Охота на Зверя

Он достал револьвер. Взвёл курок. Сердце снова билось об рёбра. Словно пыталось достучаться до него, остановить. Но Тимур запер его в грудной клетке, не время сейчас слушать сердце. «Я должен.» Дуло уставилось на морщинистый лоб. Самиля что-то кричала, умоляла, сцепив руки. Шум в ушах мешал расслышать. «Я должен!»

Он сжал спусковой крючок до побелевшего указательного пальца. Выстрел заглушил сердце, оно замерло, обмерев. Барабан провернулся, подготавливая новую пулю, взамен только что вылетевшей. Облачко порохового дыма унесло в сторону. Перед Тимуром больше никого не было. Только несколько красных брызг на стене особняка. Сквозь лёгкий звон в ушах донеслось гуляющее эхо выстрела. Оно пролетело над заросшей усадьбой, рассеялось над болотом, запуталось в еловых ветвях.

В темноте ямы, меж корней старой ели, зажглись два жёлтых огонька.

Зверь выбрался из своего укрытия, фыркнул и шумно втянул воздух. Выгнул спину, когти передних лап глубоко вонзились в подмёрзшую землю. Звук далёкого грома, вырвавший его из забытья, не сулил ничего хорошего. Тряхнув лобастой башкой, он побежал лёгкой трусцой, наматывая всё расширяющие круги.

Чужой запах шёл со стороны старого логова. Оттуда, где Зверь оставил свой спасательный круг, что не давал ему окончательно погрузиться в пучину голода и ярости. Старую женщину, что он как мог оберегал и защищал, родной запах из прошлого, когда Зверь ещё был человеком. Образы калейдоскопом вновь вспыхнули в мозгу. Зима. Хворост. Глубокий снег. Изумрудные глаза. Чёрный волк. Обледеневшие сучья. Острая боль в ноге. Тёплая жидкость, наполняющая сапог. Задубевший пояс, примотанный к стволу. Чёрная голодная тень у подножья дерева. Полная луна. Рвущаяся изнутри ярость. Голод. Голод. Голод. Запах этой женщины что-то изменил, всё стало по-другому, появился смысл. Дни стали разными, дела обрели цель. И тут прогремел гром.

Зверь перешёл с трусцы на бег, громадными прыжками преодолевая с десяток метров. Может он ещё успеет? Если чужой запах что-то сделал с родным запахом, он разорвёт его мягкое горло, выпустит кишки, вырвет сердце и печень!

Чужой запах всё ближе, но не двигается с места. Что-то не так. Уши Зверя встали торчком, шерсть вздыбилась, он заставил себя резко затормозить. Тело выгнулось дугой и из пасти исторгся долгий вой. Зверь прижался к земле и начал подкрадываться к полянке, на которой застыл чужак.

Тимур стоял в центре пятачка, свободного от деревьев, с надвинутой на глаза шляпой. Вой шибанул по нему как обухом. Неестественная волна лютой ненависти и злобы свела судорогой мышцы, страх сжал ледяными кольцами тело, не давая пошевелиться, но затем выброс адреналина воспламенил кровь, уничтожая лёд оцепенения. Тонкие пальцы побелели, сжимая рукоять револьвера.

Зверь замер на границе полянки. В странном чужом запахе он различал нотки неизвестного металла, манящий привкус жертвы, дразнящие дорожки страха, возбуждающий аромат вызова. Медленно, выверяя каждый шаг, он выдвинулся из древесного сумрака.

Тимур увидел, как частокол елей родил бурую тень. От мокрой шкуры Зверя, собравшей влагу с низких ветвей, шёл пар. «Стоит мне дёрнуться – и он нападёт. Буду ли я быстрее?» Молодой мужчина не отрывал от Зверя взгляда, боясь даже моргнуть. Чудовище приближалось по полукругу, кося жёлтым глазом. Тимур видел, как перекатываются под бурой шкурой напряжённые мышцы. «Осторожничает. Он раньше не бросался на людей. Избегал схватки. Но тут я сам залез на его территорию. Такого он не простит.»

Зверь замер напротив человека. Они застыли, как два дуэлянта на центральной улице. Жёлтые глаза впились в карие. Кто-то дрогнет первым, отведёт взгляд и пропустит момент атаки. Для Тимура мир вокруг превратился в чёрный колодец, дно которого прожигали два янтарных костра с чёрными зрачками прицелов. Револьвер сделался неподъёмным, мышцы одеревенели, он никогда не сможет вскинуть его, это физически невозможно! «Нужно было стрелять сразу, как только Зверь приблизился! Зачем я затеял эту игру, монстра переглядеть невозможно! У него нет сомнений, нет сострадания, жалости! Я для него жалкая добыча, червяк, извивающийся под когтём! Всё, что я могу – опуститься на колени и подставить шею!»

Зверь победно зарычал, обнажив клыки с палец длинной. Тимур вздрогнул, пошатнулся. Зверь прыгнул с места, махнул лапой, раздался влажный треск. В ноздри ударил запах свежей крови. Монстр развернулся, человек всё ещё стоял, направив на него свою нелепую металлическую ветку. Когти вспороли дёрн, могучие лапы бросили тело на смертельно-бледного противника. Щелчок бойка, грохот выстрела, чудовищный удар в грудь и Зверь улетает в противоположную сторону, круша спиной сучья. В груди полыхнул костёр, перед глазами замельтешили чёрные мушки. Человек стоял всего в нескольких шагах. Нужно встать! Зверь хрипло, едва слышно зарычал. Приподнялся на лапах, внезапно ставшими непослушными и ватными. На землю из груди толчками била парящая кровь. Голова моталась из стороны в сторону, разъедающая всё тело боль мешала сосредоточиться.

Снова оглушительный хлопок и удар как кувалдой в висок. Сознание Зверя погасло, успевая создать только одну мысль: «наконец-то…»

Тимур привалился спиной к шершавому стволу, сполз вниз, плюхнувшись задницей на корни. «Вот и всё. Я – мёртв.» Он посмотрел на рваную на плече куртку. Откинул борт, поморщился. Кровь из четырёх длинных порезов разливалась по сорочке, впитывалась в сюртук. Рука уже холодела, теряя чувствительность.

– Пёсья кровь! – хрипло крикнул он. – Вот я неудачник! Так облажаться на первой же Охоте!

Тимур засмеялся. Громко, истерично.

Тело Зверя оплывало, съёживалось, шерсть втягивалась внутрь. Молодой мужчина смотрел на обнажённого грязного худого парня с развороченной головой и чёрной обожжённой дыркой в груди.

– Какой же я молодец! Герой! Убил старуху и парня! Великий Охотник! – Опираясь на дерево, Тимур поднялся. Следующие слова прозвучали глухо: – Простите меня, я вас даже похоронить не смогу.

Он посмотрел на револьвер в руке. «Три пули. Более чем достаточно. Я и так прожил дольше, чем планировал.» Тимур застонал. «Опять ты за старое, сучий потрох? Опять, как появились проблемы, сразу готов сбежать в мир иной! Тряпка, трус, бесполезный кусок! Да и зачем пули тратить? Потеря крови сама тебя через пару часов добьёт.»

Молодой мужчина убрал револьвер в кобуру.

«Нужно вернуться в Ручей. Рассказать Марте о её муже. Нужно сделать хоть что-то хорошее перед смертью.»

Он поковылял сквозь лес. Рука болталась плетью, с пальцев капали тягучие бардовые капли.

«Было бы лекарство. Был бы способ оборотиться обратно… Самиля была бы жива, этот неизвестный парнишка был бы жив. Я был бы жив… Почему, почему никто не задумывается об этом? Почему только стрелять, только кровь, боль и смерть. А подумать о другом – это бред и сумасшествие. Как у Мастера Назарэ.»

Тимур споткнулся.

«Так. Полнолуние завтра. До Тримеры доехать не успею. Бессмысленно. Вспомнить бы, что он там рассказывал…»

Он тяжело привалился к изрезанной морщинами коре старого дуба.

«Ничего не помню. Башка совсем не варит. Отдохнуть бы, полежать, поспать.»

Древесные чешуйки кольнули щёку, возвращая его к действительности. Тимур нехотя разлепил глаза, оттолкнулся плечом и, пошатываясь, побрёл дальше. На побледневшем лице меж бровями пролегли две глубокие морщины. Молодой мужчина сосредоточился на единственной мысли: добрести до городка. Он шёл, шёл и шёл, отрешившись от боли, усталости и слабости, механически переставляя ноги. Чёрные стволы деревьев, словно от сильного ветра, качались перед его взглядом, земля шаталась из стороны в сторону и иногда вела себя как взбесившаяся лошадь, брыкаясь и ударяя Тимура по коленям. Тогда он вставал, постанывая от пробивающейся в затуманенное сознание боли, и брёл дальше. «Ещё пару шагов, ещё чуть-чуть, вот уже и опушка…» – бормотал мужчина, разговаривая сам с собой, подбадривая и черпая силы в своём голосе, доказывающем, что он всё ещё жив, а значит: «Вставай, вставай, вот сюда, по дорожке, вот к этому дому, ещё немно…»

Деревянная дверь, вдруг размылась, потускнела, отступила во тьму, и Тимур рухнул на неё всем весом.

Его кто-то тормошил, дёргал, куда-то волок. Он застонал, когда от ран отдирали куски ткани. Приоткрыл глаза. Увидев над собой узкое, испуганное лицо женщины, обрамлённое белым платком с голубенькими цветочками. Она настойчиво пыталась всунуть Тимуру между губ край глиняной чашки. Он приоткрыл рот и стал медленно глотать прохладную воду. Струйка пролилась на бороду, протекла по шее, закапала на грудь. Тимур попробовал отодвинуть голову.

– Зачем? Не надо. Я труп. Но я нашёл его. Я нашёл Микула. Он тоже мёртв, прости.

– Молчи, во имя Креста, молчи. Ты потерял много крови.

Капли забренчали по жестяному тазу. Шершавая губка заелозила по плечу и груди. Вода протекла по рёбрам, забралась под ремень штанов. Тёплые ладошки обернули плечо мягкой сухой ветошью.

– Попробуй встать. Вот, обопрись на меня. Ох! Тут два шага, ещё чуть-чуть. Ложись, отдыхай.

– Зачем? Какой во всём этом смысл? – слабо простонал Тимур, пока его голова погружалась в объятья подушки.

– А как иначе? – Марта с трудом заворотила его ноги на кровать. Стянула сапоги. – Ты истекающий кровью пришёл сюда, только чтобы весточку о моём муже передать. Позволь хотя бы так тебя отблагодарить: омыв и перевязав твои раны.

– Лучше добей меня, пока можешь. – Молодой мужчина едва шевелил губами. – В револьвере серебряные пули. Сделай как должно.

– Не говори чушь, нет у меня ни перед кем такого долга, чтоб я чужую жизнь отняла. Отдыхай. Я пока тебе поесть сделаю.

Тимур провалился в сон. Он стонал и метался, пытаясь отмахнуться от надвигающихся изумрудных глаз на чёрном бархате. Но водоворот кружил его, засасывая в глубину, где ждали эти глаза. Молодой мужчина дёрнулся в очередной раз и проснулся. Серый рассвет проникал в дом через узкие окна. В доме было тихо. Он опустил ноги на пол, ощущая босыми ступнями холодные шершавые доски. Подвигал левой рукой. Плечо отозвалось болью, но пальцы сжимались. На столе призывно манила запахами остывшая каша с мясом и пористый серый хлеб. Живот громко заурчал. Тимур встал, голова закружилась, слабость влекла обратно в кровать, но нужно было двигаться, нужно было поесть.

Тарелка стала чистой через минуту. «Аппетит у меня просто… зверский. Не, с одной стороны я сутки ничего не ел, но с другой…» Он внимательно прислушивался к ощущениям внутри себя, пытаясь уловить происходящие изменения. «Интересно, как это происходит? Нужно уйти подальше от Игривого Ручья иначе будет много жертв.»

Скрипнула входная дверь. Тимур схватился за револьвер. Марта замерла на пороге. Платок она сменила на чёрный. Молодой мужчина отвёл глаза, положил оружие на лавку.

– Поел? Хорошо, – её голос был тихий. Женщина прошла по комнате, стала перекладывать продукты из корзины в шкаф. – Горожане говорят, к тебе подмога приехала. Отряд Охотников.

– Что? Какая подмога?! – Тимур вскочил. Взгляд его заметался. «Где мои вещи? Нужно бежать!» Натянул сапоги, поднял куртку с пола, шляпы не видать, наверное, где-то в лесу потерял. Он сунул руку в правый рукав, кое-как накинул на левое плечо, застегнул на пару пуговиц. Сквозь прорехи проглядывали белые бинты. Что-то оттягивало карман. Тимур нашарил продолговатый слиток. Вспомнил, нахмурился и решительно выложил его на стол.

– Марта, я нашёл схрон твоего мужа. Скорее всего это серебро, но доберись до ювелира в Тримере, вдруг это белое золото, не продешеви. Хватит на первое время без Микула.

Женщина смотрела на него, собираясь возразить, Тимур опередил её:

– Благодарю тебя за всё! Мне нужно уходить. Сейчас забегу на конюшню у таверны, заберу лошадь и вещмешок, там все мои вещи, а то Мастер Джамаль меня убьёт… А, пёс с ним! О чём я вообще?

Марта выглянула в окно.

– Сюда едут, – лицо её тут же стало испуганным. – Я не говорила!

Молодой мужчина распахнул дверь. С другого конца улицы приближалась четвёрка всадников. Военный в кепи, толстяк в вязаной шапочке, худой горец и однокурсник Тимура, блондин с бесцветными бровями.

– Ирвин, глянь. Вон тот, с чёрными волосами, в куртке? – ехавший первым выбритый до синевы мужчина обернулся к парню.

– Похож. – Ирвин прищурился. – Да, это Лангри. Но он же человек!

Александр Реокс вскинул револьвер. Тимур дёрнулся, когда пуля расплющилась об косяк, рядом с его головой. Он хлопнул себя по бедру, но кобуры не было, револьвер так и остался лежать на лавке. Молодой мужчина кинулся в сторону леса, вжимая голову в плечи. Сзади раздалось лошадиное ржание, два выстрела и свист пролетающих мимо кусочков серебра.

– Вы что творите! Он человек!

– Заткнись, рекрут! – Воллик ударил парня прикладом в плечо. – Сейчас человек, завтра уже нет.

– Но вы же даже не знаете, так ли это?! – Ирвин сжался, ожидая нового тычка.

– Отставить разговорчики. Я доверяю осведомителю Командора, – Реокс убрал револьвер. – Коршун, найди пару-тройку охотничьих собак в этой дыре, чтобы точно могли взять след. Воллик с Ирвином – отведите лошадей на конюшню, в лесу они бесполезны. А я проверю дом, из которого вылез этот выродок.

Дверь Марты он открыл пинком.

Тимур шёл быстрым шагом, почти бежал, когда это было возможным. «Что, пёс меня задери, происходит?! Почему за мной явились Ловчие? Не, ну так-то понятно почему. Но как они узнали?! Учитывая дорогу до Тримеры, они должны были выехать позавчера. Когда я ещё только прибыл в Игривый Ручей! Зверь меня ещё не ранил, я даже не ушёл на Охоту! И они искали именно меня, ехали к дому Марты. Ещё Ирвина взяли с собой. Я как чувствовал, что этому блондинчику нельзя доверять. Как же меня бесят блондины, пёс их дери!» Молодой мужчина поймал себя на странном желании зарычать. «Колдун! Это точно он! Он знал где Зверь обитает, возможно смог определить и моё местонахождение. Даже если я сейчас спрячусь от Ловчих, они вернуться в Ручей, и Исмаил просто покажет им на карте где я! Проклятый колдун! Вот уж кто точно заслуживает смерти, а не паренёк со старухой! Ведь это что получается: он специально заражает людей, они оборачиваются Зверьми, приходим мы, Охотники, вроде убиваем чудовище, а через некоторое время в этом же месте снова появляется Зверь! И все усилия Анклава, все потери, всё в пустую!»

Тимур остановился отдышаться. Сердце колотилось бешено, но не столько от нагрузки, сколько от клокочущей ярости. «Мастер Назарэ ведь как раз об этом и говорил! Он говорил, что Зверем можно стать после ранения другим Зверем или после проклятья колдуна! Лазова ещё тогда ржал, что это всё бабкины сказки и никаких колдунов не существует. А выходит Назарэ был прав! Что ещё он говорил?»

Где-то далеко позади гавкнула собака. Или несколько. «Надо уходить на болото, там вода, попробую сбить их со следа.» Он повёл плечом. Почти не болело. Побежал трусцой, огибая деревья. «Что мне делать?! Револьвера нет, их четверо, ещё собаки, ещё этот колдун… Может просто остановиться? Вот он я, стреляйте!» Тимур перешёл на шаг, замедлился. «Это было бы правильным. Я должен так поступить. Сдаться. Дать себя убить.» Он посмотрел в ту сторону, где, по его мнению, должны находиться преследователи. «Пёсья кровь! Почему должны умирать я, тот парень, бабка, кто угодно, но только не Исмаил? Почему сегодня прольётся моя кровь, а не его?! Кровь колдуна… Что-то такое говорил Мастер Назарэ…» Тимур снова пошёл к болоту. «Что-то может снять проклятье. Кровь может снять? Но меня не проклинали! Смерть колдуна… Если убить того, кто наложил проклятье – оно снимется. Вроде так?.. Но, опять проклятье! А как перестать быть Зверем? Как вернуть человеческий облик? Лазова отвлекал постоянно, с Хирио острили кто во что горазд, а мы со Свеном пытались слушать. Говорил ли об этом Мастер? Кровь или смерть?»

Лай становился ближе. Тимур снова побежал. Запахло болотом.

«Исмаилу не жить. Уж если я и стану Зверем, то это будет последний Зверь в округе. Сначала нужно убить колдуна, а потом можно и сдаваться. Как мне вернуться в Ручей? Собаки с Ловчими меня тут же перехватят. А времени у меня до вечера… Когда взойдёт луна, Зверю вряд ли будет дело до хотелок Тимура Лангри.» Он перепрыгивал с кочки на кочку. «Хотя парень заботился о старухе, еду ей носил. Возможно что-то остаётся в Звере от человека. Уж в убийстве Исмаила он мне не откажет, уверен, ему это тоже понравится!»

Тимур оскалился. «Ого!» – он провёл языком по зубам. «Кажется клыки увеличились.» Потрогал щёки, закатал рукав. «Да, определённо волосяной покров стал гуще и длиннее. Мастер Назарэ голову бы отдал за такие наблюдения, пёс меня раздери!»

Глаз зацепился за раздвоенное дерево на холме. «Ветер дует с юга, значит за холмом – подветренная сторона. Можно устроить засаду на собак. Если Ловчие ориентируются по лаю – им незачем держать собак рядом с собой. Ведь их преимущество как раз в том, что псины быстрее человека. Быстрее догонят, окружат, задержат. А тут и Ловчие подоспеют. Всё логично, пара минут у меня будет.»

Добежав до разваленной молнией ольхи, мужчина оглянулся. Там, среди бледно-жёлтых стеблей болотной осоки и рогоза, где он бежал пару минут назад, виднелись серые спины преследующих его собак. «Ловчих не слыхать и не видать, но лучше не стоять на простреливаемой вершине.» Тимур спустился в ложбинку на другой стороне пригорка, быстро переодел куртку, просунув и левую руку в рукав и затаился. Раны, нанесённые Зверем, чесались под бинтами.

Волкодав, серый с подпалинами, в гробовом молчании взлетел на вершину холма и остановился, принюхиваясь. Спустя мгновение к нему присоединились две лающие охотничьи собаки. Их пёстрые, коричнево-чёрные бока раздувались от слишком быстрого бега. Не слишком уверенно псы спустились в ложбинку. Волкодав последовал за ними.

Тимур пропустил охотничьих собак мимо себя, а затем выпрыгнул из кустов. Серый пёс среагировал мгновенно, кинулся на человека и попытался вцепиться в горло. Тимур подставил под зубы пса левую руку. Клыки волкодава сразу же прокусили рукав и впились в мышцы. Человек оскалился и шарахнул вцепившегося пса об землю, а затем шагнул ему за спину и резко рванул голову назад, пригибая её затылком к лопаткам. Шейные позвонки волкодава хрустнули. Тут на Тимура налетели остальные собаки. Одна вцепилась в сапог на правой ноге, другая облаивала издали, стараясь зайти за спину. Мужчина зарычал, одновременно пытаясь стряхнуть с ноги одного пса и отмахиваясь руками от другого. Резко согнувшись, он проломил кулаком рёбра охотничьей собаки, терзавшей его ногу. Используя момент, вторая кинулась ему на спину, вцепившись в воротник почти у самого затылка. Тимур вскочил на ноги и упал навзничь, спиной об землю.

Приподнялся, отполз в сторону на четвереньках, взглянул исподлобья, задрал верхнюю губу, зарычал. Одна собака скулила, загребая сломанными лапами, другая хрипела с кровавой пеной на губах. Волкодав не шевелился. Красная пелена, застлавшая взор отступила. Мышцы горели, левая рука саднила, во рту был металлический привкус крови. Тимур задрожал. «Мастера говорили, что даже в ложное полнолуние заражённый может обернуться, если столкнётся с сильным стрессом, например, с угрозой для жизни. Пёсья кровь! Я был на грани! Какой я молодец, всё вспоминаю, когда уже делов натворил.» Крупная нервная дрожь всё ещё сотрясала тело. Спазм скрутил живот, рёбра с хрустом раздувались, словно что-то огромное пыталось вырваться из Тимура. Он застонал. «Нужно успокоиться, и где-нибудь залечь. Мне нужно укрытие…» Обхватив себя руками, как будто это могло сдержать рвущегося наружу Зверя, он побрёл дальше, через болото.

На вершину холма взобралась группа из четырёх человек. Самый младший, молодой парень лет двадцати, тяжело дышал, по его вискам бежали тонкие струйки пота, прилепляя к коже светло-русые волосы. Он сделал шаг вперёд, но остановился, видя, что за ним никто не следует.

– Чего мы ждём?

– Мы – осматриваемся, а ты, рекрут, иди проверь что там с собаками, – грузный мужчина лет тридцати пяти сдвинул на затылок вязаную шапочку. На лоб выбились рыжие пряди.

– Хана собакам, – буркнул Ирвин. – Все слышали, как они истерично лаяли и визжали.

Воллик картинно закинул обрез на плечо.

– Всё ещё думаешь, что Лангри обычный человек?

– Мы должны были сначала убедиться, – парень начал осторожно спускаться, – а потом уже стрелять.

– Вот и убедились, – рядом с Волликом встал долговязый горец, баюкая длинную винтовку с оптическим прицелом на сгибе локтя. Его чёрные глаза как колючки прицепились к фигуре Ирвина.

– Он давно уже ушёл отсюда, – парень оглянулся на три фигуры, следящие за ним с вершины холма. – Собака тихо поскуливает, подзывая нас, значит, его рядом нет. Да и вы бы не стояли так спокойны, если б Лангри был где-то здесь.

– Проверить не мешало, – сухо сказал Александр Реокс, так, чтобы это услышали только стоящие рядом с ним Ловчие.

– И где их таких умных только берут, да, командир? – ощерился толстяк.

Александр потёр выбритый подбородок, резко контрастировавший с загоревшей кожей под глазами. Он не ответил на шутку Воллика, даже не улыбнулся.

– Иди, добей пса, только без лишнего шума.

– А что сразу я? Вон пусть Джут и добьёт!

Реокс раздражённо дёрнул щекой, грузный мужчина достал нож и бочком засеменил вниз по склону.

– Не думал я, что этот выродок так быстро расправится с собаками. Как бы не пришлось возвращаться в Ручей ни с чем. – Александр одёрнул китель, затянул потуже ремень. – Коршун, найдёшь следы?

Горец взглянул на него из-под полей шляпы.

– Постараюсь, – даже Александру было трудно не отводить взгляд от чёрных глаз снайпера, словно он смотрел в два винтовочных дула. – Но скоро стемнеет.

– Вот поэтому мы взяли фонари. – Реокс вскинул подбородок.

– С фонарями – это уже не то, – проворчал Коршун, но голову склонил, разорвав контакт первым. Спустился с холма, волоча по земле полы длинного плаща, будто крылья.

Ирвин, стоящий ниже, смотрел на возвышавшегося командира Ловчих.

– Почему Охотники не охотятся командами?

– Считается, что, когда охотятся группой, люди не столь внимательно относятся к своим обязанностям. Они думают, что если что-нибудь не так сделают, промахнутся, например – так ничего страшного: ведь их товарищи всегда выручат! А это не так. Команда рекрутов, это как если к нулю прибавить ноль. И ещё ноль. И ещё. Ничего не поменяется, если ты не понял. Поэтому каждый Охотник должен пройти через подобный жестокий отбор – Охоту в одиночку. Должен что-то из себя представлять, чем-то быть полезным команде, а не просто досадной обузой.

Он смерил парня взглядом.

Ирвин отвернулся.

– Зачем и брали меня тогда? – едва слышно пробурчал он.

Рекс ничего не ответил.

Коршун махнул рукой из кустов вереска.

– Я нашёл следы!

Александр быстро сбежал вниз, на ходу хлопнув Ирвина по плечу.

– Идём, рекрут, нужно нагнать выродка до темноты.

Низко пригибаясь, Коршун повёл команду.

– Собаки его поранили. Пока следы чёткие, кровь вон на траве.

Через полчаса горец хмыкнул.

– Залечил раны походу. Но следы всё ещё человеческие, только глубже стали. Он набирает массу.

Пока окончательно не стемнело, Ловчие, тихо переговариваясь, следовали за сосредоточенно рыскавшим по кустам снайпером. Когда сумерки начали заполнять лес, они достали фонари.

– Нас через пол леса видать, – проворчал Воллик.

– У него скорее всего нет оружия, – дёрнул головой Александр, – и он нас боится. Инстинкт гонит его куда-нибудь спрятаться, переждать, оборотиться. Если сумеем застать Лангри именно в этот момент – будет вообще идеально!

– А если нет? – поднял брови Ирвин.

– У нас есть запасной план. Всё, отставить болтовню!

Как только кружки света от фонарей заскользили по жёлто-бурой траве и чёрным стволам деревьев, они тут же обретали цвет и объём, а стоило людям уйти, как лес вновь заполнялся сонмом уродливых теней. С фонарями дело продвигалось очень медленно, но Коршун всё же находил след. Так, по крайней мере, ему казалось.

После полуночи они вышли к тёмному остову какой-то усадьбы.

– Здесь есть ещё какие-то поселения? – Реокс извлёк из кобуры крупнокалиберный револьвер «Носорог».

– Никак нет, – ответил Воллик, светя фонарём на небольшую карту.

– Лангри мог устроить логово тут, – Коршун вскинул винтовку, пошарил по дому взглядом через оптический прицел. – Там рядом со входом тело.

– Вот выродок! Он уже кого-то убил!

– Крови мало. Тело вроде целое. Остальное не понять. – Стрелок оторвался от окуляра.

Воллик закатал рукава толстой брезентовой куртки.

– Тогда нужно подойти поближе!

– Ты только сильно не торопись, – Реокс выразительно посмотрел на рыжего толстяка.

– Да помню, я помню! Ирвин, со мной!

Коршун снова прильнул к прицелу.