Каролина

– Нет, мы идём выказать уважение и внести пожертвование. Сегодня День прощения.

– Недавно ведь уже был.

Я вспомнила свой первый вечер у Мэрг, когда бордель непривычно пустовал. В тот вечер я познакомилась с Ренфолдом. Миро заявился с намереньем закончить начатое в тюремной камере. Ну что ж…

– То был День покаяния, – поправила Мэрг, ворвавшись в мои мысли. – Покаявшийся искренне да получит прощение.

– Чьё прощение? Разодетых в рясы фанатиков, которые считают радость грехом? Они ненавидят нас, я туда не пойду.

Мэрг поднялась, подошла и взяла меня за руки.

– Чтобы не иметь врагов, Каролина, – тихо произнесла она уже без тени улыбки, – нужно с ними дружить. Скажи мне, ты в порядке? Выглядишь как-то иначе.

Она рассматривала меня вовсе не пристально – так, мимолётно, сквозь полуопущенные ресницы. Но пробежавший по коже холодок подсказывал, что Мэрг видит сквозь платье, сквозь рёбра. Следы прикосновений чужого тела, раны в моей душе.

– Я в порядке.

И я бы даже смогла поверить в свой порядок, если бы не пришлось идти в храм. Но уже через час мы с Мэрг миновали расчищенную, обрамлённую тополями дорожку и остановились у высокого арочного входа. Я держала в руках корзину с фруктами и свежими булочками и чувствовала себя дурой. Мэрг – в платье кораллового цвета – выступала походкой королевы и чувствовала себя прекрасно.

Вход в храм представлял собой узкий коридор из арок. После зазывной первой следовала другая, пониже; её венчали огромные буквы из проржавевшего железа, которые складывали слово ЛОЖЬ. Под надписью, на треножном пьедестале, стояла чаша с водой. Мэрг намочила ладонь и провела ею по лбу.

– Смой грех, если приходилось лгать, – подсказала она шёпотом.

Я поспешно повторила ритуал. Вода оказалась ледяной.

Если бы осмелились надеть в святую обитель Богов наши пышные парики, каменный свод третьей арки коснулся бы фальшивых волос на макушках, таким низким он был. Ещё одно прегрешение, которым служители храма – по велению свыше или же собственному суждению – стыдили кающихся. ВОРОВСТВО.

Снова путь нам преградила чаша с водой. Мэрг омыла лоб, а я помотала головой.

– Каролина, здесь так принято.

– Я не буду.

Она хотела возразить, но в последний момент передумала и отправилась дальше. Последняя арка – такая низкая, что нам пришлось согнуться под ней. Последняя возможность покаяться холодной воде. Я ощутила во рту металлический привкус, ржавые буквы в приступе тошноты затанцевали перед глазами. В этот раз Мэрг ждала, как я поступлю.

Смочив лоб, я пригнулась и быстро прошла под словом РАСПУТСТВО.

… И едва не столкнулась с мужчиной в длинной рясе. Он был ещё довольно молод, но от сутулости и чрезмерной худобы служитель выглядел болезненно дряхлым. Его длинное худое лицо словно бы ничего не выражало, только нижняя губа подрагивала.

– Мы пришли к Отцу Кьело, – сообщила Мэрг, предвосхитив возражения.

А таковые явно имелись, просто служитель пока не сумел их сформулировать. Он боязно рассматривал нас: слишком открытые шеи и развёрнутые плечи, недостаточно блёклые платья… Теперь несчастному придётся мыть глаза ледяной водой из чаш, пока Боги молнией не поразили его за столь долгое созерцание греха.

– Вам здесь нечего делать, – выдавил служитель наконец.

– Разве двери храма открыты не для всех? – Мэрг приторно улыбнулась.

Прежде чем служитель успел мысленно и вслух проклясть нас, громогласное эхо покатилось по проходу от алтаря до выхода.

– Что случилось, Терек?

– Эти женщины, Отец… – Вздрогнув, Терек развернулся. – Их присутствие оскверняет святые стены храма.

– Этих женщин, как и нас с тобой, создали Боги, – снова прогремел голос. – Или ты усомнился в мудрости Богов и совершенстве их творения?

Служитель потупился и с невнятным бормотанием удалился. А мы с Мэрг по длинному проходу – между рядами скамей – направились к высокой фигуре в белом. Я осторожно разглядывала благословенное место, которое прежде видела только снаружи, да и то мельком. После давящих на голову и чувство вины арок от высоты потолка перехватило дыхание. Высокие витражные окна будто не пропускали свет снаружи, а сами его излучали. Стены переливались россыпью мозаики с огромными изображениями Богов: величественные фигуры в многослойных летящих одеждах цветов неба, солнца и просыпающегося по весне леса. Красотой и статью они походили на древних людских королей, но лиц у изображённых Богов не было. Как не было у них имён, потому что Боги могут нарекать нас и наделять чертами, а не наоборот.

Отец Кьело терпеливо ждал у рельефного каменного алтаря. Он сам являл собой воплощение греха: высокий и атлетичный, с ухоженными ногтями и царственной осанкой. Его лоб венчал тонкий золотой ободок, длинные белые одежды стекали по ступеням подобно водопаду.

Моё нескромное глазение осталось незамеченным – Отец подался навстречу Мэрг.

– Мэргели, моя своенравная дочь. Ты заходишь нечасто, но всякий раз это великая радость для меня.

Мэрг склонилась и поцеловала костяшки пальцев обеих его рук.

– Как и для меня счастье видеть твой лучезарный облик, Отец, – ответила она.

Отец Кьело был потомком коренных жителей полуострова, заселявших его ещё до прихода королей-открывателей. Его волосы сохранили светлый оттенок платины, светлая кожа обтягивала высокий лоб и резко очерченные скулы.

Чем-то он был схож с моим отражением в зеркале. Наши взгляды встретились. Я опустила корзину и нерешительно потянулась к его рукам, но Отец Кьело, улыбнувшись, мягко сжал мои пальцы.

– Оставь условности, дочь моя, если не чувствуешь себя причастной.

– Это Каролина, – услышала я голос Мэрг.

Отец Кьело шагнул ближе.

– Каролина, – повторил он задумчиво, – Каролина… Рад нашей встрече, но это не твоё имя.

За последние дни я успела позабыть, что мужчина умеет прикасаться столь трепетно и смотреть так проникновенно. Конечности мои обмякли, внимание рассеялось, и смысл его слов ускользнул сперва.

– Не моё имя? – Я сглотнула. – А какое – моё?

Пожав плечами, Отец Кьело выпустил мои руки и отошёл.

– Это мне неизвестно. Я могу поведать тебе лишь то, что вижу.

– А что ещё вы видите? – спросила я жадно.

Возможно, любопытство также было грехом, и Отец решил наказать меня за него целой минутой тишины.

– Вижу в тебе кануанскую кровь, – ответил он неторопливо.

– Кануанскую? – перебила Мэрг. – Вот уж не ожидала! Я всегда чувствовала в ней дыхание севера, кровь древних племён – как и в тебе, Отец.

– Ты права, Мэргели. – Размышляя, он прошёлся туда и обратно вдоль алтаря. – Но я не стал долго читать обложку, когда смог сразу заглянуть внутрь книги. Творение ледяных скал и колючих северных ветров – в глубине её раскосых глаз горят искорки южного солнца.

Они ещё долго беседовали о всяком: об отличиях любви и сладострастия, о деньгах – их порочном излишестве и важности происхождения. Я присела на скамью в стороне. Мысли прогоняли голоса.

Нет, Миро, Боги слепили меня не из льда и печали.

Вскоре в храм потянулись другие прихожане в надежде заслужить прощение. Я не заметила, когда мы с Мэрг успели получить наше, но мы поспешили уйти подальше от взглядов и перешёптываний. Хотя внутри было просторно, только на улице я смогла вдохнуть полной грудью.

– Вы давно знакомы? – спросила я у Мэрг, когда мы отошли достаточно далеко.

– Сколько соседствуют наши обители, – ответила она, ещё прибавив шагу.

– Отец Кьело не похож на других служителей. Он кажется… добрым.

Впереди показался дом, и Мэрг не успела ответить.

Зал встретил нас шумными разговорами и мерцанием свечей. После выходного дня девушкам всегда особенно хотелось нарядиться: пышные парики вились локонами, шуршали юбки, из глубоких декольте кокетливо выглядывали накрахмаленные кружева. Ароматы духов, пудры и смягчающих кожу масел смешались в густом сладком тумане. Как мне нравилось приходить в зал до рассвета, так любила я вечером спускаться сюда.

Клиентов пока не было, и прежде, чем переодеться – сменить душный благочестивый наряд на платье шлюхи, – я нашла среди девушек Лиису. Остановилась перед ней, закрыла глаза на мгновение и без раздумий и подготовки выпалила:

– Как себя чувствует Солль?

– Хорошо, – Лииса улыбнулась. – Всё заживает. Я слежу, чтобы правильно…

Вокруг все притихли и смотрели на нас. Лииса заморгала в непонимании, но тут глаза её от удивления расширились.

– Ты меня понимаешь, – заключила я.

– Немного! – Лииса не скрывала радости. – У нас в Лорге язык другой, но кануанское наречие все понимают – рядом ведь. А ты? Откуда ты знаешь?

До сегодняшнего дня я и не знала, что знаю. Просто попробовала. Я коротко обняла Лиису и отправилась на второй этаж. Значит, с каплей южной крови мудрый Отец Кьело не ошибся.

Кануанская империя пролегала далеко за Коралловым морем. Оттуда приходили быстроходные суда. Смуглые жилистые моряки и увешанные камнями купцы грузили на берег товар: льнущие к телу шелка и мягкая кожа лучшей выделки, пряные травы и яркие порошки из корений, от которых язык жгло огнём. Кануанцы привозили нам блестящие украшения, сушёные фрукты и шоколад, а с собой забирали туго набитые мешки монет и рабов. В нашей части света о рабстве забыли много столетий назад, однако после войны жизнь и достоинство человека – мидфордца – потеряли в цене. Некоторые сами мечтали о такой судьбе: цепи сковывают лишь запястья, но не душу, когда вокруг страна вечного лета вместо холодных стен Нуррингора…

– Каролина! – Мэрг окликнула меня у двери в спальню. – Послушай, Каролина… я буду звать тебя так, другого имени не знаю. Если ты захочешь уехать, если сердце позовёт на север или юг искать прошлое, я помогу. И за деньгами дело не станет.

– Спасибо тебе, Мэрг. – Я крепко обняла и её, такой уж выдался день. – Но сейчас моё сердце принадлежит этому дому.

Глава 1.3 – Лето

Дэзи

Я радовалась своему первому лету. Дни становились длиннее, часы темноты – время пиршества межей – быстро пролетали. На улицу можно было выходить без плаща; кожу обволакивал тёплый воздух, и легче верилось, что за нависшими тучами скрывается солнце. Сегодняшний летний день, единственный в году, и вовсе был особенным.

– Говорят, мать его была дочерью важного рокнурского лорда, королевского советника, – проговорила Дэзи многозначительно. – Красивая, но упрямая и безрассудная. Однажды во время прогулки верхом она оторвалась от свиты и выехала с другой стороны леса к Бурому утёсу. Там того вестника и встретила: огромного, мерзкого, с чёрными глазами, от которых кровь в жилах стынет. А для вестников – да обратит их в пепел белое пламя! – правил и запретов нет. Захотел девушку – взял девушку… Никто его с тех пор не видел. Поговаривают, что мать Айвора сама своего насильника с утёса и сбросила, да разве хватило б ей сил?

Накануне королевский судья проехал через город, и Дэзи осталась под впечатлением.

– Вестники так-то с нами не размножаются. – Дэзи поёжилась, представив это. – А тут… Жаль, что от матери ему ничего человеческого не досталось. Такое же чудовище с чёрной душой, как всё их племя. Не знает ни любви, ни милосердия.

Я поддакивать не спешила.

– Мне гранд Айвор показался… – Никак не получалось подобрать слово, я колебалась между «рассудительным» и «учтивым», а в итоге сказала: – Несчастным. Он показался мне несчастным.

– Очень надеюсь! – горячо отозвалась Дэзи, и мне пришлось приложить палец к губам. – Судья ведь не тюрьмой заведует, а пыточной, – добавила она уже тише. – По приказу короля-предателя скармливает межам мёртвых и живых. Я тебе так скажу, Каролина. Если правда про его шрамы, что они невыносимые страдания причиняют, я вознесу хвалу Богам и на год откажусь от всех плотских удовольствий. Но… оставим эти разговоры, не будем омрачать ими чудесный день.

Настроение Дэзи переменилось быстрее, чем птица за окном пролетела. На щеках её обозначились ямочки.

– Предлагаю начать его чашкой горячего кофе с маковыми улитками, – я тоже улыбнулась. – Но сперва надо бы выпроводить моего гостя.

С приходом лета и ранних рассветов, одна я спала или нет, Дэзи взяла за привычку приходить ко мне во второй половине ночи. Мы усаживались на широкую постель, расчёсывали друг другу волосы, листали запрещённые книги на мидфордском и разговаривали. Миновали дни, а темы не заканчивались.

Сегодня места нам досталось немного: на кровати, блаженно похрапывая, развалился лорд Стаг из Эллера. Полноватый мужчина с тихим голосом, рано овдовевший и полысевший, он изредка наведывался к нам и каждый раз, смущаясь, просил новую девушку.

«Жизнь так коротка! Как успеть все вина испробовать, все чудеса на свете поглядеть и всех прекрасных девушек поцеловать?» Так лорд Стаг жаловался вчера вечером лентам на лифе моего платья, пока подмешанное в вино зелье Куары не отправило его в мир сладких грёз.

– Разбудим его? – спросила Дэзи лукаво и склонилась над спящим мужчиной.

– Может, тебе лучше вернуться в твою спальню?

Но Дэзи сбросила халат и нырнула под одеяло.

– Думаешь, он расстроится, если проснётся в жарких объятиях сразу двух девушек?

Лорд Стаг не расстроился. После расточительно плотного завтрака (требовалось восстановить силы) он покинул бордель довольным собой и жизнью.

День тёк густым золотым мёдом. Самый длинный в году. Уже завтра светлые часы пойдут на убыль, но сперва мы будем чествовать короткую ночь. Несколько лет назад высочайший указ королевы Кейлет подарил эту ночь нам. Только сегодня межи останутся в тенях Чёрного леса и пещерах Нуррингора, а дозорные вестники не выйдут патрулировать улицы. В городах вспыхнут яркие огни; песни, танцы и веселье покатятся по улицам. Облачённые в свои лучшие платья жители объединённого королевства скроют лица блестящими масками, стирая различия между мидфордцами и рокнурцами, между проигравшими и победителями, между затаившими ненависть врагами… Будто и не было никакой войны.

Ночью я представляла, как могла бы проводить этот день год назад, и год до этого, и ещё раньше. Может, я плыла на корабле под флагом Кануанской империи, а может, танцевала на балу в королевском дворце. Утром я об этих фантазиях и не вспомнила. Не существовало в мире другого места, где мне хотелось очутиться, не нашлось бы друзей, ярче согревающих мою душу.

За задёрнутыми шторами и запертыми дверями зал борделя превратился в примерочную модного салона. Между столами летали кружевные чулки: недавно Мэрг, воспользовавшись тайными и не совсем законными связями (брови многозначительно изгибались, пока губы беззвучно шептали «контрабанда») добыла партию. Неизвестные заморские мастера вплетали в ткань тягучие нити, и чулки плотно обнимали ногу, держась без всяких подвязок. Их нашлось всего три пары – всем не хватит, но каждой хотелось примерить.

– А после праздника будем носить их по очереди. – Нора со смехом выскочила на середину зала и, подняв юбку, продемонстрировала ноги в нежных кружевах молочного цвета.

– Меня можете пропускать, – заявила Солль. Одетая пока лишь в короткую нижнюю сорочку, она откинулась на спинку стула и высоко подняла голую ногу в изящной замшевой туфельке. – Вы бы видели слюни мужчин, когда подол моего платья чуть-чуть приподнимается и они понимают, что под ним ничего нет. Они даже не лезут в лицо целоваться, начинают с лодыжек, колен… и прежде, чем отрубиться, успевают меня развлечь.

Раздалось несколько смешков, но лёгкая полуулыбка на лице Солль осталась холодной. «Больше никогда», – сказала она мне, впервые спустившись к гостям после выздоровления. Окончания фразы не последовало, но мы обе и так понимали. «Больше никогда» пока давалось легко. Ренфолд не приходил. Миро ещё не вернулся с северной границы. И никто не понимал истинной причины моей радости чулкам без подвязок.

Появление Мэрг с огромной, отделанной бархатом коробкой вызвало хор восторженных визгов. Мы вдруг превратились из шлюх в маленьких девочек, которые тайно мечтают не об уважаемом положении в обществе или кровавой расправе над захватчиками, а лишь о лентах и новых блестящих пряжках.

В коробке оказались золотые карнавальные маски. Они были сделаны из тиснёной кожи, тёплой и мягкой. Маски скрывали половину лица (в праздник нельзя прятать улыбку), а сверху их обрамляли тонкие золотые спицы – солнечные лучи.

– Нужно так погулять этой ночью, чтобы блеском своим разбудить настоящее солнце! – звонко провозгласила Дэзи, разглаживая ладонями складки юбки. – Вдруг оно завтра утром появится из-за туч? Представьте!

– Не появится, – заверила Солль. В красном платье, с роскошными золотыми волосами, она затмила бы небесное светило.

Я подошла к Мэрг. Хозяйка борделя маски для себя не оставила и наряд выбрала повседневный. С оловянным кубком вина в одной руке и дымящейся трубкой в другой, Мэрг со стороны наблюдала за шумливой суетой.

– Этот цвет тебе не идёт, – сообщила она с вялой категоричностью.

– Пойдём с нами на площадь, Мэрг? – Я присела напротив.

Она фыркнула.

– Что я там не видела? А вы идите уже, дайте мне посидеть в тишине. Сегодня наш дом будет пустовать, но кто-то же должен развлекать гостей до вашего возвращения. Парочка угрюмых наверняка пожалует. Я велела Гвину принести из погреба те бутыли с пурпурными печатями. Обычно на такие деньги жалеют, но в праздничную ночь – как знать, как знать…

Кроме меня только Мэрг называла бордель домом. Я сжала её руку.

– Принести тебе чего-нибудь?

– Запечённых груш с мёдом. Две. – Мэрг отложила трубку и, прищурившись, обхватила руками свою тонкую талию. – Нет, три.

Кроме Гвина с сестрой и Сантро осталась также Лииса. На неуверенном кануанском она объяснила мне, что не выносит шума толпы, и никакие уговоры с обещаниями не смогли её переубедить.

Воздух улиц пропитался предвкушением. Каково это – не услышать крик межа, гулять до полуночи, после полуночи, до самого утра? На город начали опускаться сумерки, кто-то уже зажёг старые уцелевшие фонари. Со стороны Архового перекрёстка слышались звуки арфы и громкий смех. Может, там выступали обещанные менестрели из Виарта?

Я то и дело трогала маску, а после проводила пальцами по щекам. Улыбка это или мне чудится?

– Дэзи, скажи, я улыбаюсь?

Рассмеявшись, она стремительно и мимолётно поцеловала меня в губы.

– Ты улыбаешься! Побежали скорее.

Свернув за угол, мы чуть не врезались в шумную группу парней и девушек. Ночь ещё не наступила, а их одежда уже источала лёгкий хмельной аромат. Как же странно, удивительно и прекрасно было видеть всех этих людей, приветствовать их, проталкиваться сквозь них. Маски скрывали лица, но обнажали души. В толпе незнакомцев я осторожно поверила, что больше никогда не почувствую себя одинокой. Голова на миг закружилась в танце мерцающих огней, но Дэзи крепко держала меня за руку.

Другие девушки потерялись в возбуждённой суете – кто потянулся за музыкой, кого завлёк колокольчик галантерейной лавки, – и до площади мы добрались вдвоём. Здесь приходилось ещё теснее прижиматься друг к другу. Голоса толпы слились в один сплошной звенящий гул. Между торговыми палатками, где раздавали сладости и наливали вино, забавно переступая, бродили акробаты на высоченных ходулях. Они выкрикивали шутки и жонглировали тарелками, засовывали в рот шпаги и горящие факелы, чтобы под восхищённое улюлюканье изрыгать столбы пламени. На темнеющем небе оранжевый пылал всё ярче.

– Персиковое вино для прекрасных девушек!

Стоило нам чуть дольше задержаться у прилавка, как бойкий юноша в смешной шляпе с звоночками протянул нам две чаши.

– Откуда ты знаешь, что мы прекрасные? – Дэзи положила на прилавок монету и кокетливо повела плечиком.

– Я вижу сквозь маску, красавица! – Юноша приподнял свою и подмигнул.

Подобные предложения повторялись часто, и к моменту, когда нас увлёк шумный круговорот танца, Дэзи слегка покачивалась. Грохотала музыка и каблуки по каменной брусчатке, руки сжимали руки – чужие, разные, тёплые и холодные, потные и в перчатках. Мы мелькали зыбким маревом в прорезях масок друг друга. Снова чьи-то крепкие пальцы поймали мою руку – и раскружили. Я почувствовала в ладони что-то маленькое, с заострёнными углами, но вот оно исчезло в чьей-то перчатке. Любовная записка?

– Да здравствует королева Кейлет! – воскликнул вдруг кто-то.

Волна покатилась по толпе, и на несколько коротких мгновений маски будто растворились: тёмными пятнами плесени на золотом полотне вылезли те, кто завтра ночью, после знаменующего комендантский час крика межа, останется дома. Те, кто сейчас промолчал.

– Да здравствует законный король Мидфордии! – прозвучало из другого угла площади.

Ропот смятения нарушил стройный такт шагов. Акробат на ходулях чуть не подавился шпагой, которую глотал. Стало тихо, но вот другой голос подхватил:

– Да! Слава королю Эналаи!

И толпа облегчённо взревела.

Интересно, сколько тут переодетых нуррингорских псов, которые незаметно следят за порядком? Я представила, как того несчастного, который осмелился вспомнить законного короля, уже волокут в боковой переулок. Дурман веселья развеялся.

Дэзи врезалась в меня, повисла на шее и доверительно сообщила на ухо:

– Меня сейчас стошнит.

– Пойдём. – Я взяла её за руку.

Напитавшись музыкой и смехом, мы искали тишину. Короткий переулок без названия, арка Желаний, улица Риккара Великого (её ещё называли «улицей Великой Лужи» – не так из-за ямы прямо в центре, как от недостаточного уважения к рокнурским героям). Ноги сами вели меня по знакомому маршруту.

– Проклятый дом? – Дэзи остановилась и словно бы протрезвела. – Я туда не пойду.

– Он не проклятый. И там точно никого нет.

Дом Руи сегодня единственный не светился. Высокие стены, хранившие в трещинах трагические истории нескольких семей, сливались с ночным небом.

– Всех, кто жил здесь, настигла ужасная смерть, – зловеще прошептала Дэзи, не нарушая воображаемый купол тишины вокруг дома.

– А с теми, кто приходит сюда в гости, обязательно случается что-нибудь хорошее, – заверила я. – Раньше я часто была здесь в тяжёлые минуты, и что же? Посмотри на меня теперь.

Призыв был риторическим, на комплимент я вовсе не напрашивалась. Дэзи посмотрела. В прорезях маски её глаза странно блестели.

– Ты прекрасна, – произнесла она снова шёпотом, но уже с другим оттенком. – Ну, показывай свой дом.

Как и всегда прежде, входная дверь была лишь прикрыта, но не заперта на замок. Я не хотела угодить в разлом сухих досок между прихожей и гостиной или пугать Дэзи встречей с крысами, поэтому сразу потянула её к лестнице. Ощупывая шершавые обои на стенах – кое-где они свисали жалобными лоскутами, – мы преодолели все пять этажей и выбрались на чердак. Это маленькое помещение с низким деревянным потолком сохранилось лучше всего: здесь не осталось ни мебели, ни воспоминаний… ни углов для залежей пыли. Только пауки чувствовали себя прекрасно, обживая под потолком свои гнёзда, и никакие проклятия их не пугали.

– Мне ещё нравилось на крышу забираться, но сейчас там слишком темно и опасно.

Вместо этого мы подошли к единственному окошку без стекла. Отсюда открывался вид на площадь. Здания вокруг дома Руи жались к земле и не мешали наблюдать за праздничными огнями.

Я сняла маску, подставив лоб и щёки ночному воздуху.

– Как ты? – спросила я Дэзи. – Не мутит от вина больше?

– Прошло, – ответила она. – И ты права была, Каролина, здесь не так уж и страшно.

Дэзи тоже сняла маску и потёрла виски. Она выглядела уставшей.

– Хочешь, отдохнём немного и вернёмся домой? Необязательно ведь всю ночь танцевать. – Я улыбнулась. – Но нужно ещё купить для Мэрг груши в меду.

Отвернувшись от окна, Дэзи прислонилась спиной к стене. Долгожданные гуляния, проводы длинных дней лета уже потеряли для неё интерес.

– Домой, ты всегда говоришь… – она потянулась рукой к моей щеке, но в последний момент передумала.

– Другого дома я не помню, а этот люблю, – ответила я просто.

– Любишь, – Дэзи кивнула. – А своего капитана ты любишь?

Для себя я мысленно ответила однозначно, вместе со спазмом в горле проглотила короткое резкое слово. Вслух я сказала после некоторой паузы:

– Ты так легко произносишь это слово?

– А что в нём сложного? Сложно без любви.

Я помолчала ещё немного.

– Миро говорил, что я холодная. Что Боги создали меня из льда и печали…

– Это неправда, – быстро возразила Дэзи.

– Знаешь, – я виновато пожала плечами, – мне бы хотелось почувствовать. Любить не только наш дом и всех вас, а по-другому, по-настоящему… Но эта пустота внутри меня, она какая-то дырявая. И я не умею её заполнить.

Дэзи подошла ближе.

– Может, там не пусто вовсе? – спросила она. – Может, занято кем-то, а ты об этом не помнишь?