…Но Буря Придёт

Рука его снова легла на точёную кость изрезьблённого посоха.

– Когда я скончаюсь, родительницы будут пугать непослушных детей не только страшными именами Каменной Руки и Убийцы Ёрлов, но и прозвищем Когтя не меньше – такова моя слава среди людей… Но никогда я не посягал на священные узы супружества – тем больше столь верных мне родичей. Не знал я тепла иных женщин кроме двух своих жён, чью любовь я хранил и доселе храню крепче кошеля. Попомни мои слова, если хочешь прожить дольше сёстрами срока отмеренного.

– Да ладно, отец – пошутил я нескладно, – ухмыльнулся старший из сыновей, – с Храфнварром связываться – хуже чем с Ножом. Тот был всегда как змея, что куслива по сущности. А этот по че́сти лишь добрый, а дурно поступишь – и не моргнёт зарубив, как колбáсы нарежет.

– Хорошо, что всё понял. Догадливый ты… Про колбасы тебе не рассказывал я – а наверное стоило прежде.

– Какие колбасы ещё? – удивился сын, не поняв слов родителя.

– Узнаешь потом… Храфнварр таков – и встанет на нашу защиту как родичей даже перед врагом много большим, не устрашась – долг для таких не пустое словцо. А будешь ли ты стоять подле отца, когда придёт его час?

Отец и сын молча взирали один на другого, не говоря ничего.

– Но впрочем, довольно о нравах и промыслах божьих… Я не для того попросил тут остаться тебя, чтобы на жён ты чужих не смотрел – и тем больше на эту, коя твоею по че́сти не станет. Пора поговорить о делах более важных для нашего дома.

– О каких ещё?

– О тех, с которыми завтра я посылаю Прямого в уделы Прибрежий.

Скригга Скъервиров отпрянул от клетчатого поля сражения и выпрямил затёкшую спину, откинувшись в кресле. Руки его задумчиво крутили в ладонях древко точёного посоха.

– Наш малый ёрл слаб – и прорицающим Свейном не надо быть даже, что суждён ему краткий век жизни. И пока его силы достаточны, я озаботился подобрать парнишке невесту для продолжения рода. Что бы не брехала на людях о Вигаре злотворная Трюд, он…

– Да плевать на ту Трюд! – презрительно хмыкнул Горм, покривившись, – то твердила она в голос прочим, что у Стейне копьё не стоит – будто лично то зрила – то брехала, что мне хворь весь нос скоро съест. Яда в ней как в гадюке, всех нас сожрала бы живьём эта подлая баба. Притащил её Уннир в семейство, дурак…

Сигвар лишь усмехнулся, услышав речь сына.

– Уж наслышан о том, как с Прямым нам она кости мыла, и пытается взнять недовольных. Но на зуд комаров недосуг мне смотреть. Так вот я говорю: что бы не брехала на людях о Вигаре злотворная Трюд – умелая девка и из такого слабого телом сумеет хоть сколько-то семени в себя выдоить для зачатия. Раз подрос он для свадьбы – пора.

– И из какого-же орна найдётся невеста?

Взор скригги Скъервиров мазанул по развёрнутым свиткам семейных писаний всех орнов, чья пожелтевшая кожа со знаками рун устилала весь стол перед ним.

– Дейвóнских домов что рыбёшек на нересте. Но нам теперь нужен могучий союзник, кто поддержит нас и в затянувшейся распре с владетелем Эйрэ, и в борьбе против немирных к нам скригг. Кто быть может и сам среди наших противников – но согласится стать поручь со Скъервирами, желая сродниться с семейством хозяев Хатхалле.

– Уж не Дейнов ли род ты решаешь зазвать? – засмеялся вдруг Горм, – или Къеттиров?

Скригга Скъервиров умолк на мгновение, точно обдумывая что-то – и лоб его избороздили глубокие морщины раздумий.

– Метишь ты метко, сынок – но на этот раз мимо…

– Да ну?

– Отнюдь. Конечно, почтенный Доннар желал бы вернуть дому Дейновой крови величие предков – и среди их семейства невеста достойнее прочих имеется также… Та, которую нынче прозвали в их воинстве Скугги – Тень Её. Видел ты её летом во время Совета – по тебе бы пришлась эта дочь упокойного Стерке.

– Долговязая та, подле коей подручный твой Хаукар тёрся как конь за кобылой? – усмехнулся припомнивший пир в их чертоге тем летом Горм, почесав подбородок, и глаза его вдруг заблестели, – да, красивая. Прямо пламя во взоре… Только он у неё как у дикой волчицы – так смотрела, как будто ножом хочет ткнуть. Словно я ей первейший из недругов, или силою лезу её на столе прямо взять.

– Может и вправду смотрел так, как будто её раздеваешь?

– Отец… ладно уж… – покривился Норквеммир, – даже если и глянул вот так невзначай – то в чём повод зыркать вот так на меня?

– Лишь за то, что ты Скъервир… – посох Сигвара скрипнул о доски.

– Ага… Будто я саморучно отца её некогда свёл на тот свет! – фыркнул сын недовольно, – кровь из жил мне не вылить – так в чём же вина моя там?

– Повелось уж так в мире – что и мы не прощали врагам всех давни́шних обид, и иные нам их вот века́ уже как не прощают.

– Грехи отцов тяготеют над нами, как молвят святители?

– Всё рождаются голыми в кро́ви, и грехами отцов не обвешаны, – несогласно мотнул головой Коготь сыну, – их ошибки – вот что тяготит над потомками… Власть тяжёлое бремя… и столь непростое. Власть же над столькими землями и племенами тем трижды сложнее, ошибок она не прощает. Иногда нужно быть твёрже стали, смиряя негнущихся. Иногда нужно слышать иных – и порой говорить с ними – с теми, кто так же не слеп и не глух, и желает сказать. Ибо дом, где один лишь берёт, позабыв дать в обмен по чести́, может некогда рухнуть. Но исправить чужие ошибки порою так сложно – порой невозможно. Иные и вовсе живут лишь обычаем древности, что их надо смывать только…

– Уж понял чем – кровью. Я заметил по ней это… – оборвав отца резко нахмурился сын, крутя в пальцах свой кубок с вином – так и оставив хмельное нетронутым. Но затем вдруг насмешливо хмыкнул, опустошив его за глоток.

– А с Вигаром вместе представить её в одном ложе… ха! Бедный наш ёрл – одним пальцем его пришибёт эта Конута дочерь!

Сигвар насмешливо глянул на сына, вращая в ладонях свой посох.

– Если ты, Горм, решил, что постиг всё у женщины в сердце – я тебе прямо нынче казну всю отдам и печати, а сам удалюсь к Одноглазому в служки… Знавали обратное, что нравятся птахи такие иным среди дев, с ним готовы те нянькаться точно с ребёнком.

– Не смеши меня лучше, отец… Или вправду ты эту в невесты готовишь для мелкого?

– Нет – не её, – Сигвар смолкнул на миг, точно что-то опять размышляя, – ну – по крайней-то мере теперь…

– Думаешь, позже она будет зрить на нас с лаской, та Скугги?

– Как знать… Всё меняется в жизни. Да, никогда наши семьи не были дружны – но приходится жертвовать многим, дабы мира достичь, кой всегда много лучше чем распря.

– Это ты иным орнам втолкуй. Тогда кто же в невесты? Те Къеттиров скригги две внучки? Девки красивые, и не болтливы.

– Девки хорошие, верно… Къеттиры и поныне союзники Дейнову дому – и вторят им в их каждом решении. Но не о них сейчас речь. Скригга Дейнблодбéреар радеет о целостности Дейвóнала́рды, и не столь нам опасен как Владетели Моря.

Посох скригги царапнул по полу.

– Ройг – вот кто главный противник в грядущем. Да, теперь он союзник у Скъервиров – но будет откусывать по кусочку раз к разу, едва мы оступимся и ослабеем.

– А прочие орны – с востока или из северян?

– А много ли даст нам союз с ослабевшими? Большинство орнов восточных уделов лишились за распрю множества старых владений, и подобно изгнанникам окормляются в Средних землях. Даже могучие Ёрвары уже не та прежняя сила. Бедные дома Севера тоже сотряс летний нáступ Льва А́рвейрнов, прошедшего огнём вдоль всех отрогов Каменных Ворот.

– Ну ладно – а Свейры? Хозяева Юга досель. Эвар хоть и в обиде на то, что ты сына его мужской силы лишил с бубенцами – но за место в Хатхалле тебе всю ладонь обслюнявит, и войск предоставит в избытке.

– Вот уж я не дурак кровь в семействе нам портить… – нахмурился Сигвар, – проследил в часословах всех орнов давно, что от бабки его Брулы Тощей из дома Хатгейров все их девки в любом из семейств став женой принесли половину сынов с кровото́чицей, слабых и долго не живших. И один из его сыновей этим болен. Оное нам тут без надобности…

– Ну хорошо – а…

– Нет, сын – только лишь Утир дадут нам невесту для Вигара. Только лишь с ними могу я устроить союз, уняв желание Хáрдурне обособиться всеми своими уделами. Он вéршит семействами запада, и даже не принадлежащие к А́ргвидд-Мар орны идут за ним следом, почуяв растущую силу того. Даже Эвары – те уже тоже склоняются к более сильному нежели мы, кто поблизости всех их владений.

– Но погоди, его дочь ведь мала. Лет десять ей было – девчонка пока, видал летом на празднестве. Даже груди не выросли. Ещё в куклы играет…

– Пока да. Но взрослеют все дети однажды, как знаешь. Мадг пошла вся в отца – и когда подрастёт, уже вовсе не куклы ей будут игрушками, а воинство с властью… – Сигвар на миг приумолк, – а уж красивой она будет точно. И рыжей… – добавил он с неким смешком.

– Но теперь-то куда с такой свадьба? А ждать ты уж точно не будешь с такими делами. И Ройг видимо тоже…

– Верно мыслишь. Но помимо дочерей есть ещё и племянницы. У его упокойного брата есть три дочери годного возраста, и всё что нужно для брака у них уже выросло и созрело, чтоб дать нам наследников.

– А-а, видал я их – славные девки, – Горм шутя приподнял пред собой две раскрытых ладони, – милы да тихи – даром что крови́ рыжих. Хорошие жёны кому-то достанутся…

– Верно ты то и то оценил. И это вот сватовство и поедет устраивать Храфнварр. И ещё одно дело он послан уладить… – добавил Сигвар спустя миг молчаливой заминки, что не ускользнуло от уже пристально внимавшего старшего сына.

– Какое? – прищурился тот, будучи весь во внимании.

– Ты ведь тоже один из Скъервиров, Горм. Пусть и не самый прямой в нашем доме, но всё же мой сын… и сейчас только я ве́ршу домом владетелей. А кто мог бы стать следующим ёрлом вслед за столь немощным Вигаром?

– Никогда ты все яйца в корзину одну не кладёшь… – ухмыльнулся родителю Горм, – всё сплести хочешь загодя трижды!

– Такова уж та ноша владетеля – всё в грядущем прознать, всё предвидеть и предусмотреть, наперёд прозревая. И ты может быть…

– Ты и меня женить хочешь, отец? – перебив отца вдруг догадался Горм. Его лежавшая на столе ладонь стала постукивать пальцами по дереву досок – точь-в-точь как у Храфнварра.

– Даже бедные поселяне и пастухи выбирают порой, с кем им дóлжно родни́ться. Нам же, людям из высшего круга семейств и держателям власти порою судьба не оставляет свободного выбора сердцу.

– Всегда имеется выбор, отец! Пусть дурной – есть всегда… Не бывает обратного!

– Так – всегда выбор есть. И цена его может быть много больше, чем сумеешь ты то уплатить…

Сигвар долго царапал посохом лак половиц, затем вновь поднял взгляд на наследника.

– Будь времена поспокойнее, сын – я бы ни слова тебе не сказал на сей счёт, с кем плесть судьбы и ложе делить, быть кому или нет той опорой или узой. Но всё, что я делаю долгие годы – всё ради блага семейства, дабы не допустить его низвержения. Три года распри с áрвеннидом Эйрэ подкосили наш дом, и я вынужден поступаться хоть частью могущества Скъервиров – дабы не утратить всего воедино. Вот почему я иду на союз с вознявшимся Ройгом, способным нам дать серебро и людей для продолжения этой войны – а не впускаю в Хатхáлле щенков алчной Трюд.

– Смотри, отец – вдруг сожрёт тебя так этот братец пузатого Виганда… Клыки он уже отрастил точно пасть их Владыки Моря.

– И Владыку их грозного бьют острого́й прямо в море могучие люди – кто может – и на сало для свечек и мясо пускают затем… – усмехнулся наследнику Сигвар, ткнув жалом посоха в доски как будто копьём, – с Хáрдурне мы пободаемся – я проверю ещё, так ли твердо его колено под моим натиском… Он достойный соперник, опасный, решительный – но владетель умелый, пекущийся о землях и подданных. Вдови́ца же Уннира способна лишь набивать свой кошель по её естеству. Пусти я её в Красную Палату – она обдерёт все дома и семейства словно кожник овцу, как они с муженьком растрясли весь Бирксвéдде – на все же дела о стране ей плевать… Подобными были и Модроны, увившие старого áрвеннида своими речами и присосавшиеся к казне как телята к коровьему вымени. Никто из них не способен был думать о благе иначе чем о своём – с тем и так быстро низринули их в час перелома могучие люди, что встали теперь за кормило земель а́рвейрнов и противостоят нам.

– Много слов – мало проку… – пожал сын плечами, – так кого ты желал бы мне в жёны, отец? Хоть поделись, с кем из скригг мне быть зятем? А то подберёшь ещё ради союза с могучими жабу какую… Не все же их дочери слово перли́ны, видал я на празднестве всяких. Вон, у Эваров скригги дочка вторая с зубами кобылы родилась. Не глянешь без слёз на ту деву, как рот раскрывает.

Сигвар долго молчал, хмуря брови – и точёный шип посоха согласно с его мыслями медленно вращался меж пальцев, поскрипывая по полу.

– Такова судьба человека, сын – мы всегда выбираем между плохим и очень плохим…

– Даже с бабами? – поднял бровь Горм в удивлении.

– Даже с ними. Выберешь в жёны себе деву тихую, не слишком с лица гожую прочим на зависть – так быть может проживёшь с нею в скуке и тишине, зато спокойно и до́бро. А выберешь яркую и шальную – так пусть и будет тебе вся спина исцарапана, но не будет совсем с ней покоя от нрава её слишком резкого. Уж и с первой тебе будут грезиться Халльсверд – лишь бы подальше от счастья подобного. Так что тебе выбирать.

– Если прямо сказать – не лежит мне душа быть женатым… – честно ответил отцу Горм, – по нраву мне больше сражаться да службу нести, чем с женой вековать. Никого я из женщин своих не обидел – серебра всем оставил им вдоволь, чтобы те, кто с дитём, не обделены были.

– И себя не обделишь ты тоже – к каждой снова заходишь порой… – усмехнулся ехидно отец, приподняв жало посоха вверх точно пику.

– Захожу… кому мужа найти не сумел – лгать не стану, – фыркнул Горм, – сами ведь ждут по ночам, чтоб ворота раскрыть. Но чтобы вечно с одной…

Он умолк на мгновение.

– Не по мне одна баба надолго, чтоб с ней гóдами быть и их блажь всю терпеть, как начнут… А ведь все начинают.

– И что ты?

– На дурное тянуть самого́ начинает. Уж прости, я таков.

– Знаю, сын. От меня ты и Ульф всего поровну взяли – каждый что-то своё…

Горм нахмурился, молча взирая родителю прямо в глаза.

– Уж наслышан и сам, обо мне что тут молвят иные… что я глуп да распутен – и срам лишь семейству несу, накипел как короста на лике владетелей. Вот не знаю, твердишь ли так ты – или в мыслях лишь держишь подспудно…

Сигвар долго молчал, лишь безмолвно вращая свой посох в ладонях.

– Ну а ты как считаешь – глупы ли мои сыновья?

– Значит всё же второму ты веришь… Я и впрямь не охоч до наук и всех книжеств – хотя разных наречий освоил штук шесть, больше Ульфа. Только в воинском деле своя мудрость тоже… и про женщин тебе расскажу кое-что! – распалился вдруг Горм, подскочив со скамьи.

– В конной сшибке – коль помнишь – щит леворучь на плечо надевают, долгим поясом через голову перекинув и леви́цою правя конём за поводья. Но порой раз бывает нужда, одним хватом за узел ремень тот легко развязать и щит сбросить – чтоб уцелеть или раны избегнуть. Если можно – и новый получится взять, тут уж как! – он махнул рукой с безразличием, хмыкнув сквозь зубы.

– То, к чему мы привязаны сильно, иногда ранит нас хуже стали – а часом и губит… Ты умён – сам поймёшь что к чему… Не горазд я на речи, прости – я таков… что порою так проще.

– Знаю, сын. Иной раз проще так, чем к кому привязаться. Храфнварр тоже когда-то так думал – и как когда-то и я… Но ты тоже кровь Скъервиров – а ведь это не только лишь честь, но и долг. Делать всё для спасения дома, для всеобщего блага семейству – собой жертвовать ради общего нашего дела. И такие теперь времена, что приходится жертвовать чаще обычного…

– Времена – будь они неладны́! – хлопнул сын кулаком по колену, на мгновение вспыхнув как пламя, – ладно, устрою я быстро наследников Скъервирам – с этим уж справлюсь.

– Тут сомнений мне нет… – усмехнулся отец.

– А за ратную службу для дома не бойся – не брошу за бабой меча, не то время. Так какую невесту Прямой мне сосватает? – спросил Горм с интересом, успокоив недавний запал.

– Не горячись, сын. Никогда я сомнений не знал в твоей храбрости – и Прямой это всем подтвердил, как ты вывел загон в эту осень в лоб воинства Льва не страшась, препынив его наступ на Вингу.

– Только славу там Храфнварр собрал всё равно – как навстречу им вышел и с ним с глазу на глаз чего-то обмолвился – и ушли они прочь, хоть могли бы и взять ходагейрд до заката… – пальцы Горма задумчиво клацали по рукояти клинка, а взгляд свёлся к огню дотлевавших углей в топке печи.

– Я Подкову спросил потом – кто Лев, каков? А тот кратко ответил: «такой же как он».

Парень какое-то время молчал, но потом пришёл снова в себя, обернувшись к отцу.

– Так что там с невестой? Кого ожидать мне?

– Не торопись, сын. Храфнварр послан пока за одной лишь невестой в Прибрежья. А для тебя я такую жену подберу, чтобы ты не ворчал с ней ни днём и ни ночью в недовольстве на выбор родителя. Так что живи пока как желаешь, Горм, тебе я не стану перечить до лета, как время придёт появиться пред почтеннейшим Свейном в святилище…

– Уж спасибо на том, что дал выбор без выбора, – хмыкнул сын со смешком.

– Только смотри, чтобы от твоего пыла к следующей Долгой Ночи у половины младенцев из Винги глаз одинаковых не было… А то я уже трижды стал дедом, как вернулся сюда ты с Помежий, – усмехнулся наследнику Коготь.

– Всё ты тут знаешь уже, про всё принёс ветер на ухо…

– Много дев – много слов… – пожал Сигвар плечами, – уж иные бурчат при дворе, что ты словно владыки Ардну́ра – кто счёт жёнам своим не ведёт как муха́ррибы.

– Не без их я кровей – сам ты знаешь, – усмехнулся родителю Горм.

– Внуки славные вышли мои – лгать не стану, – взгляд у Сигвара стал чуть теплее, – а особенно тот, кто от дочери главного из сукноделов. А ведь умна эта Дис, и могла бы украсить Высокий Чертог, став кому-то достойной женой. Иной раз задаюсь я вопросом – что нашла она в сердце твоём, ясно видя каков ты? Уж не только на пику твою повелась, чтобы такого красавца седлать…

Горм молчал, в размышлениях глядя на пламя пылавших углей догорающей печи.

– И я рад, что добавилось крови в семействе – после стольких утрат этих лет… Но всё же будет нам лучше, коль дашь ты законных детей, кто подхватит власть Скъервиров в будущем – а не будешь лишь только утраивать к лету их счёт своим семенем вольно.

– Ты уж льстишь мне, отец – прямь утроить… Жеребец я какой тебе что ли? – усмехнулся Горм, вставая из-за стола и направляясь к дверям из покоя.

– Уж как знать? В каждом смертном живёт некий зверь, что подобен нам духом – и сердцем нам ве́ршит незримо. В ком-то пёс, в ком-то лев или волк… а в ком змей… – правый глаз Когтя сжался в прищуре, глядя прямо на старшего сына.

– Может так – но я точно не средь них. Доброй ночи, отец! Пойду обойду все дозоры по стенам, чтоб не дрыхли они у печей, лежебоки…

Вьюга прочно сковала в холодном покрове сугробов пустые проезды Хатхалле, своей тяжестью грузно ложась белым слоем на твердь черепицы заметенных крыш. Ночь давно погасила огни большинства окониц в городище. Ходагейрд засыпал, весь объятый неистовством бури, точно скованный тяжестью полога долгой зимы.

Чернью тьмы были прочно объяты и те оконицы стерквегга, мимо воли к которым уж годы как был обращён его взор – где никто его вовсе не ждал и не видел, зря сквозь вершнего стражей насквозь, в пустоту – видя в нём только лишь одного среди Скъервиров. Горм стряхнул с головы оседающий сверху на волосы снег, надев шапку, и уверенным шагом направился к створам конюшни седлать по ночи жеребца.

Слишком много раздумий вертелось сейчас в голове, и которые он не любил. Слишком много всего, что он сам неспособен был вновь обернуть и обдумать – и что был сам не в силах того изменить. Таков рок – так хотел то сказать там отец? Или нет – и лишь только ему выбирать, презревая всю тяжесть сплетённой нам свыше судьбы – и платить за то цену?

Миновав растворившую створы ворот ему стражу сын Когтя пришпорил коня и направил того по заметенным выше колена уже переездам туда, где лежали чертоги купцов, без труда и во тьме устремляясь к рядам сукноделов, где и в стужу тянуло горячей водой, мылом, поташем, шерстью. Где в одном из знакомых оконцев быть может горит ещё свет – и его ещё может быть ждут…

Ревела зима своим мертвенным голосом вьюг и морозов над спящей землёй, и стылые ветры летели над небокраем подобно угрюмым раздумьям оставшегося в одиночестве посреди остывающего покоя старейшего в доме у Скъервиров. Давно как угас тот пылавший жар углей в печи, холодя опустевший безлюдный чертог. Одна за одной меркли свечи, обращаясь в клубы исчезавшего дыма.

Замёрзшие пальцы Клонсэ вновь взялись за резные очерти ещё остававшихся в его силах белых воителей мудрой игры, пытаясь преодолеть роковые ответы незримых противников, чьё чёрное воинство словно тень грозных богов неумолимо сверзало слабевшую их оборону – точно желая явить перед Сигваром всю его слабость перед неумолимым, и быть может трижды заслуженным ими тем роком, что уконован их дому…

ГОД ЧЕТВЁРТЫЙ …СЛОВНО НАДВОЕ РАЗОРВАВШИСЬ… Нить 1

Весна четвёртого года войны выдалась скорой – словно сама ненасытная Смерть торопила природу, топя жаром горячего солнца холодные толщи снегов и льды речищ, освобождая просторы земли для грядущих сражений, высушивая землю от грязи, чтобы скорее напоить поля кровью полегших в боях, разгоняя ненастные тучи с лазурной дали́ небосвода, куда точно птахи опять устремлялись все души погибших – в Чертоги Клинков останавливающего взором сердца́ или к горнилу Небесного Кузнеца. Вновь взбивали колёсами грязь по дорогам и рвали дёрн пустошей тяжёлые ободы вóротов и перекатов обозов.Вновь копыта коней грохотали пугающим гулом уже приближавшихся вражьих заго́нов.Вновь раз за разом скрестясь остриями отточенных граней встречалась голодная сталь, пробуя прочность закалки и омываясь багряным порубленных шей и пробитых сердец.

Вновь, как и три уже года подряд, не было мира среди смертных детей севера и домов их вождей и владетелей – вновь, как и все те пятнадцать веков бытия их под солнцем на этой земле.

– Вершний, открой! Отвори поскорее!

В доски двери вновь привычно забил кулачище Подковы – но на сей раз торопливо и резко, хоть и негромко. Видно дело его привело непростое – раз тогда при осаде в час Огненной Ночи был Аскиль спокойней чем нынче, вновь пробуждая Прямого до срока.

– Обожди, дай одеться…

Храфнварр быстро вскочил с ложа на ноги, успокаивающе взглянув на чутко дремавшую словно птица в гнезде и пробудившуюся подле супруга встревоженную Гвенхивер. Не раздув тлевшей нити светильни во тьме натянул он на плечи рубаху, привычно нащупав клинок у столба их кровати. Иной раз пробуждение горше тех снов, что приходят из мглы – и сбываются часом…

За дверьми его встретил державший горящий светильник Подкова, подтолкнув чуть вперёд одного из слуг Сигвара – не из тех, кого шлют с чем попало в ночи.

– Говори поскорее, с чем послан почтенным… – шепнул тому Агиль.

Служка быстро и тихо шепнул что-то на ухо Храфнварру, торопливо умолкнув – лишь знаком того пригласив за собой, чтобы немедля явиться в Хатхáлле. Вершний укрепи быстро помчался за ним, повязав себе пояс с мечом, а Подкова последовал сзади. Взоры всех были полны тревоги.

– Суховей из Ардну́ра! Лучше бы нам три тех Огненных Ночи вернулось, клянусь Всеотцом… – произнёс на бегу Гераде, – чем такая беда, так внезапно.

– Верно молвишь, почтенный! – следуя сзади за вершним угрюмо ответствовал Аскиль, – уж хлебнём мы тут дряни по полной – чтоб в умёте том не потонуть…

В тиши спящих чертогов Хатхалле лишь их шаг раздавался как стук, отдаваясь под сводами эхом, как тревожная дробь пробуждая тут бдящую стражу, чьи дозоры уже торопливо удваивал старший сын Когтя, тоже поднятый ночью до срока тем самым тревожным известием.

Тут, в покоях их скригги была тишина – непривычная нынче в Высоком Чертоге в поднявшихся хлопотах с гамом. Там в волнении резво сновала прислуга, угрюмо насупясь хранила все входы и выходы стража. В конюшнях, где вéршил отец, торопливо седлали гонцам скакунов, собирая посланцев в дорогу. В светлом схо́роне книг и всех свитков без устали бдели писцы, за какими присматривал дядя. Шорох тонких листов, скрип начиненных перьев и шёпот калёного в печи песка из сушильниц на свежие строчки – звуки мудрости, знаний и таинств письмен в вязи рун. Запах свежих чернил из толчёных орешков с дубовых листов, трубной сажи и чёрного гриба. Запах гретого воска и в пыль истолчённого мела. Все цвета разных красок, что были замешаны в маленьких глиняных чашках и пузырьках на столешницах писчих столов возле стрельчатых окон, дававших довольно лучей для работы пером и кистями – и светились как брызги цветков на весеннем лугу. Всё там было как здесь.