Страна, которую придумал я. Или которая придумала меня

Дальневосточники сражались на полях Маньчжурии и в сопках Сихотэ-Алиня, в окопах Сталинграда и на улицах Берлина. Они защищали свою землю и свою страну, не щадя ни сил, ни жизни. И память об их подвиге до сих пор жива – в мемориалах и обелисках, в рассказах ветеранов и старожилов.

Но Дальний Восток – это не только героическое прошлое. Это ещё и уникальный сплав культур, удивительная мозаика традиций и судеб. Здесь до сих пор сильны связи с корнями, с верованиями предков. Люди бережно хранят свои обычаи, свой язык и своё искусство. И в то же время они открыты новому, готовы меняться и идти вперёд.

Может быть, в этом и заключается секрет дальневосточного характера? В умении сочетать верность традициям с готовностью к переменам. В способности принимать других – и при этом не терять себя. Ведь здесь, на стыке миров, просто невозможно остаться равнодушным, закрыться от влияний извне.

Сегодня я думаю о людях, которые создавали и создают историю этого края. О первопроходцах и героях войны, о рыбаках и охотниках, о геологах и строителях. Какие они, эти люди? Чем живут, о чём мечтают?

Мне хочется узнать их поближе, понять их мир. Но я знаю – для этого мало просто задавать вопросы. Нужно уметь слушать – не только слова, но и молчание. Нужно уметь смотреть – не только на лица, но и в души.

Здесь, на Дальнем Востоке, ценят искренность и прямоту. Не любят лишних слов и пустых обещаний. Здесь привыкли судить о человеке по его делам, а не по статусу или богатству. И если ты сумел завоевать доверие – значит, обрёл настоящих друзей. Тех, кто не предаст и не отступит в трудную минуту.

Я вспоминаю слова одного старого нанайца, которые довелось услышать много лет назад: “Эта земля не прощает лжи. Будь честен с ней – и она будет честна с тобой”. Возможно, в этом и заключается главный секрет успеха здесь, на Дальнем Востоке? В умении быть честным. С другими – и с самим собой.

Глава 5. Город у края земли

Владивосток… Город-загадка, город-легенда. Край земли, начало пути.

Утром город встречает меня солнцем и ветром, криками чаек и гудками кораблей. Он сразу обнимает, окутывает своей особой атмосферой – атмосферой порта, атмосферой границы. Здесь всё дышит историей, но одновременно устремлено в будущее.

Я иду по улицам, вглядываюсь в лица прохожих, пытаясь уловить тот самый особый владивостокский код. В чём он заключается? В особом ритме жизни, в особом мироощущении? В умении жить на краю, на границе привычного мира?

Владивосток – это город, который постоянно бросает вызов. Вызов стихиям, вызов расстояниям, вызов судьбе. Здесь нельзя быть слабым, нельзя плыть по течению. Здесь нужно иметь характер, нужно уметь принимать решения и отвечать за них.

Может быть, именно в этом и заключается секрет владивостокского духа? В этой внутренней силе, в этой несгибаемости? Недаром город носит такое говорящее имя – Владей Востоком. Это не просто географическое указание, это императив, жизненная установка.

Я брожу по старым улочкам, любуюсь дореволюционными особняками и советскими конструктивистскими зданиями. В каждом из них – частица истории, отголосок эпохи. Но ещё больше меня интересуют люди, которые здесь жили и живут. Чем они дышали, о чём мечтали? Что двигало ими в их стремлениях и поисках?

Владивосток – город людей особой закалки. Людей, которые привыкли полагаться на себя, которые не боятся трудностей и лишений. Моряки и рыбаки, военные и учёные, предприниматели и художники – все они составляют уникальную мозаику этого города, все они вносят свой вклад в его неповторимый код.

Я выхожу на набережную Цесаревича. Море здесь – больше, чем просто водная стихия. Оно – часть городской идентичности, часть души каждого владивостокца. Оно дарит ощущение свободы и одновременно напоминает о вечном, о том, что выше суеты и повседневности.

Глядя на горизонт, я думаю о судьбе этого города, о его предназначении. Владивосток – это ворота России в Азиатско-Тихоокеанский регион, мост между цивилизациями. Но он также хранитель традиций, хранитель памяти о тех, кто осваивал эти суровые земли.

В этом, наверное, и заключается главный парадокс, главная загадка Владивостока. Он устремлён в будущее – и одновременно крепко держится за прошлое. Он открыт миру – и при этом остаётся самим собой, сохраняет свой уникальный код.

Я захожу в маленькое портовое кафе, заказываю кофе и местные пирожки с рыбой. Разговариваю с официанткой, с моряками за соседним столиком. Пытаюсь понять, уловить этот самый владивостокский дух. И понимаю, что он – в каждом из них. В их историях, в их шутках, в их особой манере говорить и держаться.

После кафе я снова выхожу на улицу. Иду, куда ведёт сердце – к морю, к солнцу, к горизонту. И постепенно начинаю чувствовать, начинаю переоткрывать этот город. Его ритм, его характер, его скрытую теплоту.

Владивосток… Он стал для меня больше, чем город. Он – стартовая точка отсчёта. Здесь, на этих улицах, среди этих людей, ты вдруг понимаешь что-то очень важное. Что каждый город – это не просто набор зданий и улиц. Это живой организм, со своей душой, со своим предназначением.

И чтобы понять эту душу, нужно не просто смотреть. Нужно чувствовать, нужно проживать. Нужно становиться частью городского пейзажа, вплетаться в городскую жизнь.

Только тогда город откроет тебе свои секреты. Только тогда ты сможешь разгадать его код – уникальный, неповторимый, как отпечатки пальцев.

Много лет назад Владивосток стал для меня таким откровением, таким ключом к пониманию. Пониманию не только себя, но и всей этой огромной страны, распростёртой между трёх океанов.

Страны, где каждый город – это целый мир, целая вселенная. Со своими законами, со своими легендами, со своими героями.

Глава 6. Врата в океан

Я еду по Русскому мосту – белоснежной громаде, парящей над проливом Босфор Восточный. Это грандиозное творение человеческих рук, соединившее Владивосток с островом Русский. Мост стал символом новой эры – эпохи открытости и развития острова, который более ста лет был закрытой военной зоной.

Сам Русский встречает меня буйством красок и ландшафтов. Зелёные холмы перемежаются с лазурными бухтами, песчаные пляжи – со скалистыми мысами. На ста квадратных километрах этой земли природа, кажется, решила собрать все свои богатства.

Но прежде чем погрузиться в исследование острова, стоит вспомнить, как он вошёл в историю России. Ведь первооткрывателям Русского довелось пройти непростой путь.

Хотя китайские и корейские моряки знали об острове с незапамятных времён, для европейцев он долго оставался белым пятном. Лишь в 1859 году экспедиция под руководством генерала Николая Муравьёва-Амурского описала и нанесла на карту неизвестную землю в заливе Петра Великого.

Муравьёв предложил назвать остров Русским, подчёркивая его принадлежность к России и стратегическую важность. Так скромный клочок суши обрёл своё нынешнее имя и место на географических картах.

Но настоящее освоение Русского началось двумя десятилетиями позже. В 1889 году на острове был основан военный пост, призванный охранять подступы к Владивостоку. С этого момента Русский превратился в неприступный форпост России на Тихом океане.

Шли годы, остров покрывался сетью укреплений и батарей. В его бухтах базировались корабли Сибирской военной флотилии, на перешейках возводились грозные форты. Русский оправдывал своё имя, став непреодолимым бастионом для любого врага.

Особенно ярко военная история острова проявилась в годы Русско-японской войны. Хотя основные боевые действия разворачивались у Порт-Артура, Владивостокская крепость играла важную роль в обороне дальневосточных рубежей.

Мой проводник по острову – Александр, популярный гид из Tripster. Он знает здесь каждый уголок и готов поделиться со мной своими знаниями и любовью к этой земле.

– Остров Русский – настоящая жемчужина Приморья, – говорит он, пока мы идём по экологической тропе в районе бухты Аякс. Это одна из самых живописных бухт острова, глубоко врезающаяся в сушу. Её берега – причудливое сочетание скалистых утёсов и песчаных пляжей, поросших густым кустарником.

– Здесь сохранились уникальные природные комплексы, редкие виды растений и животных, – продолжает мой спутник. – В лесах острова обитают пятнистые олени и кабаны, енотовидные собаки и харзы. Из птиц можно встретить фазанов, уток, сов. А на прибрежных скалах гнездятся топорки, уссурийские бакланы, тихоокеанские чайки.

Я заворожённо слушаю этот список, представляя, как в ветвях могучих дубов и грабов мелькает рыжий хвост белки, а по ночам раздаётся уханье совы. Мы как раз проходим мимо огромного старого дуба – его ствол в три обхвата, а корни, словно змеи, извиваются по земле. Сколько он видел на своём веку?

– А море вокруг острова – это отдельный, удивительный мир, – говорит мой гид, когда мы выходим на мыс Тобизина. Отсюда открывается потрясающий вид на Японское море, на бескрайние просторы воды и неба. Когда-то здесь прятались от штормов парусные суда, а сегодня это место притягивает любителей приключений и фотографов.

– В бухтах и проливах водятся камбала и навага, терпуг и краснопёрка, – перечисляет гид. – Часто можно увидеть стаи сельди и корюшки. А на лежбищах греются на солнце ларги – пятнистые тюлени.

Я смотрю на лазурную гладь моря и представляю этот подводный мир: вот среди водорослей мелькнула полосатая спинка терпуга, вот в толще воды блеснула серебристая корюшка. А на прибрежных камнях лениво переваливаются ларги, поблёскивая мокрой шкурой.

По пути мы заезжаем и в другие бухты, каждая из которых – со своим характером, своей историей. Вот бухта Воевода с её суровыми скалами и полуразрушенными фортами. Когда-то здесь кипела военная жизнь, а теперь – лишь крики чаек да плеск волн.

А вот бухта Рында, фактурно изрезанная береговая линия которой образует множество уютных заводей и лагун. По легенде, именно здесь укрывались в старину контрабандисты. Сейчас бухта – излюбленное место дайверов, исследующих её подводные гроты и пещеры.

Мыс Тобизина встречает нас яростным прибоем и порывистым ветром.

Кажется, сама стихия бьётся в его каменное чело, пытаясь сокрушить неприступные скалы. Но мыс стоит – как стоял века, как будет стоять ещё тысячелетия. Непокорённый страж у морских ворот острова.

– А вон там, видите – бухта Островная, – указывает гид на небольшой залив, укрытый со всех сторон зелёными сопками. – В начале XX века здесь располагалась база китобоев. Русские и иностранные промысловики вылавливали китов прямо у берегов Русского. Представляете – десятки судов, дым коптилен, горы китового уса и ворвани…

Я пытаюсь вообразить эту картину. Грохот гарпунных пушек, свист шкивов, крики матросов. И киты – величественные, могучие. Как они метались в волнах, израненные, истекающие кровью… Зрелище, наверное, было то ещё. Хорошо, что эти времена ушли.

Чем дальше мы идём, тем больше я проникаюсь этой землёй – её красотой, её силой, её удивительными контрастами. Дикие пляжи сменяются суровыми утёсами, густые леса – пологими холмами. Остров словно примеряет на себя разные обличия, играет оттенками и формами.

Но больше всего меня заинтересовали руины и артефакты военного прошлого острова. Ведь Русский более ста лет был закрытой военной зоной, недоступной для гражданских.

– Здесь располагался целый ряд береговых батарей Владивостокской крепости, – рассказывает гид, когда мы бродим среди заросших травой капониров и дотов. – Орудия защищали подступы к городу и порту. Гарнизоны жили прямо в казематах, неся дозор днём и ночью.

Я пытаюсь представить суровые будни артиллеристов и пехотинцев, оторванных от большой земли. Тяжёлая служба, скудный быт, постоянное ожидание нападения врага. И при этом – удивительное чувство причастности к чему-то большому, готовность в любой момент встать на защиту Отечества.

Во время Русско-японской войны 1904–1905 годов Владивостокская крепость не подвергалась прямым атакам, но была готова отразить возможное нападение. Остров Русский играл важную роль в системе обороны города.

В бухте Воевода мы осматриваем руины дореволюционных батарей. Массивные стены из камня, узкие амбразуры, обломки снарядных погребов. Немые свидетели эпохи, когда Россия укрепляла свои дальневосточные рубежи.

– Это батарея №19, – с гордостью говорит мой спутник. – Она была построена в начале XX века и считалась одной из самых мощных в крепости. Здесь служили лучшие артиллеристы, готовые в любой момент дать отпор врагу.

Я смотрю на эти камни, между которых пробивается молодая поросль, и чувствую дыхание истории. Словно тени давних солдат всё ещё стоят на боевом посту, охраняя русскую землю.

Мы сворачиваем на едва заметную тропку, ведущую в глубь острова. Александр обещает показать место, овеянное легендами – Ворошиловскую батарею. Здесь, как нигде, ощущается дыхание военной истории Русского.

– В годы Великой Отечественной войны эта батарея была одним из ключевых элементов обороны Владивостока, – рассказывает Александр, пока мы пробираемся сквозь заросли. – Она могла вести огонь по морским целям на расстоянии до 35 километров.

– Здесь располагался гарнизон из нескольких сотен человек, – поясняет гид. – Краснофлотцы, командиры, политработники. Батарея была автономной боевой единицей – со своей электростанцией, медпунктом, кухней. Настоящий подземный город, некогда кипевший жизнью.

Грандиозность подземных сооружений впечатляет. Гулкое эхо наших шагов разносится под сводами тоннелей и галерей. Кажется, стены до сих пор хранят эхо давно отгремевших событий.

Я захожу внутрь казармы, где некогда стояли двухъярусные койки и сколоченные столы. На стенах ещё видны обрывки газет и плакатов: “Не болтай!”, “Родина-мать зовёт!”, “Враг будет разбит!”. Лозунги далёкой, но понятной эпохи.

– Немцы так и не дошли до Приморья, но угроза со стороны Японии была реальной, – продолжает гид. – Батарея держала их на прицеле днём и ночью. На случай нападения.

Я закрываю глаза и силой воображения переношусь на десятки лет назад. Рев сирен боевой тревоги, лязг затворов, напряжённые лица краснофлотцев. “По местам стоять, к бою!” И разверстые жерла орудий, нацеленные в морскую даль.

Покинув батарею, мы углубляемся в самое сердце острова. Здесь, вдали от туристических троп, природа Русского предстаёт во всём первозданном великолепии. Многовековые хвойные леса, луга с целебными травами, каскады звонких ручьёв.

– Чувствуешь, какой воздух? – блаженно жмурится Александр, с наслаждением вдыхая смолистую прохладу. – Недаром остров целебным зовут. Здесь все хвори проходят, силы прибывают.

Природа Русского и впрямь обладает магической силой. Она словно очищает душу и тело, возвращая к изначальной гармонии. Недаром коренные жители этих мест – удэгейцы и нанайцы – считали эти земли священными.

– Здесь каждое дерево, каждый камень – живые, – делится Александр старинными поверьями. – Нужно уметь слышать их голос, просить совета и защиты. Тогда остров откроет тебе свои тайны.

Мы выходим на залитую солнцем поляну, и я чувствую, как меня охватывает необъяснимая эйфория. Хочется петь, танцевать, обнимать эти древние кедры и пихты. Русский словно принимает меня в свои объятия, делится сокровенной силой.

– Вот она, магия острова! – смеётся Александр, глядя на мой восторг. – Ты теперь тоже отмечен ею. Теперь Русский всегда будет с тобой – где бы ты ни был.

Мы идём дальше, и я всё больше убеждаюсь: остров Русский – это настоящий заповедник истории. Каждая бухта, каждая вершина здесь – свидетель событий, о которых не всегда напишут в учебниках. Но ведь из таких маленьких, частных историй и складывается большая История…

Тропа уводит нас всё дальше, в самое сердце острова. Мы проходим мимо живописного залива Новик, форта №7, миниатюрной церквушки на сопке. Каждый объект – как страница в захватывающей книге. Книге, которую мне и предстоит написать.

В какой-то момент мой гид останавливается и смотрит на меня с лукавой улыбкой:

– Остров вам нравится? Чувствуете его дух, его характер?

Я на мгновение задумываюсь, подбирая слова.

– Знаете, это удивительное место. Здесь особая энергетика, особая аура. Такое ощущение, будто сама земля хочет тебе что-то рассказать, поделиться своими тайнами. И ты как будто… не совсем чужой здесь. Будто тебя приняли, признали своим.

– Так всегда бывает с Русским, – усмехается он. – Этот остров никого не оставляет равнодушным. Влюбляет в себя, привязывает накрепко. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Мы сидим с Александром на берегу бухты Рында, любуясь закатом. Небо полыхает оранжево-алыми красками, море отражает этот огненный свет. В такие моменты кажется, что время останавливается, замирает в вечности.

– Знаешь, я ведь не сразу стал гидом, – вдруг говорит Александр, и в его голосе я слышу задумчивые нотки. – Долгий путь прошёл, прежде чем нашёл своё призвание. Свой остров, в прямом и переносном смысле.

Я киваю, давая понять, что готов слушать. Каждая человеческая история по-своему интересна, а история того, кто нашёл своё место в жизни – вдвойне.

– Я ведь моряком мечтал стать, как отец и дед, – с затаённой грустью говорит он. – Всё детство о морских приключениях грезил. После школы сразу в мореходку поступил, в Находке. Думал, вот оно – счастье!

– И что же помешало? – с искренним интересом спрашиваю я.

– Да жизнь сама и помешала, – вздыхает он. – На втором курсе отца не стало, мать одна с сестрёнкой осталась. Пришлось учёбу бросать, семью тянуть. Куда уж тут о странствиях мечтать…

Я сочувственно киваю. Знакомая история – когда обстоятельства ломают юношеские грёзы, заставляют резко повзрослеть и принимать непростые решения.

– Ну, в общем, пошёл я работать, – продолжает Александр после недолгой паузы. – На заводе сначала, потом в автомастерской. Дело привычное, отец с детства учил. А по вечерам – учебники штудировал, на заочное поступил. Думал, выучусь – может, ещё получится мечту догнать.

В его голосе – ни капли жалости к себе, ни намёка на обиду на судьбу. Только спокойное принятие, понимание неизбежности определённых поворотов.

– А потом друг позвал с собой в поход на Русский, – в глазах Александра вспыхивают весёлые искорки. – Он здесь уже бывал, красоты местные нахваливал. Ну, я и согласился, от работы отпросился на недельку. И вот приезжаем мы сюда – и всё, пропал я…

– В каком смысле? – не могу удержаться от улыбки я.

– Да в самом хорошем! – смеётся он в ответ. – Увидел эти бухты, сопки, море это бескрайнее – и как будто другими глазами на мир взглянул. На себя самого. Понял вдруг, что вот оно – моё место, моя судьба. Здесь, на этом острове, среди этой дикой красоты.

Я молча киваю, потрясённый этим внезапным откровением. Как удивительно порой складываются человеческие судьбы! Как причудливо пересекаются дороги, ведя нас к главным открытиям в жизни.

– Ну, в общем, вернулся я с Русского – и начал жизнь свою потихоньку менять, – продолжает Александр, задумчиво глядя вдаль. – На работе уволился, вещи собрал – и назад, на остров. Снял домишко в Подножье, стал рыбачить помаленьку, огород завёл. Душой отдыхал, сил набирался.

– А как же мечта морская? – не удерживаюсь от вопроса я. – Неужели не тянуло больше в дальние плавания?

– Так я же своё море нашёл! – улыбается он, широким жестом обводя горизонт. – Здесь, на Русском. Каждый день хожу по его берегам, каждый день слышу его голос. И понимаю – вот оно, счастье. Не в странствиях дальних, а в том, чтобы быть в ладу с собой. Там, где твоё сердце того просит.

Мы молчим, глядя, как солнце медленно опускается в морскую пучину. В этом молчании – понимание, сочувствие, общая тайна. Тайна острова, который умеет менять судьбы. Притягивать к себе, заставлять расти и меняться.

– А гидом-то как стал? – нарушаю я тишину, вспомнив начало нашего разговора.

– Да просто всё вышло, – пожимает плечами Александр. – Стали ко мне знакомые приезжать, расспрашивать про остров, про места здешние. Ну, я и водил их, рассказывал, что сам успел узнать. А потом друг и говорит: у тебя ж так здорово получается, ты бы гидом пошёл! Вот я и пошёл. И ни разу не пожалел.

Он вдруг тепло улыбается, смотрит на меня с хитрецой:

– Оно ведь как – когда о любимом рассказываешь, да ещё и людям это интересно – тут уж не работа, а чистое удовольствие. Я ведь каждый раз, как на Русский выхожу, словно заново в него влюбляюсь. И так хочется этой любовью со всеми поделиться, красоту эту показать, историю рассказать… Вот и веду, вот и делюсь. И сам от этого только богаче становлюсь.

Я киваю, не в силах подобрать слова. Как просто и как мудро! Находить богатство в том, чтобы отдавать. Черпать силы в том, чтобы делиться. И как удивительно, что именно остров Русский стал для этого человека источником таких открытий.

– Знаешь, Александр, я ведь почему тебя об этом расспрашиваю, – вдруг признаюсь я, решившись. – Сам ищу в жизни что-то настоящее. Стержень какой-то, опору. Вроде и дело у меня есть, и друзья, и достаток. А чувствую – не то всё это, не моё. Словно гложет что-то, зовёт куда-то… Вот и пустился в странствия. Чтобы понять, куда же меня тянет так.

Александр внимательно смотрит на меня, и во взгляде его – понимание и сочувствие.

– Это правильно, – серьёзно кивает он. – Ищи, раз зовёт. У каждого ведь свой остров, своя гавань. Не у всех получается её найти, но если уж ищешь – обязательно отыщешь. Главное – сердце слушать. Оно-то уж точно не обманет, куда надо – приведёт.

Мы молчим, и в этой тишине – понимание, общность, какое-то почти мистическое единение. Да, остров и впрямь не отпускает. Вцепляется в сердце мёртвой хваткой – красотой своих пейзажей, глубиной своей истории. И ты уже не можешь, не хочешь вырваться.

– Ладно, пошли дальше, – хлопает меня по плечу гид. – Покажу тебе ещё пару интересных мест. Бухту Парис хочешь посмотреть? Там такие закаты – закачаешься!

…Солнце клонится к закату, когда мы заканчиваем нашу прогулку. На смотровой площадке у мыса Вятлина – последняя остановка, прощальный аккорд. Отсюда видно, кажется, половину острова: зелёные холмы, синие бухты, белоснежные здания кампуса ДВФУ… Удивительная мозаика природы и истории, сошедшаяся в одной точке.

– Ну что, будешь писать про Русский? – спрашивает мой спутник, любуясь открывшейся панорамой.

– Обязательно, – киваю я. – Не рассказать о нём – всё равно что промолчать о самом главном.

– Это верно, – улыбается гид. – Ты, я смотрю, и впрямь проникся нашим островом. Значит, недаром тебя сюда занесло. Значит, судьба.

На прощание мы обмениваемся крепким рукопожатием. В его глазах – искорки смеха и едва заметная грусть.

– Ты только пиши правду, ладно? Без прикрас всяких, без пафоса ненужного. Русский – он ведь простой. Настоящий. Он фальши не любит.

– Обещаю, – серьёзно говорю я.

И в этот момент я действительно понимаю – другой истории и не будет. Не может быть. Только правда – пусть неприглядная порой, неоднозначная. Но зато – живая, трепещущая. Как этот остров, как эти люди.

Глава 7. Что есть истина?

Разместившись в номере и немного передохнув с дороги, я вышел на балкон. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо и море в невероятные оттенки алого и золотого. Где-то вдали угадывались очертания острова Русский – места, с которого началось моё приморское путешествие.

Остров Русский… Сколько судеб, сколько историй хранит его земля – от древних стоянок первобытных людей до бетонных дотов времён Второй мировой. И каждая из них, даже самая малая и незаметная, – часть одного большого повествования. Повествования длиной в тысячи лет.

Я вспомнил слова Александра, моего проводника по Русскому: «Ты только пиши правду, ладно? Без прикрас всяких, без пафоса ненужного. Русский – он ведь простой. Настоящий. Он фальши не любит».

И ведь как же он был прав! Мы так часто ищем в жизни и в творчестве какие-то особенные смыслы, замысловатые сюжеты, а на самом деле сила – в простоте и искренности. В умении быть честным. С другими – и с самим собой.

Я вдруг задумался: вся моя прежняя жизнь была одной большой погоней за иллюзиями. За внешним лоском, за признанием, за той самой пресловутой «успешностью». Но принесло ли мне это счастье? Помогло ли стать лучше, мудрее, человечнее?