Кряк

5.

Четверо сподручных Серафима ловко втащили обвиняемую в железную клетку на повозке. Лязгнув задвижкой, противно скрипнула дверь, прежде чем заточить в свое чрево Софию. По правилам перевозки арестованных ведьм мешок с нее не снимали, дабы не будить нездоровый интерес у встречных людей. Все в городе знали друг друга. Быстрые слухи о том кого арестовала инквизиция, могут повредить следствию и делу выявления сподручных ведьмы. Руки у Софии сковали короткой цепью и пристегнули к кольцу в полу. Клетку закрыл лично Серафим. Ключ он обернул тряпкой смоченной святой водой. От ведьмы можно ожидать любую гадость: она способна зашептать и смутить братьев, поссорить между собой, наслать жалость и плачь о том, что она невинная, оболганная жертва навета. Взмолиться и попробовать уговорить его и монахов отпустить восвояси. Серафим никогда не нарушает правил сопровождения ведьм, вдолбленных его строгими учителями в школе инквизиторов. Повозка подпрыгивала на каменной мостовой города, черная кобыла по кличке Рая, спокойно и привычно семенила впереди. Сопровождавшие монахи сосредоточенно читали молитву о сохранении от сглаза и порчи, чередовали ее с молитвой «Отец наш небесный».

София дрожала мелкой дрожью. Ей надо, что-то сказать, оправдаться, но язык словно примерз к небу. Что теперь будет она догадывалась. Ее охватило смятение, но еще некоторое время была способна искать выход из ситуации, судорожно сооружала оправдание, вспомнила про судью, вдруг он окажется добрым человеком и поверит в ее невиновность. Но сложные эмоции взяли верх над рассудком женщины, целиком овладели ее душой и мозг отключился. Глаза наполнились слезами и она тихо завыла захлебываясь, дергаясь в истерических конвульсиях. Фразы слетали с надеждой на жалость: «Не виновата я! Отпустите меня пожалуйста! Прошу вас добрый господин!» Услышав свои слова, охватывала невероятная жалость к самой себе, что подстегивало разрыдаться с новой силой, не щадя себя.

Лошадь Рая остановилась у монастырских ворот. Двое стражников – монахов с короткими мечами на поясах, отворили и пропустили внутрь повозку. Медленно и неотвратимо София выехала в новую реальность. Опрометчивый поступок навсегда похоронил ее мечты о семейном счастье. Теперь она ведьма. Повозка остановившись по середине двора; монахи одновременно вскочили со своих мест. Двое раскрыли клетку и опустили на землю пленницу. Серафим снял с головы мешок. Внимательно взглядом оценил внутреннее состояние женщины. Удовлетворившись ее подавленностью, разбитостью и страхом, кивком головы направил сопровождать ее в дверь под балконом каменной стены. Круглый двор где располагалась тюрьма был чист и убран. Монахи несли исправно послушание, не позволяя хаусу и беспорядку взять верх над укладом монастыря. Раю взяли под узды, распрягли и повели в конюшню, где ее ждала компания из пяти собратьев лошадиного племени. День неуклонно катил к вечеру. Тени удлинились, полностью овладели двором, крепким объятием затянули в темноту.

Конвой проник в здание и сразу попал на винтовую лестницу ведущую на самый верхний этаж, где располагались камеры для заключенных находящихся под следствие. Впереди освещая путь лампой со слабым огоньком, так, что дорогу еле различишь, двигался ключник – дежурный монах. Камера для Софии была приготовлена. Наконец подъем завершился и конвой оказалась на этаже с прямым длинным коридором, по бокам с обоих сторон сплошные двери. Крохотные казематы приспособлены для содержания одного человека. Раньше это были кельи монахов, но пришлось братию потеснить в связи с участившимися случаями обнаружения ведьм. Маленькое зарешеченное окно, каменная скамья, стол и деревянное ведро для исправления нужды – скудный набор удобств заключенного. Массивное железное кольцо торчало из пола для приковывания пленника. Убежать из такой норы было совсем невозможно. Два шага мог сделать заключенный в такой тесноте. Софию втолкнули в черную пасть и бездушно прицепили руки к кольцу на поводок. Дверь повторно отворилась после короткой паузы – ключник принес горшок с водой и кусок черствого хлебы. София взяла в руки горшок, он был точной копией того, что она закопала под стенкой сарая. София зарыдала с новой силой, упав на скамью. Несчастье поглотило и засосало в свою бездну целиком без остатка. Ее ждало впереди пережевывание зубами епископов, судей, слуг; попадание в желудок и выход в яму забвения и позора, как отработанный материал – этой бездушной машины под названием инквизиция.

6.

Серафим выполнив свой долг по поимке подозреваемой в преступлении, тут же отправился на прием к епископу доложить об этом и получить дальнейшие указания и разрешения на проведению следственных действий, допросов и в случае упорства применения пыток. Резиденция епископа Корнелия находилась на севере города на берегу Женевского озера. София была третьей пойманной ведьмой в этом месяце. В позапрошлое воскресенье состоялось сожжение обвиненных в преступном колдовстве и наведению порчи. Доказанное преступление в уничтожении поголовья коров и свиней имело положительный эффект в городе. Заметно снизились жалобы на безосновательный падеж животных. Значит вредители вовремя были изобличены и наказаны. Какие преступления совершены Софией и замышлялись – предстоит выяснить. Серафим не стал снаряжать экипаж, а решил прогуляться пешком до резиденции. Настроение отличное. Утро следующего дня после поимки ведьмы, выдалось солнечным и безветренным. Женева цвела зеленью, яблони то и дело попадавшиеся по дороге – усыпаны плодами. Он изловчился, подпрыгнув сорвал краснобокий налитый плод. Не смотря на тучность и обрюзглость, большой живот и двойной подбородок, Серафим мог скакать и подпрыгивать как молодой жеребец распаленный кобылицей. Жизнерадостность его была велика, служение церкви стало осознанным выбором в юные годы. Господь избрал своим представителем на земле, вручил маленькую толику забот, возложил на столь любимого и обожаемого Папу, авторитет которого не вызывал не малейшего сомнения. Он был руками папы в его борьбе со слугами дьявола. Папа поставлен на это служение небом. Серафим свернул в переулок, дорога под наклоном упиралась в ворота резиденции епископа. Дальше начиналось и застилало весь горизонт озеро, обрамленное лесами и живописными изгибами берега.

Корнелий принял Серафима в своем рабочем кабинете. Выслушав рассказ о обстоятельствах поимки, о изъятых вещественных доказательствах; не читая вложил в стол письменный отчет о проделанной работе, написанный мелким почерком Серафима.

– Ты хорошо потрудился, отправляйся обратно и продолжай свое дело. Даю согласие на следствие. Допрос можно вести в с применением силы. Иначе не добиться признания. Начинай постепенно. Ты знаешь регламент. Только не перестарайся, мне она нужна на суде способной отвечать на вопросы в здравой памяти и духе.

7.

Всю ночь София не находила себе места. Страдание и жалость к себе целиком овладело ею. Слезы и причитания, мольбы и просьбы к всевышнему проявить милосердие, простить ее ошибку, вразумить инквизиторов. Умоляла небо послать ангела к тучному монаху с объяснениями, она не ведьма, а только жертва семейных неурядиц. Что может быть плохого в желании вернуть мужа в семью. Пусть выбранное лекарство не совсем законно. Но она не ведьма! Костра не заслуживает! В темной камере было сыро, прохладно, бесконечное шуршание крыс и мышей усиливало страх женщины. Как оправдать свой поступок она не знала. Надеялась на слезы раскаяния и жалость. Если бы она была ведьмой, вся округа бы знала об этом. Пусть спросят у мужа, у всех кого она знает: Марту с Иоганом, булочника, аптекаря, на ее улице она дружна со всеми. Что будет с Магдалиной?! При мысли о дочери сердце нестерпимо сжалось, слезы лились потоком. Как бедное дитя переживет потерю матери. Она на время успокаивалась и забывалась в минутах бреда. Короткий сон давал временную передышку. Глаза открылись и на нее вновь накатывала волна страха и безумной жалости. Выла беззвучно, изредка стон прорывался из горла и искаженного горем рта. Измотанная она периодически отключалась и вновь оживала, чтобы задушить себя новой порцией слез.

В маленьком окошке вверху стены камеры луч света проник в темное пространство. В коридоре послышались шаги и дверь загремела. Дверь заскрипела, на пороге фигура монаха всего в черном, он пригласил на второй акт драмы. На окрик София поднялась, монах освободил цепь на руках, взял в руку поводок и вывел за собой. София осмотрелась, длинная вереница дверей по обоим стенам коридора. Возможно в каждой заточен узник. Пристегнув женщину к себе на пояс – повел пленницу. Путь по темнице после нескольких поворотов привел к двери; остановились, тюремщик завозился в связке ключей в поисках нужного. В обычной каменной стене дверей не было, только маленькое окошко шириной с ладонь на уровне головы Софии. Оттуда вдруг неожиданно вылезли пальцы и и слабый голос прошипел: «Не уходи, постой!». Монах тут же обернулся и со всего размаху ударил связкой ключей по пальцам. В стене ответили жалобным стоном и протяжным воем. «Не сдохла еще! Дьявольское отродье», – зло проворчал он. Отворил дверь и быстро зашагал вперед, увлекая за собой ошеломленную Софию.

В зале для допросов было все приготовлено. Серафим появился одетый во все черное, подбирая двумя руками полы рясы, с легкостью внедрил тело в чрево огромного стула с высокой спинкой, похожего на царский трон, установленный на небольшом возвышении, картинно придавая значимость и важность сидящему. Резная спинка с острыми пиками – лучами расходилась, отдаленно напоминая солнце. Прямо перед ним – стол. На нем открытая книга для ведения протокола и специальным человек – монах, по левую руку от Серафима, не улыбчивый, с задумчивым и сосредоточенном лицом, рядом чернильница и все то же большое гусиное перо. В полутора метров от стола, прямо перед Серафимом, прикрепленный к полу стул для допрашиваемого. Снабженный всеми приспособлениями для удержания обвиняемого. Справа от него в углу комнаты – стол с разложенными инструментами, служащими развязыванию языка и добыванию нужной следствию информации. Всевозможные крючки и ножи, зажимы и цепи, молотки и гвозди, аккуратно упорядочены на поверхности, своим зловещим видом давали понять, для чего они тут находятся. Тут же два подручных в серых кожаных халатах и нарукавниках. Лица красные от слабого освещения, бугристые мужские скулы обрамленные растительностью. Доброта и жалость приглушены в их душах, на ведьм не распространяется. Большие и сильные и руки готовы исполнить любой приказ Серафима.

Софию ввели в квадратное, слабо освещенное помещение. Двое сподручных приняли ее под руки, усади на стул, мгновенно стянув ее тело, руки и ноги крепкими кожаными ремнями. Оглядывая зал она остановила голову на столе с инструментами пытаясь понять, что это.

– Здравствуй София, готова ответить без утайки на вопросы святой инквизиции? – Серафим не давая опомниться обвиняемой начал задавать привычный набор вопросов, – напоминаю, что говорить надо правду и только правду, как на исповеди.

– Я не в чем не виновата, это ошибка, за что нахожусь тут, хотела только вернуть мужа в семью… – взмолилась София жалобным голосом.

– Нам известно о всех совершенных и замышляемых тобой преступлениях: сколько ты сгубила людей, животных, украла и сварила для колдовских снадобий детей, о твоем сношении с инкубом, о побитых градом урожаях, на скольких шабашах ведьм побывала, как проклинаешь святую церковь и божью матерь, скольких мужей благочестивых семейств лишила мужской силы, у скольких жен отняла красоту и привлекательность, признайся в сожительстве с инкубом и заключении контракта с дьяволом!

София ошеломлена. Не высыхавшие глаза, наполнились большой порцией слез, дрожь прокатилась крупной волной по всему телу.

– Что вы говорите! Мне не ведомо, то о чем вы говорите! Прошу отпустите, я не ведьма и не совершала этих злодеяний.

– Не сомневался в твоем упорстве честно признаться в совершенных преступлениях! Для помощи тебе рассказать нам всю правду, мне разрешено применять разные формы допроса, поверь ни одна ведьма не смогла устоять перед искусством моих братьев в развязывании языка лживой твари вроде тебя!

Один из подручных подошел к столу с инструментами и поднял щипцы.

– Знаешь, что это? – продолжал безжалостно Серафим, – этим приспособлением мы вытащим наружу твой язык и заставим говорить. Признавайся куда спрятала договор с дьяволом?! Под кожу зашила? Признавайся, если не хочешь, чтобы мы сняли ее с тебя!

Приподнявшись на стуле он громко и визгливо выкрикнул последние слова. София зарыдала опустив голову на грудь.

– Раздеть ее и обыскать, – приказал уже спокойно, переместив свое грузное тело на другой бок стула в ожидании увлекательного зрелища.

Сильные руки мужчин принялись за работу. Мгновенно отвязав от стула и содрав с женщины всю одежду. Вертели и нагибали, раздвигали и ощупывали, со знанием дела заглянув во все потаенные места женщины. Видно осмотр доставлял особое удовольствие. После принятия монашеского пострига и целибата, интерес к женскому телу не исчезал, что и продемонстрировали братья.

– Признавайся куда спрятала договор с дьяволом? – спокойно проговорил Серафим, – нам известно о твоей связи с инкубом, есть свидетели любовных утех с посланником сатаны. Каким способом отворотила от себя мужа?

София была обескуражена и подавлена. Что тут ответишь? Монах не собирается разбираться в обстоятельствах приведших ее к такому поступку, его интересует согласие с его обвинениями.

– Добрый господин, выслушайте меня! – жалобно проблеяла София, – я не делала ничего из того, что вы говорите! Наоборот пыталась мужа вернуть в семью, он перестал смотреть в мою сторону и исполнять супружеский долг. Моя соперница – это ведьма, не ту подозреваете. Вы ошиблись!

Но Серафим словно не слышал.

– Если ты не захочешь говорить правду, нам придется добывать ее другим способом! Посмотри на столик. Это только маленькая часть наших приспособлений помочь тебе сказать правду! Говори куда зашила договор с дьяволом? Нам придется содрать с тебя кожу, чтобы найти его, лучше укажи добровольно!

Каменная безжалостная рука сподручного силой повернула голову женщины в направлении стола. Губы Софии сжались. Упрямство стало брать верх над страхом. Как только рука разжалась, она дерзко повернула голову обратно. Это не осталось незамеченным Серафимом. Усмехнувшись про себя, он уже принял решение, знал как следует развивать допрос. Сломать волю – главная задача. Причинить нестерпимую боль и тогда ведьма расскажет все!

– Тебе не помогут заклинания и помощь нечистого, мы знаем как бороться с колдовством! Все инструменты смочены святой водой и смазано маслом из кадильницы! Наш брат всю ночь читал над ними молитвы против заклинаний!

Но София упрямо молчала.

– Сколько лет назад повстречала демона – инкуба? Отвечай! Что он тебе сказал при встрече? Я знаю, что он обычно говорит. – Серафим продолжал спокойно, изредка повышая голос, – я дьявол, если ты хочешь буду с тобой всегда, не оставлю ни в какой нужде – так он сказал? Отвечай!

После короткой паузы, кивком головы дал команду сподручному взять инструменты со стола. Плоские щипцы захватили пальцы Софии и боль заставила вывернуться, наполнить комнату оглушительным воплем.

– Вот видишь – больно. Не помогут тебе заклинания. Признавайся, или будет хуже!

– Я не понимаю вас господин. Вы говорите не правду! Спросите у всех на улице, мужа, дочки, у всех кто меня знает, никогда не служила демону!

– Еще ни одной ведьме не удалось меня провести! Если ты забыла, то напомню что нашли у тебя во дворе. Или забыла? Сколько благочестивых христиан ты отравила и лишила силы? Мне известны десятки рецептов приворотных снадобий. Каждая ведьма, побывавшая тут рассказывала о своем способе совращать людей. У какого колодца спрятала горшок с мужской силой своего мужа? С помощью демона, растет воинство дьявола, но мы не дадим вам победить!

Серафим не любил торопить события. Обычно трех допросов было достаточно получить признательные показания. На суде она должна сама рассказать о своих деяниях. Сегодня он решил закончить. Завтра с новой силой попытается сломить сопротивление и на третьем допросе она согласиться со всем что скажет Серафим. Полностью изобличить эту женщину в колдовстве не представляло большого труда. Его опыт способен за несколько дней расколоть намного крепче орешек! Он встал со своего трона, подобрав полы черной рясы. Серафим вышел не попрощавшись и не оставил указаний, тем самым давая понять, что на сегодня все закончилось.

Новости в городе распространяются быстрее ветра. За считанные часы после появления повозки инквизиторов у дома башмачника – это событие стало достоянием всех женщин в окрестностях. Судачить о внебрачных связях, скандалах, слухах и сплетнях приходилось всему женскому роду Женевы. Мужское участие в пересудах и разносе сплетен, считалось не совсем принятым в таких делах. Мол не мужское – это дело языком молоть. Рассудительность и осторожность в оценках, не позволяла главам семейств делать выводы, легко делать выводы, предпочитали отмалчиваться. Марта узнала от служанки нотариуса причину появления повозки инквизиторов у дома Софии и Брута. Возвращаясь из школы живописи, где два раза в неделю занимался Кряк, ее нагнала коренастая девица по имени Шарлота, служанка нотариуса, и торопливо сообщила кто у них в городе обвинен в колдовстве. Марта выслушала, сильно вздохнула и проговорила: «Спаси Господи душу бедной Софии», перекрестилась, очень удивилась этой новости, всю дорогу до дома сокрушалась и переживала. Дома Иоган пару раз кивнул слушая рассказ Марты. Растерянно посмотрел на жену, не зная как реагировать и что сказать. Он хорошо помнил жалобы Брута на свою благоверную, и подумать не мог, что дело может так обернуться. Ему всегда казалось, что Брут играет и претворяется, не может он серьезно обвинять супругу в колдовстве.

– Подождем, что скажет Брут, – развел руками и поспешно скрылся у себя в мастерской Иоган.

Оставшись наедине с самим собой, скривил губы в неприязни и горечи. Он знал Софию хорошо, в то, что она ведьма – не верил. Тут дело не чисто. Понимал, что Софию ждет только костер. Брут мог сам донести на жену. Достаточно только несколько слов, чтобы навсегда похоронить репутацию бедной женщины. Такие были нравы и законы в их городе. Инквизиторы только и ждали нового сигнала, чтобы накинуться на зазевавшуюся жертву. Иоган знал о пяти случаях поимки ведьм. Все они были крайне сомнительными и подозрительными. Заканчивалась всегда такая история одним – объявляли о предстоящей казни на городской площади. И что тут поделать? Все помалкивали, сомнения в слух не высказывали, только копили молчаливый протест и недоверие.

Магдалина узнав о случившемся только утром от соседских девчонок. За весь вечер отец так и не решился открыть ей правду и на вопрос: «куда ушла мама», ответил мол скоро появится, поспешно закрывшись изнутри своей мастерской. Утром примчалась в дом вся в слезах на грани истерики и припадка. Брут обхватил, прижал к себе дочь, надеясь успокоить. Магдалина умоляла отца сходить и сообщить, что их мам не в чем не виновата. Брут как мог уговаривал девочку подождать, обязательно разберутся и отпустят маму домой. Пообещал сходить в монастырь и поговорить о судьбе жены, что непременно это сделает в ближайший день – два, если раньше она сама не явится. Магдалина поверила, но хныкать не перестала. Он постарался переключить внимание расспросами о ее делах, о случившихся событиях в ее детском мире, но так и не смог разговорить. День когда правда вскроется окончательно, он отодвинул. Как сообщить дочери, что теперь она будет жить с мачехой, бывшей служанкой семьи Сансон, вообще не представлял! Надеялся со временем все образуется и он заживет счастливо новой жизнью с молодой женой. На следующий день планировал визит в дом семьи Сансон, по его замыслу необходимо объясниться. Купил подарок для Изабеллы – красный коралловый браслет, так тонко и искусно сделанный мастером ювелиром на соседней улице.

8.

Серафим энергичной и стремительной походкой влетел в зал допросов. Участники процесса дознания были в сборе. София привязанная к своему месту выглядела подавлено и удрученно. Ночь не прошла даром, про себя отметил Серафим. Все идет по намеченному плану, как он задумал. Взгромоздившись на лучезарный трон, сложил руки перед собой лодочкой, еле шевеля губами прочитал молитву. Его шарообразное лицо и крупное, объемное тело – не типично для монаха. Скудное питание и строгий устав монастыря, должны заставить похудеть Серафима. Монах обязан испытывать голод, недоедание и презрение к пищи, что совсем не способствует развитию ожирения. Каким образом Серафиму удавалось поддерживать тело в довольно тучном виде – было загадкой. Питался он с братией монастыря. Возможно секрет кроется в его любви к походам к булочникам, вопреки уставу обители и довольно состоятельным родителям, ежемесячно присылавшим любимому сыну небольшую сумму. Но об этом никто не знал. Так во всяком случае ему казалось. Серафим поднял голову, впившись взглядом в Софию.

– Дочь моя, я молился всю ночь о спасении твоей души и обретения здравомыслия! Полное раскаяние исцелит твою душу от адских мук! Если ты откажешься от дружбы с нечистым и вернешься в лоно церкви, то я могу гарантировать, что после смерти дорога в ад для тебя будет закрыта.

София устало подняла голову, надежда – это то, что ей сейчас необходимо.

– Меньше месяца минуло, как нами была изобличена ведьма по имени Грета, сколько мы не уговаривали и не просили признать вину – не помогли никакие ухищрения в том числе и железные наши помощники: щипцы, крюки, сапожки – она упорно молчала! Свидетели узнали ее, у меня были неопровержимые доказательства преступлений. Она словно воды в рот набрала. Отправили ее в суд. Судья очень великодушный и справедливый господин. Поскольку она не призналась и не покаялась, ничего не оставалось как сохранить жизнь Грете. В то же время мы не могли допустить, чтобы ведьма осталась жить в нашем городе и творить свои черные дела. Уважаемый судья поступил очень мудро, приговорил ее к замуровыванию в стену монастыря, при этом сохранив ее в целости и сохранности. Там она сейчас и находиться. Ты встречала ее на пути сюда? Грета любит приставать к проходящим мимо ведьмам, видимо надеется на помощь.

Последние фразы Серафима звучали ласково и немного заигрывающее, он словно соблазнял ее. Вдруг поднялся, приблизился в плотную к женщине, она испуганно смотрела на него снизу вверх. Маленькие и слишком близко расположены друг к другу глазки на толстом лице Серафима, улыбались и радовались.

– Братья, поможем упрямице попасть в рай, – махнул головой в сторону стола.

– Что вы хотите чтобы я рассказала? – прошептала София.

– Когда и при каких обстоятельствах ты познакомилась с демоном; как и когда планировала с инкубом заиметь ребенка; сколько сгубила душ; много ли раз посещала шабаш; выдай других ведьм; рецепты колдовских снадобий; куда спрятала договор с дьяволом; обо всех делах ведьмы! Все без утайки.

София опустила голову и громко зарыдала. Серафим пальцам дал команду подручному. Монах в кожаном фартуке, подхватил из угла комнаты деревянное ведро наполненное ледяной водой, и с размаху окатил Софию. От неожиданности она вскрикнула, мгновенно прейдя в состояние бодрости. Монах быстро натянул на голову Софии специальный кожаный колпак, затянули ремни, в нем можно было дышать, но трудно кричать. В такие минуты Серафим покидал комнату допросов. Что будет дальше он хорошо представлял, не считал необходимым присутствовать при этой части допроса. Монахи в четыре руки принялись колоть, щипать, сжимать и кромсать тело жертвы. Целью было доставить максимальную боль, но не убить и покалечить – только боль и боль. Предстоял третий акт этой жуткой пьесы. Через два дня, третий допрос должен принести признание и согласие со всеми доводами Серафима. Если София не сломается, то придется применять дыбу и более изощренные средства. Опыт подсказывал инквизитору скорую развязку. Не похожа она на упрямицу, готовую терпеть нечеловеческую боль. Два дня и она подтвердит показания подписью, тогда можно начинать судебное заседание. После каждого раскрытого дела о поимке ведьмы, его ждала похвала епископа, а расположение его, он страстно желал. Серафим грезил сделать карьеру карьеру, дойти упорными трудами до рукоположения в епископы.

Около часа продолжались изысканные попытки инквизиторов сломать волю колдунье. Тело Софии горело и сильно болело, все в синяках и кровавых ссадинах. Кричать она не могла, только шипела захлебываясь в слюне и слезах. Сил извиваться под все новыми и новыми соприкосновениями с холодными инструментами, которые мгновенно превращались в боль не осталось. Добрались до всех потаенных участков и уголков изможденного тела. Голова туго стянута мешком, осталась не тронута руками мучителей. Все прекратилось когда с головы стянули душный колпак. Две сильные руки подхватили Софию и отволокли в каземат. Идти она уже не могла. Ее бросили на холодный пол темницы совсем без сожаления. София собралась зарыдать от нестерпимой боли и жалости к себе, но не смогла…