…Но Буря Придёт

– Поутру из Винги ко мне прибыл посланник… – он указал взором на свёрток сообщения в ладонях, кладя его назад на стол среди кучи других, – трёх коней по пути сюда в спешке загнал, даже тайнописным вестям с голубями свежих известий от Когтя не доверяя. Знаешь, что недавно случилось в Хатхáлле?

– Нет… – она мотнула головой, теряясь в догадках, – дурные вести – да, дядя?

– Да, дурные. Два дня тому в ходагейрде скончался слабосильный сын Къёхвара, наш ёрл Вигар.

– И до шестнадцати даже не дожил, бедняга – во сне отошёл к праотцам… – добавил старый Снорре, вздыхая, – хворое сердце его жить устало, как молвят…

– Майри – понимаешь, что это сейчас означает? – пристально взглянул прямо в глаза племянницы Бурый.

– Нет, дядя… – Майри опять не понимаямотнула головой, – а отчего ты так сильно взволнован?

– Есть отчего… – Доннар как-то настороженно дотронулся пальцами до скрутки письма, – от того, что мне Скъервиры здесь сообщили. И не знаю – радоваться нам с того больше обычного или тревожиться ещё больше.

– Дурное дело, когда в час войны страна осталась без законного всем семействам владетеля… – поддакнул ему Вепреглавый, – очень дурное…

– А зачем тебе понадобилась я, дядя? – насторожившаяся Майри подняла на него взгляд.

Снорре Свинхо́фди кашлянул и промолвил негромко:

– Есть одно важное дело, девочка… и мы с родичем прежде хотели с тобою о том завести речь по чести.

Следом за прорицателем снова заговорил дядя.

– Я хочу сказать, что тебе, Майри, пришёл час вернуться домой.

Она подняла на родича изумлённый взор.

– Да, я знаю – наше воинство верит, что ты не просто дочь моего брата Конута – что в тебе оземь тенью Её между нами идёт сама грозная Майра… но тебе незачем так рисковать собой вот уж второй год подряд. Теперь наши силы достаточны, чтобы сломать войску арвеннида горло вместе с их Львом – дай только время. Благодаря тебе люди снова поверили в нашу победу, а замирение с роптавшими орнами запада сплотило нам силы и дало новых воителей. Незачем тебе оставаться более среди нас на войне. Пора собираться домой в Вéстрэвéйнтрифъя́ллерн, моя девочка – остаться живой.

Майри не верила ушам, что дядя – ещё вчера так радовавшийся и гордившийся своей храброй племянницей – теперь вдруг хочет так спешно услать её прочь из стерквегга.

– Зачем мне домой возвращаться, дядя? Случилось там что? Объясни хоть… – растерянно промолвила она, теряясь в догадках.

– Слушай же. Со смертью законного ёрла никого больше нет средь живых по прямой ветви Къёхвара, чей орн Скъервиров вот уже три века правитДейвóналáрдой. Два малых сына от Имеля погибли с их матерью в Огненной Ночи впожаре Хатхáлле, а детей Уннира вместе с его хитрокозной вдовой прочие Скъервиры выкурили из ходагéйрда, выдав столь прыткую бабу за наследника Гунноров – лишь бы подальше от Красной Палаты. Уцелевшие родичи Стейне уже низом спины ощущают, что недолго осталось сидеть единовластно в Высоком Чертоге, когда нет больше законного наследника прямой ветви.

– Слишком много теперьстало тех среди древних домов, кто уже метко зарится сесть за Стол Ёрлов… – добавил почтеннейший Снорре.

Доннар опёрся руками о стол и продолжил взирать на дочь брата.

– Сильнейшие из орнов Прибрежий и Запада – те, кого эта распря так крепко, как юг и восток, не затронула – вновь подняли голову, объединившись вкруг Ройга из Утир, и требуют немедленного избрания нового ёрла. И дай им волю – они сами посадят одного из их скригг на высокое место в Хатхáлле, либо обособятся от Дейвóнала́рды всеми закатными землями и островами. Ройг требует вольности для потомков Владетелей Моря, и сил на это у него сейчас хватит. Грядёт неизбежная смута, что ослабит нас перед противником прямо в решающий час. Вот потому Скъервиры и написали мне, что просят нашей поддержки в борьбе против соперников.

– Против Ройга с Прибрежьями выступить? – потрясённая, промолвила родичу Майри.

– Нет, что ты! Не просят нас лить кровь соплеменников, не подумай дурного! – успокоил дочь Конута Бурый, – но если бы мы – потомки первых из ёрлов – поддержали законные права дома Скъервиров на Высокий Чертог, то власть удержалась бы миром без внутренней распри, чьё кровопролитие нынче смертельно. Ропщущие западные орны склонили бы головы перед новым законным правителем.

– Всё так, – кивнул Снорре Свинхофди.

– Но как знаешь, вся прямая ветвь Скъервиров с Къёхваром пала в битве под Гъельбу́рсти-гéйрдом, как когда-то полёг наш ёрл Въёрн Острозубый с сынами и многой роднёй в часы Сторстрид, – вновь начал речь дядя.

– Три четверти до́ма их выкосил Арвейрнский Лев в том сражении с Огненной Ночью, – перебил отца Айнир, влезая в речь старших.

– Верно, сын. Роковые ошибки и случай слепой в час войны могут быть пострашнее за когур Железной Стены тебе в спину… – согласно кивнул Бурый отпрыску – и вновь обернулся к племяннице.

– Так вот… Сигвар Коготь – их самый влиятельный родич и нынешний скригга, который и написал мне – никогда не сумеет стать признанным всеми орнами свердсманов ёрлом дейвонов – тем более северянами старых родов. В нём есть южная кровь от его бабки-невольницы из Ардну́ра, и ни один орн, ни один благородный муж-свердсман не склонится перед таким малородным владыкой дейвóнов – тем более, что Сигвар духом и делом больше купец и меняла, чем храбрый воитель, кем некогда был. Хоть и не могу ему отказать в уме и настойчивости, сколько он сил приложил, дабы спасти давно гибнущий дом упокойного Стейне.

– А нам какой прок их спасать, наших недругов? – вдруг спросила у родичей Майри, с волнением выдавив гнев из себя.

– Не их – а всех нас, моя милая… – дядя умолк на мгновение, кашлянув негромко.

– Так вот… Новым ёрлом теперь мог бы стать старший сын Сигвара Горм Меткий. Его мать Хлив благородных кровей рода Астли, дальних потомков Владетелей Моря – и для Твёрдого Колена то было бы уже достаточно… пусть и сжав зубы признает он власть такового владетеля, получив себе новые щедрые уступки от Скъервиров. Даже если тот Горм и не прямая ветвь от Стейне – но не те сейчас времена, чтобы разбирать в семейных летописях и часословах кто приходится к предкам их ближе родством. Но…

Дядя её на миг смолк, пристально глядя племяннице прямо в глаза.

– Сигвар просит у меня твоей руки для своего сына, Майри. Я понимаю, что всё это слишком уж неожиданно не только для тебя одной, моя девочка – но всё же… Если бы его наследник получил в жёны одну из орна первых ёрлов дейвóнов – саму чистокровную Дейнблодбéреар – то никто среди скригг всех домов не посмел бы возразить против него как законного правителя, сплотившегося браком с дочерью древнейшего из семейств. И мы бы смогли избежать новой распри уже внутри нас, не будет неизбежного раскола меж землями и уделами… Инаш дом, породнившись с семейством владетеля мог бы вернуться через ваших потомков к шесть веков как потерянной власти. Вот зачем я искал тебя, Майри. Вот что хотел я сказать тебе, девочка….

Она так и застыла на чурбаке перед столом дяди, не в силах вымолвить ни единого звука в ответ в онемении от услышанного – словно обжёгшись этими словами сокрушительного известия о сватовстве дома Скъервиров к ней. Сколь непохоже всё было на то, что некогда гря́ло подобнойпосланником несенной вестью само́й юной Аврен… и сколь ужасающе страшно подобно…

– Подумай хорошо, девочка. Не хотели бы мы торопить тебя и тем более принуждать за него идти в жёны, прежде чем дадим свой ответ с гонцом Сигвару… Ведь это невероятное везение для нашего орна – вернуть прежде утерянные славу и силу, – увещевая её негромко проговорил седобородый Снорре.

– Да – иные твердят много ху́лы про этого Горма – не тайна, что вряд ли он будет супругом одной тебе верным… Но сам он не столь уж дурной человек, и отважный воитель, чтобы я заперечил тому сватовству, – снова заговорил дядя, – ты ведь сама говорила мне перед выправой на юг нам на Круче – о том, что я мог бы стать новым владетелем, и вернуть дому Дейна минувшее имя правителей. У меня таковое не выйдет теперь – не те у нас силы – и желанья раздор начинать средь семейств нет тем больше. Но ты бы могла стать женою для нового ёрла – и следом в Хатхáлле вернутся и все твои родичи, только дай завершить нам победою эту войну. Одно твоё имя столько лет было несправедливо забыто и очернено вслед за безвременно павшим отцом – а теперь можешь стать ты супругой владетеля Дейвóналáрды.

– Подумай, Майри – ведь это немалая честь… – добавил прорицающий Снорре.

Она так и молчала как будто немая, не в силах вымолвить ни единого слова в ответ старшим родичам.

– И твой отец тем вернёт своё славное имя, – добавил ей дядя – видя, как судорожно мотает головой в несогласии молчавшая словно камень дочь Конута.

В сердце у Майри всё словно перевернулось за эти мгновения, пока Доннар со старым Снорре увещёвывали её, глядя прямо в глаза – не моргнувшие ни разу, точно оцепеневшие – как у птицы, угодившей в окру́т зачаровавшего её своим пристальным взором холодного змея. Но теперь в их зрачках вдруг блеснула искра, когда дейвóнка взвилась на ноги с чурбака.

– Честь, дядя?! О какой ещё чести ты тут говоришь?! – яростно выкрикнула она.

– Послушай, девочка моя – я знаю, что всё это… – начал было Доннар – но Майри, не слушая старшего родича, на ходу перебила его:

– Хороша же та честь – что ты продать меня рад своим бывшим врагам ради нашей померкнувшей славы! Как же ты можешь так, дядя? Не отдал меня в жёны ни Хаукару, ни даже прежнему их скудоумному ёрлу – так чтобы за нового с выгодой выдать? Слепо кланяешься перед ними снова и снова – думая, что это тебя те почтили той честью быть их союзниками? Да рабами скорее, готовыми ради них с их ларями набитыми кровь проливать! Великая честь! – она едва не выкрикивала это, кидая яростные взоры то на умолкшего дядю и вещего Снорре, то на онемевшего Айнира, так и застывшего на чурбаке по соседству.

– Майри… – начал было их скригга, вскинув ладонь и пытаясь сказать.

– А теперь ты тем именем брата хочешь сделать поганую честь эту столь благородной, чтобы я слепо пала к ногам дома Скъервиров?! Всю жизнь от рождения я была лишена его имени, стыдясь поднять голову, чтобы не быть названной дочерью ослушника и предателя, живя точно червь под землёй – и никто из них даже не вспомнил о Майри Конутсдóттейр, что она тоже живой человек, а не подбитая палкой собака – что у неё тоже есть имя… что у неё тоже есть сердце живое, и что любить и страдать оно может, что гордость у неё тоже есть!

Она на миг замолчала, глубоко отдышавшись, вся стиснувшаяся точно готовая к прыжку хищная рысь.

– Никто из семейств и не плюнул бы в мою сторону, чтобы породниться – кому сдалась такая жена без гордого имени Дейна? А теперь, когда Стол Ёрлов вдруг зашатался под Скъервирами, и они почуяли на своём горле лапу соседей, то о бедной Майри вдруг вспомнили – позабыв, что она их заклятого недруга Стерке дочь – и решили купить её у тебя вместе с именем и славой их орна точно корову на торжище для расплода! И это для тебя честь, дядя?!

– Майри, дочка – послушай… – Доннар попытался перебить её – но бесполезно. Он никогда ещё не видел дочь брата такой как сейчас – полной ярости, распалившейся точно пламя в печи.

– Ах да, верно – теперь же я Скугги, как прозвали меня твои люди, что узрили во мне ту тень Майры, идущей средь нас! И это для Скъервиров вправду великая честь – получить меня, Тень Её, в дар от тебя! И ты говоришь мне о долге, о нашем лишённом своей прежней власти над орнами доме – и готов заплатить мной за дымку от власти, которая всё одно будет в их же руках – что готов слыть подставкой для Скъервиров, по которой они снова взлезут на Стол Ёрлов – так, дядя?! А меня им отдашь как какую-то потаскуху на ложе их новому недоёрлу, за которого править в Хатхáлле его же отец снова будет?! И для меня это станет великая честь, дядя – стать подстилкой убийц моего отца Конута, ирожать их щенят?! Так ты хочешь?!

– А ты, почтенный – неужели сами боги вырекли тебе это веление, что ты с дядей предлагаешь мне это бесчестье хуже смерти? – обратилась Майри к опешившему от её слов прорицателю, взволнованно чесавшему долгую бороду.

Скригга Дейнова дома не мог вымолвить тут ни единого слова – в оторопении будучи просто не в силах заставить дочь брата замолчать.

– Честь ли то, дядя?! Да было бы мне, Дейновой дочери, меньше стыда и позора, если бы меня по дороге в неволю те а́рвейрнские мужики всем скопом насильно бы взяли как добычу и обрюхатили – чем я в Скъервиров род по своей доброй воле невестой приду! Вот она – ваша честь!!! – она уже не говорила, а прямо кричала – не думая даже о том, что её могут слышать стоявшие вокруг входа копейщики из охраны и прочие люди, кому вовсе не должно было знать о происходившем в намёте их скригги и вершнего ратоводца Дейвóналáрды.

– Майри, послушай! – доселе застывший в безмолвии брат вскочил с чурбака, – мы ведь с отцом лишь добра тебе только желаем – чтобы живой ты осталась!

– Добра, Айнир?! – у Майри горело багрянцем лицо, – змеёныши Шщара растут из такого добра, что вы мне предлагаете!

– Прежде чем гневаться, послушай лучше, что родич тебе скажет, девочка… – увещевающеобратился к ней Вепреглавый.

– Девочка моя – погляди, какие непростые теперь времена… – сурово, но мягко начал говорить Бурый, взволнованный и задетый её словами настолько, что голос его вздрагивал несмотря на обычную непреклонную твёрдость.

– Уже четвёртый год мы льём кровь в этой распре с владетелем Эйрэ. Наш орн обессилел как никогда – сколько мужей уже пало в сражениях, а скольким ещё неминуемо суждено? Да – ты сама Тень Богини, которая подле тебя сошла к нам, и подле тебя всегда наша победа над недругом. И я готов преклонить перед тобою колени, что ты идёшь в наших рядах, и люди вновь верят в себя, в свою силу – веря в тебя. В свой час ты пришла к нам – тенью самой Рангъя́рны идя по следу а́рвейрнского зверя и нам возвращая утерянную веру к победе, приближая к ней с каждым сражением. Но подумай, какие кровавые битвы грядут уже скоро! Гибель там выпадет множеству тысяч – а я не хочу тебя дважды оплакивать и быть виноватым перед Конутом, что не уберёг его дочерь от гибели!

Дядя умолк на мгновение.

– Ты не бессмертна, Майри – так зачем тебе снова испытывать рок, каждый раз слепо ринувшись в сердце сражения? Пусть твою руку ведёт сама Хищная, но удача порой отступает и от самых любимых богами… Неужели ты думаешь, что она будет с тобою всегда, не предав однажды в негаданный миг?

Доннар словно пытался утихомирить пылавшую от охватившего её гнева племянницу, пристально смотревшую на него таким яростным, полным вызова взором, от которого даже он захотел отвернуться, чтобы не видеть глаз братовой дочери.

– Зачем тебе эта война? Ты и так доказала, что ты настоящая дочь Конута Крепкого – кровь самогó Дейна, потомка Горящего. Неужели и этого мало? А этим супружеским союзом со Скъервирами ты добилась бы для нас много большего блага, чем мы с Айниром всеми мечами и копьями наших людей.

Он смолк на мгновение.

– Да – никогда не были два наших дома в согласии – и кровь твоего отца не отплачена и доселе – но для всеобщего блага семейству порой и собою приходится жертвовать ради общего нашего дела, позабыв о желаниях. И среди Скъервиров есть те достойные люди, с кем до́лжно порой говорить по чести́. Такие теперь времена, моя милая – что приходится жертвовать каждому чем-то… и я эту жертву плачу́, уняв гордость и долг воздаяния. Нас, прямой крови Дейна, осталось столь мало в живых – а с этим союзом и браком мы стали бы вровень с самими владетелями, вернули бы прежнюю силу для нашего дома – иначе же кроме той славы у нас ничего вскоре не сохранится, если эта тяжёлая распря продлится столько же лет, сколько тянулась и Сторстрид в свой час век назад.

– Не для того я пошла с вами, дядя – чтобы храбрость кому-то доказывать… – глухо ответила та.

– Или ты смерти тут ищешь, девочка? – с волнением спросил её Доннар.

– А если и так?! – яростно выкрикнула Майри, глядя прямо в глаза дяде – но тот заметил, как по горевшей в волнении алою краской щеке её вдруг проскользнула из краешка глаза не удержавшаяся там на ресницах слеза.

– Всеотец, образумь её… – Снорре Вепреглавый вздрогнул в волнении, услышав из уст молодой женщины такие страшные речи.

– Или ты с ним один на один жаждешь снова мечами столкнуться? Ты рассудка лишилась наверное! – ужаснувшийся скригга не назвал ничьего имени – но и так было ясно, что он говорил о Льве А́рвейрнов.

– И не думай ты, Майри! Не женское это дело! – снова вмешался в их перепалку Айнир, – если он даже во хмелю безоружный тебе не по зубам оказался – то не стоит второй раз тот жребий закидывать! Зарубит тебя в первой стычке тот зверь, сшибёт словно ястреб синицу! А ты не под железо его подставляться должна, а живою остаться – быть с родичами, помогать им любым делом!

– Послушай, что родной брат говорит тебе, раз нас старших ты слушать по че́сти не хочешь тут, девочка… – сердито уже проворчал старый Снорре.

– Столь много хвалёной той чести в речах ваших с дядей, почтенный – чтобы вы меня ради неё дому Скъервиров продали? – сквозь слёзы горько усмехнулась Майри, обернувшись на миг к прорицателю – и вновь вперила взор на умолкшего Айнира.

– Задёшево же тебе родная сестра обходится, братик…

– Что ты нам всё о чести твердишь, Майри?! – взвился распалившийся и задетый за живое Айнир, – ты кровью из детей Дейна – одна из нас, из нашего дома! Но это не только лишь честь, но и обязанность, тяжкое бремя – быть одной из него! Делать всё ради орна, своим ради общего жертвовать! – скрипнул он челюстью, словно запнувшись на миг, – и именно это важнее всего – а не твоя ему месть безрассудная! Ты кровь Дейна – и прежде всего должна ею быть!

– Вижу я – за меня вы уже тут решили всё с дядей… – Майри резко отскочила прочь от стола, взмахивая руками и точно обрубая ими сам разговор.

– Или быть может, братик, и тебе отец из Скъервиров какую невесту уже подыскал? – презрительно бросила она в лицо Айниру, зная вполуха про тот их с отцом непростой разговор прошлым летом о братовой внучке у старого Клонсэ, про поездку его в ходагейрд, и каким он вернулся оттуда, иным – желая уколоть брата как можно больнее в ответ – зная, куда так ужалить его.

– Сношай меня волки!!! – вспыхнул Айнир, – есть слово такое, сестрёнка – «так надо!» Должны мы порой преступать чрез себя. А ты…

– Так как ты? – перебила она слова брата, – да даже если вы силой меня принуди́те за Скъервира выйти того – то трёхкрат тому нет! Вот вам ответ мой на эту дрянную честь! Не бывать тому!

Даже не попрощавшись с опешившими от её яростной вспышки родными, словно лишившаяся рассудка дочь Конута выбежала прочь из намёта, резко отшвырнув от себя взметнувшийся в сторону полог, стрелой пролетев сквозь ряды расступившихся в стороны стражников. Точно безумная, не понимая что делает и говорит, Майри бросилась прочь мимо навязанного в отдалении жеребца тщетно ожидавшего ответа от скригги Дейнблодбереар гонца из Хатхáлле.

– Айнир – хоть ты с ней поговори! – донёсся ей из-за полога суровый окрик Доннара к сыну, когда её брат выскочил следом на двор, пытаясь догнать убегавшую прочь из намёта сестру.

ГОД ЧЕТВЁРТЫЙ …СЛОВНО НАДВОЕ РАЗОРВАВШИСЬ… Нить 4

– Да погоди же ты, Майри – послушай! – на бегу он попробовал взять сестру за руку – но та не взирая на брата едва не вбежала в свой близкий отсюда намёт. Айнир следом за нею ввалился сквозь тканевой полог вовнутрь, чуть не споткнувшись о стоявший на утоптанном земляном полу кувшин с питьевой водой и прислонённые к колу-подпорке седло и ножны с мечами.

– Да подожди же, сестрёнка! Погорячился я, такого напоследок наговорив – только сама же ты жарче огня заняла́сь, что чуть не живьём нас с отцом съесть готова была!

– Разве и ты, Айнир, на это бесчестье готов, что продать меня Скъервирам жаждешь? Как будто тебе не сестра я, а бревно говорящее, что на дрова в печь любую закинуть всем можно? – бушевавшая Майри внезапно остыла, уняв гнев, и едва не с мольбой посмотрела на брата – увидевшего, как в глазах её между ресниц задрожали набрякшие слёзы.

– Что ты про долг мне твердил – словно ты лишь один его вскинул той ношей – будто я не несла его прежде… Разве я не человек, будто сердце в груди мне из камня дано? – повторила она, без сил упёршись спиной в державший намёт столб и безвольно опустив вниз дрожащие руки, – разве я сучка безродная, чтобы покорно ложиться под этого Горма из-за подобной вот чести и долга? Чем я заслужила такое?

– Да Хвёгг всё пожри с этой свадьбой! Сошла ты с ума, Майри – чтобы снова с ним силами мериться, зверем тем… – уже спокойно, без крика сказал ей Айнир, глядя в глаза сестры, из которых неостановимо бежали по щекам слёзы.

– Может и вправду сошла… – безвольно она прошептала, так и встав у столба будто оцепеневшая, глядя куда-то вдаль словно сквозь брата.

– Зачем тебе это – снова судьбу смертным жребием слепо испытывать? Чего тебе собственная жизнь стала недорога – с тех самых пор, как вернулась домой из неволи? Что с тобою случилось там в Эйрэ, сестрёнка? Расскажи… – он осторожно обнял Майри за плечи и прижал к себе, пытаясь её успокоить.

– Не спрашивал, так как сам не дурак – что с тобою мог он, да и прочие рыжие сделать в неволе… Видел ведь, что в войну долей женщин бывает – четверых своих сам зарубил, кто творить там пытался насилие. Нам за радость с отцом, что живой ты вернулась. Но зачем же о смерти лишь думать? Отчего ты всё гибели ищешь?

Она не отвечала, словно пытаясь отпрять, отшатнуться от брата, отвести глаза в сторону.

– Или и впрямь ты к кому из мужей уже дышишь неровно, раз так не по сердцу тебе та нежданная свадьба? – сочувственно спросил у неё Айнир, пристально глядя в глаза сестре, – только скажи своё слово, Майри – и если этот воитель и вправду достойный руки твоей, кто по сердцу тебе – то мы с отцом и роднёй живо Скъервирам отворот в сватовстве этом сделаем – чтоб подохнуть им разом, сношай их…

Он вдруг запнулся на миг отчего-то, одёрнувшись.

– Скажи, если так – и я сам отговорю отца и почтеннейшего – вот тебе моё слово, Всеотцом в том клянусь!

– Может и вправду с ума я сошла… – вновь промолвила Майри, ладонью стерев с лица слёзы и пристально глядя на брата.

За последних три года они сильно переменились, не только став старше. Айнир давно уже не был тот прежний доверчивый юноша, стремящийся походить на прославленных братьев наивный и мягкий книжник, каким она его помнила до отъезда из Хейрнáбю́гдэ – ещё ветреным и немного бахвальным. Младший сын Доннара за время войны стал сильнее, твёрже, суровее – жёстче к себе и иным – сам ради блага их лившего кровь на острии распри орна пожертвовавший многим. Собственным умом и взявшей сталь прежде мальчишечьей дланью заменивший отцу двух погибших его сыновей, всё такой же замкнувшийся и одинокий, заплативший во многом тяжёлую цену за свой тяжкий выбор, и сейчас преломивший себя по велению родителя – и который, как Майри почуяла сердцем, всегда ей желал лишь добра – но не понимал сам сейчас, какое оно для неё, то добро – иное, чем по его разумению долга и чести Несущих Кровь Дейна.

Взволнованный Айнир пристально смотрел на безмолвно плакавшую сестру, поражаясь тому, как сильно она изменилась с тех пор, когда их пути разошлись в то злосчастное утро у настежь открытых ворот Грéннискъёльд-гéйрда два лета назад. Брат смотрел ей в глаза, поражаясь тому, что он видел там в их синеве – словно она говорила с ним ими, говорила одним только взором без множества лишних, ненужных тут слов – о невозможном и горьком, ранящем так, словно сердце её надвое разорвалось.

И в этот миг Айнир всё понял, в прозрении вздрогнув – словно получил обухом секиры по голове – когда из кусочков множества раньше услышанного, увиденного, недосказанного и понятого о судьбе сестры всё сложил воедино, и нежданно постиг прежде скрытую правду.

– Нет… – несогласно вертя головой прошептал он, отступая на шаг от неё и словно отмахиваясь от внезапной догадки, – нет… Всеотец – лиши меня разума, чтобы это не знать! Не сбегала ты никуда из Аг-Слéйбхе, сестрёнка – он сам тебя отпустил… И ты… ты – и он! Ты… с ним – с братьев убийцей… Не верю!!!

Он в бессильной ярости запрокинул ввысь голову и словно от страшной боли заскрежетал всеми зубами, пока кулаки Айнира стиснулись до бескровной белизны в костяшках напрягшихся пальцев.

– Ну скажи мне, что это неправда!!! – крикнул ей он в лицо, с силой тряся сестру за плечи, – скажи, что я сам повредился умом, Майри! Что примерещилось всё это мне!

Она так и стояла как будто немая – лишь стирая ладонью бежавшие слёзы из глаз – и не в силах сказать ничего.

– И вести тебе северянин тот, мать его чтоб, изменника– от него передал – так ведь, правда?

– И так ты всё понял… – покачала она головой, утирая ладонью бежавшие слёзы, – так к чему снова лгать?