Учение о категориях. Том второй. Категории мышления

Такие гипотетические допущения или предположения выходят за пределы простой экспликации перцептивного содержания, поскольку они помещают в содержание бытия то, что не входит в перцептивное содержание как таковое. Такое мышление называется спекуляцией или спекулятивным мышлением в отличие от просто рефлексивного мышления, которое довольствуется экспликацией имплицитных отношений содержания бытия, эмпирически данных в перцептивном содержании. Соответственно, категории мышления также распадаются на категории рефлексии и спекуляции, или рефлективного и спекулятивного мышления. Если в теории категорий Аристотеля основное внимание уделяется понятиям отражения, а большинство умозрительных категорий ошибочно трактуется как принципы, то Кант принципиально исключает «понятия отражения» из своей таблицы категорий, хотя и включает ряд из них в группу «математических категорий». Центр тяжести таблицы категорий, однако, лежит у него в спекулятивных, или, как он справедливо говорит, динамических категориях; но почему он включает некоторые отношения рефлексии в таблицу категорий наряду с ними, а другие относит к понятиям рефлексии, он не указал. Теперь возникает задача признать оба типа отношений как категории, но при этом отличить их друг от друга. Окажется, что категории рефлексивного мышления в объективно-реальной и метафизической сфере тесно связаны с категориями спекулятивного мышления. Во-первых, имплицитные отношения объективно-реальной сферы, служащие основой бытия для эксплицитных отношений субъективной рефлексии, часто являются результатом эксплицитных отношений, имевших место ранее, в прошлой фазе мирового процесса, содержание которых имплицитно продолжается в настоящем. Во-вторых, однако, настоящие импликации этих отношений также являются такими импликациями в настоящих эксплицитных отношениях, которые субъективно воспроизводятся нами как спекулятивные категории. Тогда речь идет о том, чтобы распознать ту сторону спекулятивных категорий, через которую они подходят к понятиям рефлексии, приближаются к ним, так сказать, и способны подразумевать их в себе. Иначе говоря, как только категории рефлексии переносятся из субъективно-идеальной сферы, в которой только они и имеют свою конкретную действительность, в объективно-реальную сферу, они настолько изменяют свой смысл, что представляют собой лишь определенную сторону спекулятивных категорий; например, логическая оппозиция становится оппозицией сил, логическое единство – динамикой и т. д., т. е. моментами причинности. Поэтому мы не перестанем отличать эти категории как категории рефлексии от спекулятивных, так как мы исходим из внутреннего опыта нашей собственной сознательной психической жизни и можем прояснить сферы, выходящие за пределы сознания, только соотнося их с нашей субъективно-идеальной сферой и различиями, обнаруживаемыми в ней. Как мы продолжаем называть интенсивность, временность и пространственность категориями ощущения и восприятия, хотя и признали их значение в объективно-реальной и метафизической сфере, так же мы можем продолжать называть оппозицию, единство и т. д. категориями отражения. Мы также можем продолжать называть их категориями отражения, даже если мы признаем их имплицитное положение и значение в спекулятивных категориях сфер, выходящих за пределы сознания. Обозначения, различающие их как категории ощущения, восприятия, рефлексии и спекуляции, просто заимствованы из различных областей субъективно-идеальной сферы, из которой мы эпистемологически черпаем эти категории, не желая тем самым наложить какое-либо ограничение на действительность этих категорий в сферах, выходящих за пределы сознания. (Gr. III. 160.)

II. Категории рефлексивного мышления

1. категории сравнительного мышления

а) и б). Категории сравнения в субъективно-идеальной и объективно-реальной сферах

(197) Отношение, которое сначала возникает между двумя объектами, есть сравнение. Каждый из них рассматривается не изолированно, а в сравнении с другим, т.е. оба они соотносятся друг с другом и синтезируются. Ни один из них сам по себе не получает определения от мышления, но каждый только в отношении к другому. Оба должны быть сначала выведены из найденной ими изоляции и объединены в группу, ибо только в синтезе их отношения могут быть эксплицированы. Это сравнительное мышление приводит либо к тому, что объекты одинаковы, либо к тому, что они различны, либо к тому, что они одинаковы в одних отношениях и различны в других. Уравнивание или нахождение одного и того же и различение идут бок о бок как результаты сравнения, которые не зависят от произвола и зависят только от объектов. Происхождение сознания даже полагали в дифференциации (Ульрици); правда, ошибочно, ибо сознательное ощущение должно уже существовать, прежде чем сравнительное мышление сможет заняться этим содержанием сознания и прийти к дифференциации. Но бесспорно, что содержание сознания проясняется сравнительной рефлексией и сначала овладевает мышлением. Непосредственное сознание становится отраженным сознанием только через рефлексивное мышление, а (198) первой и первоначально необходимой деятельностью рефлексивного мышления является сравнение.

Высшей степенью одинаковости является тождество, или дизельность, которая исключает двойственность. Впечатления действительно должны быть двумя, чтобы их можно было сравнивать; но вещь сама по себе, с которой эти впечатления трансцендентно связаны, может, следовательно, быть одной и той же. Образы двух глаз, или впечатления нескольких пальцев, или восприятия нескольких чувств могут быть объединены в один и тот же объект восприятия только при условии тождества вещи в себе; синтетическое единство объекта восприятия оправдано только в том случае, если предполагаемое тождество вещи в себе истинно: Если пьяный человек неосознанно щурится и тем самым дважды видит фонари, или если наложенные друг на друга пальцы дважды ощущают маленький шарик, который они катают туда-сюда, – это иллюзии чувств, возникающие из-за неверных суждений о воспринимаемом. Ошибочна не двойственность чувственных впечатлений, а ошибочно суждение о двойственности того, что их вызывает, потому что положение органов чувств, противоречащее привычке, и дефектное восприятие мышечных движений и положений конечностей мешают правильному синтезу, и только благодаря этому неверному суждению возникает ложная видимость восприятия. Если свидетеля вызывают в суд, чтобы он подтвердил идентичность обвиняемого с преступником, которого он ранее наблюдал, его нынешний образ лица обвиняемого не совпадает с его прежним образом лица преступника; но если оба они одинаковы, он без колебаний клянется в идентичности двух вещей в себе, которые вызвали эти численно различные образы лиц.

Одинаковыми оказываются две идеи или представления, которые, если бы они сменяли друг друга без перерыва, казались бы тождественными, т. е. одним и тем же, т. е. которые могут сменять друг друга без всякого изменения в содержании сознания. Две вещи в себе признаются тождественными, если они могут совершенно заменить друг друга как в своем действии на другие вещи в себе, так и в своем действии на человеческие чувства, т. е. если для того, чтобы установить их (199) как не тождественные, необходимы особые средства познания. Такие средства познания могут заключаться в том, что другие наблюдатели, одновременно наблюдая первую вещь, осознают, что две вещи в себе поменялись местами, так что вторая теперь занимает место, ранее занимаемое первой. Ведь тождество предполагает непрерывность в смене места, а там, где этого нет, тождество прерывается, и на его место приходит простое подобие. Так, например, в случае с уратомами одного и того же вида тождество каждого из них основано исключительно на непрерывности его движения по месту, без чего тождество его закона с самим собой было бы прервано.

Равенство понимается здесь в строго логическом смысле как одинаковость всех частей или как тождество в том более широком смысле этого слова, в котором не требуется числового тождества. Как известно, математики понимают равенство в более узком смысле, а именно как равенство величины без учета неравенства формы, а заменяемость или взаимозаменяемость называют конгруэнтностью. Отсутствие динамических отношений интенсивности в чистой математике сводит конгруэнтность к соответствию просто пространственных отношений, которые могут быть продемонстрированы простым охватом пространственных величин. С другой стороны, математическое словоупотребление ограничивает слово «сходство» совершенным равенством форм, в то время как обычное словоупотребление уже использует его для обозначения приблизительного равенства форм. Поэтому для первых сходство одинакового размера сразу же превращается в конгруэнтность, а для вторых оно остается лишь приблизительным, отличным от совершенного равенства, даже если размер формы одинаков.

Сходство в обыденном языке – это уже смесь сходства и несходства; одни и те же идеи, одинаковые в одних отношениях, отличаются в других. Их называют равными или неравными в зависимости от того, выбирает ли рефлексивное мышление для экспликации тот или иной вид отношений. Все зависит от точки зрения, на которую рефлексия ставит себя, чтобы сравнить предметы или вещи; в зависимости от этого получаются противоположные выводы, но только сумма всех этих относительных сравнений является исчерпывающим сравнением, которое учит нас полностью познавать природу (200) вещей в их сравнительном отношении друг к другу.

Отсюда следует, что равенство вообще не может быть объяснено без понятия различия, которое также играет роль. Во всех сложных вещах действует принцип, согласно которому неразличимо равные вещи уже не численно различны, а численно тождественны (principium indiscemibilium); два конгруэнтных треугольника, например, уже не два, а один и тот же треугольник, если они уже даже не различаются по расположению, а совпадают во всех своих точках. Реальные вещи, которые идентичны в широком смысле, то есть полностью идентичны, но при этом численно различны, могут быть таковыми только потому, что они состоят из атомов, которые идентичны, но численно различны (например, две молекулы химического элемента, состоящие из идентичных, но численно различных пратомов). Одинаковые пратомы, не имеющие больше составляющих, действительно одинаковы в отношении интенсивности силы и закона ее проявления, но они численно отличаются тем, что занимают разные места, то есть имеют разный эксцентриситет положения в реальном пространстве. -Идентичность в узком и широком смысле, или числовая идентичность и просто одинаковость в числовом различии, часто путают и смешивают, позволяя слову идентичность мерцать в соответствии с обоими значениями. Эта опасность особенно очевидна там, где нет эпистемологической ясности относительно различия между вещью в себе и ее объектом, или между объективно-реальной и субъективно-идеальной сферами. Ведь там числовое различие нескольких концепций численно идентичной вещи в себе легко перетекает в саму вещь в себе и, по-видимому, сводит ее тождество в узком смысле к тождеству в широком смысле. И наоборот, числовое тождество так же легко перетекает из объективно-реальной или метафизической сферы в субъективно-идеальную и обманывает нас относительно существующего числового различия идей, которые в разное время или с разных точек зрения представляют эту внутренне тождественную вещь для сознания. В случае численно тождественных вещей понятие числового тождества состоит по существу в отрицании их числового различия, или в исключении такой (201) видимости двойственности, без которой вообще не было бы сравнения. В случае же всех нетождественных вещей утверждение относительного равенства уже подразумевает, что они тождественны только в специально указанных отношениях, но более или менее различны во всех остальных.

Когда равенство заключается не в бытии, а в содержании стремления и желания, или в содержании динамической функции, или в тенденции, оно называется уже не равенством, а согласием, или конкордией (concordia), а его противоположность – конфликтом, или раздором (discordia). Это относится не только в собственном смысле к индивидам с сознательной и бессознательной волевой активностью, например, к социальному сосуществованию людей, животных и низших организмов, а также к одушевленным частям каждого организма, и к случайному сотрудничеству определенных природных сил с той же целью; это относится также в переносном смысле к эстетическому взгляду на члены и части целого, которым невольно придается стремление, не принадлежащее им как таковым. Например, предполагается, что тональности ансамбля имеют тенденцию наилучшим образом сочетаться и гармонировать друг с другом, а достигнутое при этом согласие называется гармонией. Аналогичным образом это выражение используется для эстетически хорошо сочетающихся элементов видимых отношений.

Если я говорю: «Две вещи одинаковы», то это может выражать как имплицитное отношение двух вещей, так и эксплицитное, как основу отношений, так и сами воображаемые отношения; язык не предлагает для этого других слов. Если же я говорю: «две вещи различны», то, строго говоря, это выражает лишь суждение об имплицитном отношении или основании бытия, которое заставляет мышление различать вещи в экспликации отношения. Они утверждаются как разные в том и постольку, поскольку они мыслятся как разные. Использование языка, однако, не придерживается последовательно этого различия выражений, но позволяет им небрежно перетекать друг в друга, поскольку обычно нет необходимости различать само отношение и его основу бытия.

Различие – это либо просто числовая разница при полном равенстве, либо одновременно неравенство. Численное различие при ином полном равенстве должно быть либо различием места, либо различием времени; один атом находится здесь, другой – там, а из двух одинаковых бацилл одна могла жить две тысячи лет назад, другая – только что. Числовое различие, таким образом, основано на principium individuationis, то есть на различии пространственных и временных отношений, если только оно не гарантировано и другими неравенствами. Здесь и там, когда-то и сейчас – это пространственные и временные отношения; только на них, на проявлении этих отношений в одновременном наборе точек или в последовательном ряде штрихов, покоится обозначение этого и того, которые тем самым сами характеризуются как отношения. То же самое верно, когда определенное «это» противопоставляется не определенному «то», а неопределенному, неважно какому, как одно и другое, или когда два равных противопоставляются друг другу как одно и другое. Здесь также необходимо лишь численное различие между равными, основанное на пространственных или временных отношениях; но может быть и содержательное неравенство. Поэтому слово «инаковость» также используется для обозначения различия.

Все различия в объективно-реальной сфере складываются из численного различия и различия направления; ведь два вида пратомов различаются направлением действия их силы, а различные индивиды одного и того же атомного рода – лишь различием места. Если мы придерживаемся того факта, что каждый уратом длится в течение всего мирового процесса, т. е. что ни один не исчезает и ни один не прибавляется, то временные различия перестают быть причиной числовых различий уратомов, и остаются только пространственные различия; ибо противоположность направления и различие места являются одновременно пространственными различиями. Их родовое соответствие заключается в динамической функции, их видообразующее различие (differenda specifica) – в направленной оппозиции притяжения и отталкивания, их индивидуальная особенность или сингулярность – в различии места. Только из состава этих различий возникают те размеры, формы, определенная динамическая эффективность и т. д., которые мы различаем в материальных вещах.

(203) Если сравниваются два объекта, то, что в них одинаково, может быть обобщено в понятии вида, а то, что в них различно, остается в виде индивидуальных особенностей. С другой стороны, если сравнивается целый ряд объектов, в которых наблюдается различное смешение одинакового и различного, то часто можно выделить группы, отличающиеся друг от друга. Тогда то, что одинаково во всем, образует родовое понятие, то, что различно во всем, – индивидуальные особенности, а то, что одинаково только в индивидах каждой группы, то, что различно в каждой группе, приводит к видообразующим различиям внутри родового понятия, которые вместе с этим образуют видовые понятия. Видообразующее различие показывает, что отличается во всех особях вида по сравнению со всеми особями других видов, но также и то, что является одинаковым по сравнению со всеми особями данного вида за пределами родового понятия. Таким образом, вся концептуализация основана на сравнительном мышлении и противопоставлении одинакового и разного.

Если ряд объектов сравнения упорядочить в соответствии с сочетанием в них одинакового и разного, то получится либо линейная последовательность шагов (например, тонов по высоте), либо расположение по окружности (например, спектральных цветов), либо нерегулярная фигура. В прямолинейном порядке крайними являются наиболее отличающиеся друг от друга индивиды (например, самые высокие и самые низкие тона), в круговом порядке – те, которые находятся на концах диаметра (например, комплементарные цвета). Одна из двух крайностей также называется противоположностью другой; диаметрально противоположные типы в круге образуют диаметральную оппозицию. Оба вида оппозиции, как крайняя, так и диаметральная, возникли только в результате конкретизирующего членения родового понятия или упорядочивания различий, заметных в видах рода, то есть в результате дискурсивной логической деятельности, и поэтому называются (дискурсивными) 1 о – гическими противоположностями. Если род имеет только два вида, то они совпадают, с одной стороны, с крайними точками линейного расположения, а с другой – с диаметральной противоположностью кругового расположения, и называются противоположностями в высоком смысле слова. Контраст, таким образом, предстает в рамках данного рода как (204) достижимый максимум различия, так же как тождество предстает как достижимый максимум равенства, в котором аннулируется любое различие, даже числовое. Таким образом, оппозиция сходства и различия достигает своей вершины в оппозиции тождества и противоположности. Если род имеет только два вида и они настолько связаны, что один из них не может быть понят без другого, то оппозиция разделения приводит к оппозиции взаимных понятий (например, от и позади как виды областей пространственного измерения глубины). Взаимные противоположности можно найти во всех таких парах понятий, которые образуют два референта отношения и теряют свой особый смысл вне этого отношения (например, понятия причинной связи: причина и следствие). Отношение, которым они связаны, можно назвать их связью, и эту связь можно мыслить как середину взаимно противоположных; но эта середина, как отношение, уже содержит в себе оба референта и поэтому является одновременно целым. Ни в коем случае связь не возникает впоследствии из соединения противоположностей, но как отношение, через которое только они получают свое значение, она является их логическим prius.

В случае неравномерного распределения одинакового и различного среди видов рода понятие логической оппозиции теряет свою применимость. Там, где еще кажется, что логическое противоречие существует, при ближайшем рассмотрении можно убедиться, что речь идет о мнимом воспроизведении динамического противоречия в объективно-реальной сфере. Такое воспроизведение динамической противоположности часто играет роль и в логическом противопоставлении крайних или диаметральных различий между видами рода; в частности, противоположность между двумя единственными видами рода часто усиливается динамической оппозицией между ними, независимо от того, предстает ли она как простая направленная оппозиция стремления или движения (например, толчок и рывок), или как сложная оппозиция указанных сил (например, мужчина и женщина).

Большинство противоположностей, которые называются противоположностями, не являются чисто логическими противоположностями в смысле крайностей или диаметрально противоположных видов рода, но либо полностью, либо случайно репрезентативными концептуальными репродукциями динамических противоположностей. Сведение логических противоположностей в сознании никогда не становится ничем иным, как сопоставлением двух неизменных идей, если они совместимы, или тщетной попыткой объединить их, если они взаимоисключающие. Полярные противоположности или крайние виды имеют середину, а именно все виды, лежащие между крайностями, и особенно те, которые сильно отличаются от обеих крайностей; но эта середина никогда не может возникнуть из их союза, а дана рядом с ними и независимо от них. Диаметральные противоположности не имеют даже середины, потому что другие, еще существующие виды, нужно искать не между ними, а по сторонам от них. Только из встречи динамических противоположностей в объективно-реальной сфере может возникнуть результат, который является чем-то новым по сравнению с противоположностями и чем-то иным, чем их сопоставление, а именно либо нулем, либо компромиссным продуктом. Нулевой результат возникает тогда, когда противоположности не содержат динамических компонентов, не обладающих одинаковой силой, одинаковой направленностью и противоположными знаками. Компромиссный продукт получается, когда противоположности содержат либо разные силы, либо компоненты с разными линиями направленности (например, в параллелограмме сил).

В отличие от просто логической оппозиции, динамическая оппозиция называется также реальной оппозицией или реальным отвращением. Она возникает только в объективно-реальной сфере.

Даже если он имеет место как психологический конфликт внутри индивида, это происходит лишь постольку, поскольку сам индивид является членом объективно-реального мира. То, что такие конфликты происходят в субъективно-идеальной сфере как содержание сознания, – лишь видимость; в сознание попадают лишь эмоциональные рефлексы и имагинативные рефлексы бессознательного процесса, которые принимаются за сам реальный процесс посредством такого же обмана, как идея желания принимается за само желание или объект воображения – за вещь в себе. Таким образом, динамическая оппозиция – это эксплицитное отношение в объективно-реальной сфере, а концепция динамической оппозиции – это субъективно-идеальное воспроизведение эксплицитного, объективно-реального отношения. В соответствии с этим динамическая оппозиция уже выходит из категорий рефлексивного мышления в категории спекулятивного мышления. Она есть лишь вид динамического отношения динамических функций друг к другу, т. е. форма взаимодействия или причинности, и указывает на ту сторону причинности, которой данная спекулятивная категория соприкасается с рефлективной категорией логической антитезы. Если бы мы хотели отложить обсуждение реального противоречия до обсуждения причинности, то два вида противоречия, логическое и реальное, были бы разорваны слишком далеко друг от друга, и основания для рассмотрения категории отрицания были бы неполными, поскольку она основана на обоих видах противоречия.

Динамическая оппозиция изначально является пространственной оппозицией направления или оппозицией смысла, стремления. Однако направление – это не нечто абсолютное, а нечто относительное. Направление может быть противопоставлено только в том случае, если существует другая сила, с которой оно соотносится, так же как и эта сила соотносится с ним. Когда комета удаляется от солнца, ее движение противоположно солнечному притяжению; когда же она летит к солнцу, то, напротив, находится в гармонии с ним. И наоборот, в первом случае направление движения кометы не противоречит отталкивающим силам атмосферы планетарной системы и ее членов, а во втором – противоречит. Каждая из динамических функций имеет свойственное ей направление, но является ли оно равным или противоположным направлению другой, зависит от их отношения друг к другу или от их пространственных отношений.

В составных группах сил динамическая оппозиция усложняется пропорционально усложнению состава и уточнению общего динамического эффекта; простая направленная оппозиция становится, таким образом, полярной динамической оппозицией, как мы знаем ее из магнетизма, электричества и химического напряжения, и, наконец, в организмах – полярной оппозицией репродуктивных клеток и полов.

(207) Везде, где встречаются противоположности, динамическая оппозиция приводит к динамическому напряжению и столкновению, которые заканчиваются отменой противоположных действий и компромиссом. Окончательный компромисс возникает только тогда, когда внешняя возможность взаимодействия, то есть сфера движения, исчерпана и достигнуто состояние равновесия, которое длится до следующего возмущения дополнительной силой. Напряжение динамической оппозиции остается латентным даже тогда, когда внешнему воздействию препятствует равновесие противоборствующих сил; оно немедленно возникает, как только это равновесие нарушается извне. То, что отменяется при нарушении состояния равновесия, есть лишь движение, в котором динамическое напряжение разряжается до тех пор, пока позволяет местное распределение сил. Динамические противоположности, вошедшие в столкновение и прошедшие через него, в конце концов гасят свою актуальность в компромиссе, отменяя действие друг друга. Там, где оппозиция является чистой направленной оппозицией, весь акт взаимного аннулирования превращается в сенсацию, и не остается никакого остатка, взятого извне; но чем выше динамическая оппозиция, определенная полярностью, тем больше также, взятый извне, остаток динамической актуальности, который не затронут этой отменой, потому что, хотя он связан с полярной оппозицией, он не поглощен в ней. Компромисс тогда появляется как более или менее новый продукт, в котором полярные противоположности факторов 1связаны (например, противоположности кислоты и основания в соли, или родителей в ребенке). (Gr. II. 23.)