…Но Буря Придёт

– Будь подле лучников, сестрёнка! – твёрдо приказал Айнир, желавший сберечь дочерь Конута от гибели, – в сшибку не суйся, поняла?! Жарко тут будет сейчас, сердцем чую.

– Отчего за себя не боишься, если в самую гущу полезешь? – спросила она, пристально глядя в глаза брата, – думаешь, вместо смерти сам волен избрать кому что на дороге грядёт? Не думай, что крови я прежде не видела.

Сын Доннара пристально взглянул на сестру, не говоря той ни слова. Будто снова перед ним вставало в памяти то мгновение два года тому назад, когда она точно так же стояла перед ним, седлавшим коня на дворе Хеннира в Хейрнáбю́гдэ.

– Или думаешь, что я за час неволи меч разучилась держать? – спросила она.

Айнир несогласно покрутил головой.

– Не разучилась… – он вспомнил недавнюю стычку их в ратном кругу, когда решил было снова дать для сестры добрый урок как владеть кроволивцем… и в какой-то миг замер там сам неподвижно, когда острое жало застыло у глаз сына Доннара, обойдя всю защиту… Будто не дядина дочерь была перед ним, а совершенно иной человек – стремительный, хищный, своеюнезримоюволею ведший ей руку.

– Словно учил тебя кто-то, сестрёнка… – он пристально посмотрел на дочь Конута прямо в глаза ей – будто почуяв неладное.

Майри мотнула головой, отогнав от себя те дурные мысли о том, что было с ней там, за Помежьями – вместе с сердцем её, разорвавшимся надвое, оставшись за мутными водами омутов межевой Дуб-э́байн.

– И ты себя побереги, – дочерь Конута на миг прижалась к брату, крепко обняв того.

– За меня не волнуйся, – добавила она тише, – стреляю я метко.

Словно успокаивая Айнира она сняла с плеча стянутый тетивою боевой лук.

– Не отходи от наших людей! – он согласно кивнул головой, одобряя слова сестры – хоть и не надеясь особо, что та сдержит свое обещание, весь бой оставаясь при лучниках, чьи ряды уже выстраивались для обстрела вражеской тверди.

– Возвращайся! – Майри бросила это вдогонку брату, стремительно удалявшемуся от неё к мечникам и копейщикам егокóгура, ожидавшим ихпрославленного храброго вершнего у самых стен укрепи перед вот-вот готовым начаться кровавым ударом-броском.

– Всеотец! Если не увидишь победы – встречай нас! – раздался его громкий клич, поднимавший воителей за собой, когда огромные плечи хендску́льдрэ единым порывом в броске разогнулись, взметнув ввысь тяжёлый град каменных валунов и огнищ, обрушивая их на а́рвейрнскую укрепь пылающим ливнем.

– Вотин!!! – взмыл над равниной боевой клич детей Всеотца, чьё имя они помянули, присягая тут Страшным,что не дрогнут в смертельном бою и не отступят, равно со славой обретя вместо победы восшествиев сияющие врата Халльсверд.

Бой начался. Вновь взмыли ввысь низко опущенные к земле плечи натянутых вóротов. Заскрипели колёса толкаемых вперёд осадных веж, что высокими столпами стали приближаться к стенам оборонявшегося кáдарнле. Тысячи стрел взвились со спущенных тетив, смертью-перьями впиваясь в людские тела и укрывавшие их щиты, пробивая плоть, дерево и металл. Заскрипели тетивы и катушки натягов дальнобойных тяжёлых крестовиков в руках у укрывшихся за стоячими заслонами стрелков. Затрубили боевые рога.

Укрепь упорно держалась – бесстрашно отбивая яростные наскоки воинов Доннара, чьи хéрвы под прикрытием щитов и поддерживавших их издали лучников умело бросались вперёд к увенчивавшему срубную насыпь частоколу стены, обминая вбитые в землю уклона хищно отточенные колья защиты. Дейвóны волокли долгие осадные лестницы и брёвна-тараны, пробиваясь под ливнем стрел и копий противника к единственно уязвимым воротам – не взирая на обрушивавшийся на них в ответ каменный дождь из пусть и немногочисленных, но метко бивших по стану врага кáита-гаóйта а́рвейрнов. Раз за разом стальная стена пешцев как клин бросалась в удар, стремясь подобраться вплотную к окованным железом дубовым створам прохода – но вновь и вновь отпрянала назад, оставляя тела многих павших и раненных, чьи вопли и стоны медленно тихли в том треске и грохоте, в яростных кличах вновь и вновь кидавшихся в бой людей ёрла.

Майри стояла среди лучников кóгура Айнира, прикрывавших броски его пеших людей, что вслед за своим бесстрашным вершним бросались на горящие под ударами огни́щ укрепления стен, пытаясь туда подтянуть осадные лестницы. Раз за разом дочь Конута вынимала из стрельной сумки на поясе тонкие жала древок, натягивая кожаною пальчаткой тугую струну тетивы и посылая оперённую смерть вместе с тысячами ей подобных сестёр в сторону вражеских стен.

– Есть!!! Есть дыра! – радостно заорали в рядах дейвóнского воинства, когда под ударом «орехов» с хендску́льдрэ высокий частокол на одном из участков стены затрещал и стал медленно оседать, выламывая перебитые брёвна из плотно удерживавшей их земли и каменной юбки из валунов, горящим снопом алых искр и поднятого горького пепла клубясь вокруг образовавшегося пролома. Увидевшие брешь в обороне своего кáдарнле а́рвейрны бесстрашно бросились на защиту оголившегося прохода, копейным лесом жалящих пик встречая ринувшихся туда по крутому уклону дейвóнов. Стрелы и клинья с обеих сторон как жалящие пчёлы загудели вокруг, сбивая живых людей с ног, раня и убивая и тех, и других. Страшная свалка секир и клинков зазвенела в том узком проломе стены, усыпая телами сражённых залитые кровью и осыпаемые пеплом и горячими искрами склоны холма, увенчанного несломимой твердыней.

Столь яростной была схватка у оголившейся дыры в частоколе, что и бешеный натиск дейвóнов был нынче бессилен против бесстрашной защиты оборонявших её сыновей Пламенеющего – и нападавшие повернули вспять, обескровленные и лишившиеся множества павших бойцов в этом смертоносном месте. Они слаженно отступалипод прикрытием щитов, о которые жалящим градом ударяли стрелы и тяжёлые клинья крестовиков а́рвейрнских лучников, сгрудившихся сюда на защиту пролома, пока прочие воины Эйрэ спешно пытались брёвнами и камнями укрепить отверзшуюся в стене дыру.

– По новой – пока не успели они опомниться и замуровать там проход! – яростно окрикнул Айнир отступавших людей, подзывая подкрепление из числа других хéрв и подбадривая тех, кто пал духом после смертельного боя в проломе стены.

– Щитами все в ряд! Копейные – жала вперёд! Лучники – по дыре непрерывно метать!

– Сюда все, в удар! – раздался над их рядами громкий клич сотников, созывая в подкрепление свежие силы бойцов, чтобы по новой ударить в оголившуюся брешь прочной защиты вражьего кáдарнле.

Глядя на то, как её сородичи снова отхлынули прочь от стены словно разбившаяся о каменный берег волна, прежде отважно бросившись грудью в удар на защищавшего ещё полыхающий жаром горящий пролом в частокола врага, дочь Конута вдруг ощутила какую-то необъяснимую, охватившую её дух неясной тревогою властную силу, что словно узда потянула её к разгоравшейся жаром огня узкой бреши меж брёвнами в камне. Словно чья-то незримая и тяжёлая рука увлекала её за собой, всесильно толкая туда, где кипела человеческой яростью Смерть – в оскалившийся жалами копий и блеском кровавых клинков и секир тот пролом у стены. Словно кто-то чужой вдруг вошёл в её сердце, бешено застучавшее в груди точно молот о рёбра – кто-то гораздо более сильный и яростный, чьими руками стали её руки, и глаза мимо воли увидели той, чужой силы глазами – узрив этот сыпавший искрами узкий прогал, от которого дружно бежали, вынужденные отступать после кровопролитной схватки её сородичи.

«Туда!» – позвал за собой тот незримый, и так показавшийся вдруг ей знакомым пронзительный голос из бесплотных невидимых уст, звавший дочь Конута по имени, которым её прежде не называли. Голос, который вдруг стал само́й ею, забравший её целиком – будто Майри сама стала нынче бесплотной, лишь чьей-то незримою зыбкою тенью идя в тени кого-то могучего, ведшего её плоть за собой. Рука сама стиснула черен меча, отшвыривая ненужный ей более лук.

«Туда!» – вновь позвал её этот могущественный голос из бездны неведомого.

Час за часом оборачивавшийся и разыскивавший взором сестру средь мелькавших перед его глазами десятков лучников Айнир вдруг ощутил словно некий толчок себе в грудь – точно жалящий резкий укус от попавшей стрелы. Он бросил взгляд в бок от стены, куда указало ему то предчувствие. И сквозь глазницы наличины шлема увидел там Майри – бегущей в разверстую пасть полыхавшего пламенем частокола, откуда сквозь ряд древок вражеских пик смертоносный дождь клиньев и стрел вырубал всё живое, заставив попятиться слаженный строй нападавших.

– Стой! Стой!!! – заорал он что было сил, пытаясь перекричать шум сражения – топот, хрипы и стоны, конское ржание, грохот вреза́вшихся в стены пылавших огнищ и пронзительный лязг острой стали – замахав клинком над головой, будто на расстоянии пытаясь образумить сестру, остановить её.

– Глупая, что же ты делаешь?! – в отчаянии выкрикнул Айнир – точно надеясь, что сестра услышит его слова и образумится в своём безрассудном стремлении к смерти.

– А-а-а… Шщар меня охвати! – озлословил он вдруг, помянув самогó собирателя мёртвых и словно прося защитить в миг смертельной опасности боя, что кипел вокруг них – словно прося околи́ть его тою незримой бронёй своих мёртвых холодных чешуй – и бросился вслед за сестрой, ударом плеча торопливо расталкивая встречных людей, устремившись за Майри, чью стать уже видел бегущей по косогору наверх до пролома в стене вражьей укрепи – туда, где ощеренная копьями и стрелами оборонявших нежданно отверзшийся узкий проход их противников была сама Смерть.

– За мной!!! – рявкнул он людям, устремляя их всех за собой, – прорвёмся к воротам – и наша возьмёт! За мной!

За кóгуриром бросились люди его тысячи, выстраиваясь в единый ударяющий клин. Под приказами Айнира двинулись самые тяжеловооружённые воины, стеной щитов прикрывая остальных бегущих сзади копейщиков с выставленным наперёд жалящим лесом их пик, не страшась обрушивавшегося из пролома в стене дождя клиньев и стрел.

Ещё Майри бежала по косогору к пролому в стене частокола, ещё грозно свистели метаемые ввысь огнища с камнями и жужжали летевшие стрели с веж осаждённого кáдарнле, ещё грохотали по склонам холма сотни ног нападавших – а та тяжёлая длань всё плотней застилала ей взор, заставив сердце забиться чаще и кровь зашуметь в голове, отдаваясь ударами тока в висках. Словно сама не своя она резко ускорила шаг и неистово ринулась прямо в то место, где прямым попаданием камня с хендскульдрэ обрушились брёвна стены.

Те дейвóнские воины, что прежде уже отступали от полыхавшей и ощетинившейся копейными древками бреши, откуда как капли дождя на них сыпались стрелы и бронебойные клинья крестовиков, уже увидели спешившее им на подмогу подкрепление во главе с младшим сыном Бурого. Словно воодушевившись и собравшись вновь с силами, они с яростным рёвом из глоток опять устремились наверх. И среди них торопливо бежала вперёд не узнанная никем под закрывшим лицо ей шеломом, защищённая лёгкой полосчаткой женская стать, за которой стремился догнать её взором забывший о страхе Айнир, яростным окриком подгоняя отстававших от него людей.

Он успел лишь заметить, как исчезла в пылавшем проломе стены тень сестры, вслед за которой на копья врага бросились и иные бежавшие подле неё. Грохот ударившего оземь на низком излёте огни́ща из дейвóнского ворота заставил его встрепенуться, и на глазах Айнира та часть низко нависшей над брешью горящей стены с жутким треском вдруг рухнула наземь, рассыпая вокруг полыхавшее зарево искр, окутывая смертоносный пролом дымным гаром, чёрной тучей всклубившимся там и заслонившим дочь Конута от его взора.

– Вперёд!!! – яростно рявкнул он в отчаянном всплеске страха за сестру, стиснув рукоять кроволивца. Как сорвавшийся с кручи в час ливня поток следом за вожаком в пролом бросились и бесстрашно следовавшие за ним – туда, где в клубах дыма уже закипел беспощадный безжалостный бой. Там, где только что была Майри, которую он так и не смог разглядеть среди десятков тел павших в произошедшей стычке.

Когда вершивший осадою кадарнлеи спешно отдававший приказы кóгурирам пеших сил и бивших по стенам метальщиков Бурый увидел бесстрашный, но полный опасности быстрый бросок людей сына на проломленную в частоколе брешь, скригга Дейнблодбереар на миг вздрогнул от волнения – но затем пришёл в себя и крикнул помощникам:

– С тараном к воротам немедля! Поддержим тех, кто прорвался, пока враг не опомнился! Лучники – по стенам бить непрестанно, дабы наших прикрыть!

И сам, опуская наличину шлема бросился вперёд к рядам тех, кто по его приказу ринулся с тяжёлыми, окованными сталью таранами на прежде неприступные ворота кáдарнле – оставив вершенство осадой на бывшего рядом Стиргéйра Сильного.

– Вперёд!!! – разнёсся яростный клич над рядами дейвóнского воинства.

Дождь стрел, сыпавших со стен защищавшейся укрепи, был страшным – и не один там десяток отважных бойцов пал сражённый под их жалящими оперёнными иглами, прежде чем подлетевшие к затворённым воротам с огромным тараном-бревном в руках воины с размаху опустили его окованный сталью торец на их твёрдое дерево брусьев, заставив те затрещать от сильного сокрушающего удара. Однако неизвестно сколько бы времени им потребовалось на то, чтобы сломить прочные завесы и толстые доски преграды, как нежданно их створы сами распахнулись вовнутрь, пропуская наступающих в кáдарнле. Это уцелевшие в сшибке в прогале стены смельчаки из кóгура Айнира прорвавшись через пролом в частоколе смогли прорубиться к воротам и распахнуть их, впуская сородичей в осаждённую твердь.

С яростным кличем имён Всеотца заждавшиеся наготове тысячи дейвóнов неукротимым потоком ринулись внутрь, сминая врага. Укрепь пала – и даже оборонявшиеся поняли это, завидев проломленные ворота, через которые теперь неостановимо врывался конным и пешим потоками многочисленный враг. Вспыхивали пламенем подпаливаемые постройки и навесы, ржали метавшиеся кони, давя копытами неосторожных встречных.

Сама Майри, прежде рубившая мечом в помрачении словно безумная, внезапно ощутила, будто тот кто-то незримый покинул её, освободив рассудок от тяжёлого прикосновения своей невидимой длани, затуманившей взор и бросившей женщину в самое пекло сражения, в котором она уцелела – словно ни один клинок или копьё неприятеля не могли нанести ей вреда – пройдя от сеявшего стрелами смерть лишь пролома в стене до вершины окружавшего кадарнле вала на севере, застыв там в пугающем одиночестве. Дейвóнка взволнованно озирнулась, не находя взглядом вокруг никого – ни своих, ни врагов. Лишь трупы павших от её меча противников сочась свежей кровью сквозь порубленные кольчуги лежали подле её ног. Она словно очнулась ото сна – ощущая, как бешено стучит её сердце после отчаянной сшибки – занявшей всего несколько минут из сражения, но неимоверно кровавой, доселе ещё ей не виданной.

Казалось, в бою ей была суждена неминуемая гибель от вражеских копий и стрел, чей дождь оперённым потоком неистово лился сквозь разверстый пролом в частоколе, куда сами вели её ноги – но словно чешуи незримых колец спины Хвёгга коснулись тут дочери Конута в этом бою, в тот час как его ненасытная пасть щедро жрала собою все прочие жизни, околи́в и закрыв саму Майри от вражьих огня и железа, почему-то оставив в живых.

Стянув с головы тяжёлый шелом она устало выдохнула и отёрла ладонью лицо, жмурясь от резавшего ей глаза пепла, который щедро осыпал дейвонку вместе с горячими искрами углей в тот миг, когда перед ней повалилась стена частокола. Зола и поднятая с углями сажа осели ей слоем на потном лице и сплетённых в косу волосах, проникнув своей горькой пылью сквозь прорезь очницы и множество дырок дыхальниц шелома – точно страшною чернью укрыв их померкшее золото.

Она вновь обернулась назад, озирая происходившее там.

Последних из уцелевших защитников кáдарнле дейвóны уже оттеснили на самый край вала к порушенному частоколу. Копейные жала выкашивали их, ожесточённо отбивавшихся даже сейчас – и вынужденных отступать шаг за шагом, держа свой сплочённый, но всё уменьшавшийся строй. И в какой-то миг арвейрны, прикрываясь от вражьих ударов щитами бросились к проходу на гребне пологого тут, багровевшего кровью погибших уклона защитного вала, откуда его косогор круто вёл вниз на спуск к опоясывавшей укрепь с востока и юга реке. Там, на другом берегу, если успеть перебраться вплавь или на оставшихся ещё целыми и не захваченными лодках, начиналась спасительная заросль кустарников, переходивших в густую дубраву.

Но до вершины добраться сумели немногие. Вломившиеся в укрепь дейвóнские воины уже заполнили каждый тут угол, смыкая кольцо вокруг беглецов, настигая их и разя. Лишь один из десятков бросившихся бежать а́рвейрнов добрался в живых до гребня, успев бегом взобраться на самый его верх, оторвавшись от преследователей. Зажимая ладонью леви́цы глубокую рану в боку он внезапно остановился. Взору открылось широкое речище Илистой – слишком широкой тут, чтобы он смог перебраться подраненный вплавь и уйти от их стрел. Там внизу он уже увидал прорывавшихся вдоль крутого обрыва под частоколом дейвóнских конников, захвативших привязанные у воды на берегу лодки и челны – значит, и от погони ему не уйти даже вплавь.

Попавший в западню а́рвейрн развернулся лицом к настигавшим врагам, видя их сплошной строй в острых жалах торчавших навстречу ему окровавленных пик и клинков. Вскинув меч одинокий боец резко ринулся в самую гущу противника, успев разрубить плечо сотника, ведшего строй – прежде чем и его смели копья дейвóнов, повалив там пронзённого и растерзанного жадным голодным железом их ярости.

Сопротивления больше не было – последние из защитников укрепи полегли между стен или в узких проходах уже полыхавшей огнём главной вежи. Зазвенела о доски щитов сталь клинков средь взлетевшего ввысь багровевшего леса из древок отточенных пик, и рёв тысяч глоток ликовавших воителей вознёсся над укрепью, славя давшего им ту победу Горящего.

Она так и брела по захваченной вражеской тверди с окровавленным кроволивцем в обезволившей правой руке, не замечая вокруг ничего – в том числе и встревоженных взглядов, что бросали в бок Майри воители, негромко перешёптываясь друг с другом и кивками голов указуя на женщину. И в их пристальных взорах восхищение было смешано с настороженностью, едва ли не с суеверным испугом, торопливо расступавшихся перед ней во все стороны. В забрызганной кровью броне, вся усыпанная тёмными пеплом и сажей, точно и не человек – отсутствующая, незрящая – Майри словно оглохла, и уши её не слыхали кидаемых шёпотом слов:

– …а на ней ни царапины, видел? Там такая кровавая рубка была – из двух скиров, что вышли к пролому, никто в сшибке не уцелел.

– Да, всех их рыжие порубили…

– Клинья летели дождём!

– А она словно и не была впереди всех…

– Как будто мечи её и не касались – а сама ведь свалила враговтам без счёта!

– Видал ли хоть кто что-то подобное?

Она так и прошла мимо них как оглохшая, а встревоженные воины продолжали смотреть ей вослед и тихо переговариваться меж собой. Майри очнулась лишь только когда к ней подбежал её брат, звеня сцепками окровавленной от наплечей до голенных пластин тяжёлой плитчатки, долго пытавшийся отыскать тут сестру среди множества ликовавших дейвóнов, выкрикивавших имя Всеотца и потрясавших взнятыми к небу клинками, вдосталь испившими алого за эту битву.

– Сестрёнка, наконец-то нашлась! – он крепко обнял Майри, бухнувшись о ее лоб своим, к которому прилипли потные волосы.

– Победа, Майри! Наша взяла! – он был словно пьян в ликованьи успехом, и взяв в обнимку сестру закружил над землёй – словно целые годы не видел её пред собой.

– Я думал, ты лишилась ума, когда ринулась в самую гущу под их стрелами и камнями – что и мокрого места от тебя не найду! А ты просто привела нас за собой поверх вражеских трупов! Верно сам Всеотец тебя вёл тут, сестрёнка!

– Не знаю… – безразлично ответила Майри, устало шатаясь и едва удерживая в ладони вдруг ставший тяжёлым клинок, глядя куда-то вдаль поверх плеча Айнира. Голос её был глухим и надломленным, тихим.

– Ты вправду цела? – взволнованно спросил её брат, пристально глядя в глаза дочери Конута, и торопливо стал осматривать её в поисках ран.

– Да, – она отстранилась от Айнира и устало села наземь на поваленный обгоревший столб из разрушенного при обстреле навеса коновязи. Там ещё тлели среди золы горячие алые угли кострища, из которого вырастала обуглившаяся и вздутая туша скакуна, убитого при обвале рухнувшей балкой. Горький гар дыма мешался с тошнотворным смрадом горелого мяса, однако она не обращала на это внимания. Майри устало отёрла ладонью с лица горький пепел, проведя пальцами по волосам. Прежде золотые, теперь они покрылись копотным тёмным налётом от сажи, когда перед дейвóнкой рухнула часть стены на входе во вражью твердыню – и этот след черноты остался на забрызганной алым руке. Всё, что она помнила – лишь краткие обрывки воспоминаний: кровь, огонь, вопли сотен смертей и звон стали – и она была словно сама не своя, не вспомнив о бое том больше – будто то не она там сражалась средь всех в самом первом ряду, а кто-то другой, пронёсшийся сквозь эту бурю как сметающий всё на пути страшный вихрь из бездны – чего она, простая смертная женщина, навряд ли смогла бы осилить.

– Кóгурир, вся укрепь наша! – обрадованно доложил Айниру подбежавший к нему сотникиз его тысячи, – и ни одного рыжего тут живым не осталось, всех до единого порубили! Коней их мы взяли, а вот припасы совсем погорели, и вóротов мало осталось с огнищами. Что повелишь дальше делать?

– Дозор их на том берегу перехватить успели, Хъярульв?

– Нет, тиу́рр, – воин разочарованно развёл руками, – пока мы переправились на челнах, те успели уже ускакать назад откуда явились – слишком уж далеко сами были, стрелою не снять. Верно, скоро своим сообщат, что их укрепь тут пала.

– И тем лучше. Пусть загодя молятся, сношай их всех волки! – рявкнул Айнир, – передай скригге, что мы готовы идти дальше. Сходу возьмём и следующее их гнездо – пусть готовятся нас встречать. Тут всё спалить и выступаем немедля! К ночи станем на отдых, чтобы времени не терять.

– Хорошо, тиу́рр! – воин развернулся и торопливо побежал исполнять поручение.

– Пойдём, Майри. Нам пора, – Айнир окликнул сестру, и та встала на ноги с бревна, обернувшись на брата. Он попытался взять меч у сестры – решив было, что клинок неимоверно тяжёл для уставшей в сражении дочери Конута. Однако Майри отстранила его ладонь и зашагала вперёд к растворённым воротам из кáдарнле, к стоявшим вокруг осаждённой твердыни войскáм её дяди – словно не замечая идущего следом за ней сына Доннара.

И Айнир опять не решился спросить у сестры, как всё было в том гибельном месиве узкой дыры в частоколе, через которую Майри прорвалась во взятую укрепь – словно её обминала сама кровожадная смерть, получившая множество жизней с обеих сторон.

Другой их бой был ещё более кровавым чем первый – но воители Доннара, уже неостановимые, на следующий день двигались и дальше к восходу до нового кадарнле на реке, где сидел враг. Там позади осталось выжженное пепелище от второй взятой спустя день осады и натиска тверди у могучей горы Хвитбъёрфе – Белая Вершина – и ни одного из людей арвеннида, не сдавшихся до сáмого своего конца перед ударом дейвóнских заго́нов.

Майри снова ехала верхом подле двигавшихся во главе их воинства родичей, усталая и молчаливая. Но теперь даже храбрый и не страшившийся никакого смерельного боя Айнир смотрел на сестру словно на иного человека – настороженно, с опасливым трепетом кидая взор на ехавшую праворучь от него женскую стать в меховой медвежьей накидке поверх одежд и брони.

А воины из числа тех десятков, что сегодня первыми ворвались во вражеский кáдарнле, тихо переговаривались меж собой на ходу. И речь они вели о дочери Конута.

– …и снова, видали вы? Она ведь шла первой под ливнем их стрел! Весь скир Хаскиля Дубосе́ка подле неё полёг насмерть – все как один его лучшие блодсъёдда – а у этой девки опять ни царапины… А вражьих голов сколько с шей поснимала!

– Как и в тот раз… Я сам не поверил сперва, а сейчасна свои же глаза увидал.

– И сама в сшибке как одержимая – машет клинком точно цеп по снопам подчас жатвы. А потом словно вспомнить не может как было всё – как сам брат её там ни расспрашивал!

– Ни одному из лучших блодсъёдда такое не под силу – чего уж там простой бабе!

– Как же такое быть может? – спросил кто-то, – или сталь её не берёт?

– Может заговорил её кто сильным словом? Или она гальдрталанди, гоня́щая смерть?

Другие лишь только пожали плечами, не зная что и сказать.

– А слыхал кто из вас о Кровавом стяге – о том, что был у ратоводца Эсы Высокого во времена Великой Распри? – вдруг вопросил говоривших товарищей один из воинов постарше возрастом – седеющий скирир с долгими усами и падающей на полосчатку густой бородой.