерших детей и возносит за них молитвы – Пьетро, Антонио, Анна. Они умерли в младенчестве, как и Бьянка, которую в семье звали Биа. Девочка родилась от связи отца с какой-то женщиной, еще до встречи Козимо с Элеонорой, и до смерти малышки, которая произошла в пять лет, воспитывалась в семье Козимо. Франческо не помнил их, слишком мал был сам и только слышал о них. Но увидев, как отец поднес к глазам руку, словно стараясь защититься от яркого света, понял, что он вспомнил Марию, свою любимицу, которой не стало накануне ее свадьбы в неполные семнадцать лет, а затем судьба, видимо посчитав, что дала ему и так много минут радости, отняла у него следующую дочь. Прекрасная Лукреция – подруга детских проказ Франческо, его любимая сестра.

Франческо с трудом сглотнул, он будет думать, что Лукреция уехала от него далеко и просто не может ему написать, так проще, чем знать, что он никогда не услышит ее звонкого голоса, поддразнивающего его: «Чекко, я доскачу до того дерева быстрее тебя!» Нет, он не будет о ней думать, пусть его красавице-сестре будет хорошо в Эдемских садах.

Перед глазами возникла фреска Мазаччо8, представляющая изгнание Адама и Евы из Эдемского сада, – страдающие лица прародителей, навсегда покидающих рай. Стыд. Боль. Обида. Раскаяние. Но его сестра была невинна, ей было только шестнадцать. Что она успела увидеть за свою жизнь? Кого обидеть? Чем нагрешить? Думать об этом совсем не хотелось, и Франческо с усилием вернул свое внимание к речи герцога.

То, что потом сказал отец, не укладывалось в голове Франческо. Оказывается, Козимо устал и не смог оправиться после свалившихся на него следующих ударов – смертей жены Элеоноры и сыновей Джованни и Гарсия, умерших в течение двух недель один за другим два года назад. Их смерти скинули его в омут отчаяния, на краю которого он уже давно находился. И сейчас он хотел передать Франческо управление Флорентийским герцогством, а сам хотел бы удалиться от дел и жить на вилле ди Кастелло, изредка наезжая во Флоренцию.

C грустью глядя на своего первенца, Козимо сказал:

– Глупец живет лишь для себя, а ты должен жить ради своего долга. Я так жил, теперь твое время.

– Традиции! Долг! – Возразил Франческо. – Отец, где вы видите здесь любовь? Проще родиться захудалым солдатом, чем принцем!

– Серьезно, мой мальчик? Ты правда так считаешь? Только завтра я отправлю тебя на поля сражений и не спрошу твоего мнения, что ты хочешь и о чем мечтаешь. Ты до сих пор думаешь о романтике? Ее нет ни в войне, в жизни, ни в любви. Ты обязан мне подчиниться – я твой отец. Не нравится? Иди в сточную канаву и смотри за жизнью оттуда. Ты считаешь, что имеешь право на семейное состояние? Так вот нет! Следуешь правилам, имеешь доступ к семейным активам, нет – проваливай в свою жизнь. Но и семья тебя не поддержит. Со мной никто не церемонился, когда я в свои семнадцать стал герцогом! Тогда я не хотел этого! Я не говорил тебе об этом, но тогда я был влюблен, но не смог жениться на любимой, не мог даже быть рядом с ней – она умерла в родах. От этой любви мне осталась дочь, твоя сестра Бьянка. Маленькая Биа была чудесным ребенком, и Господь призвал ее к себе. Отец наш забирает к себе лучших.

Козимо задумался, а потом сказал:

– Быть правителем тяжело, Франческо. Какой путь выберешь ты? Кем быть? Герцогом, который прожигает жизнь? Любовницы, пиры? Заниматься наукой? Или изменить мир многих, делая их жизнь лучше?

Франческо стоял перед отцом, понимая, что если он согласится, то времени на любимые занятия наукой у него останется мало, не будет той свободы, которая у него сейчас была, но и отказаться он не мог. Рано или поздно он примет бремя власти. Состояние здоровья отца видимо ухудшается. И Бьянка! Он хотел эту женщину! И если это поможет замять тот скандал с Венецией, значит он этим займется.

– Я согласен, отец.

– Не думал, что ты согласишься на такое, – хмыкнул отец. – Ты ее действительно любишь?

– Не знаю, – честно ответил Франческо. – Но я ее хочу.

Так много было сделано и теперь оставалось уговорить Бьянку. Устроить свидание он попросил свою знакомую Анну Ример ди Монтальво, герцогиню Мондрагонскую, которая вместе с мужем Фабио Арразола де Модрагоне проживала в палаццо вблизи пьяцца Санта-Мария-Новелла.

Пьетро, как добропорядочный муж, проводил ничего неподозревающую жену и оставил в гостиной, дожидаться хозяйку. Бьянка услышала легкий стук за своей спиной, повернулась, и увидела, что из потайной двери, скрытой в книжном шкафу, появился Франческо.

– Мессер! – Она склонилась перед ним в приветственном поклоне. – Это вы! Вы все же смогли меня разыскать…

Ее глаза смотрели на него с мягкой нежностью, а губы слегка улыбались. Она казалась очень юной. Невозможно было поверить, что у этой хрупкой девушки уже был ребенок. Огромные глаза и пухлые розовые губы на ее чуть удлиненном лице создавали чарующую смесь невинности и искушенности.

– Это было нелегко, монна9 Бьянка.

Она слегка приподняла левую бровь, отметив новое обращение, значит, действительно знает, кто она, и что она замужем.

Франческо видел, как заледенело ее лицо, когда она узнала, что Пьетро продал ему возможность быть с ней. Затем она рассмеялась, гордо вздернула подбородок и произнесла:

– Что ж, мессер, тем хуже для него, и тем лучше для вас. Я ваша… – и шагнула к нему.

***

Флоренция, 1564 год, 11 июня

Коронация Франческо проходила при большом скоплении народа, но отец принял решение на этом действе не присутствовать. Франческо так и не смог понять, что здесь было: политический расчет или усталость.

Герольд зачитывал отречение герцога, а Франческо смотрел на людей, которые собрались в зале Пятисот Старого Дворца, и думал, что сегодня его отцу исполнилось сорок пять лет. Много или мало это для мужчины? Из них двадцать восемь лет отец служил Флоренции. Был ли он рад тому, что когда-то город выбрал его герцогом? Отец никогда не говорил об этом, но он постарался выполнить свой долг.

Долг – Франческо ненавидел это слово, оно отдавало обреченностью. С самого рождения он знал, что ему предстоит править, жениться на выбранной девушке и заниматься тем, что приличествует и важно для его государства. Его мысли, чувства и желания не ставились в расчет. Если бы он не встретил Бьянку, ему бы было все равно, он спокойно принял бы свой жребий. Но встреча с венецианкой заставила его думать о том, что было бы если… Если бы он был простым парнем, который мог распоряжаться своей жизнью.

Простым? Да, тогда он никогда бы не смог встретиться с Бьянкой. Он бы не смог заинтересовать знатную красавицу. Что бы не натворила эта девчонка, она была благородных кровей. Да и простые люди не особо своими жизнями располагают. Так что не надо сетовать на свою участь: он родился сыном герцога, первым сыном, и будет править.

Герольд между тем вещал:

– Мы решили передать административные нагрузки и доходы Принцу, сыну нашему, для нашего общего блага. Мы передаем ему все права по управлению, за собой оставляя только титул, герцогское достоинство и верховный авторитет – как условие, удобное для сохранения целостности государства.

После прочтения письма герцога в зале восстановилась небывалая тишина. Франческо понимал, что подобного город еще не знал. Выдержав подходящую паузу, он сказал:

– Я готов взять на себя груз государственных проблем, но я соглашусь на это только с советом и помощью граждан Флоренции и магистрата. И я готов управлять государством Флоренции и Сиены по поручению герцога Козимо, моего счастливейшего отца.

Он закончил слова присяги городу, и один за другим старейшины стали подходить к нему и целовать его руку. Он понимал, что для гордых флорентийцев этот жест подчинения, который еще никому в истории Флоренции, не выказывали, ему не простят. Флорентийцы будут считать его худшим из всех правителей этого города, потому что он первый посмел унизить их. Его наследникам будет легче. Зачем это понадобилось его отцу?

Он вспомнил спор с отцом, который состоялся у них накануне передачи власти:

– Франческо, мы должны показать им, что все свободы города закончились. И им не на кого пенять, как на самих себя за то, что когда-то они изгнали Медичи из Флоренции и за то, что они потом униженно приползли к ним, прося ими править. Мы должны показать им, что являем им милость, соглашаясь быть их государями.

– Но, отец, они никогда не простят нам этого оскорбления их чести.

– Чести? Что они знают о ней! Это слово для них давно забытый звук, еще тогда, когда они прислушивались к словам безумного монаха Джироламо Савонаролы10, когда на кострах «сует» сжигали научные трактаты, музыкальные инструменты, драгоценности, шахматы, произведения искусства. Даже Сандро Боттичелли11 пошел за безумным проповедником и сжег несколько своих картин на этих кострах. Флорентийцы легко забыли добро, когда Лоренцо Медичи поддерживал бедняков, освободив крестьян от денежных выплат своим хозяевам. Я не говорю уже о том, что он установил мир с Миланом и Неаполем, покровительствовал людям искусства и науки. И чем отплатили эти добрые люди Лоренцо? Они изгнали его семью из города. И ты просишь меня пощадить их честь? Нет! Не бывать этому! Они будут униженно целовать твою руку, чтобы помнить, что ты выше их, что ты оказываешь им милость, правя ими.

– Отец, но почему я?

– Потому что, сын мой, я могу сделать для тебя, то, что никто не мог сделать для меня.

– Не мог? Или не пришло время?

– Не играй словами. Да, понадобилось почти тридцать лет, чтобы заставить этих упрямцев есть с моей руки. И теперь они ни на что не способны, только пить на пирах и сплетничать о нашей семье и друг о друге. Флорентийцы теперь уже не те, что были раньше. И я заставлю их это понять.

– Но, отец…

– Нет, Франческо, все будет так, как я сказал. Тебе нести бремя быть первым.

– Меня возненавидят.

– Какое тебе дело до их ненависти?

Франческо понял, что он не сможет переубедить отца, и ему оставалось только подчиниться. Что ж с ненавистью народа он проживет как-нибудь, главное – спокойствие отца.

Принц-регент Флоренции смотрел, как гордые представители флорентийских родов подходят к нему, целуя его руку. Рождался новый порядок, когда правление одного человека становилось важнее мнения старейшин. Последовавшая затем литургия, отслуженная в Дуомо, показала всем собравшимся – кто главный в этом городе, чья власть теперь освящена и Святым Духом.

Козимо не присутствовал ни на оглашении отречения, ни на торжественной мессе, ни на последовавшем за тем обеде, он удалился в палаццо Питти, намереваясь остаться в стороне от такого двусмысленного события – старый герцог еще не умер, а нового уже приветствуют. Франческо не знал, справится ли он со свалившимся на него грузом власти?

Он и не предполагал, что Козимо несколько дней назад отправил письмо герцогу Урбинскому Гвидобальдо, в котором писал: «Я нахожу его возможно даже старше его лет, учитывая его интеллект, и это дает мне большую надежду на то, что он справится с той ношей, которую я возлагаю на его плечи».

Гонцы также везли письмо к испанскому королю Фелипе12, в котором Козимо уверял, что он остается герцогом, избранным Божьей милостью, и не может полностью отречься от своего достоинства. Господь избрал его на правление, и только Он мог отозвать его вновь. Если бы Франческо только предвидеть, в какое положение он поставит себя, согласившись стать принцем-регентом.

***

Флоренция, 1565 год, март

Бьянка стала для Франческо наваждением, ради нее ему было не жаль расстаться со своей свободой. Каждую ночь она шептала ему о любви и дарила ему себя каждым жестом, смехом, теплом! С ней он чувствовал себя желанным и уже не мог жить без нее, расставаться с ней становилось мучительным, и Франческо решился на еще один разговор с отцом.

– Отец, мне нужно с вами поговорить, – Франческо стоял перед герцогом и получив от него поощряющий кивок, продолжил: – Отец, прошу вас, выслушайте меня. Я люблю Бьянку. Я не мыслю своей жизни без нее. Она красивая, умная, добрая. В ней много талантов. Когда вы узнаете ее, она вам точно понравится. Позвольте мне жениться на ней…

Франческо видел, как глаза его отца постепенно зловеще сужаются, и последние слова проговорил уже совсем тихо. Козимо стукнул кулаком по письменному столу, за которым он сидел, и вскочил: