За гранью времени

– Итак, как вы уже знаете, меня зовут сэр Энтони Смит, но вы можете меня звать просто док! Это хорошо, что вы прибыли ко мне до 8:00, как я и просил в письме. Знаете, пунктуальность и вообще время – это же ведь очень важно!

Я сидел и думал, что это невежливо с моей стороны – оставаться в кресле, когда напротив меня стоит пожилой мужчина, и тем более неучтиво так вести диалог, но не успел я об этом подумать, как док продолжил:

– Сидите, сидите, сейчас я возьму чай и присяду рядом с вами, чтобы исключить все неловкости.

Он сделал шаг к двери, и я увидел, что миссис Сара уже принесла чайник на серебряном подносе с двумя белыми чашками на блюдцах, как будто всё уже было заготовлено заранее к моему приходу.

– Спасибо, милая, – сказал Энтони Смит, учтиво склонив голову. – Что бы я без вас делал? – Он взял поднос и аккуратно поставил на маленький круглый деревянный столик на колесиках. – Еще раз спасибо, – сказал док вслед удаляющейся женщине и запер дверь на ключ.

Энтони Смит повернулся ко мне и молча подкатил столик ближе к креслам, потом подкинул три полена в камин и уселся в свободное кресло рядом со мной. Затем он налил в чашки чай и, улыбнувшись, произнес:

– Угощайтесь, это полезнее, чем виски! Пейте на здоровье!

– Сэр, со всем уважением, но я не какой-то алкоголик и попрошу впредь не применять ко мне эти язвительные шуточки про горячительные напитки! – гордо выпалил я, но в то же время подумал, что вполне заслуживаю и не таких шуток за мое пристрастие к алкоголю.

– Дорогой Брайн, я не хотел вас оскорбить, полно вам, не обращайте внимания на нелепые шутки и, пожалуйста, будьте снисходительны к старику с плохим воспитанием. Так пейте же чай, прошу вас.

Признаюсь, мне было приятно поставить доктора на место, но также я отметил, что он, произнеся эту речь, не соизволил извиниться. Ну да ладно, главное, что я показал свой характер, а это важно при первом знакомстве с предполагаемым работодателем. Я взял ближайшую ко мне чашку и пригубил чая. Он оказался крепким, хорошо настоявшимся и совсем негорячим, из чего я сделал вывод, что заварили его минут за 10‒‒15 до моего прихода.

– Я считаю, что чай не следует пить очень горячим, так как это совсем неполезно. Более того, вы не сможете оценить весь букет аромата, подаренного нам самой природой, и велю миссис Саре заваривать его не крутым кипятком, а водой температурой 158—160 градусов по Фаренгейту, что соответствует приблизительно 70 градусам по Цельсию, – как будто читая мои мысли, произнес Энтони Смит и взял чашку чая.

– Итак, дорогой друг, вы позволите мне вас так называть? – спросил доктор, посмотрев мне в глаза и опять не дожидаясь ответа, продолжил: – Я смею предположить, что вас распирает от любопытства, почему я вас выбрал, за что я готов вам платить, если вы согласитесь работать на меня, почему я буду платить вам больше, чем вы зарабатывали где-либо, и какую, собственно говоря, вам предстоит выполнять работу. Верно?

На этот раз я был готов и успел ответить:

– Да, верно.

Но также я прекрасно понимал, что доктор и не ожидал услышать ничего другого, и потому он спокойно продолжал:

– Ну, дорогой друг, давайте по порядку: я уже неделю, как ищу помощника в моих делах, именно на вашей кандидатуре я решил остановиться после вашего краткого изложения истории жизни в баре, помните? Вы показались мне человеком честным и надежным, умеющим ценить хорошее отношение к себе и в то же время способным дать отпор обидчику. Мне понравилось ваше стремление отстаивать, как вам кажется, правоту в споре, но и прислушиваться к контраргументам. Помните наш почти спор о том, что очень многое в жизни относительно? Но после того как я понял, что вы не слышали про фундаментальные законы, озвученные Эйнштейном, и его «Теорию относительности», представленную ученому совету в 1915 году, я перевел разговор в другое русло. Я предлагаю вам стать моим помощником по созданию некоего устройства, которое, возможно, приоткроет завесу тайн возможностей мозга человека. Мне жаль, что ваши родители погибли в страшной аварии и вы остались практически один, если не считать пожилого дядю, у вас нет ни жены, ни детей. Но именно эти факты, как ни прискорбно, позволяют мне рассчитывать на то, что вы сможете всецело отдаться работе и ничего вас не будет отвлекать от дел. Общаясь в баре с вами, я отметил, что, даже будучи пьяны, вы не поддерживаете беседу, касающуюся кого-либо другого, а не лично вас, хотя я провоцировал вас, уж простите меня, обсудить бармена и хозяина заведения, из чего я делаю вывод о вашей порядочности и сдержанности. В работе, которую вам предстоит выполнять, нет ничего предосудительного, но я прошу, нет, я требую, чтобы всё, происходящее в этом доме, оставалось за этими стенами. Ну и, конечно, вас волнует вопрос о заработке. Скажем, я готов платить вам для начала 120 шиллингов в месяц, притом что работать вы будете каждый день. Но это ненормированный рабочий день, и если не будет никаких поручений и дел, вы будете совершенно свободны и вольны делать всё, что вам заблагорассудится, кроме как принимать, уж простите, алкоголь. Да-да. Категорически не пить спиртного и не рассказывать ни о чем, что вы здесь увидите или узнаете! Словом, не так уж много я прошу. Ах да, совсем забыл, питание: во время работы миссис Сара вас будет кормить обедом и, если понадобится, ужином за мой счет и, конечно, угощать прекрасным чаем.

Он хотел еще что-то сказать, но за дверью послышался шум быстро приближающихся шагов и какие-то причитания. Дернулась ручка двери, затем раздался громкий стук и жалкие крики Сары:

– Мистер Энтони, откройте, откройте дверь, пожалуйста!

Доктор вскочил, небрежно поставив чашку с недопитым чаем на стол, и в два прыжка, как молодой и сильный мужчина, очутился у двери. Щёлкнул замок, дверь распахнулась, и на руки к Энтони упала рыдающая Сара:

– Боже, Энтони, горе-то какое, горе! Малыш Денни, малыш Денни…

– Что случилось, говорите же, наконец, Сара!

– Денни, Денни, наш мальчик, он погиб! Только что его мама попросила сообщить вам… – и Сара зарыдала, обхватив шею доктора.

– Воды, Брайн, подайте воды, – закричал док, указывая на графин и стакан, стоящие на краю рабочего стола у окна.

Я повиновался, вскочил с кресла и только тут меня осенило: Денни, про которого они говорят, это же тот славный парень, который доставил мне сегодня письмо. Ноги подкосились, мозг отказывался верить в происходящее, но я взял себя в руки, подбежал к столу, наполнил бокал водой и подал Саре. Она сделала глоток, выронила бокал и заревела еще сильнее.

– Брайн, пожалуйста, усадите ее в кресло, я принесу лекарство, – твердым голосом сказал доктор и прямо-таки сунул мне в руки обессиленное тело миссис Сары.

Далее всё происходило как в тумане. Я усадил плачущую женщину в кресло, в котором еще две минуты назад сидел сам, встал перед ней на колено, держа ее за руку. Достал не совсем свежий платок из кармана и протянул ей со словами:

– Пожалуйста, успокойтесь, пожалуйста, я прошу вас.

Подошел Энтони, что-то накапал в рюмочку с водой и протянул Саре, громко сказав:

– Выпейте, сейчас станет легче.

Мы переглянулись с Энтони, но никто из нас не промолвил ни слова. Все молчали минуты две, и только Сара изредка всхлипывала, вытирая слезы моим платком.

– А теперь, дорогая моя, позвольте узнать, что случилось с Денни? – твердым голосом спросил док.

Сара всхлипнула еще раз, посмотрела на нас и прошептала:

– Денни попал под машину, больше нет малыша Денни. Только что мальчишки с улицы, знавшие Денни, сообщили его матери, а она прислала его друга к нам. Это всё, что я знаю, сэр.

Сара закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Слезы продолжали стекать по щекам.

– Брайн, пожалуйста, не могли бы вы побыть с Сарой, я должен сходить домой к Денни, к его матери, это ненадолго, они снимают комнату здесь рядом, через дорогу?

– Да, конечно, я дождусь вашего возвращения, не волнуйтесь, сэр.

Энтони быстрыми шагами вышел из комнаты и побежал по лестнице вниз. Я предложил Саре воды и, дождавшись положительного ответа, поднялся с пола и наполнил стакан.

– Сара, простите, а где произошла авария? – мне не давала покоя мысль, что я видел сбитого человека на дороге, покрытого тканью. Неужели это был тот самый посыльный, неужели?..

– Я не знаю, я ничего не знаю.

Сара попила воды и, уже почти успокоившись, спросила:

– Что привело вас сюда, и почему сэр Энтони знал, что вы придете и просил открыть дверь к определенному времени?

– О, в этом нет ничего необычного, у меня была назначена встреча к восьми часам до полудня. Миссис Сара, вы могли бы мне рассказать о докторе Энтони Смите, я совсем его не знаю, чем он занимается, чем зарабатывает на хлеб, кто вообще этот доктор?

Сара взяла стакан с водой, поднесла ко рту, но пить не стала, зевнула и продолжила тихим и спокойным голосом:

– Что мне дал принять этот старый хрен? У меня кружится голова. Спасибо, что остались побыть со мной, спасибо. Вы хотите знать, что за человек этот Смит? Хорошо, я расскажу вам.

С Энтони мы знакомы уже более двадцати лет, он был преподавателем в Оксфордском университете. И когда я с ним познакомилась, все уважительно называли его «профессор». У него с детства была склонность к углублённому изучению естествознания. А вы же, наверное, знаете, что естествознание – это наука о явлениях и законах природы, в том числе природы человека. Естествознание включает в себя множество наук: физику, химию, биологию, астрономию и много чего еще. В свое время Энтони окончил Кембридж, медицинский факультет, поэтому его все и зовут «доктором», но далее он увлекся физикой и получил второе образование в Оксфорде, где мы с ним и познакомились. А когда он стал профессором, то начал преподавать физику, но не забросил свое увлечение другими науками. Помню, как Энтони с восторгом принял теорию относительности, предложенную Эйнштейном, а особенно его увлекла тема фотоэффекта, за что Альберт и получил Нобелевскую премию в 1921 году, доказав, что свет состоит из фотонов. Скажу вам честно, по мне, эта теория относительности – всего лишь предположение, догадка. А я, кстати – в прошлом тоже преподаватель математики в Оксфорде, больше привыкла доверять строгим цифрам и уравнениям. Вы спросили, чем зарабатывает на жизнь Энтони? Так вот, я скажу вам, родом он из очень богатой семьи, чем и объясняется такое превосходное образование дока. После смерти родителей ему досталось огромное поместье с замком в Шотландии, которое он продал и вложил часть денег в морские перевозки, часть в мануфактуры, а часть инвестировал в разработку возможности использования переменного тока – своему старому знакомому Тесле. С ним они мечтали о передаче электрической энергии без проводов по всему земному шару. Доктору не приходится думать о том, что он будет есть и пить завтра и во что одеваться, так как семьи и детей у него нет, а ему самому денег хватит на три жизни. Вообще, семья – это болезненная для него тема, и он не любит ее касаться. Энтони был женат, и они ждали ребенка, но он родился мертвым. Энтони очень переживал и начал пить, его чуть не выгнали с работы, но он взял себя в руки и с головой погрузился в науку, продолжая преподавать. А несколько лет назад сэр Энтони Смит представил ученому совету теорию о продолжении функционирования мозга после физической смерти человека. Доказательства не были собраны, ему нужны были исследования, но его никто не поддержал, а, наоборот, стали насмехаться, причем не только ученые мужи, но и студенты. Энтони оставил работу и вот уже несколько лет занимается развитием своей теории. Жена ушла от него сразу после исключения его из Оксфорда, причем он как истинный джентльмен забрал вещи и оставил дом своей бывшей супруге. С тех пор он и живет у меня в доме, я предложила ему весь второй этаж и обещала, что не буду совать нос в его дела, чем бы он ни занимался. Вот я вам и рассказала вкратце историю этого удивительного и непонятого ученого, поставившего на кон всё ради науки. А теперь, с вашего позволения, я бы немного поспала, глаза так и закрываются, предполагаю, что этот сумасшедший ученый доктор дал мне лошадиную дозу успокоительного.

Сара закрыла глаза и выпустила из ладоней мою руку, которую держала на протяжении всего рассказа, будто боясь остаться одна.

– Отдыхайте, миссис Сара, – сказал я шёпотом. – Я посижу с вами, пока не вернется сэр Энтони Смит.

Но Сара уже ничего не ответила и засопела, как младенец, уснувший после кормления.

Минут через 30 вернулся доктор. Он увидел спящую миссис Сару, подошел, аккуратно взял за руку, пощупал пульс, замер, отсчитывая удары, и произнес:

– Всё в порядке, спасибо, что не оставили ее. Мое предложение в силе, и я не тороплю вас с ответом, но если вы примите решение работать у меня, нет – работать со мной, то я жду вас завтра к восьми часам до полудня. И не опаздывайте, ведь время – это очень важно! Более не смею вас задерживать, простите, но провожать не пойду, думаю, дорогу до двери найдете сами. Да, и не забудьте свои пиджак и цилиндр на вешалке при входе. Удачи вам.

Он протянул мне руку, небрежно пожав ее. Было видно, что голова его занята чем-то не связанным со мной и мысли его витают где-то очень далеко.

Я вышел на улицу, темная туча продолжала висеть над кварталом, но дождя не было. Я вспомнил про потерянный зонтик и расстроился, представляя, как будет ругаться дядя Джек. Но тут же подумал: что такое моя потеря зонтика-трости по сравнению с сегодняшней потерей бедной матерью своего сына? А ведь действительно – всё в мире относительно!

Глава 3

Я решил идти пешком. Если честно, то домой мне вообще не хотелось. Я подумал, что погуляю, заодно будет время поразмыслить, ведь утро было сверхнасыщенное событиями, давно я уже такого не испытывал. Нужно было принять, как мне казалось, одно из самых важных решений в жизни. Настала пора вставать на ноги и слезать с дядюшкиной шеи. Я шел и представлял, что обещанный заработок позволит снять для начала комнату, а затем, может, и целую квартиру недалеко от дома миссис Сары, и я смогу тратить меньше времени на дорогу. Я шел по улице уже совсем проснувшегося Лондона, погружённый в свои мысли, не обращая внимания на пробки на дорогах из автомобилей и конных упряжек, на грязную ругань не поделивших мостовую водителей, на постоянные гудки автомобилей. То и дело мальчишки – продавцы газет выкрикивали громкие заголовки, пытаясь привлечь внимание прохожих, город жил своей обыденной жизнью. И не было никому дела до погибшего под колесами автомобиля пару часов назад ребенка, и таких погибших, возможно, десятки каждый день во всём добром Старом Свете. Как и не было никому дела и до молодого человека, медленно шедшего по тротуару, периодически натыкающегося на зевак и торопящихся клерков и менеджеров всех мастей.

Время было уже более 10 утра, и хотя солнце еще не стояло в зените, но светило достаточно ярко, а тучи то и дело закрывали его, отбрасывая тень на и без того мрачные улицы старого Лондона. Радовало, что нет дождя и ветер совсем не сильный. Я продолжал неспешно шагать по тротуару Оксфорд-стрит, как вдруг мое внимание привлекла интересная особа, двигающаяся впереди меня в том же направлении. Стройная девушка с длинными распущенными волосами, доходившими до лопаток, несла в правой руке плетеную корзину, накрытую тканью. Из того, что милая особа шла, чуть наклонившись на левую сторону, я сделал вывод, что в корзине было что-то достаточно тяжелое. Но в данный момент меня это мало интересовало, потому что я следовал за ней, как заворожённый, не в силах оторвать взгляд от нее. Моего литературного таланта не хватит, чтобы описать ее дивный стан, удивительно узкую талию, округлые бедра, манящие при каждом шаге, и самые длинные и стройные ножки, которые я когда-либо встречал на своем пусть и коротком жизненном пути. Ее миниатюрные туфельки негромко отстукивали ритм, который я готов был слушать вечно, а ухоженные волосы красиво развевались на слабом ветру.

И не успел я придумать что-то оригинальное, чтобы хотя бы попытаться познакомиться с этой красоткой, как из переулка выскочил очумелый мальчуган лет девяти и, пробегая мимо нее, задел корзинку, обернулся, крикнул «Сорри, мисс!» и побежал еще быстрее. Девушка не смогла удержать корзину и уронила ее, в разные стороны покатились яблоки. Двое мужчин, один постарше, другой значительно моложе, возможно – отец с сыном, которые шли нам навстречу, сразу же бросились собирать яблоки. А я, к своему стыду, растерялся, стоял как вкопанный, пытаясь разглядеть ее лицо, но мне этого не удавалось сделать из-за нескончаемой суеты вокруг нее. Я увидел, что одно яблоко выкатилось на проезжую часть и, не размышляя, бросился за ним. Чем я думал в этот момент, останется загадкой. Но я лихо увернулся от гудящего «Рено», пронёсшегося мимо меня, схватил уже остановившееся яблоко, повернулся и жестом вытянутой руки с достоинством джентльмена остановил следующий за «Рено» автомобиль, мысленно радуясь, что водитель успел затормозить, – и вернулся на тротуар. Я заметил, что незнакомка видела мой подвиг, граничащий с тупостью, но отвернулась и продолжила осыпать благодарностью мужчин, которые уже подобрали все выпавшие яблоки. Девушка накрыла яблоки тканью, подняла корзину, и я окликнул ее:

– Мисс!

Она повернула голову, и я наконец смог ее разглядеть. Невероятно красивое лицо, обрамлённое светлыми прядями волос, которые легкими волнами спускались на плечи. Ярко-голубые глаза (казалось, в них отражается небо) смотрели на меня из-под длинных черных ресниц. О, этот взгляд я не забуду никогда! Небольшой, ровный, слегка вздёрнутый носик придавал лицу девушки игривое выражение, а за полными, чувственными, четко очерченными губами ярко-розового цвета прятались жемчужно-белые зубки, которые я смог разглядеть, когда молодая красавица улыбнулась и играючи спросила:

– Вы мне?

«Да, я вам, кому же еще», – подумал я, но ничего не сказал, а молча протянул спасенное в опасном бою с автомобилями яблоко.

– Оставьте себе, сэр! – сказала она дивным ангельским голосом, резко отвернулась и быстрыми шагами, почти бегом, стала удаляться, повернув в тот же переулок, из которого две минуты назад выбежал пацанёнок, закрутивший эту заваруху с яблоками.

Я стоял и думал, какой я дурак, что не смог произвести должного впечатления. Быть может, я первый раз в жизни так растерялся, быть может, у меня первый раз в жизни так сильно колотилось сердце и пылали щеки, быть может, я больше ее никогда не увижу. Я посмотрел на яблоко, на угол дома, за которым скрылась прелестная незнакомка, и последовал за ней. Подойдя к углу дома, я остановился в нерешительности, но, переборов свое смущение и, может, даже страх, завернул за угол и увидел убегающую девушку с корзиной. Она была уже более чем в шестидесяти ярдах от меня. Красотка обернулась, игриво наклонив голову, посмотрела на меня и, быстро перебирая своими точёными ножками, поднялась по ступеням и скрылась за дверью дома. Я подошел к крыльцу со ступенями, по которым только что девушка поднялась и зашла в дом, и остановился, раздумывая, что делать дальше. Но тотчас дверь отворилась, и у меня всё сжалось внутри, а сердце вновь пыталось выскочить из груди. Увы! На пороге показалась тучная женщина в платье с неприлично большим декольте и короткой стрижкой, в одной руке державшая сумку, а во второй палку, на которую опиралась как на костыль. Я сразу же понял, что у нее проблема с коленом, так как она сделала шаг, не сгибая правую ногу.

– Ну что смотришь, может, поможешь? – громко и почти мужским басом спросила она.

– Да, конечно, миссис, сейчас помогу.

Я в два шага преодолел пять ступеней и, оказавшись рядом с дамой, взял ее сумку и предложил ей руку, как это делают вежливые и хорошо воспитанные мужчины.

– Я не миссис, а мисс, – обнажая желтые и кривые зубы, с улыбкой ответила женщина.

«Да, конечно, кто ж вас замуж-то возьмет?» – подумал я, и самому стало неприятно от собственных злых и неприличных мыслей. Я помог даме спуститься по лестнице, отдал сумку и спросил:

– А не знаете ли вы, кто эта девушка с корзиной, что зашла в дом прямо перед тем, как вы вышли?

– Так это ж Амелия, дочка хозяина лавки, – пробормотала так же басом женщина и указала палкой на вывеску над дверью. «Фрукты и овощи» – гласила надпись, которую я даже не заметил.

– Что, понравилась? – продолжала женщина. – Она многим тут нравится, но не многие ее достойны. Говорят, что к ней сватался аж сын какого-то лорда втайне от отца, так она его отшила на третий день. Девка с характером, не каждому по зубам. Очень любит цветы, кажется – розы, она от них без ума и мечтает открыть свою кондитерскую и торговать шоколадом, наподобие той, что на площади у парка, знаешь?

Я зачем-то утвердительно кивнул головой, хотя не понял, о какой кондитерской идет речь.

– А меня зовут Молли, Малышка Молли, и если ты проводишь меня до дома, тут недалеко, то напою тебя чаем с круассанами, а может, чем и покрепче. Ты любишь джин, старый добрый джин?

Я отпрянул назад и зачем-то сказал:

– Простите, я очень спешу, и у меня совсем нет времени.

– Понятно, я же не Амелия! – усмехнулась Малышка Молли и с грустью посмотрела мне в глаза. – Имей в виду, отец у нее очень строгий, особенно когда выпьет, а пьет он почти каждый день. Говорят, от горя – его жена, не помню, как зовут, больна уже около года, и врачи не могут помочь. Вот и приходится бедной Амелии и за матерью приглядывать, и отцу в лавке помогать. Да что там помогать, она почти всё время и работает, благо живут они тут же, на втором этаже.

Я невольно поднял голову и увидел, как от окна второго этажа отпрянула девушка.

– Спасибо, Молли, простите, но мне правда пора, – как можно более учтиво сказал я и пошел в сторону Оксфорд-стрит.

Оставшийся путь был ничем не примечателен, я погулял в парке, затем взял кэб и доехал до дома. Попадаться дядюшке на глаза не было никакого желания. Но как только я открыл дверь, он появился будто ниоткуда, оглядел меня с ног до головы и грозно спросил:

– Где мой зонт-трость?

Я не нашел ничего лучше, чем соврать:

– Простите, дядя, я его оставил у моего нового работодателя сэра Энтони Смита и завтра обязательно принесу.

– Смотри у меня, бездельник, если что-то случится с моим зонтом, тебе несдобровать!

Я опустил голову, отдал дяде его цилиндр и молча удалился в свою комнату. Я лег на кровать, в голове мелькали мысли, перед глазами стоял образ таинственной незнакомки, также я думал о бедном Денни и, конечно, о предложении Энтони Смита! Часа через два ко мне постучали в дверь, зашел дядя и непривычно мягким голосом позвал ужинать. Но я не хотел ни есть, ни пить, мысли о сегодняшнем удивительном дне не оставляли меня в покое. Я отказался от ужина, вкратце рассказал дяде обо всём произошедшем со мной и попросил разбудить меня завтра в 6:30 до полудня, а сейчас оставить меня одного. Джек по-отцовски потрепал меня за плечо и пожелал хороших снов, погасил лампу и вышел из комнаты.

Глава 4

Как мы и условились, дядя Джек разбудил меня в 6:30 утра – я не мог себе даже и представить опоздать в первый день работы. Дядя накормил меня вкуснейшими бутербродами с сыром и, когда я около семи часов был готов отправиться, как мне представлялось, в новую жизнь, подошел ко мне и протянул руку, в которой лежали его часы на цепочке:

– Береги их, – сухо сказал он и посмотрел мне в глаза. – Удачи!

– Спасибо, Джек, – ответил я и обнял старика.

Как же мне было стыдно за вчерашнее вранье с зонтиком, я готов был, как говорят, сквозь землю провалиться. И я твердо решил, что с первой же зарплаты куплю дяде новый, хороший зонт-трость с ручкой из ценной породы дерева или даже слоновой кости.

Я вышел на улицу, сегодня не было даже намека на возможность дождя, небо было светлое, а вместо грозных туч по нему плыли белые облака. К моему удивлению, я довольно быстро нашел свободный кэб и, устроившись поудобнее, погрузился в воспоминания вчерашнего дня, представляя себе, как могли бы развиваться события и к чему бы они привели, если бы я был более расторопным и смелым при знакомстве с прекрасной девушкой. Если вам ни разу не доводилось ездить на настоящем английском кэбе, то я вам скажу, что нет более удобного общественного транспорта для уединенной поездки, при которой возница не может вам помешать погрузиться в размышления, сколько бы он этого ни желал. А причиной тому уникальная конструкция кэба, при которой пассажир находится в отсеке сразу за лошадью, а кучер сидит позади, выше крыши, и управляет экипажем. Проезжая мимо места вчерашней досадной аварии, где погиб Денни, я невольно взгрустнул и подумал, какой же коварной и даже несправедливой может быть судьба.

Без двадцати минут восемь я уже был на Барретт-стрит и крикнул кучеру, одновременно стуча кулаком в крышу, чтобы он остановился, чуть не доезжая до дома, дабы прогуляться пешком, тем более что погода к тому располагала. Надо отметить, что сегодня моя поездка обошлась мне всего в три шиллинга и заняла всего 35 минут – теперь я, вновь имея часы, с удовольствием отмечал различные отрезки времени. Я неторопливо шел по направлению к дому миссис Сары. Дойдя до клумб с бордовыми розами (надо признать, что на них я вчера вообще не обратил внимания), пересёк дорогу и очутился перед крыльцом с закрытой дверью, за которой меня ждало что-то важное и непременно новое. Я постоял перед дверью около двух минут, но она не открылась, как вчера, и я позвонил. Послышались шаркающие шаги миссис Сары, и дверь отворилась. Сказать, что это была другая женщина, значит не сказать ничего. Заплаканное, одутловатое лицо, взгляд полон равнодушия.