Проклятие памяти

Машинально я взяла в руки настольную печать с фигурной ручкой, которую мне принесли на атрибуцию. Нужно будет написать коллегам во Флоренцию, возможно, у них есть сведения о подобном гербе. А пока нужно поспать, все остальное подождет. Я посмотрела на электронные часы. Было пять утра.

Вторая глава

Любовь, забыть которую нет сил

Тому из нас, кто истинно любил.

Данте. «Божественная комедия». Ад

Венеция, 1563 год, зима

– Сальве, синьора, простите, я так неловок, – рука незнакомца протягивала Бьянке карманный молитвенник, который выпал из ее рук при столкновении. Девушка приняла книгу, а потом перевела взгляд на молодого человека в красном бархате. Она хотела было нахмуриться, но юноша улыбался ей так учтиво и при этом был так красив, что она на секунду задержала дыхание.

Почти черные глаза под густыми темными бровями смотрели на нее чуть насмешливо, но все же почтительно. Нос с небольшой горбинкой придавал его лицу немного пиратский вид, а на его губах изящного рисунка, как у греческих статуй, она задержала взгляд на мгновение дольше, чем положено. Из аккуратно уложенной прически выбивался крупный завиток черных волос и изящно падал на лоб.

«О, мой Бог! – подумала Бьянка. – Как он прекрасен! Клянусь, я никогда не видела такого красивого юношу». Но нужно было отвечать, и она кротко, как положено добропорядочной, воспитанной венецианской девушке из хорошей семьи, прошелестела:

– Спасибо, синьор.

Конечно, ей вовсе не полагалось заговаривать с молодыми людьми, которым тем более она не была представлена, да еще и на улице! Стыд и позор! Но так случилось, что сопровождающую ее служанку Марию Донати оттерла толпа при выходе из церкви, а на нее налетел этот юноша. И он был так галантен и очарователен, что Бьянка, забыла обо всех наставлениях отца («Все молодые люди – прохвосты и мошенники и хотят от девушки только одного! Помни, что ты принадлежишь к древнему и славному роду Капелло!»), немного приподняла покрывало, в которое закуталась по требованию отца, и улыбнулась незнакомцу. Под солнцем золотом блеснули ее рыжие волосы, и ткань снова опустилась, скрыв ее лицо. Ее горничная подбежала к ней:

– Донна Бьянка, простите! Только не говорите вашему отцу.

– Пойдем, Мария, – мелодично ответила девушка. И госпожа со служанкой удалились, оставив молодого человека в задумчивости.

Пьетро Бонавентури мечтательно посмотрел им вслед. «Бесподобная красавица! И, говорят, очень богата! Но идти к ее отцу мне не с руки. Что бедный клерк, служащий в банке Сальвиати, может предложить? Да он меня и на порог не пустит. Но она будет моей! Находчивости мне не занимать!» С этими мыслями он наконец развернулся, поспешив в остерию, где его уже ждали друзья.

***

Затаившись в тени портьеры у входа в библиотеку, Бьянка внимательно слушала. Оказывается, мачеха присмотрела для падчерицы хорошую партию, как она выразилась, – сына дожа Приули и теперь пыталась уговорить отца девушки, дать согласие на этот брак.

Бьянка едва успела зажать себе рот рукой, крик недоверия и ярости рвался из нее. Ни за что! Мерзкий, противный Лодовико с вечно потными руками, которыми он так и норовит ее потрогать, если они по чьему-то недосмотру (по недосмотру ли?) оставались наедине.

Бьянка прислушивалась к голосам, которые становились все громче.

– Бартоломео, послушай. Это завидное предложение для Бьянки, – нежно ворковала мачеха.

– Но ее мать мечтала, что дочь сможет выбрать себе мужа сама. Ты же понимаешь, что она очень богата, красива и может заключить блестящий союз с ровесником, – не очень уверенно бубнил в ответ отец Бьянки.

– Нет, это ты меня послушай! Чем не прекрасный выбор – сын дожа? – голос мачехи в конце просто взлетел, но все же не перешел в крик.

– Но он же старик, по сравнению с ней! Ему уже тридцать семь, а ей только пятнадцать! И это уже его второй брак! – выдвинул последний довод Бартоломео Капелло.

– Когда это кого-то останавливало? – женщина завершила фразу смешком.

Услышав такое от мачехи, Бьянка едва не выбежала из своего убежища, чтобы вцепиться ей в лицо. Верно! Ее-то точно не остановило, что Бартоломео был старше, и это был для него второй брак! Змея! Ох, какая же мачеха змея! Подлая, расчетливая! Да, и сама Лукреция Гримани уже успела побывать замужем за Андреа Контарини, а ее союз с Бартоломео Капелло только упрочил положение ее семьи.

Бьянка не хотела думать о том, кому и сколько выгод может принести ее замужество, причем не только ее родственникам, но и союзным домам – Морозини, Гримани, да и семейству Приули тоже. Так было установлено предками – родниться с членами тех патрицианских семей, кто был включен в Золотую книгу Венеции.

– Бартоломео, послушай. Мой брат Джованни раньше был патриархом Аквилеи, а теперь простой епископ. Он хотел быть кардиналом, но его не выбирают, так как подозревают в ереси. Слишком вольно его мысли трактуют Библию, слишком близко они звучат к идеям Лютера3. Ты знаешь, что этот бывший монах заявил на Вормсском рейхстаге 1521 года, когда слушали его дело? Сейчас, – Бьянка услышала, как зашуршала бумага: – Вот, нашла. «Если я не буду убежден свидетельствами Писания и ясными доводами разума – ибо я не верю ни папе, ни соборам, поскольку очевидно, что зачастую они ошибались и противоречили самим себе, – то, говоря словами Писания, я восхищен в моей совести и уловлен в слово божье… Поэтому я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, ибо неправомерно и неправедно делать что-либо против совести. На том стою и не могу иначе. Помоги мне бог!» Надо сказать, мой брат, как и многие из нас свободолюбивых жителей Серениссимы, достаточно вольно смотрит на религию – не важно какое вероисповедование у человека, вера не должна главенствовать в делах. Как ты понимаешь, такое отношения для Ватикана как кость в горле, тем более если эти идеи изрекает представитель церкви. И теперь Джованни нужна поддержка на Вселенском церковном соборе в Триденте. Брата вызвали туда, чтобы обвинить. Он сможет оправдаться, если на его стороне будет серьезная политическая фигура, такая как дож Венеции Джироламо Приули. И если мы отдадим Бьянку замуж за его сына Лодовико, то дож поддержит оправдание моего брата. Я молю тебя, Бартоломео, помоги мне. Нам нужен этот брак с семейством Приули.

– Хорошо-хорошо. Ты права. Надо быстрее выдать замуж Бьянку. Она становится слишком красивой, и мне надоело охранять ее невинность. Брак – это хороший выход, а сын дожа, действительно, неплохая партия. И пусть ее муж следит за ней. Вот только, что делать с ее наследством? Придется отдавать, или… – ответ отца погрузил Бьянку в размышления, и она подумала, что это же выход. Свадьба решит вопрос с деньгами, которые она должна получить после замужества, и со свободой – ведь тогда уже не нужно будет находиться дома взаперти и можно посещать приемы и карнавалы, о которых она только слышала.

Голоса стали приближаться. Бьянка, боясь быть замеченной, тенью скользнула прочь. Оказавшись в своей спальне, она дала выход гневу: в стену полетели подушки, а сорванные с вешалок скромные платья были свалены кучей. И все же шуметь Бьянка опасалась, знала, что слуги тут же побегут жаловаться отцу, а тот запрет ее и лишит немногих развлечений, которые у нее еще оставались: молитвы в церкви, прогулки в садике около дома и открытого окна, из которого она могла наблюдать за чужой жизнью и весельем. Немного успокоившись, Бьянка задумалась.

Ее красавица мать, тихая и скромная Пеллегрина Морозини, зависела от мужчин: ее жизнью распоряжались сначала отец, а потом муж. Теперь эта же участь предстоит и Бьянке. Покорно принять то, что с подсказки мачехи придумал для нее отец.

Но нет, замуж за этого противного Лодовико Приули она не пойдет! Уж, лучше в монастырь. Ее взгляд остановился на отражении в зеркале – стройная фигурка, рыжеватые волосы – такую красоту запереть вдали от мира? Не бывать этому!

Отец никогда ее не любил. Рождение девочки было для него неприятным сюрпризом. Ему были нужны наследники. Да, один сын Витторио у него уже был, но девочки только уносят приданное из рода, а сыновья усиливают семью. Едва взглянув на новорожденную дочь, Бартоломео больше не обращал на нее внимания.

Воспитанием Бьянки занималась Пеллегрина, и смерть матери, которая наступила так рано, когда девочке едва было десять лет, выбила опору из-под ее ног. Отец привел в дом новую жену очень быстро, справедливо считая, что о детях должна заботиться женщина. Только мачеха не смогла заменить мать! Нет, она не была с ними жестока, но дать тепло, так необходимое детям, она не смогла.

Бьянка сидела на постели чуть раскачиваясь и обнимала себя руками, загораживаясь от боли воспоминаний. Она смотрела на портрет матери, который написал Тициан. Молодая женщина с золотистыми волосами, убранными в замысловатую прическу, задумчиво смотрела на нее. Бьянка взмолилась:

– Мама, мама! Если бы ты могла дать мне совет, что же мне делать. От отца я ничего хорошего уже давно не жду.

Отец всегда пренебрегал ей и отодвигал в сторону, если они встречались. Он даже хотел отправить ее в монастырь сразу после смерти матери, но по завещанию, которое составила Пеллегрина, большая доля наследства оставалась Бьянке. И отправить дочь к монахиням – это значило расстаться и со своими деньгами. С будущим зятем можно было договориться о размере приданного, с церковью нет. Жадность заставила Бартоломео Капелло оставить Бьянку дома, но он постарался сделать ее жизнь невыносимой, практически заперев в доме и приставив соглядатаев. Дочь была для него товаром, который можно было выгодно продать.

Что ж, она отомстит отцу и выйдет замуж за первого встречного, или пойдет в куртизанки. От своей смелости Бьянка тихо рассмеялась. И пусть отец почувствует свою вину и поймет, как был не прав. Она опозорит его на всю Венецию. Бьянка начала строить свой план мести.

***

Флоренция, 1564 год, апрель

Впервые Бьянка увидела его в церкви. Ее внимание привлек легкий шепот, который прошел по рядам собравшихся, когда под каменные своды ступил невысокий черноволосый молодой человек в сопровождении нескольких мужчин. Невысокий, стройный юноша шел, не глядя по сторонам, и люди перед ним расступались, словно морская волна отбегала от берега.

Бьянка скучала по морю, каналам и чайкам. Во Флоренции все было по-другому. Она вспомнила Арно, на берегах которого выстроился город. Она слышала о страшном наводнении, которое случилось здесь несколько лет назад. Еще долго будут помнить бесчинства реки в тот год. До следующего наводнения. Поежившись, Бьянка подняла руку, перекрестилась и помолилась про себя: «Санта Мария, пусть это будет еще не скоро. Лет через сто». К счастью, все это случилось до того, как они с Пьетро приехали во Флоренцию.

Подумав о своем муже, Бьянка едва заметно поморщилась. Какой наивной дурочкой она была, что поверила речам Пьетро, который оказался совсем не тем, за кого выдавал себя в Венеции при знакомстве.

Пьетро словно случайно подстраивал их встречи и уговаривал выйти к нему ночью в сад. И еще он был очень красив!

Бьянка вспомнила, как однажды вечером она спустилась в маленький сад рядом с домом. Ей хотелось насладиться вечерней прохладой, подумать о прочитанной недавно книге. Она нашла у отца «Декамерон», который написал Джованни Боккаччо, и ее сразили эти новеллы – благородные юноши и дамы, пикантные истории, некоторые были совсем неприличны. Она тихонько рассмеялась и испуганно вскрикнула, услышав, как за спиной глубокий мужской голос произнес:

– Что рассмешило прелестную донну? О, не бойтесь меня, прелестная Бьянка, я не обижу вас. Я – Пьетро Бонавентури. Помните, мы с вами встретились в церкви Сант-Апонал? Я подал вам ваш молитвенник.

Бьянка уже успела взять себя в руки и спросила:

– Что вы здесь, делаете, сер Пьетро? Вы же не должны быть здесь. Я позову слуг!

– О, прелестная Бьянка, прошу вас не быть столь суровой со мной. Ваша красота затмевает звезды. Ваш лик столь прекрасен, что луна, стыдливо скрывается за тучей, не смея касаться своим светом вашего божественного лица. Когда вы идете, кажется, что мир замирает и смотрит вам вслед.

Бьянке было приятно слушать слова мужчины, хотя они и казались ей немного напыщенными, но пусть говорит дальше.

И Пьетро продолжал, он рассказал, что родом из Флоренции и происходит из семьи Сальвиати. Бьянке была знакома эта фамилия, ее отец имел дело с банком, которым владела эта семья в их городе.

– Вы столько красивы, прелестная Бьянка, что я не мог спать, пока не узнал, где вы живете и не проник в ваш сад, надеясь бросить на вас хотя бы еще один взгляд.

Бьянка рассмеялась и ответила:

– Посмотрели? Прекрасно. А теперь удалитесь, сеньор Пьетро, или уйду я.

– Я уйду, но обещайте, что завтра придете в этот сад вновь. Клянусь, я просто хочу быть рядом и видеть вас.

– Прощайте, сер Пьетро. Никаких обещаний.

– О, не будьте столь суровы, прелестная Бьянка. Вам это совсем не идет.

И, насвистывая какую-то веселую мелодию, Пьетро Бонавенутри выскользнул из калитки на улицу. Бьянка шумно выдохнула и чуть не подпрыгнула, вновь услышав голос, раздавшийся у нее за спиной:

– Донна Бьянка, вам не следует быть одной в саду вечером и разговаривать с молодыми людьми.

– Мария! – Бьянка с облегчением повернулась к своей служанке, хвала Господу, это была всего лишь Мария, а не кто-то из слуг отца. – Прошу тебя не пугай меня так больше. Ты ни о чем не расскажешь отцу. Иначе, клянусь, я пожалуюсь, что дверь в сад была не заперта, и тогда накажут уже тебя.

– Просто будьте осторожнее, донна Бьянка.

Бьянка убежала в свою комнату. И только закрыв дверь, она наконец почувствовала себя в безопасности. Бросившись на кровать, она вспоминала красивое лицо Пьетро. Как завиток непослушных волос выбивался из-под красного берета и падал ему на лоб. Как он нежно смотрел на нее. Девушка заулыбалась и закрыла лицо руками, вспомнив, что он называл ее прелестной Бьянкой. Она никогда больше не пойдет вечером в сад.

И, конечно, пошла. И ходила снова и снова. Мария неодобрительно качала головой, но не говорила ничего отцу и открывала калитку для Пьетро.

Как волнующе было, когда Пьетро притянул ее к себе, а потом подарил ей ее первый поцелуй, и она пропала: влюбилась в него и готова была идти за ним, куда бы он ни позвал. Когда его руки позволили себе больше, скользнув по ее ногам, чуть вверх, она только протяжно выдохнула и прижалась к любимому еще теснее, в надежде узнать то, что только смутно понимала, читая «Декамерон».

В ноябре, сразу после своего дня рождения, когда ей исполнилось пятнадцать, она почувствовала, что беременна, и паника накрыла ее.

В том, что не стоит обращаться с просьбой о свадьбе к отцу, Пьетро как-то сразу ее убедил, и она с ним согласилась. Ее родные выбрали для нее другого жениха, и то, что Пьетро член семьи Сальвиати, уже не имело значения. Бьянка не хотела замуж за Лодовико Приули, но и в монастырь теперь она не пойдет, что уже хорошо. Она будет с любимым.

Пьетро убедил ее, что им лучше пожениться тайно, ведь оба семейства будут против их брака – Венеция давно враждовала с Флоренцией, а была еще и дож Приули, поддержка которого была нужна ее семье. И они бежали из города ночью, обвенчавшись в маленькой церкви в деревне возле Болоньи на пути во Флоренцию.

Только все получилось совсем не так, как она мечтала. Оказалось, что она, Бьянка Капелло, дочь патриция Бартоломео Капелло, вышла замуж за проходимца из обедневшей семьи, всего лишь клерка в банке Сальвиати (ей, хотелось бы посмеяться над своей доверчивостью, только почему-то на глаза навернулись слезы, и она быстро промокнула их уголком платка). Драгоценностей, которые она прихватила, убегая из дома отца, хватило ненадолго. Вернее, Пьетро отобрал их у нее и быстро прогулял. Он всегда мечтал о красивой жизни! Один из скандалов, которые теперь между ними случались постоянно, лишил ее иллюзий.

– Навязалась на мою голову! – Кричал Пьетро, потрясая у нее перед носом своим кулаком. – Бесприданница! Где твое шикарное приданое, о котором судачили в Венеции? Все оказалось пшиком!

– Негодяй! – не осталась в долгу Бьянка. – Грязный обманщик! Все твои слова были ложью!

– Меня нигде не берут на работу по милости твоего отца. Моего дядю Джанбаттисту Бонавентури после нашего побега бросили в тюрьму, где он скончался, да и твоя служанка Мария не избежала суда. Ее обвинили в помощи нам. Мне угрожают арестом, выдачей венецианцам и смертью! Знаешь, какой декрет издал ваш сенат? «Если упомянутый Пьетро когда-нибудь объявится в лагуне или будет в нее насильно привезен, его голова должна быть снята с его плеч на виду у публики». Все из-за тебя, Бьянка! А теперь ты еще и своего ребенка на меня хочешь повесить? Чем мы его кормить будем? – орал на нее Пьетро.

– Ах! Значит это мой ребенок?! Это не ты мне его сделал? – Бьянка, не помня себя от гнева, открыла мешочек с драгоценностями, который прятала у себя на груди. – Уж, как-нибудь прокормлю! – В свете свечи ярко блеснули украшения, которые она высыпала себе на ладонь.

Как завороженный Пьетро шагнул к ней, протягивая руку, но она быстро спрятала свое сокровище за спину и покачнулась от тяжелой пощечины, которая обрушилась на ее щеку. Зарычав, Пьетро выхватил у нее из рук заветный мешочек:

– Не смей от меня ничего скрывать! Твое имущество принадлежит мужу! И ты – моя собственность! И не ори на меня! Помни свое место, теперь ты нищая!

Бьянка держалась за живот, в котором впервые затолкалось дитя, почувствовав испуг матери. По ее щекам текли слезы. Так растаяли ее надежды на счастливую жизнь. Любовь умерла позднее.

Бьянка зажмурилась, вспомнив последнюю безобразную сцену с мужем, которая поставила точку в их коротком браке. А какая у них была любовь! Куда она ушла?

Они жили в убогом доме его родителей на Пьяцца-ди-Сан-Марко. В тот вечер Пьетро поздно вернулся, она не ложилась, дожидаясь его («Хорошая жена должна служить мужу своему» – втолковывали ей Пьетро и его отец). И теперь она и Пьетро сидели на маленькой кухне, отмытой и отдраенной ее стараниями, потому что слуг ее свекор рассчитал: зачем тратить деньги, если в доме появилась бесплатная работница, жена сына. И никого не волновало, что она в Венеции занимала высокое положение. Вышла замуж, слушайся мужа и свекра! У-у-у-у, в Бьянке поднималась волна холодной ярости! А ничего, что ее обманули? Что Пьетро выдавал себя за другого? Но муж все время искал виноватых, и теперь виновной во всех бедах, свалившихся на них после побега, стала она.

Пьетро постоянно срывал на ней свою злость. Вот и сейчас он бросил свой недоеденный ужин и наступал на нее, тыча в воздух куском хлеба, который держал в руке.

– Надоело! Бьянка, надоело! Что с тобой случилось? Ты видела себя в зеркало? Ты стала страшной и старой! Ты словно истеричка обвиняешь меня в чем-то, – он снова ткнул хлебом в сторону Бьянки.

Бьянка поморщилась от того, что он назвал ее страшной и старой, ей же всего шестнадцать лет. Хотя за последний год с момента побега из Венеции она действительно повзрослела и казалась себе мудрой женщиной, знавшей жизнь. Но страшная? Ее называли самой красивой девушкой Венеции. Пьетро раньше называл ее прелестной. Старая? Он с ума сошел? Бьянка смотрела на Пьетро и не узнавала его. Он был всего на два года старше, но она для него была уже старой, а он себя чувствовал покорителем женщин. Как ее угораздило во все это вляпаться? Ее раздумья прервал Пьетро, который вернулся за стол, но не желал успокаиваться:

– Мне надоели твои вечные упреки: «Не гуляй с друзьями, Пьетро. Не приводи никого домой, Пьетро. У нас маленькая дочь, Пьетро. Я устала, Пьетро. Ты меня любишь, Пьетро?» – его голос стал гнусавым, когда он пытался передразнивать Бьянку.

Ее передернуло от омерзения. Взять бы сейчас медный кувшин и огреть бы мужа по тупой башке, но она сдерживалась, а Пьетро еще не закончил:

– Чего ты добиваешься, Бьянка? Чего ты хочешь от меня? Ты ждешь, чтобы я приносил домой деньги? Как я могу это сделать, если по твоей милости я теперь не могу нигде устроиться! Все из-за тебя! – Бьянку снова передернуло от его слов, а Пьетро, не замечая этого, продолжал: – Вари свою похлебку, Бьянка, и не забывай переворачивать мясо. Ты знаешь, что я люблю его хорошо прожаренным. И если ты попробуешь еще раз поссорить меня с друзьями, я не погляжу на то, что ты моя жена, ты вылетишь отсюда как пушечное ядро! – говоря это, он еще раз ткнул хлебом в сторону Бьянки. – Быстро и стремительно! Ты мне не нужна, Бьянка! В тебе нет никакой ценности для меня! И помни, что дочь останется со мной!

Он загоготал. Весь его вид сейчас внушал Бьянке омерзение. Чертов обманщик! Что она в нем нашла? Как оказалась в этом нищем доме? И ведь это все она сделала с собой сама.

Да, у него был красивый берет, лихо заломленный на бок, а черная прядь волос, норовящая упасть ему на глаза, сводила ее с ума. Его поцелуи, которым он ее научил, пьянили как мед. Казалось, что ничего лучше с ней не случалось за всю жизнь. Как же… Лучше! Ничего страшнее с ней не случалось точно. Она бросила для него семью, перспективный брак, положение в обществе, рискнула всем! Родила ему дочь. Он же поселил ее в бедном доме, заставил быть прислугой его родителям, ухаживать за парализованной матерью, да еще теперь стал водить друзей в гости, а его ночные отлучки?! После которых от него пахло другими женщинами!

Бьянка скрипнула зубами от досады, и Пьетро, как охотничья собака, унюхавшая дичь, поднял голову от тарелки и продолжил:

– Не думай, что я шучу. И я не потерплю, чтобы повторилось то, что ты сотворила с Алонзо. Подумаешь, попытался прижать тебя к стенке и ущипнуть за попу. А нечего крутить задом перед всеми! Если вертишь, плати! Ты думаешь я не понял, что это ты добавила ему слабительного в еду? Мерзкая злобная тварь, ты, Бьянка, вот кто ты такая! Ты будешь слушаться меня, или я найду на тебя управу!

Бьянка ненавидела его сейчас так сильно, что ее даже трясло. Рука потянулась к ножу, лежащему на столешнице, но потом она остановилась, передумав, решив, что не хочет отмывать кухню и с наслаждением бросила глиняную тарелку на пол. Стало легче. Она фыркнула от удовольствия, чем заслужила разъяренный взгляд Пьетро. Нет, она не собиралась это терпеть, грозно уперла руки в бока и рявкнула:

– Пьетро, угомонись! Твои друзья – нечистоплотные свиньи, которые только и могут, что жрать, пить вино и сыто рыгать! Ты не смеешь приводить их сюда! У нас нет денег, чтобы кормить такую ораву! А если какой-нибудь кобель еще раз попытается зажать меня в темном уголке около кухни, поверь, моя коленка всегда найдет свою цель! Бьянка Капелло сумеет себя защитить! И пусть они берегут себя и держатся от меня подальше, если в будущем хотят быть отцами! Запомни, если хоть один из них еще раз появится здесь, уж, я придумаю, как его выставить вон! Мне надоело готовить на вас, потом драить кухню и выслушивать упреки твоего отца, что я плохая жена его сыну! И только посмей еще раз меня ударить! Оскоплю!

Очередная тарелка полетела на пол, разлетевшись на мелкие осколки, как их семейная жизнь. Как ее любовь! И Бьянка с Пьетро, разом замолчав, посмотрели друг на друга. Рубикон был пройден.

Задумавшись о своих бедах, Бьянка не следила за мессой. Ей нужно было хорошо подумать, как выбраться из той ямы, в которую она скатилась, поверив улыбкам и обещаниям Пьетро. Нет, она не намерена прозябать в бедности. Она своими руками столкнула себя в эту грязь, значит, сможет выбраться. Бьянка снова перекрестилась: «Санта Мария, помоги мне!»

Чтобы успокоиться, она посмотрела на молодого человека, чей приход в церковь привлек внимание. Интересно, кто он? Кто-то из сеньоров, наверное, судя по красивому и дорогому наряду. О чем она только думает?!

И тут ее сердце пропустило удар, а потом учащенно забилась: вот оно! Это же решение ее проблем! Она обзаведется богатым покровителем. Пьетро глупец, если думает, что запер Бьянку Капелло на кухне!

Между тем незнакомец осенил себя крестным знамением, и Бьянка увидела какие у него изящные и длинные пальцы. Словно почувствовав ее взгляд, юноша оглянулся и снова сосредоточился на проповеди. Что ж, красив! Не так как Пьетро, но это и лучше.

Она ломала голову, думая, как узнать о нем. Как? Да, люди сами расскажут, когда будут уходить со службы, нужно только подслушать. Хорошо, что она пришла сегодня в церковь одна, а муж вернется только вечером. Редкая удача!

Незнакомец подошел к причастию. Пора! Бьянка стала пробираться к выходу и успела увидеть, как угодливо пропускали юношу окружающие. Кто же он?

Около выхода Бьянку обогнали мясник и булочник, негромко переговариваясь между собой:

– Интересно, что понадобилось одному из Медичи в нашей церкви? Почему он не в капелле Медичи или Дуомо4? – вытирая лоб рукавом, спрашивал мясник.