Охота на Зверя

Воллик с рекрутом побежали к усадьбе. Шагов на десять отставая от них, чуть в стороне пошёл командир отряда.

Рыжий Ловчий присел у крыльца. Дуло обреза смотрело внутрь дома.

– Джут, глянь, что с телом? – прошептал он.

Ирвин склонился над трупом.

– Старуха. Дырка во лбу.

– Края обожжены?

– Нет.

– Есть ещё повреждения?

– Нет… А, есть. Укус на руке. Чёткий, незатянувшийся.

– Ну-ка, покарауль вход… – Воллик на корточках переполз к телу. – Это не Зверь. Слишком маленькое расстояние между клыками. И, судя по разложению, она убита день или два назад. Однако!

Ирвин услышал в его голосе уважение.

– Рекрут, вот ты смог бы хладнокровно застрелить заражённую бабулю? Вот так, глядя ей в глаза, пустить пулю в лоб? А этот Лангри смог. Прямо жаль, что придётся его устранить.

– Долго вы тут шептаться будете?! – яростно зашипел подобравшийся Александр. Он оглянулся назад, махнул рукой Коршуну, тот сорвался с места и через пару секунд уже был рядом. Горец закинул винтовку за спину, достал компактный «Малый Уравнитель». Взлетел на крыльцо, прижался к косяку, заглянул внутрь. Реокс встал с другой стороны. Свет фонарей быстро пробежался по стенам, утонув в глубинах комнат, закружил хоровод теней на ступенях лестницы, на миг задержавшись на чёрной дыре в полу.

– Ирвин, пошёл, Воллик, за ним.

Парень замялся. «Первым войти внутрь?!» Толстяк толкнул его обрезом в спину.

Двумя руками сжимая револьвер, Джут прошёл мимо Ловчих, сделал пару шагов по коридору. Непроизвольно вжимая голову в плечи обернулся. Все трое стояли снаружи, Воллик на одном колене, остальные выглядывали из-за двери, и чего-то ждали. Реокс махнул стволом, мол, пошёл-пошёл. Ирвин сделал ещё пару шагов. Перед ним чернела дыра в полу. Дрожащими руками он направил туда дуло. Прошло несколько секунд, парень слышал только своё дыхание, потом минута. Кто-то коснулся его руки, и он бы подскочил, если бы пальцы не сжали плечо, удерживая Ирвина на месте. Александр указал на него, потом на Коршуна, тыкнул пальцем вверх и подтолкнул парня к лестнице. Пошёл вперёд, сказал он беззвучно.

Воллик кинул лампу внутрь дыры. Она разбилась, огонь выплеснулся наружу, облизывая стены. Толстяк помотал головой. Никого нет, прошептали его губы. Реокс кивнул.

Ирвин поднимался по ступеням. Сзади чувствовалась тень снайпера. Он держался на расстоянии в несколько шагов. «Я не приманка! Они бы не взяли меня только как приманку! Я такой же член отряда!» Они поднялись на второй этаж. Коршун жестами заставил Ирвина пройтись по коридору, туда-обратно, но из комнат никто не выпрыгнул. Горец указал ещё выше. Каждый этаж был для Ирвина как игра в рулетку с револьвером: чем больше раз подряд повезло, тем меньше шанс, что дальше не вылетит пуля.

На третьем этаже когда-то располагался кабинет. Стены заставлены шкафами с полуистлевшими книгами. Круглое окно с видом на поляну перед входом. Тяжёлый большой стол, массивное кресло. Половины крыши нет, копья балок бросали ровные тени в бледном свете полной луны.

Коршун подошёл к окну, снял винтовку с плеча.

– Я займу тут позицию, спускайся к остальным. – Его голос был тих и пуст, как и чёрные глаза, поблескивающие из-под шляпы.

Ирвин выдохнул. Сбежал по лестнице, чуть не навернувшись. От того, что он всё ещё жив, хотелось улыбаться по весь рот, но недовольное лицо Реокса задавило едва возникшее облегчение.

– Зверя тут нет. Коршун занял позицию наверху? Я так и думал. Тогда поступаем так. Нож у тебя есть? Отлично. Сейчас выходишь из дома, отходишь шагов на десять, режешь руку и ждёшь. Как появится Зверь – бежишь обратно, мы тебя прикроем.

– Но… – Ирвин затравленно переводил взгляд с одного Ловчего на другого. – Почему?..

Воллик подскочил и ударил его прикладом в грудь.

– Либо идёшь и делаешь как командир сказал, либо я тебе сейчас ноги прострелю и туда отволоку! Зверь прибежит гораздо быстрее, а пока он тебя будет жрать – мы сможем лучше прицелиться! Так что мне этот вариант больше нравится, а тебе?

Яркая как фонарь и жёлтая как сыр, луна, казалось, висела над самой крышей, чуть касаясь её края. Призрачный свет серебрил спину поглядывающего в прицел снайпера, растекался по тёмно-вишнёвым доскам пола, разграниченного чёрными полосами теней стропил. Между ними возник остроухий фантом. Старые балки застонали, когда массивная покрытая густой серой шерсть фигура чуть откинулась назад, набирая размах для рывка. Коршун почувствовал взгляд, буравящий его затылок. Сердце ухнуло вниз, сбившись с ритма. Десяток встреченных и убитых Зверей не вызывали раньше никаких чувств. Он видел их за сотню метров от себя, в перекрестье оптического прицела. Горец уже не помнил, когда оказывался так близко к оборотню. И он чётко понял, что не то что выстрелить, даже обернуться не успеет! Тогда Коршун закричал. Вопль оборвался, когда серая туша всей своей массой обрушилась на него сверху, вминая крик обратно.

Александр рванул на звук, перепрыгивая ступени, взбежал на третий этаж, с размаху упал на пол, целясь в луну. Кроме него и трупа с размозженной головой, под которой расплывалась лужа тёмно-бардовой, почти чёрной в холодном свете крови, в кабинете не было никого.

Ирвин подбежал к лестнице, заглянул вверх. Что-то глухо упало во дворе усадьбы. Воллик развернулся ко входу. Сделал шаг наружу. Зверь ударил его в бок, впечатав в косяк. Оборотень заполнил собой весь дверной проём, а грузный Ловчий болтался в его лапах, как тряпичная кукла и кричал от боли. Ирвин никак не мог прицелиться! Зверь дёрнул головой, тягучая алая струя ударила в потолок, а тело толстяка полетело в парня.

Оборотень начал тереть голову лапами, смазывая тёплую, дурманящую мозг жидкость. Перед ним, в коридоре, лежал навзничь толстый Ловчий. Руки его в бессмысленной попытке сжимали горло, сквозь пальцы толчками била кровь. Ноги рыжего ещё шевелились, каблуки скользили по вывалившимся внутренностям. Широко распахнутые глаза вонзили невидящий взгляд в потолок.

Зверь облизнулся. Какая сочащаяся кровью гора мяса! Он сделал шаг вперёд и вдруг дёрнулся всем телом, словно получил удар. «Я не должен!» Зверь зарычал, попятился, каждый шаг давался с усилием. Уловил движение на лестнице, прыгнул в сторону за мгновение до выстрела. Теперь он был в невыгодном положении – снаружи усадьбы, на освещённой луной поляне, а противники где-то там, в темноте дома. Следующая пуля могла прилететь из любого окна и в любой момент. Зверь кинулся к деревьям. Серебряный снаряд просвистел совсем рядом. Оборотень заметался меж стволами, зарылся в кустарник, прополз несколько метров, замер, принюхиваясь и прислушиваясь. Нет, Ловчие не покинули особняк. Но он утратил преимущество. Тогда самое время заняться колдуном. Зверь завыл, отправляя противникам парализующий ужас, и побежал к Игривому Ручью.

Первый этаж усадьбы был весь в крови. Из распоротого живота Воллика воняло экскрементами. Его тело всё ещё почему-то дёргалось. Словно что-то пыталось выбраться из него. Или из-под него. Александр застонал, оттаскивая мертвеца в сторону, освобождая Ирвина. Злой волчий вой шибанул плетью, все волоски на теле Реокса встали дыбом, крупная дрожь побежала от макушки до пяток, заныли зубы. Джут свернулся в позе эмбриона на изгвазданном полу, заскулил и обмочился. Александр отряхнулся всем телом и его прорвало, не помня себя он заорал, брызжа слюной и безобразно кривя лицо: – Зря стараешься! На меня это уже не действует! Будь ты проклят!! Будь ты прокля-я-а-а-т!!! Я тебя найду, где бы ни был, и убью, чего бы мне это не стоило!! Слышишь, Зверь?!

Ловчий пнул Ирвина в бедро, тот заскулил громче.

– Вставай, скотина! Такие люди погибли, а ты – выжил, бесполезный кусок дерьма! Ничего, ты мне ещё сослужишь службу! Помнишь, как тебя учили: Звери оглушают воем и нападают на парализованных страхом жертв. Инстинкты заставлять их поступать так снова и снова. На этом я его и возьму. Ты – смердящий страхом и нечистотами – просто идеальная приманка! Зверь не сможет устоять. Вставай, я сказал!

Он вздёрнул парня за шиворот, тряхнул и толкнул наружу, придав ускорения пинком в поясницу. Джут пробежал пару шагов, запнулся на ступеньках и рухнул лицом в землю перед усадьбой. Дрожа и озираясь, совершенно не соображая где он, он прополз несколько шагов на четвереньках, потом сел и что-то бессвязно замычал. Александр следил за ним мушкой револьвера. «Через пару секунд Зверь будет тут. Вот сейчас он уже появится. Прилетит как миленький. Вот прямо в это мгновение.» Реокс смахнул пот с глаз, боясь, что стоит ему моргнуть – и он пропустит появление монстра. «Где этот выродок, чёрт его дери?! Сначала устроил засаду на собак, потом на нас, теперь не ведётся на приманку. А может… может он уже сзади меня? Мою спину никто не прикрывает, и вот Зверь уже подкрадывается…» Ловчий резко развернулся, упав спиной на пол. Револьвер скакал с тёмного коридора на лестницу, метя в чёрные проёмы комнат. Александр сжал зубы, перекатился на живот, снова целясь во двор. Рекрут вроде успокоился, начал приходить в себя. Зверь так и не появился.

Реокс подошёл к парню. Потряс за плечо.

– Ирвин, ты как?

– Что произошло, как я здесь оказался? Я… я весь в крови, – он оглянулся на особняк, – Воллик! Зверь швырнул его в меня, я пытался выбраться, слышал выстрелы, но руки скользили, в чём-то путались, в склизких верёвках…

Его лицо стало белым, потом зеленоватым, и Ирвина вырвало.

Александр скривился.

– Больше ничего не помнишь?

Парень помотал головой. Ловчий кивнул.

– Так бывает. Первая встреча со Зверем оказывает большую нагрузку на психику человека, вызывает шок. К тому же он ещё и долбанул по нам воем, это тоже срывает кукушку напрочь. Те, кто покрепче, принимают действительность как она есть, какая бы чудовищная она не была. Те, что послабее, придумывают себе рациональные объяснения: не Зверя видел, а медведя, или крупного волка, а то, что страшно было, так всем бывает страшно. И бывают третьи. У которых психика разлетается на куски, и разум, чтобы хоть как-то себя спасти, закрывается в кокон, просто удаляя травмирующие воспоминания и образы из памяти. Иначе они сведут их с ума.

Реокс вздохнул.

– Не знаю, каким бы ты был Охотником, с такой-то устойчивостью. Видимо так бы и остался рекрутом, и то недолго. Тебе повезло, что ты со мной. Я тебя не брошу.

– С-спасибо, – парень попробовал вытереть руки об траву. – Вы убили Зверя? Что дальше будем делать, командир?

– Зверь ушёл. – Александр снял кепи, вытер лоб, нацепил снова. – Какой-то неправильный выродок. Думаю, устроил на нас ещё одну засаду. Дождёмся рассвета. Помоги мне сейчас, нужно собрать вещи, оружие. А потом спалим эту домину к чертям! И мужиков вместе с ней. Хороший погребальный костёр получится, достойный.

Серые стволы деревьев бросались на встречу, земля летела из-под лап, кусты проносились под брюхом. Зверь бежал сквозь ночной лес. Он лишь коротко рыкнул на истеричные вопли за спиной. Цель была проста и понятна. «Убить колдуна. Я должен!» Запахи разноцветными дорожками текли со всех сторон, он мог бы закрыть глаза и не ошибиться ни на миллиметр: куда поставить лапу, от чего оттолкнуться, где повернуть. Клокочущая ярость была столь сильна, что даже затмевала голод. «Я должен!» Зверь не заботился о тишине, важна только скорость. Хруст веток, топот лап по земле, прорывающийся рык сквозь хриплое дыхание. Сама смерть летела за Исмаилом.

Речушку, что дала название городку, он перемахнул одним прыжком. Лунный свет разливался по утоптанным улицам, оглаживал угловатые крыши, играл на стёклах окон. Но он не успокаивал, наоборот, вносил смятение в сны. В такие полнолуния люди ворочались в своих кроватях, погружаясь в пучины тревоги, источника которой они не могли понять. Но не просыпались, будто нельзя было обычному человека смотреть на то, что происходит в такие ночи.

Зверь умерил свой пыл, пламя ярости сменил холодный огонь ненависти. Безжалостный расчёт теперь руководил его действиями. Кажется, ненависть окутывала его аурой, что заставляла немногочисленных цепных псов забиваться в самые дальние углы будок. А он скользил из тени в тень, косматая серая туша с чёрной полосой от морды до кончика хвоста.

Зверь легко перемахнул заборчик, оставив глубокие следы в мягком дёрне газона. Опираясь лишь на кончики пальцев, он добрался до двери, подцепил её когтём и проник внутрь. Прижимаясь к полу, будто ожившая шкура гигантского волка, он полз к печке.

Спавшие на втором этаже ворочались, Зверь слышал скрип кроватей, тяжёлые вздохи. Душащий страх спёр воздух, сконцентрировавшись только в одном этом доме. Старик, до этого дышавший ровно, всхрапнул, сбиваясь с ритма. Зверь отлип от пола, распрямился, расправил плечи, навис над узкой лежанкой.

«Умри, колдун!» – он обрушился на Исмаила всем весом, ломая самодельную кровать. Челюсти Зверя сомкнулись на шее старика. Колдун открыл глаза. Бледно-зеленое сонное удивление сменилось изумрудной злобой, он забился в капкане челюстей, оскалился отросшими клыками. Чувствуя на языке шерсть, что начала покрывать шею старика, Зверь с хрустом сжал зубы. Когти, что скребли его грудь вновь стали узловатыми пальцами. Зверь открыл пасть. Голова Исмаила, повисла на тонких лоскутах кожи. Из перекушенных артерий вяло текла густая, почти чёрная кровь, заливая лоскутное зелёно-синее одеяло.

Зверь облизнулся, сглотнул, раздражённо фыркнул. Такое мясо он не стал бы есть, даже будь он в тысячу раз голоднее. На лестнице раздался топот. Зверь зыркнул жёлтыми плашками глаз и человек забился в ужасе. Оборотень снова фыркнул, в этот раз презрительно. Пора найти себе добычу поаппетитнее.

Глава 4

Проснулся Тимур от холода. Сквозняк неприятно щекотал кожу. Он сощурился на яркий свет перед собой. Кажется, он в какой-то яме. Цепляясь за корни, Тимур выбрался наружу. Ночью выпал снег и ещё не успел растаять. Он обжигал босые ступни мужчины, заставляя пританцовывать на месте.

– Пёс. Меня. Раздери! – Он покрутил перед глазами испачканными в земле обычными, человеческими руками. – А-ха-ха-ха!

Ощупал колени, бёдра, завертелся, пытаясь заглянуть за плечо.

– Я человек! Я снова человек! Сработало, пёсья кровь, сработало!

Тимур повёл плечом, потрогал кожу. Она была гладкая, без шрамов от когтей Зверя. Вспомнились слова Мастера Кристофа: «Если вдруг, когда-нибудь, вам придётся объяснять разъярённой толпе, почему в теле их доброго соседа столько пулевых отверстий – укажите на отметины от укуса или царапины. Они остаются на теле заражённого и после оборочения. И делайте это быстро, пока толпа не накинула на вашу шею петлю!»

«А у меня даже следов не осталось! Я чист!» Он снова засмеялся во весь голос. Однако радость уходила вместе с теплом из тела. Тимур зачерпнул снега, сунул горсть в рот, набрал ещё, растёр по рукам, ногам, лицу. «Здорово будет, сняв проклятье, замёрзнуть насмерть. Где я, пёс меня раздери?!»

Он стоял в густом ельнике. Сзади чернела дыра, обрамлённая узловатыми корнями. Кажется в ней кто-то жил до него. Под ближайшим деревом – припорошенная куча. Тимур смахнул снег. «Пол коровы. Не человечина. Что я ночью творил?» Разрозненные образы пронеслись перед глазами. Усадьба, схватка, Игривый Ручей, откушенная башка колдуна, резня в коровнике, туша цеплявшаяся за ветки… «Так, я волок её сюда. Если найду след, вернусь по нему в городок. Марта не прогонит, на неё единственную надежда. Голышом мне до Тримеры не добраться. До Ручья бы дойти без обморожений.» Свежий снег усложнял поиски следов, но к счастью Зверь не пытался скрываться, на кураже тащил корову, обдирая шкуру об кору деревьев. Тимур прибавил шаг, заставив игнорировать себя впивающиеся в ступни шишки, иголки и острые веточки, сосредоточившись на внутреннем диалоге с самим собой.

«А если бы я тогда поддался слабости и пустил себе пулю в лоб? И всё, не было бы меня, Исмаил по-прежнему творил бы злодеяния. Моя мысль не сдаваться, искать выход была верной, и я получил вознаграждение за свою силу духа – я снова человек, пёс меня раздери!»

Царапающие кожу лапы елей мешали думать позитивно, но Тимур сжимал зубы и терпел. Эти неудобства казались мелкими, по сравнению с тем, что ему уже удалось пережить.

«Понять бы только, почему именно сработало? Чтобы и других излечить. И что конкретно? Кровь и смерть, или только кровь, или только смерть? Не убивать же колдунов без разбору… Что-то это мне напоминает, из уроков истории, что мать заставляла учить. Про одного из царей…»

К счастью, ёлки вскоре закончились. Ногам не стало легче, но хотя бы больше ничего не стегало по бокам.

Марта развешивала бельё на улице, когда её окликнули. Из-за дерева выглядывал скуластый черноволосый мужчина с раскосыми глазами. Плечи обнажены, и похоже ниже тоже нет одежды, грязный, мокрый, но ран не видать.

– Тимур? – она выронила корзину. – Как?

И тут же одёрнула себя.

– Не важно. Хвала Кресту! Я сейчас открою хлев, забегай туда, чтобы с улицы не увидели.

Молодой мужчина пробежал внутрь сарая, пряча в ладошках своё хозяйство. Зарылся в сено, представляя, как будет чесаться всё тело. Сейчас важнее то, что тут теплее, чем снаружи. Свинюшки похрюкивали, курицы квохчали, его собственная лошадь косилась глазом и нервно переступала с ноги на ногу. «Марта правильно сделала, что забрала её из конюшни трактира, зачем добру пропадать. Скорее бы она вернулась с одеждой, сено совсем не греет.»

Женщина зашла внутрь, затворила дверь, положила стопку одежды, поставила сапоги, перекинула через кормушку шинель. Деликатно отвернулась.

– Я тебе мужнино подобрала. Большое всё, наверное, но что уж есть.

Тимур натянул сорочку, штаны, пиджак, портянки, сапоги, примерил двубортную серую шинель.

– Микул раньше служил в нимулонской армии, вот осталась с тех пор. Погоны-то я давно спорола, но муж всё равно не носил её, берёг. И зачем? Хоть ты носи. Она тёплая. – Марта обернулась. – Тебе идёт.

И тут же отвернулась, зардевшись.

– Спасибо! Я и мечтать не смел…

– Я тебе во век благодарна буду. За то, что ты за него отомстил. Весь Ручей судачит об Исмаиле. Извёл проклятого колдуна. И облик человеческий вернул, никто не поверит.

– Не нужно об этом распространятся. Мало осталось тех, кто знает, что меня Зверь ранил.

Марта вздрогнула.

– Другие Охотники, что с ними?

– Некоторые погибли, некоторые нет, – Тимур посмотрел на её лицо, на свежий синяк на скуле. – Кто это сделал?

– Военный, с седыми висками. Зол бы, что я тебя укрывала.

Мужчина скрипнул зубами. Ярость вновь начала подниматься изнутри. «Не все, выходит, погибли, кто этого заслуживает. Ничего, ещё свидимся.»

– Не думай об этом, – Марта нежно улыбнулась, – всё со мной хорошо. Я твой вещмешок не разбирала, ждала, что вернешься за ним. Вот и лошадь сюда привела. Верила, что всё будет хорошо.

– Спасибо, у тебя добрая душа, – Тимур подошёл к ней, взял её тёплые мягкие руки в свои. Женщина опустила глаза.

– Знай, в Игривом Ручье у тебя есть дом, где ты всегда сможешь получить кров и пищу, и любую помощь.

– Спасибо, – он не придумал, что ещё сказать. Отпустил Марту. Она украдкой вздохнула.

Тимур прочистил горло.

– Я прямо сейчас выезжаю, мне лучше поторопиться. Я должен вернуться в Анклав.

– Понимаю. Жди здесь, я вещи твои принесу.

Молодой мужчина оседлал лошадь, вывел её из сарая. Тем временем вернулась Марта с его вещмешком, кобурой с револьвером и пыльной шляпой.

– Я тебе там съестного доложила. Чтобы в дороге не голодал.

Молодой мужчина кивнул. Нужно было сделать что-то ещё, но он не понимал что. Хлопнул шляпой по бедру, выбивая пыль, вскочил в седло.

– До… до свиданья, Марта.

– До свиданья, Тимур. – Она помахала ему вслед.

Всадник в долгополой шинели пронёсся по Игривому Ручью, но мало кому было до него дело. Горожане обсуждали грядущие похороны и изменения, которые ждут мэра, утратившего поддержку в виде державшего всех в страхе отца.

Из-за выпавшего снега дороги превратились в грязевое месиво и путь обратно занял больше времени. Тримера вырастала на горизонте частоколом чёрных башен, постепенно заполняя всё небо, споря с Эфлитовыми горами, кто первый достигнет низких облаков. Времени всё обдумать было достаточно, но Тимур так и не придумал чёткого плана. Ловчие рано или поздно вернутся в Анклав, и так как охотились они именно за ним, а не за каким-то Зверем, то скрыться не получится. Поджидать их где-то, чтобы добить двух оставшихся, с одним из которых он вместе учился, уже не казалось правильным. «Я больше не монстр, для которого есть только «бей или беги», я – человек, а значит должен найти выход из ситуации, не убивая противников. Даже если некоторые из них этого заслуживают.» Пока что Тимур придумал только одну вещь, а дальше решил действовать по ситуации.

К конюшне, где арендовал стойла Анклав, молодой мужчина подъехал уже в сумерках. На нижних уровнях уже во всю жгли костры, меж которыми сновали сгорбленные тени. Тимур то и дело хватался за револьвер. Широкие ворота конюшни оказались заперты. Он забарабанил, озираясь по сторонам. Отъехала заслонка, на него зыркнули чёрные глаза.

– Чего ломишься, бес? – по гортанному голосу Тимур понял, что это Варра, хозяин конюшни.

– Анклав, открывай.

Заслонка закрылась, стукнул металлический засов и поскрипывая двери распахнулись.

– Надо же, хоть кто-то вернулся, – проворчал широкоплечий горец.

– А что, много наших уехало?

– Сам посмотри, половина стойл пустые, – Варра сделал широкий жест на денники. – Выбирай любое, хоть на первом этаже, как у Мастеров.

Тимур хмыкнул.

– А Ловчие, что же, тоже уехали? – он завёл лошадь в стойло, расстегнул подпругу.

– И они, – горец опёрся на ограду, – мотаются туда-сюда, приехали, уехали, приехали, уехали.

Мужчина покачал головой.

– Раньше так часто их не дёргали, что-то неладное твориться в Нимулоне. – Тимур попробовал закинуть удочку.

– Бес его знает, поживёшь с моё, совсем удивляться перестанешь.

«Не подтвердил и не опроверг, пёсья кровь! Как бы из него вытянуть хоть что-то?»

– Александра Реокса знаешь? – Тимур закинул седло на крюк, взялся за щётку.

– Знаю.

– Хороший Ловчий, да?

– Хороший.

– Тоже уехал недавно, с командой. И не отдохнули совсем, дня два поди в Анклаве только побыли. – Он видел перед собой только бок лошади, горец молчал, по спине пробежал холодок. «Я что-то не то сказал?»

– Четыре. Они не из тех, кто долго сидит в Тримере. В «поле» им привычнее.

Тимур для вида покивал. Внутренне выдохнул.

– Оставь щётку, я мальца разбужу, он почистит. А то ты одно место трёшь. Не часто доводилось за лошадьми ухаживать?

Молодой мужчина виновато улыбнулся.

– Я всё больше по снастям, сетям и вёслам. Из Повитума я.

– Не бывал там, но представляю. На севере это, ты далековато забрался от дома.

– Решил послужить стране, – Тимур пожал плечами.

– Все вы так говорите, – усмехнулся Варра. Молодой мужчина решил не вступать в спор.

– Что ж, пойду я тогда, увидимся ещё.

Горец кивнул.

– Желаю тебе, чтоб не скоро ты ко мне вернулся.

Тимур помрачнел. «Эту Охоту я пережил, отделавшись лёгким испугом, как говориться. Один день поохотился, одна ночь в Звере – пять трупов. А на мне – ни царапины. Но пёс знает, останусь ли я жив после следующего задания.» Он забрал вещи и вышел из конюшни.

Озираясь, добежал до подъёмника. «Обидно будет, справиться со Зверем, колдуном, Ловчими и получить нож под рёбра от какого-нибудь нищего, которому моя шинель приглянулась.» Около клети, под фонарём дежурили два жандарма.

– Кто таков? – Один, усатый взялся за ружьё.

– Анклав. – Тимур гордо расправил плечи.

– Подорожную, разрешение на ношения оружия, жетон, – пробубнил второй.

Молодой мужчина достал мятые бумаги из вещмешка.

– Жетона ещё нет, рекрут, – он поймал насмешливый взгляд усача, – сейчас, по прибытию в Анклав получу. Я вернулся со своей первой Охоты.

В глазах жандармов появилось уважение и капелька страха.

– Документы в порядке. Только служка из Гильдии Механиков уже ушёл.

– Я справлюсь с подъёмником самостоятельно, давно в Тримере.

Тимур вошёл внутрь, закрыл дверь, втопил ладонью кнопку «вверх». Никаких промежуточных этажей тут не предполагалось, только остановки «цивилизованный мир» и «дно». Мужчина потёр глаза. Хотелось поскорее оказаться в своей келье, просто заснуть и не думать ни о чём. «Хотя, сначала поесть тоже было бы неплохо.» За обратный путь он приговорил не только все сухпайки, но и гостинцы Марты. «А ещё бы принять душ…» – Тимур протяжно вздохнул.

После подъёма с нижнего яруса ему пришлось ещё три раза пересаживаться. Чем выше он поднимался, тем больше становилось света, больше людей на улицах, больше звуков. «Побывать бы как-нибудь на верхних ярусах, там, где живёт губернатор Тримеры и прочие богачи. Туда Охотников без приглашений не пускают. Анклав где-то посерединке завис в иерархии города-из-башен. Интересно, а Магистр Роскилле вхож в высшее общество? Говорят Великий Магистр Анклава – один из советников Царя. Пёсья кровь! А может я тоже когда-нибудь дослужусь, ну пусть не до Магистра, но хотя бы до Командора. Командор Лангри – звучит, пёс меня раздери!»