Тёмное солнце

…Это была песня о любви, столь прекрасная, что могла бы войти в легенды Аста Деуса, если бы не оборвалась так внезапно. Началась история Любовников в мире, похожем на рай. Вскоре после прихода тьмы он был взорван, и сама память о той планете стёрлась, – так печальна была королева.

Она была прекрасна, как богиня. Птицы и насекомые сопровождали контийку в её прогулке по райскому месту, где цветы склонялись к её рукам, а ветви деревьев шелестели листвой радостные гимны. Один раз в эон рождается такая красавица в мирах, где правит логика и бессердечность, а не красота и поэзия. Её мать была контийкой, а отец —великим воином планеты Земля, погибшим в первой тёмной волне. Когда родилось прекрасное дитя, его назвали Литой, в честь Марис-Та-Литы, дочери дочери Розы Дроттар, и тысяча пророчиц обещали ей королевский трон над всеми мирами и жизнь, полную невероятной любви.

И хотя Конт очень прагматичен, не верит в легенды и не видит ничего дальше собственного носа, даже рассудительные контийцы невольно склоняли колена перед юной Литой и готовы были сложить свои победы и награды к ногам красавицы. Но в этом эоне слепая судьба даже от красавиц требует небывалого мужества. Лита поступила в космический флот, своей невероятной храбростью заслужила высокий чин и стала помощником командующего звёздной армадой. Но бравый воин погубил себя, влюбившись в девушку, и иначе не могло быть. Лита, проклиная свою красоту, удалилась от войны и приняла решение жить на планете, похожей на райский уголок; но, увы, и это не стало её судьбой.

Тёмные вселенные продвигались, и их чёрные, как вакуум, корабли вскоре появились над райской планетой. Всё вокруг стало рушиться, птицы в ужасе разлетелись, чёрные облака закрыли горизонт, а Лита не знала, где спрятаться, и умоляла богов дать ей хоть один лучемёт, чтобы погибнуть с честью. Но перед самым наступлением тьмы, когда отчаянье охватило ум красавицы, появился контийский звездолёт, и капитан Тарсин спас Литу. Как только их глаза встретились, промелькнула искра любви и сама Роза Дроттар осыпала их белыми розами, а война остановилась, чтобы дать любовникам насладиться своей страстью.

Они воевали плечом к плечу, они бинтовали раны друг другу и мечтали скорее закончить войну, чтобы свить себе гнёздышко на райской планете. В одном из сражений Лита потеряла обе руки, их заменили на кибер-манипуляторы, но Тарсин любил свою суженую всё больше и больше с каждым днём и ни на что не обращал внимания. Так смеялась над ними судьба…

Вскоре командующий звёздным флотом погиб в жестокой битве за мир Гвал, где контийцы одержали смелую победу, а тёмные воины отступили. Лита приняла пост командующего флотом, а Тарсин стал её советником и помощником. И хотя на Конте не было модно скреплять свои отношения обрядами, они собирались совершить древний ритуал соединения душ, когда утихнет война. Но война вновь разгорелась, и сам Конт подвергся нападению перводемонов, желавших отомстить за поражение у Гвала. Правитель Конта бежал, бросив планету умирать, и тогда Лита взяла на себя роль главнокомандующей. Был создан совет двадцати мудрецов, который обязался исполнять решения Литы и её будущего мужа Тарсина, пока смелая королева бороздила космос в поисках бежавших перводемонов. Совет и поныне правит Контом, не желая уступать своей власти, пока королева сражается против всех тёмных во вселенной.

Победа Конта и союзных миров была уже близка, но тут сами боги посмеялись над успехом прекрасной Литы. Звездолёт Сан Тарсина попал в Тёмную вселенную, утратив навигацию, а королевы не было рядом, чтобы его спасти. Узнав об этом, Лита чуть не сошла с ума, так велико было её горе. Она удалилась на край Живого космоса, чтобы оплакать погибшего любовника, но там её настигла ещё более страшная и ужасная весть. Тарсин выжил, но стал тёмным, и лучше бы он умер, потому что ненависть королевы к тёмным была невероятно велика.

Его тело стало наполовину ящером, верхнюю часть организма поразила тьма. Голова и лапы ящера соединены тёмной магией с ногами гуманоида, сзади щетинятся на спине ядовитые иглы, хвост подобен хвосту дракона, а два десятка мелких лап дополняют основные конечности, хотя и безвольны. В нём нет силы перводемона, но ненависть, с которой его встретила королева, породила в нём невероятное отчаянье, и это отчаянье движет его агрессией уже пятьдесят циклов. Война между контийской королевой и тёмным созданием по имени Фор-таас никогда не прекратится, подогревая агрессивные аппетиты Мардука Четырёхглазого, бога войны. Нет ничего грустнее, чем эта война, нет ничего бессмысленнее, но нет и никого более непримиримого, чем эти двое – контийская королева, прекрасная Лита, и тёмный воин, утонувший в своём одиночестве и тоске, бывший король Тарсин.

Тарсин напуган, когда одиночество его бункера нарушено, но не желает этого показать:

– Кто ты и как проник в мой бункер, окружённый огнём?

– Огонь лишь слегка греет меня, потому что моё тело создал бог, а не родила женщина в Дальних мирах. Я пришёл, чтобы скрасить твоё одиночество и кое-что рассказать тебе, Фор-таас.

– Я – Тарсин, и лишь наполовину монстр, во мне сохранилось много чувств и мыслей от контийского генерала.

– Вижу. И ты всё ещё любишь её.

– А что или кого любишь ты, незнакомец, чьё тело создали боги?

– Иногда мне кажется, что я люблю маджонг, а потом вдруг начинает казаться, что люблю войну. Я должен … Впрочем, тебе, ящер, не обязательно знать, что я должен. Меня зовут Акрофетис, и я хочу, чтобы ты обратил на меня внимание.

Акрофетис снимает контийскую защитную форму, и он так ослепительно красив, что Фор-таас вынужден отвернуться. Акрофетис проходит к пустующему трону короля и располагается в нём, приняв такую позу, что сам бог красоты Бальдур покраснел бы от смущения. Но в этот момент на виртуальном экране контийца происходит движение: это звездолёты королевы атакуют флот Тарсина, и Тарсин командует. Он раздаёт приказы звездолётам и отсылает распоряжения. Так длится два оборота горящей планеты вокруг собственной оси. Акрофетис скучает, ворочаясь на троне. Нет еды, нет тепла, нет ничего, кроме спины бывшего генерала, на которой топорщатся ядовитые иглы.

– Эй ты, ящерица! Знаешь ли ты, что представляет из себя твоя верхняя половина тела?

– Не знаю и знать не хочу! – рычит Тарсин, и красные глаза его горят бешеным огнём в темноте, а тонкий язык пронзает воздух, словно хочет наказать весь мир за свою неудачу.

– Это тёмная часть твоего тела, голова древнего существа – трактоида. Трактоиды служили богам и выполняли их извращённые желания. На самом деле ты мог бы быть самым лучшим любовником в Живом космосе, ведь ты последний из них, раса трактоидов вымерла.

– Не смейся надо мной, незваный гость, это тело – проклятье, а вся моя жизнь – невероятное страдание, я заразился тьмой, я стал чудовищем.

– Никто без своего согласия не пускает в себя тьму, – бросает тихо фразу Акрофетис и одевается, ему надоело тратить время на осколок жизни, заражённый духом Мардука. – К тому же ты ведь должен высасывать жизнь из других, чтобы не сдохнуть…

– Хочешь, я опустошу тебя, пришелец?

– Ты не сможешь, Тарсин. Хотя кое о чем мы могли бы договориться.

– Убирайся, я лучше укушу свой собственный хвост, чем терпеть твоё присутствие. Оно ранит меня.

Акрофетис пожимает плечами. Он лишь хотел рассказать трактоиду о запретном входе в Средние миры, но тот слишком увлечён собой и своей войной, так что эти знания для него лишние. Король мог бы пользоваться своим телом совсем не для войны и прожить жизнь в невероятной неге и удовольствии, но дух Мардука прочно отравил его восприятие мира, и потому сын Акрофета оставляет ящера.

Глава 10

Миры Дальней волны, открытый космос

В чёрном просторе космоса, где Акрофетис лежит в медитации, подстелив себе космические струны, слышен шёпот. Сначала этот шёпот не мешает ему наслаждаться пустотой вокруг себя и размышлять над глупой судьбой, искалечившей Сан Тарсина, великого и смелого воина, но вскоре занимает всё пространство и скрыться от него некуда.

…покорить… победить… должен был… не жалеть… покорить…

«Кто говорит со мной? – спрашивает Акрофетис, и такая невероятная боль пронзает его тело, что терпеть невозможно. – Кто приказывает мне?»

Когда он прислушивается, боль утихает, но тело, разметавшееся на две галактики, застывает, становясь рыхлым и беспомощным. Тогда слова, режущие, как тысячи ножей, становятся понятными.

… Я послал тебя, чтобы покорить Тарсина, чтобы победить его слабый дух и управлять им. Ты должен был перехватить те потоки энергии, которые порождены войной Любовников, а не жалеть их и плакать над слепой судьбой. Ты, мой посланник, моё порождение, должен подчиняться, а не размышлять. Ведь Акрофет не зря отдал тебе свою жизнь…

– О нет, – ревёт, вплетая в тело космические струны, Акрофетис, он выпускает в вакуум шаровые молнии, но они не находят цели, – я никому не подчиняюсь, НИКОМУ!!! Я – свободное существо и сам делаю выбор. Кто ты такой, чтобы приказывать мне?

…Тогда ты умрешь, непокорный безумец. Ты был рождён с одной-единственной целью – направить силу войны ко мне, твоему создателю. У тебя последний шанс– отправляйся к королеве и соблазни её, чтобы мы могли управлять войной…

Голос замолкает, и Акрофетис смеётся. Ничего, кроме этого голоса, нет в Дальних мирах, а назвавшийся его создателем – даже не тень, ибо бессилен здесь. Но всё же Акрофетис в смятении, потому что смутно помнит маджонг в Средних мирах и вторую тень, чья железная воля убивает Акрофета.

– Проклятье! – Акрофетис падает на ближайшую планету, почти сгорев в её атмосфере. – Я не марионетка, я сам бог, и я буду править в Дальних мирах. Никто не может мне указывать!

Упав в холодную воду, он долго лежит на дне, забыв дышать, пока океан не начинает кипеть от его горячего тела. Мысли его так стремительны, что планетарный принцип на время покидает свой мир, уступив его сыну Акрофета.

– ПРОКЛЯТЬЕ тебе, создатель. Когда я доберусь до Средних миров, я вырву твои ноги и руки и разбросаю их на Дне миров! А твои чресла сожрут голодные контийские псы! Скорее Краткая волна упадёт в Живой космос, чем я стану твоим посланником! Умри и оставь меня, не достойный быть богом!

Потом он засыпает, выпив океанскую воду, и волны, которые не в силах выносить его гнева, выбрасывают на берег тело бога, спящего беспокойным сном. Проснувшись утром, он направляется к королеве, забыв всё, что было вчера. Потому что во сне Акрофетис уязвим, и в мыслях его кто-то уже навёл порядок…

Глава 11

Миры Дальней волны, 113 контийский сектор боевых действий, флагман королевы

Зал совещаний – самое светлое и просторное место на звездолёте и самое величественное: тысячи воинов могли бы поместиться в нём, чтобы услышать речи королевы. Потолок, как чистое ночное небо, сияет искусственными звёздами; иллюминаторы огромны и чернеют беззвучным космосом. Убранство строго и аскетично, как и сама королева. Она – воин, командир, и униформа прячет её прекрасное тело, потому что никто не должен отвлекаться от войны. Так велико влияние Мардука, что воины не видят красоты, а красота прячется, притворяясь строгостью. Что ж, это закономерно для тех миров, что верят в чистую логику и победу в бою ставят выше, чем личное счастье.

Ровно пятьдесят воинов восседают за круглым столом, над которым развёрнута трёхмерная карта военных действий. Откинувшись в кресле, Лита ждёт советов своих генералов. Над ней склонился древний старик Маргаст, колдун из очень далёкого мира, чьё название невозможно произнести на контийском языке. Маргаст отвратителен, и многие генералы не желают смотреть на него: весь порос коростой, третий глаз давно ослеп, а конечности похожи на сухие ветки мёртвых деревьев. Остальное тело колдуна спрятано под чёрной мантией, но, скорее всего, также безобразно. На горбу сидит синяя птица, но глаза её всегда закрыты, словно она спит вечным сном. Пахнет колдун старыми травами и плесенью, говорит скрипучим голосом, а когда смеётся, даже бывалых воинов пробирает мороз. Такому огрызку гуманоида нет места в контийской армии, основанной на высоких технологиях, но королева благосклонна к Маргасту и часто советуется с ним, поэтому старик уверенно занимает место возле левого плеча Литы. И не нашлось никого, кто бы выгнал старого колдуна. Так суеверие вкрадывается в современный мир, который иногда бывает бессилен перед необъяснимым.

Маргаст первый видит своими почти слепыми глазами, как в зале появляется незваный гость и что-то шепчет на ухо королеве, и только потом остальные воины поднимают головы. Люки зала совещаний герметичны, и ничто не может просочиться сквозь них, но происходит нечто, не вписывающееся в логику контийцев, – перед столом совещаний появляется гуманоид, одетый как магистр из мира Гвал, хотя все знают, что магистров больше нет в Дальней волне.

– Я пришёл, чтобы поступить в вашу армию и сражаться с врагами великого Конта, – говорит незнакомец на чистом контийском и улыбается. В его речи нет пафоса, но и нет насмешки, просто он озвучил факт, беспристрастно, но уверенно.

– Назови себя и объясни: как ты прошёл сквозь задраенный люк? Или двери для тебя ничего не значат? – спрашивает королева, и все остальные молчат. Повисает тяжёлое недоумение, как будто космос вот-вот обрушится на их плечи.

– Меня зовут Акрофетис, и я хочу служить тебе, великая королева.

Он дерзок, и глаза его горят, он не склоняется, когда королева смотрит на него, и совсем не похож на воина. Скорее, наоборот, вызывает смущение, и мысли, недостойные правительницы, вдруг рождаются в её светлой голове.

– В армии не место клоунам! – каркает Маргаст, и птица на его плече открывает глаза, проснувшись от громкого окрика. Остальные генералы смеются, потому что колдун прав: вид юноши совсем не соответствует воинскому уставу. – Твои волосы отвратительно длинны, а устав запрещает воинам расхлябанность. Твоя кожа нежна, как у юной девушки, и я думаю, ты никогда не принимал участия в настоящих боях.

– Он даже не удержит в руках лучемёт!

– Он задохнётся в кессонной камере!

– Он упадёт в обморок, когда сломает ноготь на пальце!

– И что это за имя такое – сын Акрофета? У тебя нет своего имени?

Они смеются, забыв о собственной безопасности, они беспечны, как всегда, им кажется, что мальчишка посрамлён. Королева молчит, на её лице нет улыбки, она помнит, что люк всё ещё задраен, а сын Акрофета стоит перед ними. Она поднимает руку, и все замолкают.

– Скажи мне, юный герой, ты действительно хочешь быть воином?

– Да, королева, и если волосы так мешают, это не проблема. – Он достаёт острый кинжал и одним движением отрубает волосы, которые падают на пол и превращаются в комок змей. – А лучемётом я не пользуюсь, есть более совершенное оружие.

Акрофетис достаёт из рукава шаровую молнию, и сначала она небольшая, но потом растёт прямо на глазах у всех, воздух в зале раскаляется, а предметы вокруг молнии плавятся. Генералы заворожённо смотрят на огненный шар, и их воля парализована, только Маргаст шепчет древние заклинания, которые давно потеряли силу.

– Укажи мне цель, королева, и я поражу её.

– Если ты магистр, значит, магия вернулась!

– Увы, магии больше нет в мирах Дальней волны творения. – Акрофетис прячет молнию в рукав и, склонив голову, ждёт решения. – Я просто договорился с огнём.

– Я вижу, ты не простой юноша. Пусть Маргаст проводит тебя в каюту, а я приму решение завтра.

– Хорошо, госпожа.

Акрофетис покорен и мягок, он позволяет королеве рассмотреть своё прекрасное лицо и совсем не спешит. Кажется, что где-то едва слышно звенит радостный колокольчик, но это лишь иллюзия: откуда быть колокольчику на боевом корабле? Только странная улыбка блуждает на лице незваного гостя, и Маргаст понимает, что она не предвещает ничего хорошего; впрочем, лишённый магии, он ничего не может утверждать окончательно.

Маргаст ведёт пришельца, слегка прихрамывая. Птица на его плече не просто проснулась, она клюет его спину и горб. Этой птице триста циклов, и за последние двести циклов, на которые магия продлила ей жизнь, такое поведение наблюдается впервые: словно она хочет предупредить о чём-то страшном. Маргаст идёт сзади и старается не смотреть в спину Акрофетису, он прислушивается и слышит звук, которого только что не было, – стучат железные каблуки по полу звездолёта. Маргаст отлично помнит, что когда пришелец появился, он был не обут, а теперь на нём старинные железные сапоги, словно он древний рыцарь Конта.

В воздухе растекается напряжение, и космические струны, пронизывающие корабль, напрягаются и совсем тихо звенят. Свет впереди гаснет, и теперь Маргаст не сомневается: незнакомец, назвавшийся сыном мёртвого бога, изменит его судьбу и судьбу королевы. Слышится смех демонов, и также, как и колокольчик, это лишь иллюзия, но старый колдун останавливается, не в силах идти дальше. Даже не владеющий магией, он остро ощущает, как напряглось пространство вокруг, как увеличились причудливые тени и как давит звенящая тишина.

– Мы пришли? – поворачивается Акрофетис, он спокоен, но смотрит холодно, словно уже принял решение, от которого не намерен отступаться. Птица на плече колдуна вдруг замирает и падает замертво, растопырив крылья. – Ты украл немного жизни для неё?

Он говорит, но не понятно о ком: может быть, о птице, а может быть, о королеве, чьё прекрасное тело не постарело за пятьдесят циклов.

– Что в этом плохого, юноша?

– Ничего, просто за всё надо платить, разве ты не знаешь этой непреложной истины?

– Мои долги – это мои проблемы. Вот твоя каюта, и она будет заперта на ночь, потому что ты вызываешь у меня подозрения.

– Почему же?

– Ты скрытен.

– Я назвал своё имя, старик, разве этого недостаточно? Вы ещё смеялись над ним!

– Это не твоё имя. Не пытайся обмануть меня, даже если тебе кажется, что я совсем дряхлый!

Маргаст потрясает посохом, и если бы в посохе была хоть капля магии, он был бы смертельно опасен, но посох сейчас всего лишь сухая палка, и Акрофетис смеётся в ответ. Он упивается своей красотой и молодостью и готов простить бессильную старость, но Маргаст смотрит с такой непримиримой враждебностью, что температура в воздухе опускается почти до нуля. Космические струны звенят, Зерван, господин времён, останавливает стрелки космических часов, и теперь в петле времени всего два существа – дряхлый маг и юный наглец, их взгляды, как два меча, скрещены и не уступают друг другу по силе.

– Хорошо, – медленно говорит Акрофетис, и ничего хорошего нет в его словах, – строптивый старик, ты так жаждешь узнать то, чего я сам не знаю. Тогда посмотри мне в лицо, быть может, ты увидишь, кто я…

– Я и так вижу твоё лицо, в нём нет ничего, кроме омерзительной похоти.

– Смотри лучше, ты ведь был магом!

Маргаст всматривается, и один его глаз закрывается навсегда, зато вторым он видит, что лицо не настоящее: это маска, которая вросла в плоть и имеет золотой оттенок. Акрофетис осторожно берёт край маски и приподнимает её, желая увидеть в единственном глазе колдуна ответ, который он ищет. Но из-под маски вырывается свет, и старик падает замертво с выражением застывшего ужаса. Тело его корчится в судороге и кучей бесполезного тряпья остаётся лежать там же, где и мёртвая птица.

– Вот как… – качает головой Акрофетис, – я такой реакции не ожидал. Что ты там увидел, Маргаст?

Он хочет забрать его голову, чтобы прочитать последние воспоминания, но слышит шаги в коридоре, это идут воины королевы.

– Проклятье!

Он хватает лёгкое тело старика и прыгает на потолок, оборвав провода, чтобы погасить свет. Приклеившись к потолку, Акрофетис висит долго, размышляя над тем, как достать информацию из головы колдуна, но брезгливость превышает его пыл, и он не решается залезть в голову мертвецу. В кессонной камере он не надевает защитный костюм, а сразу переходит в открытый космос, где выталкивает тело Маргаста наружу – плыть в последний путь в бесконечность.

– Зато твоё тело не съедят черви, колдун. И разве ты не украл у жизни её мгновения, разве ты не обманул время? Я не уверен, родишься ли ты снова, но если родишься, я опять покажу тебе своё лицо…

Он смеётся, сотрясая космос, пока тело удаляется во тьму Некроникуса, а потом возвращается на корабль, покрывшись инеем. Впрочем, ему всё равно, только шаровая молния в рукаве чувствует себя неудобно.

У того, кто так жесток с магами, потерявшими свои силы, мало времени. Время может быть фиолетовым, или прозрачным, или выпуклым, как часы на флагмане, но всё это – иллюзия, порождённая материальной формой; на самом деле время в Дальних мирах нельзя остановить, не договорившись с господином времён Зерваном. Мастера сиджана-ки обманывали Зервана, магистры трагила-сай пронзали время или не обращали на него внимания, но Акрофетис не владеет ни тем, ни другим искусством, а потому время для него – враг, и фиолетовые стрелки угрожают, как готовый сорваться с небес меч.

У него несколько минут до того, как она обнаружит потерю и, обнаружив, начнёт подозревать. Если бы Зерван пребывал в этих мирах, с ним можно было бы договориться. Но ещё несколько капель времени ускользают, и вместе с ними тает шанс. На самом деле, он не знает, кто он, не знает своего настоящего имени и не помнит своих создателей, кроме одного, в честь которого носит странное имя. Но что-то заставляет его действовать, какой-то зуд в середине тела безумно щекочет, и воля, которая может быть его собственной, а может быть, и нет, гонит вперёд. Если Акрофетис совершит то, что должен, он умрёт, потому что не будет больше нужен. Не сразу, ведь время прозрачно, но через определённый период. Он не знает об этом, просто идёт, чтобы соблазнить королеву, чтобы сделать своей рабой, и в то же время другое решение зреет в его груди, распирая и доставляя неудобства. Но в любом случае время против него, а он – против времени.

Ей снится любовник, стремительный, с гладкой кожей, и такой нежный, что она не может проснуться. Её время – друг, и чем больше фиолетовых капель уронит Зерван, тем счастливее будет королева. На теле любовника нет ничего: нет волос, нет родинок, нет вживлённых чипов, оно чисто и мёртво одновременно. Впрочем, во сне это не смущает Литу, и она трепещет при виде возбуждённой плоти, столь прекрасной, что сами боги могли бы завидовать. Давно она хочет забеременеть и родить двух детей, двух зверей и одного кита. Сражается с охватившим её желанием, по капле собирая выпавшее из часов время, смеётся, представляя кита с человеческим лицом. Матка полна тепла и неги, много силы, но нет искры, чтобы зажечь её. Так долго её матка была пуста, что теперь королева готова изгнать из своего тела дух Мардука и заполнить его новой жизнью, даже если новая жизнь разорвет её на клочки.

Просыпается она в липкой влаге, растёкшейся по телу, и не понимает, что за тень рядом с ней. На самом деле господин времён Зерван подготовил сюрприз вечно юной королеве, но пока она не знает об этом.

– Кто здесь?

– Лита.

Он выходит из тени, и теперь она понимает, кого видела во сне. Только там она никак не могла рассмотреть лицо, и теперь жадно всматривается в тонкие черты, желая запомнить, узнать и поглотить, сделать частью себя. Королева смущена своими откровенными желаниями, но не в силах противостоять им. Она потягивается на шёлковых подушках, как дикая кошка, и ждёт продолжения, позабыв о своем долге перед Контом.

– Кто ты такой, Акрофетис, почему я вижу сны с твоим участием?

– Если бы я знал, моя королева…

Он желает прикоснуться к ней, растаявшей в сонной неге, – но тонкие быстрые пальцы едва скользят по её напряжённой груди и исчезают во тьме.

– Лита. Я пришёл показать тебе, как победить Тарсина, если ты, конечно, хочешь его уничтожить.

В ночи раздаётся едва ощутимый вздох (это разочарование), такой лёгкий, как фиолетовая капля времени, и так же уходит он во тьму ночи, а женщина на кровати полна глубоко спрятанного огорчения. Её лоно горит, а тело покрывается морщинами. Ведь теперь нет того, кто подарил ей магию молодости. Королева хотела бы говорить не о Тарсине, сегодня единственный миг, когда она хочет забыть о нём.

Акрофетис разворачивает виртуальную карту военных действий.

– Смотри, женщина, и запоминай. Вот сектор, в котором расположен флагман Тарсина, самого Тарсина на нём нет. Вы не можете увидеть его, он накрыт силовым куполом. В этом секторе сосредоточены вспомогательные силы, которые завтра вас атакуют.

– Откуда тебе всё это известно?

– Я видел короля и провёл с ним некоторое время. Я знаю его стратегию и покажу её тебе для того, чтобы ты выиграла войну. Пора прекратить это отвратительное противостояние.

– Как он выглядит, как себя чувствует?