Полная версия
Виноградные грезы. Обрести и сохранить
– А ты разве не должна быть…
– Ари-и-и, это конец!!!
– …с Джерадом, – закончила я.
Ее вид вогнал меня в ступор. Кричать, посылать на хер, драться – это Асоль. Всхлипывать, убегать от проблем, просить помощи – не Асоль. Почему она тут? Эмилия утешает гораздо эффективнее.
– Кто там? – крикнул Рэтбоун.
Подруга зарыдала громче. Усадив ее на табурет, я вернулась в спальню и объяснила:
– Асоль. Мы попьем кофе на кухне.
– Хорошо. – Стив пожал плечами. – Надеюсь, она пришла с миром.
Ну, как сказать…
– Мы ненадолго. – В коридоре я обратилась к Асоль: – Теперь ты. Что случилось?
Подруга не реагировала. Она бросила очки на тумбочку и ринулась в кухню. Мне оставалось покорно пойти следом.
– Хочу выпить! Водку, виски, коньяк! Что угодно! – Асоль рывком распахнула домашний бар, но тот давно пустовал. – Умоляю, Ари! – Всхлипы делали ее грубоватый голос писклявым.
– Могу предложить воду…
Асоль открыла кран и до краев наполнила стакан. Сделала глоток, вздрагивая всем телом, и шарик пирсинга над ее губой ударился о стекло. Молочного цвета плечи приподняты, на лице красные пятна, нос опух. Мгновение – и случится новая истерика.
Так и вышло. Асоль, выплюнув воду, захлебывалась новой волной слез. Выронила стакан: тот, встретившись с полом, разбился. В спальне гремели спецэффекты домашнего кинотеатра, и Стивен ничего не услышал. А жаль. Мне бы пригодилась помощь. В конце концов, его лучший друг допустил это состояние! Асоль заплакала громче. Рыдания напомнили волчий вой.
Что делать? Бежать к Стивену! Я отмахнулась и собрала осколки стакана. Асоль пришла не для того, чтобы я наблюдала. Она пришла за помощью. Ко мне. С учетом последних событий весьма странно, и я предупреждала ее. Но прогнать не могла.
– Скажи, милая, – попросила я, – что случилось?
Асоль туманно-серыми глазами посмотрела сквозь меня и на ощупь отыскала табурет. Села, наклонив голову, спрятала лицо за огненной завесой локонов и забормотала:
– Он не любит меня. Никогда не любил.
– Кто? – Легкие сжались. Андерсон не посмеет… – О ком ты?
Асоль до белых пальцев впилась в корни волос. Раскачиваясь из стороны в сторону, она маниакально бормотала:
– Я дура, Ари. Прости меня. Ты была права.
Тишину пару минут нарушали только взрывы в фильме. «Ты была права». Я мечтала услышать эти слова! Оказалось, они причинили мне не меньше боли, чем предательство. Асоль запрокинула голову, пытаясь остановить слезы, и одними губами произнесла:
– Джерад…
Имя гитариста Grape Dreams, имя лучшего друга Стивена Рэтбоуна, имя человека, которого я ненавидела всем сердцем. Бедная Асоль. Она верила, что сможет изменить самовлюбленного циника.
– Что он сделал? – спросила я – получилось сквозь зубы.
– Он сказал: «Разлука – это предвестие разрыва, поскольку она приучает нас к мысли, что мы можем жить друг без друга»[14]. Он… меня… не любит, – выдавила Асоль и разразилась новой порцией всхлипов. Она вскочила, вцепилась в мои запястья, выпалила: – Он любит другую!
– Отпусти! – Я попыталась вырваться и выдохнула с облегчением, когда Асоль разжала пальцы. Ее поведение аналогично наркоману в ломке, но ее наркотик – конченый сукин сын.
– Ему нужна другая. Он любит ее! Любит!
– Асоль!
– Любит…
Подруга завалилась на табурет и замолчала.
Мало Джераду моих страданий… Я выругалась. Зря провоцировала его на вечеринке. Как он сказал? «Ты ошибаешься, я умею любить». Вперемешку с планом мучительного убийства появились вопросы. Если Джерад любит другую, зачем ему Асоль? Для чего цирк с чувствами к ней? А если любит, то кого? И почему он не с этой женщиной?
– Он великолепный, Ари. Самый лучший.
– Асоль, он козел. И не достоин твоих слез, даже мыслей твоих не достоин. Он любит только себя.
– Неправда! – закричала Асоль и вскочила с табурета.
Я отступила, испугавшись, что она кинется с кулаками.
– До него мне попадались отморозки. Унижали, издевались… – Асоль скривила лицо, вспомнив испытанную боль. – Джерад увез меня с «Улицы Гортензий», он обещал заботиться, дарил подарки. А как он трахается, Ари!.. Я никогда не найду никого похожего на него.
– Найдешь, – уверила я. – Найдешь лучше!
Асоль втянула воздух и прикусила губу, чтобы вновь не зарыдать.
– Ты эгоистка, Ари. Когда ты страдала по Стивену, все сочувствовали. А Рэтбоун, мать его, сделал то же самое! Пообещал шлюхе красивую жизнь. Ничем мы не отличаемся!
Я вздрогнула. Она расстроена. Она злится. Она так не думает.
– Ты обязательно встретишь достойного мужчину, Асоль. Джерад – не Стивен. И, помяни мое слово, это к лучшему.
– Мне не нужен достойный мужчина, мне нужен Джерад! – заорала Асоль, будто я виновата в ее боли. – Убью! Убью эту суку! – Отчаяние уступило гневу. Наркоманы быстро привыкают к эйфории, а Джерад дарил Асоль взрывные эмоции, отказаться от которых она не могла.
– Успокойся. – Я некстати вспомнила визиты в темную комнату стрип-бара. В горле запершило. – Может, проверяет тебя: как ты отреагируешь…
– Нет! – Асоль вытерла блестящие щеки. – Нет. Он не будет с ней. Никогда! – И замотала головой, лихорадочно повторяя: «Никогда».
Давно Джерад сделал все, чтобы разрушить мои отношения со Стивеном. Но какие игры ведет теперь? Упивается чужой болью? Как незнакомец из темной комнаты. Я быстро заморгала. Это точно он. Дура! Побоялась рассказать Стивену. Он вышвырнул бы Джерада из своей жизни, из нашей жизни, и все были бы счастливы. Рэтбоун узнает сегодня. Поверит? Нет? Без разницы! Андерсон перешел все границы.
В спальне снова загремели спецэффекты. Надо позвать Стива. Он должен быть свидетелем происходящего. Должен узнать, какой на самом деле его друг!
– Налей воды, Ари.
Я засуетилась. Ура! Подруге лучше. Она скоро осознает правду, а я буду рядом. Асоль протянула руку, но не успела взять стакан – заиграла музыка из заставки сериала «Как я встретил вашу маму». Веселая мелодия казалась сюрреалистичной в данной ситуации, и Асоль не сразу поняла, что звонит ее телефон. Она шмыгнула носом и ответила:
– Алло…
– Сладкая, куда ты пропала? Выслушай меня…
Я отвернулась. Первый импульс – выхватить телефон и наорать на собеседника. Но я надеялась, Асоль его пошлет.
Я… надеялась зря. Подруга отвечала односложно, невпопад. Говорил в основном Джерад: я слышала его ленивую интонацию и британский акцент, но не могла разобрать слов.
Асоль спрятала телефон в шорты и сказала:
– Он все объяснил. Мне пора.
– Стой. – Я поперхнулась воздухом. – Подожди! Асоль!
Она не слушала. Вскочила с табурета, убежала в коридор.
– Прости, Ари. – Грустно посмотрела, словно за что-то извинялась. За потраченное время? За очередное предательство? – Мне надо идти. – Асоль поправила прическу, одернула майку.
В коридоре я спросила:
– К нему?
– Он хочет увидеть меня. Нам нельзя быть вместе, но… Он хочет меня увидеть. – Ее щеки раскраснелись, улыбка маниакальная. Тон мечтательный: – Он – божество, Ари. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.
И Асоль, пританцовывая, покинула квартиру. Я осталась стоять, оглушенная увиденным. Утерла слезы злости. Или плачу от бессилия?
Битва Джераду проиграна. Он показал, что имеет власть над моей подругой, и вновь посмеялся над «малышкой Ари». Зря я провоцировала его на вечеринке.
Я вернулась в спальню, чтобы рассказать Стивену все: о темной комнате, о клиенте, о моих догадках. Он убьет Джерада! Мокрого места не оставит! Усмехаясь, я не сразу заметила: Стивен выключил телевизор и стоял у комода в полной тишине. Спина чуть сгорблена, плечи напряжены.
– О, ты слышал разговор? – истолковала я его позу. – Теперь согласен? Твой друг – подлый лгун!
– Лгунья ты, Ари.
Стивен повернулся и окинул меня брезгливым взглядом. Зеленые глаза потемнели, словно погасли. Я отступила на шаг.
– Что…
– Невероятно, черт возьми. – Стивен отыскал край постели, рухнул на матрас, уронил голову на ладони. – Какой же я идиот.
– Стив?
Было в позе, в голосе, в действиях Стивена что-то схожее с обреченностью, с неизбежностью конца. Я смотрела на его спутанные волосы, выпирающие позвонки, на чернила татуировок россыпью по рукам. Солнце на ключице. «Эту я набил, чтобы всегда помнить о тебе».
– Ты лгунья.
Он повернулся и просил взглядом: «Признайся, ты знаешь, что случилось». Но я не знала. Да, не рассказала о прошлом… Александр Тешер отыскал меня? Господи. Нет. Отношения Асоль и Джерада мгновенно вылетели из мыслей. Все за пределами спальни растворилось в тумане.
– Мой отец… Он…
Стивен никак не отреагировал, и я запуталась сильнее. Дело не в отце. Тогда в чем? Я попятилась к двери – привычка убегать. В этот раз я не знала, почему активировался инстинкт. Это мой Стив…
Рэтбоун взъерошил волосы, вкладывая злость в резкие движения. Он вернулся к комоду, открыл ящик – третий, туда я много дней не заглядывала – и что-то достал.
– Наивный. Глупый. Поверил наркоманке.
– О чем ты? – Кровь прилила к лицу. Руки похолодели. Я дрожащими пальцами коснулась выемки около его лопатки: – Ты пугаешь меня, Стив.
– Не подходи! – Отпрянул. Повернулся. Смотрел с ненавистью.
За что? Почему? Это из-за слов в адрес Джерада?
– Стивен…
– Об этом! Вот об этом! Искал, называется, батарейки для пульта! – Рэтбоун открыл ладонь, а там – прозрачный пакетик с блестящим белым веществом. Я сразу узнала Neon Cloud. – Только не говори, что это не твое.
Наркотики. В моем доме. В моей спальне.
– Это… не мое. – Растерялась и быстро моргала. Говорила правду.
– Не лги! Черт побери, не лги мне! Смешно! – Он приблизился, и я испуганно попятилась. – Дрянь, – прохрипел, обдувая мое лицо сладко-мятным дыханием. Теперь в его глазах пылал огонь, а брови были сильно сведены на переносице. – И про наставника из центра ты лгала?
– Я сдержала обещание. Я бросила и больше не употребляю, – тихий, твердый голос. Если бурно спорить, он окончательно выйдет из себя. – Прошу, верь. Не знаю, откуда это. Может, старая заначка.
Я попыталась обнять Стивена за голые плечи. Мне нечего скрывать. У него нет причин мне не верить. Но Стив отпрянул и рассмеялся:
– Старая заначка! В ящике комода! Не нужно делать из меня дурака.
Пол казался неустойчивым – в любой момент упаду в бездну.
Стивен не верил мне… Он никогда не верил, что я вылечусь и мы будем счастливы. Негативный опыт с передозировкой основателя группы убил его веру. Отключил критическое мышление. Выкрутил вспыльчивость на максимум. Но в нас верила я.
Царапая словами горло, я выдавила жалкое, но полное искренности:
– Поверь мне.
– Аристель… – Стивен сел на кровать. Лучше бы он громил комнату, а не выкапывал могилу для нашей любви разочарованным тоном. – Я хотел бы поверить… Ты представить не можешь, как сильно я хочу тебе поверить.
– Так поверь, – повторила эхом.
– Аарон говорил так же, слово в слово. Он был виртуозным обманщиком. Все наркоманы хорошо врут.
Моя теория подтвердилась. Стивен готов убить нас из-за ошибок его друга. Рэтбоун говорил, что я игнорирую прошлое, но сам лелеял годами старую боль. Мы разные! Я не такая, как Аарон!
Но сил доказывать обратное не осталось. Тщетно. Ноги подкосились. Прерывисто хватая ртом воздух, я осела на пол. Слезы закапали на щеки. Это абсурдно. Не может быть правдой. Шутка? Проверка? Кошмарный сон?
– Откуда? – Стив скрестил руки на груди и подался вперед. – Хорошо, допустим. Это не твое. Откуда наркотики в комоде?
– Не знаю! – Я всплеснула руками и смотрела на его сжатые губы. Он давал мне шанс, но что я могла сказать? – Меня, наверное, подставили!
– Подставили? – Стивен вскочил и рывком поднял меня за локоть. Горячее дыхание жгло губы. На миг показалось, он засмеется: «Я пошутил, Ари! Подложил эту гадость, чтобы напугать». Но Стивен знал – с наркотиками не шутят. Поэтому буравил взглядом и выплевывал слова, приправленные сарказмом: – Кто подставил тебя, Ари? Русские шпионы? Отец? Карлос?
– Не знаю, – повторила я. Свободной рукой дотронулась до его щеки…
– Не трогай меня! – Он отпрянул, и я шмякнулась на пол.
Я ему противна. Противна человеку, который утром говорил мне о любви. Все казалось иллюзорным, и я не сразу испытала боль: когда он поднимал меня, то больно, до синяка, сдавил предплечье.
– Не унижайся. Не надо ничего говорить, – добавил без всяких эмоций. – Я не верю тебе, ясно? Хотел бы поверить, но вы – наркоманы – актеры, достойные «Оскара». Вам наркота ценнее всего на свете. Ты представить не можешь, какую боль причинила мне, Ари. Ты пила кофе с подругой, а я чуть не умер от горя, осознав, что потерял тебя. Снова проиграл наркотикам.
– Но…
– Перестань! – Он взял со стула рубашку и накинул на плечи. – Ты не скажешь ничего нового, все это я слышал от Аарона. – Быстро застегнул пуговицы. – Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль. – Закончив с рубашкой, он переоделся из домашних штанов в джинсы. – Хочу запомнить тебя живой, Аристель. Когда-то я все разрушил. Сегодня разрушила ты.
Во мне что-то щелкнуло, и я осознала: он говорит всерьез. Он собирается уйти, и мне надо его задержать. Горло заболело от хриплого крика, а слезы размыли комнату. Я не помнила половину того, что делала, как уговаривала его:
– Поверь мне! Это ты делаешь мне больно! Клянусь, я чистая, давай сдам анализы, я сделаю все, я умоляю тебя… Богом клянусь…
Он сплюнул на пол рядом со мной и направился к шкафу. Сгребал с полок одежду. Рубашки, хранящие его запах. Брюки, которые я неумело, но старательно гладила. Футболки, в них я спала. Его вещи стали нашими, и сейчас он забирал их. А я наблюдала.
– Куда ты? – выдавила сдавленно.
Рэтбоун повернулся и закинул на плечо спортивную сумку.
– Уезжаю.
– Куда уезжаешь? – На языке вертелся другой вопрос: «Вернешься?»
– Мне нужно подумать.
Он убрал волнистые пряди за уши. Лицо как камень.
– Ты едешь к себе?
Шаткость разговора незнакома: как общаться с самым дорогим человеком? С тем, кто много раз спасал, помогал, верил в меня…
– Подальше отсюда.
И он, смотря четко перед собой, покинул сначала нашу спальню, а следом и нашу квартиру. Мою. «Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль».
Мгновение я не могла дышать, а когда хлопнула дверь – зарыдала.
Сказкам всегда приходит конец.
СтивенБар похож на родной техасский. Деревянная мебель, бильярдный стол, а на стене американский флаг и ковбойские шляпы. Одна и та же кантри-песня из колонок. Заело? Или время остановилось? Я пил бокал за бокалом. Чистый виски, мой давний друг. Бармен едва успевал наливать, а парочка завсегдатаев поглядывала с тревогой. Сколько-то-там-месяцев-трезвости – на хер. Ей можно сорваться, значит, мне можно тоже. Вкус алкоголя щекотал горло, туманил рассудок, согревал изнутри, а главное – помогал забыть.
Аристель предала меня. Все было зря. Она сорвалась и будет лгать дальше, я-то знаю. Оказалось, она копия Аарона. Но как искренне умоляла! Наркоманам место в кино.
– Это не мое! Клянусь всем, что у меня есть! – Ари рыдала и некрасиво хрипела.
Она не знала, куда деть руки, и тянулась ко мне, желая то ли обнять, то ли крепко вцепиться.
– Не трогай.
– Клянусь любовью к тебе!
– Ты еще на колени встань.
– Я встану!
Бедняжка. Не в силах поверить – оступилась и все разрушила. А святой Рэтбоун не простил. И как я не заметил, что она употребляет? Думал, из-за любви ко мне такая счастливая.
– Умоляю, Стивен. – Она правда опустилась на колени. Вздрагивала, с перебоями дышала. Смотрела, запрокинув голову.
Фанатка. Готова на что угодно. Уже и рот приоткрыла.
В начале карьеры, когда обрушилась прежде невиданная любовь поклонниц, мне снесло крышу. Я не трогал этих девушек, но подпитывался их энергией. Джерад говорил, они готовы на любые унижения. Но мне было неинтересно. Я исполнил мечту: пел и выступал. Фанатки – девчонки с ветром в голове. Но сегодня вернулось то забытое чувство… превосходство над кем-то. Человек – существо тщеславное. Мысль, что я для Ари по-прежнему кумир и она сделает все, чтобы я остался, окатила волной эйфории. Плохо скрывая ухмылку, я наблюдал, как Ари ползла на коленях. Голая кожа, покрасневшая от твердого пола, распахнутый халат.
Она ничего не видела, кроме Стивена Рэтбоуна. Ее руки пытались обнять мои ноги, она что-то лепетала. За минуту я уничтожил ее личность, унизил, как она предательством унизила меня. Смотреть забавно, но скучно. Мне скучно. Сейчас в Аристель – ухоженной и милой – было куда меньше достоинства, чем в проститутке из стрип-бара.
Я презрительно сплюнул и собрал вещи.
Аарон тоже плакал. Он обещал: «Принял в последний раз». Он твердил: его подставили, одурачили, заставили, а мы находили основателя группы в рвоте на полу студии. Мертвым я нашел его там же.
Пора осознать – Ари не бросит. Одной любви мало. А я не смогу пережить потерю снова. Невыносимо наблюдать, как она убивает себя. Врет. Манипулирует. Она не моя Ари, не солнечный свет. Она пустая оболочка. Мечтает о дозе, готова ради наркоты на все.
Ее лицо, искаженное отчаянием, слезы в карих глазах, просьбы поверить… Дал слабину – разозлился, попросил бармена повторить напиток. Подставить! Кому надо тебя подставлять? Ты сама себя подставила.
Бордель изменил Аристель, что ни говорил бы ее дружок-наркоман Майк. Скулы свело: я причина ее морального падения, я оставил ее одну. Но, отпуская Ари, я дал ей денег, раз она так хотела отдохнуть от родителей. Знал бы о намерениях Ари остаться в Америке, лично бы посадил на самолет до Москвы. Нет, поехал бы с ней и проследил, чтобы она вернулась к родителям. Жаль их. Раньше думал, вдруг случилось что-то… серьезное. Теперь уверен: Аристель Тешер – инфантильная избалованная девица. Сбросив с глаз пелену, я готов признать: в текущей ситуации нет ни моей вины, ни вины ее родителей. Ари разрушила свою жизнь.
Чтобы занять руки, я листал ленту. Софи Штерн опубликовала новый пост: позировала на Таймс-сквер. Я перешел в профиль Соф и полистал фото. Нормальная же. Красивая. И вопросов не задавала. Проведать ее, что ли. Помню, давно звала меня в гости.
Я купил билет до Нью-Йорка. Сумма за бизнес-класс, мнение пиарщика, истерика менеджера – «Ты обо всем должен сообщать, Рэтбоун!» – гребаные мелочи. Злость на Ари и жалость к себе смешались, как виски и лед в бокале. Я на автопилоте приехал в аэропорт, прошел регистрацию, сел в самолет. Логичнее было бы поехать к себе, отоспаться, но фото Софи – мед для уязвленной гордости. И я забылся в тревожном сне на шесть часов.
Длинноногая стюардесса предупредила, что мы приземляемся, и кокетливо улыбнулась. А я попросил бутылку виски. Сон отрезвил, голова раскалывалась, сердце заныло. Алкогольная анестезия пошла на спад, надо исправлять. Телефон я не включил. А теряя периодически координацию, поймал такси. Назвал адрес, и желтая машина повезла меня в центр Манхэттена. Еще в баре я без труда вычислил, где остановилась любительница роскоши, а также скинул СМС Джераду – пусть от него Марти узнает о моей поездке. Что скажу Софи? Хрен знает. Мозг ошалел от непривычной дозы алкоголя.
Блондинка за стойкой ресепшен окинула взглядом помятого музыканта в распахнутом пальто и с полупустой бутылкой виски. Наверняка подумала: вызвать ли охрану? Но сначала позвонила гостье отеля.
– Номер люкс «Престиж», – нехотя сказала девушка-администратор. Она повесила трубку и объяснила, на какой этаж мне подняться.
Я усмехнулся и отдал ей честь. Виски булькнул в бутылке, я сделал глоток обжигающего пойла, направляясь к лифту. Интересно, Соф обрадуется? После игнорирования сообщений и нелепого расставания.
Дверь она открыла после второго удара костяшками.
Выглядела Соф сногсшибательно. Она поправила короткую ночную сорочку с внушительным декольте и перекинула на левое плечо темные длинные волосы. Ее губы приоткрылись, а брови поползли вверх.
– Стивен?
– Привет, дорогая. – Я расплылся в улыбке.
Глава 5
Ты любишь меня, ты ненавидишь меня,
Ты целуешь меня, ты разрушаешь меня.
Ты поднял меня ввысь лишь затем,
Чтобы увидеть, как я падаю.
© Papa Roach, «Gravity»СтивенСны о любимой Аристель причиняют особую боль. Разум проигрывает сердцу, а воспоминания – реальности. Что было бы, останови я ее тогда?
…Она бежала под дождем, волосы скрыты капюшоном, джинсы ниже колен темные, мокрые. Ари рыдала в унисон грозе, и ее слезы смешались с небесными каплями. Я распахнул дверь виллы и хотел крикнуть: «Подожди! Не предавай меня!» Но в ту ночь я предал ее. И никак не остановил. Такси увозило Ари во тьму, а я смотрел… смотрел…
В клочья доверие, вдребезги мечты. Ари повзрослела. И секундой позже – работает в стрип-баре. Она больше не фанатка, тщеславный ты ублюдок. Она девушка, душу которой ты разбил.
Остатки прежнего восхищения мной слились с грязью души – я кинул Аристель в грязь в ту ночь. Измена – есть грязь. Мне не за что винить Ари.
Я проснулся в поту, с застывшим на губах криком. Обида на Аарона затмила рассудок, и я второй раз предал мой солнечный свет. Что бы Аристель ни сделала, как глубоко ни воткнула бы в мое сердце нож, я не имел права ранить ее в ответ.
В горле – вязкий ком. По голове будто ударили молотком. Я встал с дивана и направился на кухню. Где я вообще? По чему я не скучал, так это по похмелью. И стертым напрочь воспоминаниям. Я налил воды из графина и задумчиво посмотрел в окно на сонный город. Нью-Йорк? Нью-Йорк!
– Стив?
Софи! Модель стояла в проеме светлой кухни, идеально сочетаясь с дорогим интерьером: ухоженная, красивая, совершенная. Кукла. Без косметики Штерн казалась невиннее, и эти карие глаза подстреленной лани… Я допил воду. Как бы свалить? Она ведь не надеется, что…
– Будешь завтракать? – спросила Соф будничным тоном, словно мы начинали так каждое утро. Она протанцевала босиком до холодильника и выгнула бровь. – Я вчера приготовила лазанью.
Мое любимое блюдо в исполнении Соф. Это петля времени? Мы снова вместе? Что я тут делаю?
Я закрыл глаза, пытаясь восстановить события вечера.
Не мог… Я же не мог изменить Ари?
– Привет, дорогая.
– Я надеялась, это глупая шутка. Стивен… Что ты тут делаешь?
Вопрос звенел обидой, и совесть кольнула под ребра. Я не вспоминал о Соф, пока мое счастье не разлетелось в щепки.
– Софи-и-и, – передразнил ненавистной ей формой имени, на что Штерн поморщилась. Понял, зря. – Соф! – исправился. – Ты не рада меня видеть?! – Из-за опьянения я плохо контролировал громкость голоса. Заткнуться бы. Но я лишь сбавил тон: – Зв-звон-н-нила мне, звала приехать.
– Стивен… Проспись.
Она хотела закрыть дверь, но я подставил ногу.
– Никуда не пойду! Я к тебе приехал!
– Зачем? – Она вздернула слегка курносый нос, а руки скрестила на груди. И вдруг в карих глазах блеснула печаль, контрастируя с прямым вопросом и желанием оставаться невозмутимой. – Для чего приехал?
– Впусти меня.
Я понятия не имел для чего. Но я уже здесь. Поэтому отодвинул Штерн и оказался в номере. Окутанный ароматом изысканных духов и… звенящей пустоты. Соф жила одна. И почему это меня порадовало? Я огляделся. Сумерки опустились на город, и гостиную освещал тусклый торшер: антикварная мебель, картины на светлых стенах. Ночь в отеле наверняка стоит целое состояние. Откуда у модели деньги? Я сделал глоток виски. Любопытно. За панорамным окном никогда не спал Нью-Йорк. Я протопал к балкону, едва не споткнувшись о ковер. Мне нужен воздух, чтобы прояснить мысли и понять, какого хрена я тут забыл.
– Красиво живешь, Соф.
– Уверена, и ты не жалуешься.
Ха. Я посреди руин. И похоже, собираюсь растоптать даже их.
Опираясь о перила балкона, я подставил лицо ветру. Софи дотронулась до моих скул. Ее мягкие руки, острые ногти… Я пытался сфокусировать взгляд. Ее карие глаза, призывно открытые губы… Я услышал что-то… Щелчок. Отдаленно напомнило фотовспышку. Я качнул головой, и мир закружился. Босоногая Соф встала на цыпочки. Ее не беспокоил запах выпивки и мое безразличие. Влюбленная, глупая Соф…
– Твою мать! – Горячая рвота подкатила к горлу, и я ринулся прочь с балкона, надеясь быстро попасть в ванную.
Где дверь?! В темноте я ориентировался плохо. А после двух бутылок виски – ориентировался дерьмово. Ударялся о мебель, сшибал предметы. Обои двигались, как чертов тетрис. Я зажимал ладонью рот. Кислый привкус добрался до языка. Перед глазами звезды. Меня держат ноги? Чудо! Вспомнил о конечностях, и они подкосились. Вовремя дернул ручку и упал на колени перед унитазом, извергая содержимое желудка. Ничего не ел, и желчь лилась из меня, скручивая внутренности в узлы. Как. Мне. Херово. Я вытер рот. Надеюсь, мне грозит алкогольная кома.
