Нерешенная задача

Распутин откликнулся не сразу, а только спустя три дня и пригласил немку, католичку в религиозное учреждение христианского направления. И как «не в своей тарелке», как говорили русские, она спешно отправилась к нему. А уже на месте, её сильно смутила толпа народу, пребывавшая в монастыре. Все суетились и толкались, постоянно задевая друг друга и не обращая на это внимания, упорно куда-то двигались. В католических костелах человек мог погрузиться в тишину, услышать орган, пройти и тихо присесть на скамейку и каждый оберегал свое личное пространство, а здесь его вовсе не существовало. Но в её голове так же была четкая цель и она решила ни на что не обращать внимание.

У Григория Распутина она пробыла не долго. Только вечером все её домашние: и служанка и секретарша сидели в своих комнатах «тише воды, ниже травы», опять-таки, как говорят на русском языке и не знали, чем для них это чревато. Секретарша Зина, чутко понимала с чем все это связано, но поведение хозяйки и для неё было удивительным. Всегда спокойная женщина, добрая и очень требовательная к правильному порядку вещей во всем, гордо себя несшая по этой земле, сегодня вечером быстро ходила и даже бегала из угла в угол большой комнаты, выкрикивала ругательства на немецком языке и не могла успокоиться! А в довершении всего, им еще больше трепета добавил очередной звонок принцессы Милицы, а они не знали как об этом доложить хозяйке, ибо секретарша догадывалась, что поведение графини связано некой стороной и с принцессой Милицей. Та, на другой стороне провода, восприняла замешательство секретарши настолько по-доброму, что даже вызвалась сама подъехать к графине домой, и даже без предупреждения заранее, что в светском обществе никогда не делалось.

И теперь они обе, горничная и секретарша решали, кому из них войти и оповестить хозяйку об этом. Вошла горничная. Бросив на неё яростный взгляд, графиня ничем её не наказала и попросила готовить ужин и накрывать на стол к приезду высокопоставленной особы, хотя горничная четко прочитала на её разрумянившимся от гнева лице, крайнее удивление.

И уже за столом, отправив горничную из комнаты, графиня стала объяснять принцессе Милице свое полное шоковое состояние, которое она испытала при посещении этого загадочного старца. Человек, когда делит свою проблему и боль с кем-то пополам, ему становиться легче, он быстрее оправляется от потрясения, но сейчас этого не произошло! Реакция принцессы на слова графини только добавила ей смятения и изумления.

После того, как графиня поведала ей, что осмелился предложить Григорий Распутин сделать через день, ей, одной из самых влиятельнейших женщин Венгерского королевства и даже самой Австрии, принцесса не повела даже бровью в удивлении и осталась невозмутимой и крайне спокойной. У неё на лице появилось такое милое умиротворение, что Элизабет фон Газейштардт показалось, что она начинает слышать, как шевелятся извилины её мозга! Ей, чье имя знали хорошо и относились с глубоким почтением в Париже, Праге, Варшаве простой, бедный крестьянский мужик предложил сходить с ним в баню, вместе и помыть его. После его слов, она подумала, что её секретарша сошла с ума, и не верно истолковала русский язык. Это показалось только в сотую долю мгновения, так как потом графиня вспомнила, что такого просто быть не может, так как Зинаида русская, а французский, польский языки знала в совершенстве. Как после Александро-Невской лавры она доехала домой – не помнит, изумление, гнев и еще клубок сильнейших, не изведанных ранее эмоций, зашкаливали и поэтому, она на интуитивном уровне почувствовала, даже в целях самосохранения психики, что если она не выплеснет это наружу, то её просто разорвет изнутри, как взрывом кратера вулкана, которые она наблюдала в Америке.

И что?! Напротив неё сидит дочь черногорского короля, супруга близкого родственника императора этой страны, одна из самых богатых и влиятельных женщин, женщина, знавшая несколько иностранных языков в совершенстве и даже быстро освоившая прусский язык, разбирающаяся в поэзии, музыке, живописи, мировой философии – и принимает это как естественную реальность!

Графиня потерялась и во времени, и в пространстве. А черногорская принцесса невозмутимо подошла к двери и позвонила в колокольчик для горничной. На французском языке попросила её найти в доме что-нибудь крепкое и сейчас же принести. И это было очень уместно. Графиня начала каким-то шестым чувством догадываться, что в этой стране, вся информация, которая поступает к человеку, должна усваиваться только при употреблении крепких напитков, чтобы приглушать сознание, а то оно не в защищенном виде, информацию просто не выдержит.

Нашли только вино. Графиня привезла с собой в Россию в качестве угощения несколько коробок самого изысканного, тонкого французского вина!

И вот, подстраховав сознание этим средством, она стала объяснять смысл, который старец Григорий, оказывается, вложил во все им сказанное и чего графиня просто не поняла. Еще какое-то время у Элизабет фон Газейштарт в изумлении подымались вверх брови, но потом она уже в спокойном состоянии слушала свою гостью.

Оказывается, поход в баню старцем Григорием предлагается знатным женщинам и вообще просто женщинам часто. Ибо, как в Библии сказал Господь, самый тяжкий для человека грех, это гордыня. К старцу обращаются люди с проблемами, прося у него помощи разного характера. Он человек Божий, усердно постящийся и молящийся практически круглосуточно и силу получает свою для помощи людям, только от Господа нашего. Но Господь гордым противиться, не помогает, ибо это грех, а Господь – это чистота и святость. Вот и придумал старец Григорий способ и самый верный и самый быстрый и самый действенный, как эту гордость переломать и уничтожить. А особенно её много, как он говорит, именно у особ знатного рода. У простых её меньше. Вот надо вначале избавиться от этого греха, потом, он видит, какие еще грехи есть в данном человеке, и часто, проблемы получаются в жизни именно от этих грехов. Убирается грех, уходит проблема!

Широко открытыми глазами графиня слушала свою гостью. Это было удивительно! Воистину удивительная философия! Но если задуматься, то так оно и есть! Грехи, грехи наши создают нам же самим проблемы и несчастья! Не захоти она молодости, красоты и мужской силы Артура Войцеховского, не мучилась бы бессонными ночами, метясь по подушкам в гнетущем дурмане, терзая себя щемящей болью. И нет радости от богатства и знатности, и ничего по сути своей не значит положение в обществе, когда сердце стонет и плачет, и ты не испытываешь удовольствия от еды и дорогого вина, с тонким вкусом, не смыкая глаз на шелковых подушках, в больших, роскошных особняках.

– И что? Ты дорогая моя принцесса решилась бы пойти в баню с чужим мужчиной и мыть ему спину?

Милица загадочно улыбнулась и положив участливо свою ладонь на руку графини, как самая близкая подруга, проговорила:

– Вот своему супругу, не пошла бы мыть. В этом нет смысла… …А вот этому мужику пойду и многие из нас пойдут. Он на послезавтра назначил! Вот. Значит приезжайте! И мы там будем.

– Кто будет?

– Вы увидите, милая моя, со многими познакомитесь и все не так жутко и страшно! В конце концов, об этом же никто не узнает! Да и никто не поверит такому! Этого же не может быть! А вот быть может!

И снова на утро графиня проснулась к полудни. И снова голова гудела, так как мера вина была не соблюдена, как это было у неё дома. Три бутылки на двоих женщин, оказалось очень много и хоть, голова у неё сейчас не била колоколом в воздухе, но вид был помятый. Она снова сидела отупело на кровати и размышляла над всем, что ей вчера сказали. И верила, и не верила во все, что слышала и узнала! Но все не так просто! Ее собственная воля была угнетена. Она просто отсутствовала. Умом она понимала, что все происходящее вокруг некрасиво и неправильно, а сердце включилось на полную мощь и тянуло её просто упасть целиком без раздумываний в эти события и отдаться происходящему, словно войти в манящую бездну! Только как, почему – она – как приехала сюда, перестала контролировать количество употребляемых напитков? Это была совсем не Элизабет фон Газейштардт. И чтобы дома не подвергаться бесплодным атакам противоречивых мыслей и быстрее решиться на что–ни будь, она решила выехать сегодня в оперу, как предложила принцесса Милица.

ГЛАВА 42

Вечером, послезавтра, графиня решилась пойти в баню и со многими другими дамами. Еще в оперетте принцесса Милица спросила её:

– Решилась ли она?

И та ответила утвердительно.

– Ну вот и хорошо! А чтобы сильно страшно не было, я пришлю к вам домой несколько бутылок моей наливочки, которая так понравилась. Несколько рюмочек и страх пройдет сам по себе.

Так и сделали!

Белые ночи. Кругом светло! Графиня по дороге все разглядывала. Они выехали за город, долго ехали по проселочной дороге и прибыли в поселок, наполовину состоящий из деревянных домов. Но были в нем и каменные. Возле одной деревянной избы было так многолюдно и стояло несколько экипажей. Обстановка в избе стояла раскрепощенной и шумной. Не успела графиня переступить порог избы, к ней поспешили две женщины, одна из них была сама Милица, а другая, жгучая брюнетка, ей была незнакома. И когда она увидела её лицо, то уже от изобилия других впечатлений, даже позабывшиеся, нахлынули на неё с новой силой старые мысли и можно сказать даже отрезвили рассудок. Хотя, в реальности даже и не понять, трезвее она рассуждала раньше или сейчас. Лицо этой незнакомки было настолько красиво, насколько утонченно. У графини даже перехватило дыхание, и она подумала – «Вот она! То, что я ищу в этой сумасшедшей России!» Молодая девушка, поспешившая к ней навстречу, была идеально красива! И полной противоположностью Анни фон Махель. Как две чудесные розы, белая и черная, они восхищали, только та была утонченной блондинкой, а эта жгучей брюнеткой. Принцесса Милица сразу представила ей эту изысканную красавицу. Серафима Гирчич, бедного, но дворянского сословия. Как позже узнает графиня фон Газейштарт, держательница одного очень популярного, но сомнительной репутации салона. Выглядевшая почти юной девушкой, наивной и простой, но была уже 30 лет отроду. Что её связывало с Милицей Николаевной, особой очень высокого полета, не знал никто, но ответы на мысли графини словно приходили сами по себе или её в свои обороты уже взяла сама темная сила? Здесь же присутствовала жена чиновника Ольга Лохтина, которую все в Петрограде называли «Светской львицей» или «Генеральшей». Она была уже в летах, но по-прежнему красива и статна. И дважды разведенная красавица Наталья Вульферт. И на кого не обращала свой взгляд графиня, казались ей красавицами, и каждая со своим шармом. И вот это и стало ввергать немку в унылые мысли. Среди этого яркого, живого цветника, она думала, что затеряется своей утонченной, но не броской внешностью. «Как богата то эта страна красавицами! – думала она – а почему?» И совершенно не кстати стала искать в голове исторические все свои знания о России, но не успела. Женщины подкрепили себя хмельным, чисто русским напитком в России, медовухой, и стали раздеваться. Графиня ушла в угол комнаты, подальше и села за край длинного деревянного стола. Ее не отпускало и стеснение, и легкий страх и чувство неловкости несмотря на то, что она вняла перед отъездом совету своей новоиспеченной приятельницы Милицы. Серафима Гирчич, уже оставшись в одной длинной сорочке, поднесла ей большую чашу с медовухой со словами:

– Если вам впервой, лучше выпить, чтобы возникшие эмоции и чувства не напугали.

Графиня взметнула удивленно брови.

– А вы не в первый раз?

– Нет. Я во второй! Это только поначалу, кажется, дико и не уместно, но при отсутствии дурных мыслей это никому не кажется ни неприличным, ни странным… Все дело в своих же собственных мыслях!

Не всегда женщины разговаривали на французском. После выпитых горячительных напитков, им проще было изъясняться на своем родном, русском и поэтому графиня не все могла воспринимать, что слышала. Но услышанное только что, и сказанное так уверенно, показалось ей снова странным, то есть наделенным какой-то странной логикой. Осилить её она все так же не могла. Если целиком принять эту логику, то люди вообще могли позволить себе все. Все, что надумается. Даже самое извращенное и оправдать с этой легкой, ироничной философией! И главное, как быстро здесь все дружатся и уже вскоре общаются как самые старые приятели.

И медовуха графине понравилась! Это было божественно! Сладкий, легкий напиток, просто здоровой силой вливал в тебя крепость и энергию!

– Надо уже идти в баню – поторопила Серафима и отошла от графини. Принцесса Милица позвала уже у дверей и помахала рукой, но, видимо, торопилась. Графиня думала она сможет. Но не могла. Ей все больше становилось дико это все! И даже стали появляться мысли быстро отсюда уехать! «О, дева Мария! Как жизнь неожиданна! Как странна в своих проявлениях! Пребывая в Турции, она очень быстро смирилась с их идеологией и традицией, что у мужчины может быть несколько жен! Сама она была не очень строгих нравственных устоев, игнорировав сплетни о её молодом супруге. Ведь её брак был неравным и по возрасту, и по положению в обществе. Она все это отрезала и игнорировала, когда захотела. Здесь её долго и кропотливо обрабатывала своей ненавязчивой идеологией черногорка Милица, да и в конце концов, она уже не ранимая, юная дева, смущающаяся всего необычного! Так почему ей так сложно сделать этот последний шаг и позволить обстановке диктовать свои условия? Ведь этот чудный старец, вне всякого сомнения, обладал некоей силой воздействия и читал её мысли, как с белого листа, хотя и был безграмотным!

Милица вернулась, понимая состояние своей новоиспеченной приятельницы и решив её поддержать и слегка подтолкнуть. Она так же была в легкой длинной сорочке, оттенявшей её смуглую кожу. Распущенные, густые волосы, она просто прихватила резиночкой и сейчас была простой, обнаженной женщиной, совершенно без лоска светского шика!

– Пойдем, милый мой друг – тихо позвала она. – Это все наносное, не настоящее. Твой стыд понятен, твоя боязнь понятна, но все трудно когда-то первый раз. Зато потом, у себя на Родине, ты будешь с такой благодарностью вспоминать, как переступала свою гордыню! И легонько подвинула к ней большую чашу с недопитой медовухой. – Это на первый раз, потом не понадобиться.

Графиня взяла чашу и произнесла:

– Я думаю, мне и одного раза хватит. – И только потом, задней мыслью вспомнила, что здесь все общаются без условностей, как близкие подруги, на «ты» и в любом другом месте её это шокировало бы. А здесь все так естественно!

– Ну, этого никто не знает! Знаешь, как взлелеянная с самого детства наша гордыня крепко держится! Ее даже ремнем трудно из нас выгнать – и уловив испуг в выражении глаз графини, подумала. Что ей, немке, трудно понять эти русскоязычные обороты речи и зря она так не продуманно это сказала!

Графиня уже даже уставать стала постоянно удивляться русским словам и их смыслу. Надо решаться. И она стала расшнуровывать спереди свое платье. Разделась и почувствовала теплую руку Милицы, взявшую её для подкрепления духа, и поддавшись, пошла из избы, туда, где, якобы находилась баня! Открыв дверь, они услышали громкое песнопение и горячую вслед молитву. В кругу женщин стоял тот самый отец Григорий, только голый, совершенно голый! Графиня отпрянула, но стоящая сзади Милица обняла её за плечи.

– Не пугайся, неужели голого мужчину никогда не видела!? Проходи, дорогая, проходи, тебе вначале обвыкнуться надо, войти в тон, ну а потом надо все делать, как скажет наш старец.

То, что там увидела графиня, описывать не поднимается рука. Последствия этого мытья в бане были для этой женщины плачевными. Усмирилась ли её гордыня, неизвестно. Она сама себя потом спрашивала об этом несколько раз и не знала! Только она заболела. И заболела надолго. А ведь даже не дождавшись конца того начатого «священнодействия», она упала в обморок и надолго, даже испортив этим весь смак участвующих в нем людей. Обморок был толи от жарко натопленной бани и разгоряченных тел, которые то и дело задевали её своей теплотой и мягкостью, то ли не выдержав гипнотического воздействия сил Григория Распутина, то ли опять выпив лишнего для своего не привыкшего к этому организма, этих странных на вкус напитков, которые она начала пробовать в России? Только очнулась она у себя в арендуемой квартире и над ней сидела её горничная, а, поодаль, в комнате еще было несколько людей, которых она потом быстро узнала: это принцесса Милица, Серафима Гирчич и её секретарша Зинаида.

Нервное потрясение, для изнеженной немки оказалось выше её сил. Потом еще целую неделю, всю целую неделю она приходила в себя. У неё не было сил и чувство глубокой меланхолии овладело ею. В течении её непонятной болезни, не подымаясь с кровати, совершенно обессиленная, а на самом деле, просто еще ко всему подцепившая где-то детскую болезнь «ветрянку», графиня слегка не «в себе» продиктовала письмо своему супругу, воспользовавшись временным отсутствием своих новоявленных подруг, которые, оказывается, приклеились к ней своим чутким участием, и она уже редко находилась в одиночестве.

«Любимый, дорогой моему сердцу супруг! Я в этой неадекватной стране, столкнулась с настолько неадекватными людьми, которые совершают в безумствах совершенно неадекватные поступки! Я попала в руки совершенно темных сил, и они лишили меня и воли, и разума, и я прошу тебя срочно приехать за мной и увезти, потому что, я чувствую, что моя воля парализована самым непонятным способом, и еще чуть-чуть моего пребывания здесь, уничтожит и меня и мое сердце и мой разум и мою душу! А остановилась я на Греческом проспекте».

На завтра, Зинаида, никому, не рассказывая об этом письме, отправила его по месту жительства графини.

ГЛАВА 43

Там, в Будапеште, Войцеховский только-только вернулся из Австрии, не попав в Америку, так как задержали финансовые вопросы и спешно принялся за дела, так как в его отсутствие накопилось много вопросов и проблем, которые в его отсутствие не решались претворять в действие его приближенные по производству. Он включил всю свою энергию сразу и после утомительного путешествия, быстро уставал. Так как дома он не появлялся в течении нескольких дней, письмо графини ему принесли прямо в офис на производстве. Он сидел в кабинете вместе со своим инженером Истваном. Прочитав письмо, он даже перевернул его другой стороной, словно надеясь найти на обратной стороне расшифровку. Потом прочитал его снова. Положил и долго молчал с озадаченным видом. Потом неожиданно спросил, у занимающегося чертежом Иствана.

– Скажи, а во сколько лет люди начинают впадать в маразм?

Истван удивился и как бы из-под лба, с интересом посмотрел на своего нанимателя, но подумав, ответил:

– По-разному. Кто-то с 60 лет начинает, а кто-то в 70 лет. Ну… а кого-то просто не затрагивает.

Войцеховский опять задумался и тихо произнес:

– Рано что-то. – чего совершенно не понял Истван.

Ну… рано, ни рано. А самое важное здесь было то, что на протяжении всей их совместной жизни, графиня не любила шутить, это не в её стиле. Письмо не понялось ни с какой стороны, но понятно было только одно, что ему придется ехать. Потому что, даже если это и шутка, супруга вправе будет обижаться на столь равнодушное к ней отношение. И это нарушало все его планы и это разозлило и расстроило. А ехать было нужно!

Он приехал в Санкт-Петербург, когда графиня уже вставала с постели и её так называемые подруги пытались врачевать тибетскими травами, купленными у таинственнейшего человека северной столицы – Бадмаева. Она потихоньку привыкла к своей ставшей шумной квартире и своим посетительницам. «А может так и надо? Уже смирившись, думала она и даже где-то начинала сожалеть о том, что так поспешно вызвала сюда Войцеховского. Передумав все свои приключения за последнее время, она решила утаить о знакомстве с таинственным старцем, лечившим изгнанием грехов в бане всех прибегающих к нему особ женского пола. Она и не знала как об этом преподнести и её охватывал ужас при мысли, что она поддалась влиянию темных сил, потеряла над собой контроль и поехала в баню, к голому провидцу! «О, дева Мария! И это на старости лет!»: повторяла она про себя. К ней всегда кто-то приезжал, столица жила весело, роскошно и беспокойно! Она даже уже, оставаясь в одиночестве, ощущала некую непривычность и дискомфорт. И чаще всего к ней заезжала именно принцесса Милица, Стана, «генеральша Лохтина», Серафима Гирчич и певица Бабич, близкая подружка Серафимы и с такой же сомнительной репутацией. Но сомнительная репутация их касалась не морального аспекта жизни, а политического. Ходили слухи, что в своем салоне, где оказывались не только услуги косметические, массажа, но и интимные, они принимали у себя и даже укрывали от полиции революционеров и разночинцев. И опять, слушая подробные комментарии о роде деятельности всех этих женщин от своей секретарши Зинаиды, хоть и будучи совершенно далекой от политики, графиня никак не могла соединить не соединяемое и понять, как могут быть даже просто знакомыми такие совершенно разные женщины?! Ну, взять, хотя бы принцессу Милицу и Серафиму Гирчич. А дело было проще «пареной репы», как опять-таки, говорят в русском языке. Эти женщины и познакомились, и соединились только лишь на одной почве – Григорий Распутин, так как стали яростными его поклонницами и любительницами походов в баню. Их соединила огромная тайна, которую они скрывали от всех других непосвященных. И только если в их круг отец Григорий приводил новую пассию, они дружелюбно делили эту тайну и на неё. Они и не планировали надолго заводить тесные приятельские отношения с хладнокровной немкой, но как только узнали о том, что она вызвала в Санкт-Петербург своего супруга, писанного красавца, их визиты стали частыми и навязчивыми под предлогом беспокойства за здоровье приятельницы, ведь конкретный день приезда князя Войцеховского никто не знал. Еще в прошлый приезд этой интересной и яркой четы в столицу, красота, статность и высокий интеллект молодого Артура пленил очень многих особ высшего общества. И хотя эти вздохи, по их отъезду, быстро улеглись, воспоминания о молодом князе, как принце из сказки, жгучем брюнете, полувосточной, полуевропейской внешности, остались.

ГЛАВА 44

Когда Войцеховский прибыл в Санкт-Петербург, он планировал только на несколько дней. Погода стояла теплая, Санкт-Петербург дышал волнительно и всегда в нем ощущалась некая нервозность, таинственность, непредсказуемость. Еще в поезде он слушал разговоры о революции, всколыхнувшей этот город и о том, что, якобы император с императрицей готовятся совсем покинуть Россию, спасая свою свободу. Это была Первая рабоче-крестьянская революция, подавленная царизмом в крови. Бунтовал народ открыто, вплоть до драк, выказывал свое недовольство. Весь накал её пришелся на зиму и весну, а сейчас только везде шли пересуды. Артур Войцеховский почувствовал, сколько гнева то таит в себе сердце простого народа, при словах о революции ярко блестели глаза, повышались эмоциональные нотки в голосе, народ уже не хочет смиряться, народ уже почуял, что можно и должно как-то по-другому. Чья в этом была вина, Войцеховский не знал, для этого необходимо было здесь жить, впитать в себя этот дух, проникнуться создавшейся обстановкой. Он только ехал и в голову ему пришла мысль: «Если император с императрицей решились бежать из страны, то сильной такую власть уже никак не назовешь, бегство – вечный удел слабых! Но, если ударит во всю мощь в одном месте, вибрации прокатятся на большие расстояния».

Графиню он застал не дома. Его встретила только горничная. И когда графиня не вернулась домой и к восьми часам вечера, его это не стало сильно тревожить, но легкая озадаченность появилась. Он прожил с ней бок о бок больше двадцати лет, так как в её семью попал еще ребенком и очень хорошо знал привычки, характер, стиль жизни этой женщины. Вот с ней то, если бы не её миллионы, в первую очередь и можно было умереть со скуки, до такой степени она была выдержана, педантична и вся её жизнь регламентирована, она чистокровная немка и этим все сказано. А озадачило его еще и то, что горничная, абсолютно не ведала, куда планировала отправиться её хозяйка.

Но, вскоре, буквально через пол часа, на лестничной площадке послышался легкий шумок, из чего можно было сделать вывод, что графиня не одна и многоголосье ворвалось в квартиру, а горничная поспешила навстречу. Войцеховский посмотрел из окна, сколько возле дома остановилось экипажей! Экипаж был один, а в комнату вошли две женщины: графиня и Серафима Гричич.

Графиня от неожиданности, даже всплеснула руками и бросилась к своему супругу. Он четко принял и прочувствовал исходившие от неё флюиды, она сильно скучала! В её глазах появились слезы и она, словно с облегчением отдалась в его сильные руки!

– Князь, спасибо тебе что приехал, мне это так нужно, очень! – вымолвила она.