Чечек

7

Лариса Александровна почти тридцать лет преподавала литературу в Горно-Алтайской гимназии № 2. На работе за ней закрепился стандарт качества как лучшего педагога в рамках своей дисциплины. Лара, как её называли родные, коллеги и некоторые выпускники, принимала участие в городских съездах для специалистов педагогической деятельности. Также она состояла в Республиканском комитете содружества учебных заведений и по возможности старалась обратить каждого в корифея своей профессии, устраивая различные мастер-классы по теме преподавательской деятельности.

Коллеги по гимназии в ней души не чаяли. А Жанна Алымовна, когда Лариса Александровна похоронила мужа, на правах директора учебного заведения распорядилась учредить разовый день траура: из солидарности разделить горе с любимой коллегой. Ученики были освобождены от занятий, а на обеденных поминках каждому преподавателю гимназии выдали по кульку конфет с печеньем. Траурный день выпал на пятницу. Да и свадьба Адабаса, сына Жанны, по стечению обстоятельств была назначена на последний рабочий день недели. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

И хотя сегодня Лариса Александровна была незаменима в своём деле, уважаема коллегами и втайне любима штатным сантехником Манышевым А. Ю., в начале карьеры она тонула в собственных слезах.

Когда её, двадцатидвухлетнюю выпускницу Кузбасского педагогического колледжа, определили на новое место работы за семьсот километров от родного дома, то вначале она пыталась отменить переезд по принуждению, сетуя на пятую графу. Из этого ничего не вышло, и она смирилась с вояжировкой. Родители успокаивали её и убеждали, что это временно. Нужно отработать лишь три года, а после можно поменять место работы по собственному желанию и вернуться обратно в отчий дом. Но как известно – нет ничего более постоянного, чем временное.

Однако судьба не меняет нам жизнь в одно касание. Как правило, эти самые касания маленькими вагончиками идут друг за другом, а преодоление первой напасти не стоит путать с началом белой полосы.

Большинство тогдашних преподавателей в Горно-Алтайской гимназии № 2 были исключительно алтайской наружности. А расцвет красоты многих алтайских женщин из состава учителей был закрыт он внешнего мира казематами гимназии так же прочно, как и память о тех самых годах распускания бутонов и вызревания ягод. Так что огненно-рыжую, с точеными скулами, вздёрнутым носом и пышным бюстом юную учительницу Ларису принимали по-разному. Но в основном с громким сопением и нетерпимостью. Заходя в гимназию, она сразу шла в свой кабинет и покидала его лишь на переменах по случаю нужды. На обед Лара бегала домой. А посмеяться с коллегами в учительской за чашкой чая с конфетами и обсуждая новенькую географиню из Бийска, у неё случилось только через два года после переезда.

Мир женщин стал к ней мягче после замужества с усатым физруком Кожутом Садыбайновичем. Ларису Александровну стали активно зазывать на семейные торжества после того, как она примерила на себя статус матери и родила сына. Когда она приобрела статус молодой бабушки и овдовела, для неё открылись все двери в сердца коллег. Даже в те сердца, о существовании которых Лара и не подозревала.

Несмотря на свою активную деятельность за стенами родной гимназии, частые выезды в сельские школы, где она выступала на народных вече, а также приобщение её как ведущего консультанта администрации столицы республики по части социальной жизни города – всё же самой сильной любовью в жизни Ларисы Александровны оставалась литература. За чтением она уплывала в тонкие измерения, ныряла между строк, и голова её становилась легче без тяжести ежедневной рутины. Витиеватые строки в рифме дарили ей те признания в любви, что она так и не услышала от Кожута Садыбайновича. Хотя и знала, что её супруга переполняли чувства. Обличить их в слова Кожут не умел, да и истинную природу происхождения этих самых чувств он не ведал.

Именно о том, что именно она будет читать, думала Лара, когда закончила разговор с сыном.

– Мамань, у тебя ведь ГОСы после майских. Сама говорила, что график напряженный.

– Конечно, Артурчик. Но я думала, мы поедем все вместе, – одной рукой Лариса держала телефон – другой водила ручкой над сочинением в поиске ошибок.

– Мы и поедем вместе. Только я тебя отвезу в пятницу и заберу в воскресенье. Считай, что это – наш с Леной тебе подарок к завершению учебного года, – сын улыбался, и Лариса чувствовала это через трубку.

– Хорошо, сын. Тогда жду тебя утром в пятницу. Лене и Антоше привет.

Лариса Александровна отложила телефон, убрала к прочим последнее проверенное сочинение на тему «Небо Аустерлица» и перевела взгляд на полку, где в рамке застыло семейное фото: она с ныне покойным супругом, сын и невестка с полугодовалым внуком стоят на зеленом лугу у подножья холма, стремительно набирающего высоту и макушкой своей вонзаясь в безумно синий небосвод.

– «Как тихо, спокойно и торжественно», – сказала Лариса и опустила фотографию на место.

Лариса взглянула на полки с книгами, думая, чем же ей скрасить свой отдых в шикарном отеле, куда на выходные её отвезёт сын. Рука её пробежалась по разноцветным корешкам книг и остановилась на изрядно затёртой обложке – «Письмо к женщине и стихи о любви. С. Есенин».

* * *

Сразу после завтрака Лариса ушла на ресепшн отеля. Солнечный свет падал в помещение под косым углом, несколько человек сидело за дальними журнальными столиками, за стёклами горы уходили в вертикаль к небу. Лара устроилась в яйцевидном плетёном кресле у самой стойки администратора. Чтобы скоротать время, достала из сумки томик Сергея Есенина. «Немного слов мне о любви, Серёженька», – думала Лара, раскрывая книгу, когда в холл вошла пара.

Она мельком осмотрела Олега. Такой же комплекции, как и покойный Кожут. Держится важным мужичком, женщине своей кивнул подбородком в сторону кресла – сам подошёл к стойке. Анна села в противоположное от Ларисы кресло. Обе сидели за одним столиком. Олег стоял в метре от них.

«Какой редкости глаза для местной женщины, – Лариса перевела оценивающий взгляд на парня. – Неужто по любви?»

– «Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал», – Лариса произнесла это монотонно, словно в трансе.

– Что, простите? – Анна слегка улыбнулась, немного подалась вперёд. Мужчина стоял вполоборота и наблюдал за сценой.

– О господи. Простите, бога ради! – Лариса захлопнула книгу, и смущаясь, прикрыла рот ладонью.

– Это был стих? А цветы подарите? – Аня прижала одну руку к груди, запрокинула голову и добродушно засмеялась.

– Ах, глупости. Это Есенин, не обращайте внимания, – учительница потрогала ладонью свои щеки. – Просто у Вас такие выразительные глаза, что на ум сразу пришло это стихотворение, – она поочередно переводила взгляд с девушки на её кавалера. – Меня зовут Лариса Александровна. Простите – я преподаю детям литературу. Для Вас я Лариса или Лара.

– Очень приятно, Лара. Я Анна Андреевна, но можно Аня, – она наигранно понизила тембр и перевела взгляд на мужчину. – А это…

– Олег, – перебил он Аню. – Просто Олег.

– Как тот лось из анекдота?

– Что? – Олег нахмурился.

– Господи! Простите! – Лариса стала почти пунцовой. – Поверить не могу, что это вдруг со мной, – она истерически посмеивалась.

– Просто раннее утро, – Аня выравнивала курс диалога. – А анекдот смешной. – она смотрела снизу вверх на Олега. – Я тебе потом расскажу.

Все трое какое-то время играли в переглядки. Пауза затянулась. На ресепшн подошло еще несколько пар, они расположились у дальних столиков, кто-то ушел в сторону туалетов. Шум от посторонних голосов немного разряжал обстановку вокруг плетёных яиц. Наконец, к стойке приблизился администратор. Лариса решила воспользоваться моментом и на пару минут скрыться из виду.

– Простите, Анечка, ради бога, – Лариса встала и, наклонившись, дотронулась до Аниного плеча. – Не посмотрите за моими вещами? Я буквально на пару минут.

– Вы за цветами?

Обе по-девичьи захихикали. На секунду Аня уловила дружескую любезность в голосе женщины. Это была именно она, а не банальная вежливость от незнакомца.

– Конечно, Лариса. Всё в порядке.

Олег еще за завтракам продумал план действий для своего стремительного взлёта по карьерной лестнице. Оценив риски, взвесив все «за» и «против», он решил во что бы то ни стало расположить визитёра из «N8», заполучить договор о партнёрстве и с достойной добычей из Сибири вернуться к Максиму Андреевичу. Конечно, наверняка коллеги воспримут его еще большим карьеристом и желающим выслужиться перед начальником. Но, как известно каждому, для достижения желаемого результата все средства хороши. Олег также помнил любимое выражение Главкома, которое тот повторял с завидной регулярностью:

– Олег, средства определяются обстоятельствами, – говорил он. – А если не в силах найти нужных средств, так создай их!

К стойке подошёл мужчина. Высокий и с ясными глазами, он учтиво обратился к Олегу:

– Доброе утро. Чем я могу Вам помочь?

Олег на секунду всмотрелся в лицо администратора. Он хотел понять, насколько этот тип способен за определённую плату помочь ему создать средства для достижения цели.

– Здравствуйте, – он перешёл на спокойный и деловитый голос, – меня зовут Олег. Мы с Аней, – раскрытой ладонью он указал в сторону сидящей девушки, – проживаем в семнадцатом доме. На моё имя так же забронирован люкс в вашем основном корпусе. Проверите?

Администратор сверил данные в системе.

– Да, всё верно. Бронь на фамилию Брюзжалов О. В. Люкс в этом здании, на третьем этаже.

– Отлично, – Олег прокрутил печатку на указательном пальце. – Также запишите бронь на столик для троих. Сегодня вечером, на 20:00.

Администратор вносил в базу бронирования необходимые пометки. Олег прочитал имя на его бэйдже:

– Александр, наверняка в вашем лунном отеле найдётся хорошая баня?

Олег старался говорить не слишком громко.

– Да, верно. Баня есть, вот здесь, – парень за стойкой взял карту территории гостиницы и указал на самую отдалённую постройку, рядом с рекой. – Это большой терем, поделённый на две парилки и разные предбанника.

– Скажите, Александр, возможно забронировать весь терем с 22:00 часов до 2 ночи?

– Да, но политика отеля по отношению к другим гостям…

– …политику отеля, Александр, как и любую другую, всегда можно сменить, – Олег протянул пятитысячную купюру. – Это Вам за понимание.

– В конце концов, – почти не раздумывая сказал администратор, – на завтра достаточно свободных часов.

– И попросите, чтобы кочегары, работники или кто там будет следить за печкой, не приходили к нам. Сами разберёмся.

– Как скажете. На какое количество гостей подготовить банные принадлежности?

Олег посмотрел в сторону Ани и вернулся к администратору:

– На двоих, – и добавил. – Еще включите в счет бутылку виски и два стакана.

Он расплатился за люкс и всё остальное. Вышла довольно солидная сумма. Олегу было приятно думать, что это не праздные траты, но инвестиции в его будущее.

– После ужина идём в баньку? – заинтересовалась Анна.

Она была рада разнообразию в вечерней программе. Само собой девушка наслаждалась пребыванием в горах, не могла надышаться пьянящим воздухом и неустанно благодарила Олега за этот выезд. Но ежевечерние просмотры детективов с паузой на секс ей порядком приелись.

– Думал, ты не слышала. Хотел устроить сюрприз.

– Я слышала только про баню. – «и про ужин с виски тоже». – Какие у нас планы на день?

– Думал немного поработать, – Олег встал за спиной Анны и слегка массировал ей плечи. – Можем посмотреть «Каштанового человечка».

Аня закатила глаза, сделала глубокий и медленный вдох.

К столику вернулась Лариса. Она немного засмущалась, что пришла в такой, как ей показалось, интимный момент для парочки. Точно так же она смущалась, когда по утрам заходила на кухню и заставала целующимися своего сына и невестку. Или когда они начинали обжиматься за просмотром фильма в присутствии хозяйки дома – Лариса делала вид, что притомилась, и бесшумно дислоцировалась к себе в спальню.

– А вот и Вы, Лара! – Аня положила руку на столик, где лежала сумка с ветровкой. – Ваши вещи в целости и сохранности. Мы почти ничего не брали.

– Спасибо большое. И еще раз простите меня, пожалуйста. Вы наверное подумали, что я – свихнувшаяся бабка. Просто меня поразил такой контраст цвета Ваших глаз с остальной внешностью, – и добавила, – Вы очень красивая женщина, Анна.

Лариса говорила без всяких околичностей (словно она разговаривала не то с подругой, не то с так и не повзрослевшей дочерью, а может и вовсе с той молодой собою, которой так хотелось услышать добрые слова от мужа или от затравивших её коллег) и как бы в доказательство своих слов обе руки приложила к груди.

– Не поверите, но я постоянно ей это говорю, – Олег в упор смотрел на Лару.

«Не верьте, Лариса, не верьте», – думала Анна.

– Само собой, просто Олег. – Лариса улыбнулась и села в кресло. – Вы, наверное, с прителецкой местности, – она поймала доброжелательность собеседницы и решила больше о ней узнать, – Может быть с Яйлю[19]? Я слышала, что раньше там жили настоящие тюрки – потомки Каганата[20], – её тон немного отдавал мечтательностью. – Некоторые исследователи тех мест писали, что тамошние мужчины и женщины отличались от прочих алтайцев золотой кожей и глазами цвета неба в ясную погоду.

– Ох, нет. Звучит, конечно, красиво. Но я впервые в этих местах, – Ане было приятно разговаривать с Ларисой. Она была рада отвлечься от рутиной болтовни с Олегом. – Я родом с Ленинградской области.

– Опять мимо, – Лара приподняла брови и лоб задался морщинами у рыжих корней волос. – Странно, что меня еще не обсыпало пеплом от моего погоревшего стыда.

Олег ухмыльнулся. Он по-прежнему стоял за спиной Анны. Она вместе с Ларисой посмеялась над её самоиронией. Лёгкий трёп между женщинами складывался легко и ненавязчиво. А такая задушевность – с малознакомыми людьми – как правило, располагают к беседе. И порой приводят к самым неожиданным откровениям.

– Если Вам будет интересно, то скажу, что к Алтаю я имею отношение. Моя мать была здесь по долгу службы в девяносто втором году. Познакомилась с отцом где-то в эти горах. Они жили на территории одной тур-стоянки. У родителей случилась любовь, – Аня потирала руки друг о друга, но говорила без волнения в голосе. – Мать говорила, что отец был геологом. Вроде как из местных. К их роману она отнеслась, как «к увлечению, скрасившему её месячную командировку».

– Ты мне никогда об этом не рассказывала, – Олег на корточках сидел у её колен.

– Ты никогда не спрашивал.

В действительности Аня редко рассказывала о летних приключениях своей матери и истории своего появления на свет божий. И даже если её спрашивали в лоб об отце, она изящно уходила от прямого ответа и по кривой Жордана уводила разговор в нейтральные темы.

– Аня, что же было дальше? – Лариса буквально погрузилась в историю девушки и не собиралась всплывать, пока в лёгких не закончится кислород. – Отец уехал с ней? Вы его знали?

– Ничего из этого не случилось, Лара. Отец остался где-то в этих краях. Мама его больше не видела и не слышала. Как и я, – Аня поняла, что нужно закругляться. Намокшие глаза предательским блеском выдавали в ней уязвимость в разговорах об отце. – А через несколько недель после возвращения домой мама узнала, что беременна мной.

Аня выдохнула и улыбнулась с искрящимися глазами двум своим слушателям.

Девушке было тяжело сдерживать эмоции, когда она погружалась в личные переживания. Впрочем, как любому, у кого есть душа. На работе, какой бы стрессовой ни была ситуация ситуация, Анна Андреевна всегда умела сцепить зубы, выпрямить спину, сыграть напускное безразличие и, при необходимости, выдавить улыбку. Но с годами Аня стала более сентиментальной, и слова «отец», «папа» стали для неё настоящими тригирами. Она втихомолку осуждала подруг, которые частенько сетовали на своих выпивающий, гуляющий, безработных отцов.

– У вас хотя бы есть такие, – говорила она.

У неё же – ни вещицы, ни обрывка голоса на память, ни самого блеклого воспоминания о родном отце.

Как-то зимой, Ане было тогда не больше семи лет, она прокралась на кухню и спряталась за буфет. Мама с бабушкой разговаривали за лепкой пельменей. Звук их голосов перебивал лишь треск от горящих полений в кухонной печи.

– Лиля, житие-бытие – вещица хрупкая. Глянуть не успеешь – и почём зря дочурка-то вымахает. Ты б явила ей в пронос хоть крупицу чего.

– Мам, не надо. Не заводи старую пластинку.

– Зря ты так, Лиля. Кровь – не водица. Она ведь своим заветам спуску не даст.

– Ну это не тебе и не мне решать. Чего у неё там кровь отцовская намутит. Пока что от него ей глаза достались да загар на круглый год.

– Глазаньки-то и впрямь чудны́е какие. Аки цветочки – анютины глазки.

– Ой, мама. Уж сколько эти Анютины глазки сердец поразбивают – одному господу богу и известно. – и, сделав тяжёлый выдох добавила, – Да если бы не эти глазки, так и жили бы нормальной семьёй.

После этого, когда люди подмечали цвет Аниных глаз и рассыпались в комплиментах, мысленно она всегда отвечала: «Это от папочки».

* * *

На парковку заехал небольшой автобус. Сплошь ярко-красный, на капоте – мудрёный символ белого цвета, на лобовом окне наклеена табличка с названием компании. Из передней двери вышел среднего роста парень, с редкой бородкой и в белой кепке. Он зашёл в холл и направился к журнальному столику у стойки администратора, где сидело несколько человек.

– Доброе утро, – парень глянул на список туристов, прикреплённый к клипборду в его руках, – Лариса Амырова здесь? – он обратился к сидящим за столиком.

– Всё верно. Это я, – Лариса была под впечатлением от откровений Анны и на автомате встала с кресла, когда услышала своё имя. – Одну минутку, – обратилась она к молодому человеку в белой кепке и посмотрела на Аню. – Вы сказали, что впервые здесь. И наверняка еще не успели ничего толком посмотреть.

Как только Аня выбила у Олега название отеля, она тут же бросилась читать в Интернете информацию о различных достопримечательностях недалеко от их проживания. И с момента прибытия умоляла Олега куда-нибудь смотаться на экскурсию. Но его на отдыхе интересовали еда, кино и постельный режим. А лучше – всё вместе.

– У вас есть свободные места для двух человек? – Лара с надеждой смотрела на гида.

– Даже для четырёх найдём: одна семья заболела и отказалась от поездки.

– Как здо́рово! – у Ларисы поднялась улыбка. Парень смотрел на неё со знаком вопроса на лице. – Я хотела сказать: как же плохо, что они заболели и как хорошо, что для нас всех есть места, – она взяла сумку с ветровкой. – Послушайте. Сын купил мне экскурсию на остров Патмос. Я заезжаю туда всегда, когда приезжаю в этот район. Это невероятное место, – и задумчиво добавила. – Мне кажется, Аня и Олег, что вам обязательно нужно там побывать. Ну, что скажете, согласны?

– Ехать долго? – Олег подключился к обсуждению.

– Ваш отель последний в моём списке. Отсюда едем сразу до острова. Примерно двадцать минут в пути, – гид добавил, предчувствуя следующий вопрос. – Вернёмся обратно к 15:00. Если поедете, то вам нужно поторопиться.

«Скорее всего, в оставшиеся дни мы уже точно никуда не выберемся с отеля, – думал Олег. – Тем более, вечером Аня должна помочь с договором о партнёрстве. Пусть и для неё будет что-то приятное в этот день. Да и всем нам не помешает сменить обстановку».

8

Любой, кто мало-мальски знал Виктора Павлова, называл его баловнем судьбы. Кто-то сдержанно радовался его достижениям; кто-то обращался к нему за помощью – в надежде выяснить секреты мозолистого успеха; ну а некоторые, молча или в вполголоса, терзались от лютой зависти к Витькиным победам.

И действительно, ведь было чему завидовать.

Виктор успешно совмещал работу корреспондента на два самых читаемых печатных издания Советского Союза. Работа часто бросала его в самые разные географические точки страны. Как говорил он сам: «Господь сподобил меня побывать в местах, где на самом деле не ступала нога человека. Блуждал зимней ночью по тундре на оленьей упряжке, снимал с вертолёта горные перевалы, карабкался по отвалам рудника «Бутугычаг», из которого добывали уран для первой советской атомной бомбы».

Личная жизнь тем временем поспевала за успехами на рабочем фронте.

В пятницу, сразу после планёрки в редколлегии, один штатный сотрудник сказал Виктору о готовящемся квартирнике с участием журналистов, фотографов и музыкантов.

На вечернем балагане Витя практически никого не знал. Но он активно заводил новые знакомства и раздавал свой номер телефона на случай подработки. Читались стихи, кто-то достал несколько гитар; галдёж в прокуренной кухоньке и серенада на балконе – уровень шума шёл по нарастающей.

Самая главная беда во времена квартирников – соседи. Их негодование финишировало домашние капустники. Скрюченными от злости пальцами они вызывали наряд милиции или строчили доносы по месту работы дебоширов.

В тот вечер Семейство Таирян, проживавшее через стенку от квартиры Мельниковых, где Павлов завывал под «Не для меня», наслаждались птичьей трелью и поедали каси харавац. Еще днём они уехали на дачу аж до самого воскресенья. Их дочь Гаяне болела и отказалась разделить с родителями армянскую кухню на дачной веранде. Поэтому, в аккурат на втором куплете «Не для меня», она сбила поющих с нот настойчивым и глухим стуком в дверь. Через два часа исцелённая медовухой и с румяными от танцев щеками Гаяне знакомилась с будущим мужем.

– Ты, наверное, фотограф?

– На мне видно фотоаппарат?

– Получается, что я должна ходить со счё́тами на шее? Иначе я – не бухгалтер? – Гаяне разразилась звонким смехом.

– Я журналист. Пишу для нескольких газет.

– А был бы фотографом, я бы позировала для тебя.

Через день Виктор купил свой первый фотоаппарат. Через пять месяцев в Кутузовском дворце бракосочетания зарегистрировали брак Виктора и Гаяне Павловых. Спустя год выходит издание его первого альбома «Московское метро». Многочисленные публикации в западной прессе, персональные выставки в Европе и баснословные гонорары.

По тем временам, удача, свалившаяся на Павлова, была невероятной.

– Это то же самое, что выиграть в лотерею по трамвайному билету, – отшучивался он в своих интервью.

Гаяне стала той самой линией судьбы, что так крадучись и скрытно правит жизнь человека, неукоснительно следуя божьему замыслу. Даже, если порой нам кажется, что этот самый замысел не имеет юридической силы и составлен дилетантом.

В конце восьмидесятых в жизненном плане Виктора была обнаружена ошибка: злокачественная и третьей стадии.

– Никто не идеален, – говорил он. – А уж нас у него вон сколько – поди за каждым уследи.

Павлов старался не обращать внимания на возникшую оказию со здоровьем и относился к этому жизненному кризису, как к любому другому в его биографии:

– Из любой ситуации есть выход – нужно только постараться его найти.

В его случае, выходов было аж целая пара: жить дальше или надеть деревянный макинтош. Решив, что составлять собственную эпитафию еще не время, Виктор выбрал долгий, трудный, но от того не менее интересный путь.

Занимаясь лечением (насколько это лечение вообще было возможно в стране того времени), периодически получая передачи с заморскими пилюлями от друзей заграничных, Павлов начал готовиться к очередной выставке и выпуску книги на одноимённую тему «Православие Сибири и Дальнего Востока». Идея сводилась к запечатлению истории храмов и церквей, сохранившихся с дореволюционных времён или тех, что были значимы для народа, но не пережили становление советской власти.

Одним из первых на просьбу «о любой информации для выставки и книги» откликнулся его студенческий приятель Аржан Амыров. Вместе с Виктором они окончили журфак МГУ. После учёбы Аржан подался зову Алтая и вернулся к себе на родную землю. Будучи краеведом в музее села Чемал, он имел доступ к папкам разного содержания. Одну из них Аржан отправил своему товарищу в Москву.

К тому времени Виктора одолевали боли, он практически перестал спать и ночи проводил на грани с реальностью. Однажды в подобном мороке он услышал глас:

– «… и Я также говорю тебе, и на сем камне Я построю церковь Мою, и врата ада не одолеют её…»[21].

«Это я сказал или кто-то, – он пытался совладать с разумом, – мне это приснилось или я в самом деле это слышал?»

Не обращая внимания на гул в голове, который нарастал от боли, Виктор ухватился за ясное предчувствие. Предчувствие цели и дальней дороги.

Гаяне стояла на кухне – в руках конверт:

– Сегодня утром принесли, – супруга готовила обед, лук щипал ей глаза. – От Аржана, с Чемала.