…Но Буря Придёт

– Сверра! Эй, Сверра! Где ты там?! – зычно окрикнул он вершнего метальщиков.

– Я тут, тиу́рр, – отозвался родич Ллотура с Хугилем, торопливо подходя к брату ёрла.

– Что скажешь?

– Ты тут вершний, тиу́рр – не я… – развёл руками Сверра.

– Тогда не стой, а сравняй весь их город с землёй и каменьями – чтобы и целой стены тут к утру не осталось тень кинуть! Огнищ и жéлтевых горшков у тебя в возах на то хватит? А то твои родичи видимо оказались бессильны против каких-то низкородных ржавых бошек… – съязвил он презрительно.

Сверра удивлённо пожал плечами.

– Ты разве не поведёшь им подмогу?

– Разве я такой глупец, чтобы дать себя заманить в ту же волчью яму, где твои родичи верно уже головы положили?! – вскипел брат ёрла, – там нас рыжие передавят словно слепых котят! Мы же будем много меньше числом нежели а́рвейрны, и весь перевес от внезапности уже растеряли – ещё как ночь и середины не миновала!

– А как наши люди там?

– Кто сможет – уйдёт за ворота, пока мы их держим. Жги всё, до чего смогут долететь твои камни! Держи рыжих в стенах – пусть горят издыхая там, Шщарово семя! Чтобы кровавым умётом зашлись, и от страха им заживо змеевы ямы мерещились, выползкам! Жги, говорю!!!

– Если ты всё же поддержишь моих родичей конницей и дашь им вырваться – быть может мы сохранить сможем силы для следующего удара, раз не иначе придётся пока отступить… – неуверенно произнёс Сверра, оглядывая городище, в котором кипело сражение, и стальная река его конных и пеших соплеменников убывала и таяла, выталкиваемая прочь к внешним стенам ардкáтраха. Один за другим под напором войск арвеннида падали взнятые стяги дейвонских загонов, исчезая в волнах наступавшего воинства Эйрэ.

– Ты вершним тут стал уже, Сверра? – пристально взглянул в глаза того Уннир, – ты уже всё тут решаешь? Бей, я сказал! Чем больше сожжём их – нам лучше будет потом, когда снова пойдём на бросок до рассвета!

Усталый, измотанный Сверра согласно кивнул, подчиняясь их вершнему воинством, и торопливо удалился назад к своим людям, чьи вóроты изрыгали в сторону горящего городища смертоносный град камня и пламени. По его грозному слову они засуетились скорее обычного, презрев накопившуюся за ночь усталость – и гибельный ливень, что падал на вражий ардкáтрах, усилился вдвое.

Ох и зря он послушался в этот раз свою хитроумную супругу – подумал вдруг Уннир, стиснув в бессилии зубы. Иной раз от бабьих советов лишь горе. Слишком много чего вдруг пошло тут не так, как хотелось бы в этой осаде ардкáтраха… слишком много не так, как задумывал всё старый Эрха – не оставивший прочих советов, как действовать им при таких обстоятельствах.

Но иного выбора не было, иного пути не осталось, кроме как взять городище любой ценой. Отступать было некуда…

Когда проезды и торжища были очищены от дейвóнского пешего воинства, а последние из всадников противника так и не смогли вырваться через пролом от Закатных ворот, чью брешь заслонила занявшая их первая мор-лóхрэ Дубовой Ручищи – то наступило некое затишье в творившемся до этого часа неистовом кровопролитии. Лишь обстрел с вражьих вóротов огненным ливнем пылающих валунов, «орехов» и «ульев» продолжал обрушиваться на ардкатрах.

Однако и метальщики арвеннида не молчали в ответ. Пусть и силы их прежде немало истрёпаны были нежданным ударом Ночных Птиц, истребивших множество метальных плеч и их спящей обслуги, а часть бурр и площадок с защитными дальнобойными кáита-гаóйта сгорели под ударами воротов недруга – тем не менее и а́рвейрны не сдались. Сперва изредка отвечая на обстрел со стороны противника, затем всё более часто они стали метать во врага пылающие «орехи», едва только их воинство освобождало очередную столпницу или стенную площадку с уцелевшим там грозным оружием.

– Прорываться теперь надо за стены! Ударить по врагам и их вóротам – пока не успели опомниться выблюдки!

– Конницы нашей хватит на это, гаэ́йлин? А то пешие люди и так выдохлись, не успеют столь скоро подобраться по склонам до их стана… – спросил Тийре у давшего ему дельный совет немолодого уже фейнага Брайнэ из Гулгадд, чьи воины встретились с людьми второй тысячи подле обломков Закатных ворот.

– Хватит, если застать их внезапно! Послать бы кого из наших, чтобы оповестили метальщиков – как бы по нам сгоряча не ударили, пока будем к врагу подходить мы по склону.

Фейнаг приложился к поданному ему ведру с водой, жадно утоляя жажду после боя, пока двое молодых воителей перевязывали его пробитую дейвóнской пикой выше колена левую ногу.

– Шщар его изломи, выползка! – озлословил старый Кость, морщась от боли и поминая подранившего его врага, – дайте мне свежего коня и скорее мотайте те тряпки! А то дейвóны успеют укрепиться на склоне в копейной заслон!

– Э-э, гаэ́йлин – найдётся и среди молодых кому повести туда наших! – Тийре озирнулся в поисках Льва – но на глаза ему вместо Аррэйнэ попалась подъезжавшая к ним из тьмы огромная тень сына кузнеца, возглавлявшего не менее двух сотен тяжёлых конников.

– Эй, Молот! Не довольно ли отдыхать твоей лапе? – окрикнул его сын Дэйгрэ, – когда столько гвоздей на той круче не погнуто?

Тийре указал в бок Гнилого Распадка, откуда не умолкая били вóроты врага.

– Будут тебе гвозди! На гору, двумя рядами! – лихо рявкнул Кáллиах, сунув в рот пальцы и громким свистом подзывая к себе следовавших за ним конников. Клевец в его пятерне ловко взвился с плеча. Сын кузнеца не спрашивал лишнего – дав знать, что готов прямо сейчас.

– Кто ещё со мной? Нужно больше людей!

– Кийн Дубтах с тобой! – отозвался один из вершних другого конного заго́на.

– И Кромдех! – взвилось ввысь копьё второго из предводителей конницы.

– Славные дома с юга! – Кáллиах одобрительно взметнул ввысь окровавленный молот, – рад повести вас! Режь и руби!!!

– Режь и руби!!! – загорланили сотни шедших за ними всадников, вторя древний боевой клич южных кийнов.

– А где сейчас Лев? – окрикнул Молота Тийре.

– У Старых ворот! – уже издали долетел его громкий ответ.

Тийре торопливо подозвал к себе одного из конных.

– Скачи к метальщикам! Передай – как только наши подойдут к Гнилому Распадку, пусть те без промедления прекратят бить, чтобы своих же не поразить в темноте!

– Передам! – конник не заставил себя долго ждать и развернул скакуна, окриком расчищая себе путь среди живого потока выходящих из городища воителей, собиравшихся ринуться конно в бросок на врага в его собственном стане.

Преодолев через заросли леса подъём до Гнилого Распадка конница а́рвейрнов на какое-то время остановила движение, дав задним рядам из людей Дубтах, Кромдех и прочих последовавших слиться с их сотнями – и затем единым порывом точно морская волна о берег врезалась в не ожидавший их появления вражий обоз, снеся не ожидавшие удара в их спину заго́ны охраны.

Скатывавшиеся со склона всадники точно таран сминали копьями сопротивление пеших и конных противников, которые ещё не успели войти в городище и стояли в запасе. В это время окружившие обоз конные лучники Эйрэ усеивали дейвóнов стрелами, не давая ни мгновения продыху, издали разя не защищённых тяжёлой бронёй копейщиков недруга. Один за другим вспыхивали возы и хендску́льдрэ, подпаленные не поймёшь кем – то ли наступавшими а́рвейрнами, то ли самой их обслугой, не желавшей позволить врагу взять целыми их грозные метальные снасти.

– Подмогу! Стрелки! Запасной кóгур немедля сюда! – перекрикивая всех переполошившихся приказывал Уннир помощникам, пытаясь сообразить – с какой это стороны под покровом темноты враг сумел прорваться под огнём его дальнобойных вóротов и мимо лучников к стану дейвóнского воинства. Вёрткий торопливо охватывал взглядом сквозь мрак количество неожиданно атаковавших из тьмы áрвейрнов. По всем его прежним задумкам основные силы врага должны были увязнуть в боях с Ночными Птицами и Железной Стеной в самом кáдарнле или в пределах горящего городища, не выйдя за пределы Аг-Слéйбхе, и уж тем больше не поднявшись на крутой склон незамеченными.

Но на его глазах всё стремительно изменилось – и вот не менее трёх сотен тяжёлых всадников Эйрэ при поддержке быстрой лёгкой конницы вихрем ворвались в Гнилой Распадок, сея смерть его застигнутым врасплох людям.

Всё в эту ночь пошло не так, как они прежде задумывали с владетельным братом, претворяя в дело хитрый замысел опытного Эрхи Древнего. Уцелевшие вóроты кáдарнле уже в полную силу били «орехами» и огнищами по соседним с распадком ложбинам и склонам, рассеяв незащищённых лучников и затруднив его метальщикам обстрел а́рвейрнского ардкáтраха. А тем временем пешие силы противника уже прорывались сюда от пылающего городища.

И поняв наконец, что скоро его силы будут неравны, Уннир решился отступить. Как бы не было горько признать, что казавшаяся столь близкой в начале боя победа словно вода утекала сквозь пальцы, он сжав зубы отдал повеление отходить.

– Копейные – держать врага! Пики в стену! – Уннир громко отдал приказ помощникам, пытаясь хоть как сдержать удар конных врагов, – вóроты запрячь! Отходим за перевал! Отходим немедля!

– Отходим! – понеслось по разрозненным дейвóнским рядам.

– Шщар поглоти этих рыжих! – бессильно проскрежетал Вёрткий зубами, – придётся отойти к Каменному Узлу и там закрепиться, пока не подойдут наши свежие силы!

– Почтенный, мы стан не удержим, если их пешие сюда подойдут! Нас мало! – крикнул один из помощников, торопливо явившись от всё больше редевших под натиском арвейрнов копейных рядов.

– Держать их конных сколько сил есть, Рауд, пока вóроты не свернём! Без них мы других городищ не возьмём!

– Понял, почтенный!

– Лучники – выбить их конных! – он указал на тех а́рвейрнских всадников, в этот миг прорвавшихся через выкошенную стрелами и проломленную пиками стену его дрогнувших под ударом копейщиков.

Но легко было сказать. Пока Уннир ещё обмысливал и отдавал второпях эти приказы, пока несколько сот его лучников стали позади копейщиков в строй для залпа, два дéих-лáмна тяжёлой конницы врага на лету смяли стоявшие на пути заслоны из пик. А затем они ворвались прямо в сердце Гнилого Распадка, вырубая обслугу затихавших с их приближением воротов и словно ветер приближаясь к холму, с которого велось вершенство всем вражеским воинством.

– Живых не брать, выползков!!! – рявкнувший это Кáллиах махнул окровавленным клевцом в сторону вражьих возов – устремляя людей, которых за ним неслось уже в несколько раз больше прежнего дáламлáох – прямиком на врага.

– Режь и руби!!! – рыкнул он во весь голос, устремляя загон за собой.

– Режь и руби!!! – ответно раздался древний боевой клич южных домов Эйрэ, чьи люди под синим стягом Дубтах с золотым шипоцветом из копейных жал и белым полотнищем Кромдех с молодым чёрным месяцем вслед за своим вожаком неслись конным потоком в стан недруга. Подоспевшие дейвóнские всадники из числа не отправленных в бой запасных сотен не успели ещё выстроиться для ответного удара в сплошной строй, как налетевшие несколькими клиньями а́рвейрны смели их словно валящий плетёную изгородь вихрь и взмыли на холм.

– Ваша взяла, рыжие… – глухо озлословил брат ёрла – поняв, что даже на отступление времени нет уже. Осталось лишь только позорное бегство под пологом ночи…

– Рауд! Коня мне!

Еле успев сесть верхом на поданного скакуна и взявшись за меч Уннир успел помянуть побелевшими от испуга губами холодного Шщара, как в следующий миг этот огромный словно великан-одедрáугр предводитель врага на таком же исполинском огненном жеребце стрелою пронёсся с ним рядом. Удар взвившегося в его ручище огромного молота выбил дейвóна из стремян и седла точно поддетый ногой куль с тряпьём, мгновенно переломав тому рёбра с хребтом – и выставленный щит не помог, расколотый от страшного удара клевцом в верхний край на куски.

– Есть!!! – ликующе заорали десятками глоток воители Эйрэ, завидев как исполин из Дайдрэ свалил вражеского ратоводца и продолжил крушить других конных и пеших противников, разя молотом направо и налево.

– Режь и руби!!! – вновь вознёсся выше круч Глвидд-ог-слейбботха этот безжалостный и свирепый призыв, не оставляя милости никому из сопротивлявшихся и бежавших.

Стан пал. Потерявшие вершнего и половину иных ратоводцев, под стремительным копейным ударом прорвавшейся снизу по склонам конницы Эйрэ разбитые дейвóнские заго́ны с союзниками отчаянно отступали, пусть и не теряя отваги и мужества – но уже лишившиеся и долгожданной победы, и большей части своих догоравших снастей. Пылали подпаленные вóроты, возы со смолой и огнищами, озаряя мрак леса сиянием зарева пламени. Сотни трупов погибших бойцов устилали во тьме путь преследовавших их по пятам конных áрвейрнов, пока остатки войск Уннира под прикрытием ночи уходили из Гнилого Распадка за перевал, рассеиваясь и укрываясь в лесах, торопливо спасаясь от настигавшей погони. Городище не пало к ногам их владетеля, а вместо того без остатка пожрало все лучшие силы ёрла Дейвóналáрды, сокрушённые в упорном сражении детьми яростного Небесного Кузнеца… и сама Смерть неумолимо шла по кровавому следу бежавших из оставшегося несломленным ими ардкáтраха Эйрэ, когда сотни копейных воителей конно неслись как морская волна, настигая бегущих.

Во тьме один сотник, ведя свой загон, увидал среди отблесков стали брони и клинков вдруг мелькнувшую вспышкою золота скъюту-нашейню – и признав тем в противнике вершнего резко ударил копьём, обрывая сорвавшийся в небо с губ крик – а затем не сбавляя ходы кобылицы понёсся вперёд по колеям дороги, настигая и быстро разя своим схваченным клайомхом прочих врагов. Вслед за ним по упавшим убитым и раненым, прочной сталью подков раздробляя упавшие наземь тела, пролетали и сотни других конных арвейрнов, устремляясь на запад.

Над обуженным заревом пламени краем в сполохах искр чернотой тёмных омутов мглы медленно шла непроглядная ночь…

Страшная это была ночь для Аг-Слейбхе. Словно соломенные снопыв жáре жнивных осенних костров полыхали казалось бы неподвластные пламени каменные громады обрушенных стен, бурр и столпниц. Трещал ненасытный огонь, пожирая иссохшее дерево и кроша в прах извёстку построек, выжигая простые дома и величественные тéахи, травя ядовитым дымящимся гаром огнищ и жéлтевых горшков всё живое, сметая в пепел ограды и частоколы, в рдяных вихрях завывая над небокраем словно живое существо. Сверзалось десятками и сотнями судеб припыненное Смертью дыхание многих спокойно уснувших тут с вечера жителей, теперь на пепелищах домов встречавших свою горловую судьбу.

А скольких раненых, раздавленных и обожжённых ещё пожнёт к завтрашнему закату безжалостная и слепая к мольбам Мать Костей, чьи сердца вскоре тоже умолкнут, притишенные её сверзающей дыхание твёрдой холодной ладонью – не сосчитать…

Когда враг был отбит от ардкатраха и скрылся остатками их поредевшего воинства в чащах за перевалом, возвратившиеся из погони загоны стальною рекой потекли к городищу. Собиравшиеся у разрушенных Больших ворот кадарнле воители заполняли живым морем кольчуг и чешуйниц охваченную заревом не утихавших пожарищ полуразрушенную укрепь дворца áрвеннидов, ожидая дальнейших повелений правителя – ещё даже не зная, что в эту роковую ночь Высокое Кресло уже опустело.

Не сняв с себязалитой кровью брони уставший Тийре вместе с сопровождавшим его Львом вбежалв уцелевший при пожаре и обстреле огнищами Резной Чертог в старой части дворца. На ходу повстречавшись с торопившимся к выходу Гайрэ Железным из Конналов и поприветствовав того кратко, в разрываемом багровыми сполохами смоляков сумраке он пытался отыскать глазами родичей – или хотя бы тех, кто мог бы поведать ему о судьбе отца и его старших братьев. Все расступалисьперед бегущим парнем словно вода перед разрезающим волны реки челном.

Кругом суетился, бранился и причитал разный люд. Громко стонали раненые и умиравшие, кого слуги и стража сносилисюда со всего дворца и ближней части кáдарнле – тех, кому уже не было места в переполненном святилище-нóддфе среди священной рощи. Разожжённые по углам чертога светильники-чаши с маслом трещали, разбрасывая вокруг себя тухшие в водяных кругах-óтсветах искры, и их блеск перебивал полыхавшие багровым смоляки в руках множества собравшихся здесь.

Торопливо оглядываясь, Тийре услышал вдруг среди стонов и причитаний тихий девичий плач. Оглянувшись сын Дэйгрэ заметил в одном из углов чертога теснившихся среди сносимых сюда раненых двух юных внучек старого Гована Та́ннлид-а́-лама, Линэд и Мору – дочерей его старшего сына. Те в волнении помогали одному из лекарей перевязывать ушитые раны и поить обожжённых водой. Подле них сидела их старая бабка Ронвенн, вдова Огнерукого. Беззвучно плача она сама подбадривала внучек, удерживая левой ладонью висевшую в размозженном правом плече перебитую руку.

– Видели вы отца с братьями? – спросил у них Тийре, но старуха лишь несогласно мотнула седой головой. Подле неё он вдруг разглядел дочь погибшего в эту ночь Кохты Волка, выросшую тут вместе с ним и Этайн свою погодку и молочную сестру Гвендолен, которую прежде не смог узнать. Истлевшие её волосы пепельными клоками торчали на голове вместо прежних тёмно-рыжих кос. Одетая в верховни́цу с чужого плеча, обожжёнными докрасна руками она безмолвно мотала перевязи поверх чьей-то ушитой раны, не произнося ни звука.

– А где косы твои, сестрёнка? – лишь смог он спросить, сам не зная зачем – будто не понимая. Она лишь повернула к нему взгляд, заставив вздрогнуть от открывшихся ему там волдырей на щеках и на лбу.

– Там, где муж и отец… – безразлично ответила та, продолжая мотать поверх ран человека полотнище перевязи, на глазах багровевшее алыми пятнами.

– Чем помочь тебе хоть? – ляпнул он ненароком, тут же резко осёкшись. Чем мог?

– Жив ты сам. Вот и делай что должен… – она снова умолкла, отвернув вбок лицо, а глядевший на неё сын Дэйгрэ лишь скрипнул зубами, задышав словно бык.

Сидевшая подле Гвендолен старая Ронвенн вдруг подняла взор, встретив взгляд Тийре.

– Все войне платят цену – и безвинные трижды ей до́лжны…

Отойдя от них в сторону, весь зашедшийся вдруг в колотившей его резкой дрожи сын Медвежьей Рубахи внезапно наткнулся на подзывавший его взор немолодого уже, с проседью в волосах, крепко сложенного человека в посеченной полосчатке, что-то прежде говорившего со старым служкой áрвеннида – знакомым Тийре с сáмого детства былым стражником, а сейчас смотрителем покоев и стряпных Кернаном Жердью. К ним он и подбежал, на ходу почтительно кивая головой былому учителю и первому из аг-фéах-тримáрв. За ним устремился и Лев, обходя выставленные носилки-волокуши с ранеными и оставшиеся от павших внутри чертога воителей кровавые пятна на досках пола, едва не наступив на валявшийся неубранным обломок копейного древка, отпихнув его от себя носком сапога.

– Сынок, сынок… – слёзно стонал седоусый служка, обнимая парня вольной от догоравшего смоляка рукой, – какое несчастье!

– Где братья с отцом? – взволнованно переспросил старика Тийре, тряханув его за плечо, – есть о них вести?

– Гийлина стража смогла выволочь из завалов. Верно, вместе со стенами вниз он свалился с ударом.

– Жив?! – Тийре пристально взглянул старому служке в глаза.

Тот несогласно покрутил головой.

– Обгорелый он был – живого места на теле не отыскать – и весь изломанный при падении. Так на руках лекаря и умер в мучениях. А твоего отца с Уи́ллухом и Хиддом и следов не нашли – в их покои огни́щами первый удар и пришёлся.

– А дядя Кулинн и сыновья его? Видел в бою их там в городе…

– Муйредах и Кайрил уже отошли, а твой дядя… – старик кинул взгляд в угол покоя, где слышались стоны лежавших там раненных, – кончается вон… уже скоро. Горе какое, сынок…

– Все? – глухо переспросил Тийре причитавшего старика, тряхнув того за плечо.

– Ни стражи, ни слуг – никого там в живых не осталось в огне. Да что люди – камни, и то выгорели! Моя старшая внучка, что блюла стол áрвеннидов… тоже… – старик не договорил, запнувшись на тяжких для него словах, и по его морщинистой щеке побежала слеза.

– Э-э-эх… – Тийре бессильно махнул рукой, отходя от старого Кернана. В отчаянии мучительно стискивая кулаки и вновь вспомнив обожжённое лицо Гвендолен, он почувствовал, как ногти глубоко врезаются в кожу. Дыхание его на миг сбилось, и в глазах потемнело.

К нему неторопливо подошёл Ан-Шор, осторожно положив руку на плечо парня.

– Горько тебе, знаю… Только рано ещё слёзы лить. Лучше взбодрись, как в бою ты бесстрашным был прежде.

Он отвёл сына Дэйгрэ на пару шагов в сторону, на ходу на миг обернулся, взглянув куда-то через плечо, и вновь встретился взором с былым учеником.

– Вот теперь, Тийре… – тихо шепнул ему на ухо Дубовая Ручища, – …вот теперь будь осторожен так, как на змеином болоте в осеннюю пору до Самайнэ…

– С чего вдруг, почтенный? – Тийре недоуменно воззрил на былого учителя – но поймал его хмурый и пристальный взгляд, улетевший куда-то поверх плеча сына Дэйгрэ. От фейнага Донег, стоявшего подле них старого Дайдрэ по прозвищу Мечник, до ушей сына Дэйгрэ негромким и желчным того тихим шёпотом донеслись слова: «всё же явился, шестопёр ему в зубы…»

Парень мельком обернулся туда, заметив, как постукивая точёным посохом по полу в Резной Чертог торопясь и озираясь по сторонам вошёл глава воинства тверди в сопровождении двух десятков вооружённых воинов из числа родичей и прислуги. Суровый и взволнованный взор Онноха на миг столкнулся со взглядом Тийре – и полный изумления Флаитхъюлли едва не раскрыл рот, уставившись на стоявшего подле Дубовой Ручищи парня.

– Здравствуй, гаэ́йлин! – холодно поприветствовал того Ан-Шóр, слегка склоняя голову, – вовремя ты прибыл, почтенный.

Оннох словно и не уловил презрительного охлёста словом от вершнего первой тысячи, озираясь вокруг и призывая к себе собравшихся тут в чертоге хранителя казны Коннала из Кромдех, своих родичей Бродáнна и Гваула и иных первых мужей при дворе.

– Жив ли наш áрвеннид? – взяв себя в руки спросил у Ан-Шóра глава воинства тверди, – где он?

– Сам взгляни на его жилище, гаэ́йлин – смог ли кто уцелеть в этом пламени?

– Погиб и отец, и все мои братья, – добавил Тийре, пристально глядя на Онноха, прямо в его напряжённые и настороженные глаза.

Тот не ответив ни слова лишь сдержанно кивнул головой и торопливо отошёл в сторону, негромко обращаясь к помощнику вершнего стражей, говоря с ним о чём-то.

А сын Медвежьей Рубахи снова поймал пристальный взор острых как копейные жала глаз Ан-Шора.

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ "…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…" Нить 4

– Разве не понял ты, Тийре, что эта свинья так и ждёт твоей смерти? Или не заметил, как ошалел он – едва увидал, что ты сам уцелел? Твой отец, оба дяди и все старшие братья мертвы – и ни один из сыновей Медвежьей Рубахи не принёс на свет законных детей – а прочие родичи полегли в этой битве.

– А дяди Килуха сын Бадарн – или брат его Родри? Они же…

– И где они? Бадарн в уделах востока посланником вот уже лет все как семь, за десятки дней хода от Эйрэ – а Родри на севере в Домайнэ-лох. Высокое Кресло без арвеннида – и Оннох тут главным блюстителем подле него, толстопузый. Как не стать ему первым наместником в городище – а быть может и все земли Эйрэ перед угрозой войны признают его власть над собой… – Дубовая Ручища умолкнул на миг.

– А ведь ты тоже законный сын Дэйгрэ крови Врагобойцева рода… – шепнул ему на ухо Ан-Шóр, не сводя глаз с главы воинства тверди.

Тийре какое-то время молчал.

– Ведь ты и сам со своей проницательностью и волей мог бы стать новым áрвеннидом, почтенный… – проговорил он негромко.

Дубовая Ручи́ща ничуть не смутился от такого прямого вопроса.

– Быть может и мог бы, Тийре… Мой кийн прославленный и храбрый, древней крови героев – и многие фе́йнаги пошли бы за мной в такое время безвластия, нуждаясь в едином и опытном вожде. Но к чему мне творить теперь то, о чём не пришлось бы жалеть? Твой великий предок в незапамятные времена воздвиг Высокое Кресло и собрал нашу страну воедино из прежде разрозненных и непримиримых домов áрвейрнов. Разве в тебе не его течёт кровь, что ты не осмелишься драться за место отцов с этим выползком? К чему мне, прежде клявшемуся твоему родителю верно служить его роду, воспитавшему и тебя, метить теперь в áрвенниды – когда ты должен стать им по праву, Тийре?

Голос Ан-Шора стал жёстче.

– Ну? Долго ты ещё киснуть будешь в слезах и ломаться как девка – когда действовать время пришло по-мужски, взять по праву своё?!

Тийре стоял весь взволнованный, ошеломлённый. По лицу его ходили желваки тяжёлых волнительных раздумий, с которыми он не сталкивался ещё никогда – он, последний из сыновей Медвежьей Рубахи, побочный отпрыск старого áрвеннида от матери без женитьбы, чьего имени не было выткано на Полотнище Предков их древнего дома.