Перстни шейха

Ершов целыми днями носился где-то по начальственным кабинетам. Самоустранившись от всего остального, он решал одну единственную, набившую уже оскомину, проблему – кадровую. Поскольку никаких особо срочных дел, требующих приложения титанических усилий, пока вроде бы не предвиделось, Гришина такая ситуация вполне устраивала. Да и вообще, порой он не прочь был посидеть в одиночестве, чтобы без помех разобраться, например, с накопившейся перепиской… И только-только собрался он приступить к этому, может, не самому развеселому, но неизбежному процессу, как дверь распахнулась, и в кабинет пулей влетел запыхавшийся Лёшка Лавров. Он был до крайности возбуждён и сразу с порога, даже не поздоровавшись, громогласно заявил:

– У тебя в округе происшествие!

Андрей, не торопясь, без суеты оторвался от своего занятия и укоризненно посмотрел на ввалившегося без стука приятеля, вернее, друга, ну и по совместительству эксперта-криминалиста ЭКЦ.

– Чего вы, Алексей Николаевич, орете, как белый медведь в теплую погоду? – как можно спокойнее, язвительно осадил его Гришин цитатой из бессмертного творения Ильфа и Петрова. Выдав на-гора сию лапидарную сентенцию, он, как ни в чём не бывало, опять уткнулся в бумаги, буркнув: – Нашёл, чем удивить! У меня, что ни день, то происшествие! – потом ворчливо прибавил. – Две недели не виделись, а он… Ни тебе здрассте, ни как здоровье…

Впрочем, приняв во внимание взвинченное состояние Лаврова, оперативник смягчился. Судя по разрумянившейся физиономии, этот «ботаник» преодолел на своих двоих, аж, шесть лестничных маршей, не удосужившись воспользоваться лифтом – видно, очень торопился. А для того, чтобы Лёшка примчался, сломя голову, с шестого этажа на третий, нужны веские основания. Опять же, врождённая интеллигентность никогда не позволила бы ему вломиться вот так, без стука, без предупреждения, не имея на то серьёзных причин.

– Ладно, чего уж… – Гришин широким жестом указал на диван. – Присаживайся и выкладывай, что там, в моём любимом Центральном округе, стряслось такого, о чём я пока ещё не знаю? Только, очень тебя прошу, поменьше эмоций, побольше информации. И, желательно, членораздельно… Подлежащее, сказуемое и так далее…

Малость отдышавшись, эксперт коротко поведал об инциденте, произошедшем в муниципальном образовании «Красносельское». Как оказалось, и сам он узнал о случившемся только что. Суть сводилась к следующему. С полчаса назад двое сотрудников местного ОВД на служебной машине за кем-то погнались… Почему, пока не очень понятно… Догнали… А этот кто-то, буквально, лёгким манием руки взорвал милицейский автомобиль, и тот сгорел дотла… Честно говоря, скудное собрание фактов, содержащихся в рассказе криминалиста особого энтузиазма у оперативника не вызвало. Когда Лавров закончил, Андрей лишь небрежно заметил:

– Погоня. Взрыв. В целом, увлекательно. Только я-то здесь каким боком? Насколько мне удалось понять из твоего сумбурного повествования, нечто трудно-объяснимое произошло в «Красносельском»… Ну, допустим, взорвали ментовскую тачку. Что с того? Если помнишь, я работаю в отделе по раскрытию умышленных у-бийств, – сказал он раздельно. – Тебе не хуже меня известно – нет тела, нет дела… Так что, меня это пока не касается.

Эксперт понурился:

– Видно, прав был мой научный руководитель Вальтер Карлович Шульц, – с тоской глядя куда-то в пол, глубокомысленно изрёк он. – Старик любил поразглагольствовать на самые разнообразные темы, и, когда учил меня уму-разуму, частенько говаривал: «Раз и навсегда запомните, Алексей, одну аксиому: как я скажу, так меня и поймут. А если вдруг меня не поняли, значит, я хреново объяснил».

При этом Лавров виновато уставился на сыщика.

– Позор на мою седую… М-да… – он печально погладил свой почти начисто лишившийся растительности затылок и поправился. – Скорее уж лысую головушку… Извини, Андрюш. Совсем забыл сказать, что вместе с машиной сгорел водитель.

У Андрея с языка немедленно сорвалось его извечное дурацкое «опаньки», что, в зависимости от ситуации, означало либо высшую степень заинтересованности, либо сильное удивление.

– Это в корне меняет дело, – пробормотал он и мрачно подытожил. – Выходит, тело уже есть.

Тут на столе затренькал телефон.

– Гришин у аппарата, – быстро ответил Андрей. – Ага… Напротив сидит… Понял… Еду… – он положил трубку и так выразительно посмотрел на Лаврова, что тот даже поёжился. – А сразу нельзя было сказать, нас с тобой срочно туда направляют?

Оперативник быстренько собрал разложенные на столе бумаги и засунул их в недра сейфа, недовольно ворча:

– Чётр-те что творится! С каких это пор в ЭКЦ начали новости узнавать раньше сыскарей? – заперев металлическую дверцу на ключ, он не слишком учтиво подтолкнул друга к выходу. – Пошли, мозгокрут!

Ни для кого не секрет, что за последние годы улицы столицы превратились непреодолимое препятствие для проезда авто- и прочего наземного транспорта. Город просто-таки погряз в «пробках». Но сегодня свершилось чудо – Гришин почти беспрепятственно добрался до работы на своём «Фокусе», причём, даже, не опоздал на утреннее совещание. О таком счастье можно было только мечтать. Обычно, выходя из дома, он садился за руль, доезжал до ближайшей станции метро, бросал там машину и пересаживался на подземку. Но сегодня, как уже говорилось, ему удалось практически невозможное, и Андрей понадеялся, что удачное начало дня сулит и в дальнейшем столь же благоприятную дорожную обстановку. Пребывая в этом наивном заблуждении, вместо того, чтобы привычно воспользоваться услугами метрополитена, он предложил Лаврову, поехать на машине, и тот согласился. А напрасно… Конечно находиться в салоне условной иномарки было куда приятнее, чем в душном битком набитом людьми вагоне, но когда друзья, проторчав почти час в невесть как образовавшихся вдруг на их пути «пробках» и «пробочках», добрались до места, весь позитив от комфорта незаметно улетучился…

Возле обгоревшего остова автомобиля толпилось множество людей. Никакого отношения к праздношатающейся публике, охочей до сенсаций, собравшиеся не имели. Присутствовали исключительно представители столичных силовых ведомств, причём все, как на подбор, в чинах не ниже полковника. Каких только мундиров и погон тут не было – и милицейские, и прокурорские… Даже сотрудники МЧС и те засветились. Само собой, не обошлось без фээсбешников – куда ж без них! Чекисты – внешне неприметная компания из четырёх человек в штатском – кучковались чуть в сторонке. Свято храня верность традициям, в процесс они не вмешивались и главным образом были озабочены сохранением на лицах соответствующего ситуации значительного выражения…

Слетелись стервятнички! – без малейшего почтения к высоким званиям мысленно констатировал Гришин, мрачно разглядывая этот гомонящий птичий двор. Ни черта в нашем царстве-государстве не меняется. На место громкого преступления съезжается куча начальников с многочисленными прихлебателями, а настоящим делом занимаются всего-то трое: судмедэсперт, прокурорский следак да эксперт-криминалист. Первый из этого скромного списка трудяг уже закончил наружный осмотр обугленного тела и теперь диктовал второму описание выявленных на трупе повреждений. Следователь же старательно заносил в протокол то, что сообщал ему медик. Ну а третий, то есть местный криминалист, до этого производивший забор проб грунта на месте взрыва и поиск предметов, могущих, по его мнению, нести на себе следы взрывчатых веществ или продуктов взрыва, принялся за выпиливание фрагментов деформированного обгоревшего кузова для проведения дальнейших исследований.

– Нечто в этом духе я и предполагал, – удручённо констатировал Гришин, ещё раз неодобрительно оглядев толпу начальников, и обернулся к Лаврову. – Бесполезняк! Через это стадо, – очевидно он имел в виду понаехавшее и плотно обступившее место происшествия, руководство всех мастей, – нам с тобой всё равно не пробиться. Да и незачем… Воистину, генералу – генералово, оперу – оперово! – философски промолвил Гришин. – Конечно, не мешало бы основательно прошерстить прилегающую территорию, да, поздновато уже. Даже если что и было, так эти слоны всё затоптали. Валим-ка мы отсюда!

– Но как же? – слабо возразил Лавров. – Ведь, ты же – куратор…

– Ну, по этому поводу ты особо-то не переживай – кураторов тут и без меня хватает, – небрежно отмахнулся опер и присмотрелся к тем, кто работал на месте взрыва. – Следак с криминалистом мне знакомы – вроде, ребята толковые… А медик, он медик и есть… Пусть пока оформляют всё, как положено. После, в спокойной обстановке, без суеты разберёмся.

Такой безответственный подход сыщика к исполнению своих служебных обязанностей Лаврова, мягко выражаясь, удивил. Сам он был человеком обязательным и подобных вольностей себе никогда не позволял.

– Неужели не видишь, какой бардак господа начальники здесь устроили? В этой куче только нас с тобой не хватало, – попытался урезонить его оперативник, а потом издевательски предложил. – Нет, конечно, ты можешь попытаться протиснуться между генеральскими задницами… Вот только, стоит ли? – бросил он через плечо, направляясь к машине.

Временами Андрей бывал чрезвычайно убедителен. Криминалист с минуту постоял в нерешительности, но, ещё разок окинув взглядом скопище людей в форме, благоразумно последовал за другом.

Отойдя уже порядочно от места взрыва, оперативник обратил внимание на какой-то предмет у себя под ногами, наклонился и поднял с земли невзрачное на вид, но довольно массивное серебристое кольцо, украшенное плоским синим камнем в форме правильного шестиугольника. От времени оно изрядно поистёрлось и выглядело не ахти. Металл, из которого был изготовлен перстень, не производил впечатления благородного. На мельхиор смахивает, предположил сыщик. Да и камушек простенький, явно, не драгоценный… Скорее всего, дешёвка…

Присмотревшись повнимательнее, он различил на гладкой поверхности минерала непонятный узор. Даже и не узор, а так… цепочку из десятка, может, чуть больше, тускло-жёлтых мелких кристалликов, выложенных в форме рыболовного крючка или чего-то очень похожего. Что бы это могло означать? – заинтересовался, было, Гришин, но тут течение его мыслей резко изменило направление. Стоп! А, ведь, это кольцо запросто мог впопыхах обронить интересующий нас подрывник. Оперативник обернулся и посмотрел туда, где толпились разноведомственные лампасники. Метров сто, будет, прикинул он. Вполне вероятно, что, убегая, потерял… Однако возвращаться Андрей не стал, и попросту сунул находку в карман, здраво рассудив, что, в случае крайней необходимости, запросто сможет её задним числом приобщить к материалам дела.

По дороге в Управление он ненавязчиво поинтересовался у Лаврова:

– Как я понимаю, исследование вещдоков по этому делу всё равно поручат вам – в смысле, петровским экспертам?

Тот неопределённо пожал плечами:

– Скорее всего. Местным уж точно не по зубам – у них ни приборов приличных, ни специалистов…

– А, если вам, то кому конкретно?

– Кому? – Алексёй задумался, прикидывая вслух. – Пудов не потянет – молод ещё. Сидорова в отпуске. Лапшов в командировке…. – после чего пришёл к однозначному выводу. – Выходит, что кроме меня больше некому.

– Ну, тогда не забудь о моём праве первой ночи, – усмехнулся сыщик и процитировал банальность, многократно озвученную в детективных сериалах: – Информация, она, как красивая женщина – дорогого стоит!

– Я, может, и рад бы забыть, да ты не дашь – сто раз напомнишь, – в тон ему ответил эксперт.

– Это точно, – согласился Гришин. – И вот ещё что… – словно невзначай добавил он, извлекая из кармана только что найденный перстень. – Определи, если не в напряг, что за металл, какой камень? Ну, и вообще… Ладно?

Лавров взял кольцо в руки и тут же принялся внимательнейшим образом его разглядывать.

– Восточный стиль, – заметил он мимоходом.

– С чего ты взял?– рассеянно спросил Андрей, не отрывая взгляда от дороги и резко перестраиваясь в крайний левый ряд.

– С чего? По периметру ободка оправы, выгравирована надпись арабской вязью… – как нечто само собой разумеющееся, сообщил эксперт. – Ты сам-то не заметил, что ли?

– Не успел, – признался Гришин, продолжая лавировать в потоке машин.

– Постой-ка, друг ситный, – насторожился криминалист. – А откуда у тебя это кольцо взялось? – подозрительно осведомился он.

Словно исполняя просьбу товарища, Гришин остановился на красный сигнал светофора и честно сознался:

– Лёш, да я всего пятнадцать минут назад его с земли подобрал. Времени рассматривать как-то не было…

Эксперту такой ответ не понравился.

– Хочешь сказать, нашёл его неподалёку от сгоревшей машины? – продолжал допытываться он.

– Ну да, метрах в ста примерно, – уточнил Андрей и невинно поинтересовался. – Чего ты напрягся-то так?

– А вдруг это улика? Ты же, практически, с места преступления вещественное доказательство упёр! – не на шутку разволновался криминалист.

– Да брось ты причитать, – отмахнулся оперативник. – Если выяснится что-нибудь интересное об этом кольце – а ещё лучше, о его владельце – я мигом всё оформлю, как положено. Приглашу пару понятых, и быстренько слеплю протокол обнаружения и изъятия. Чай, не впервой! Сработаю – комар носа не подточит! Так что за процессуальную сторону не переживай – это уж моя забота. Была бы от этого перстенька какая-никакая польза – вот что важно!

Несколько дней они не виделись – всё как-то недосуг было. Но в пятницу, ближе к обеду, Гришин выкроил-таки время и забежал на шестой этаж в лабораторию, где хозяйничал Лавров и его присные. Просунув голову в приоткрытую дверь, он поздоровался:

– Привет переднему краю науки и лично Алексею Николаевичу!

Тот оторвался от изучения какого-то графика на мониторе компьютера и кивнул:

– Привет. Заходи.

– Заключение по взрыву готово? – спросил сыщик, едва переступив порог.

Лавров отреагировал на вопрос несколько своеобразно:

– Готово-то оно готово… – раздумчиво протянул он. – По большому счёту осталось только подписать да в канцелярию закинуть, только вот…

– Любишь ты, Лёша, тянуть кота… Сам знаешь за что… Неужели, нельзя обойтись без этой твоей тягомотины? Дай, сам гляну.

Эксперт пожал плечами, дескать, как знаешь, извлёк из вороха бумаг, в беспорядке наваленных у него на столе, нужную и протянул оперу. Тот быстро пробежал документ глазами и вопросительно вытаращился на автора документа.

– Что значит, «пригодных для идентификации следов взрывчатого вещества и продуктов взрыва на поверхности обследуемых объектов не обнаружено»?

– То и значит, что на предоставленных для исследования фрагментах кузова автомобиля, на форме участкового, находившегося поблизости, в образцах грунта… Короче, нигде ничего! – в упрощённой форме повторил криминалист собственные выводы, изложенные в заключении. – Так понятнее?

– Ни черта не понятнее! – возмутился Гришин. – Ты можешь толком объяснить?

– Чего ты от меня-то хочешь? – огрызнулся Лавров. – Окружной эксперт произвёл забор проб грунта с места взрыва и определил, какие предметы подлежат изъятию… Что мне прислали, то я и исследовал! Результаты перед тобой. Всё!

Пропустив мимо ушей исполненную праведного негодования отповедь, Гришин настырно повторил свой недавний вопрос:

– И всё-таки, что это значит?

Лавров уже остыл.

– Вариантов немного. Если быть совсем точным, то я, лично, вижу всего два, – уточнил он. – Первый – мы имеем дело с абсолютным стопроцентным сгоранием применённого взрывчатого вещества.

– А такое разве возможно? – с сомнением спросил Андрей.

Криминалист скорчил кислую мину.

– Разве что, чисто теоретически. Насколько мне известно, даже в идеальных лабораторных условиях добиться этого пока никому не удавалось. Если исходить из предположения, что мы имеем дело с применением некого взрывчатого вещества, то всё-таки должны были сохраниться, хотя бы, микрочастицы, микроследы продуктов взрыва…

– Понятно, – прервал его Гришин совершенно неудовлетворённый подобным объяснением. – Переходи к варианту номер два.

– Второй тебе тоже мало чем поможет, – продолжил Лавров. – У меня есть сильное сомнение, что там вообще произошёл обычный взрыв… Дело в том, что температура химического взрыва, в зависимости от взрывчатого вещества, обычно колеблется в пределах от тысячи семисот до четырёх с лишним тысяч градусов по Цельсию. В нашем же случае, она не достигла даже тысячи.

– Откуда такое предположение? – поинтересовался сыщик.

– Это, Андрюша, не предположение, а факт. Тебе известна температура плавления алюминия и меди?

Гришин отрицательно помотал головой.

– М-да… Можно было и не спрашивать… – буркнул Лавров себе под нос и объяснил. – Для алюминия – примерно семьсот, для меди – немного больше тысячи… Ты видел, что с машиной стало? Разворотило, не узнать. Вроде бы, всё, как и полагается, после самого ординарного химического взрыва… Если бы не один нюанс – в электропроводке автомобиля алюминиевые провода оплавились, а медные – нет… Несоответствие температур налицо.

– Допустим, – подумав, согласился Андрей и немедленно пристал с новым вопросом. – Но если, там рвануло не обычное взрывчатое вещество, то что?

На сей раз, Лавров с ответом не торопился.

– Ты же знаешь, как я ненавижу гипотетику… – нехотя начал он. – Имей в виду, что об этом в официальном заключении нет и не будет ни полслова. Следствие поставило передо мною конкретные вопросы – я дал на них конкретные ответы. А о том, что я тебе сейчас расскажу, пожалуйста, никому. Не хотелось бы, прослыть околонаучным фантастом… – сыщик сделал успокаивающий жест, как бы зарывая рукой рот на молнию, после чего Алексёй продолжил, почему-то перейдя на полушёпот, хотя в кабинете никого из посторонних не было. – Произошедшее вполне могло быть взрывом шаровой молнии. Вообще-то, природа этого явления до сих пор остаётся загадкой – никто пока толком так и не смог однозначно сформулировать, что же всё-таки из себя представляет шаровая молния. В общем, единства мнений на сей счёт не наблюдается, зато, среди исследователей набралось уже немало вполне серьёзных учёных, которые вроде бы установили эмпирическим путём – понятия не имею, как им это удалось – что температура взрыва шаровой молнии колеблется от ста до тысячи градусов. И при этом подобный взрыв обладает значительной разрушительной силой. То, что произошло с милицейской машиной, вполне вписывается… – заметив недоверчиво-скептическую ухмылку, появившуюся на физиономии Андрея, он недовольно заметил. – Я тебя сразу предупредил, что это всего лишь предположение.

Не желая понапрасну обидеть друга, Гришин призвал на помощь регулярно срабатывающую обезоруживающую улыбку.

– Да не дуйся ты, Лёшка. Просто, слишком уж всё неконкретно. Это, как говорит мой мини-шеф Анатолий Михайлович, истина в диапазоне от фиг его знает до очень может быть… – он постарался перейти на серьёзный тон. – Правильно ли я понял? Ты всерьёз допускаешь мысль, будто странно одетый товарищ с Востока мог метнуть в разгонную «шестёрку» шаровую молнию? – в порядке сомнительного умозаключения поинтересовался опер.

– Сколько раз ребе говорить, – устало отозвался Лавров, – выводы, не по моей части. Мое дело – исследование предоставленного материала… А в данном случае я всего лишь попытался, более или менее логично, объяснить необъяснимое.

– Ну, да… Ну, да… – в задумчивости пробормотал Андрей, возвращая криминалисту заключение, которое до сих пор всё ещё держал в руках. – Похоже, насчёт вариантов, ты был прав. Хрен редьки не слаще – ни тот, ни другой, не катит! Что ж, и на том, как говорится, спасибо.

Озадаченный выводами экспертизы, он собрался, было, покинуть лабораторию, но спохватился:

– А что с кольцом?

– Да почти ничего особенного. Перстень-печатка ручной работы. Отлит из серебра отвратительного качества. Количество примесей чудовищное, но всё же металл благородный. Вставка – лазурит в форме гексагона, то есть, правильного шестиугольника… – пояснил он. – Поверхность камня плоская, отшлифована уж точно не на современном ювелирном оборудовании. В общем – кустарщина, и по всей видимости довольно древняя… В некоторых деталях просматривается ярко выраженный восточный стиль исполнения и восточное же происхождение…

– Это ты, по поводу надписи на арабском?

– Не только, – с этими словами Лавров извлёк из верхнего ящика стола перстень и приступил к подробным объяснениям, указывая остриём карандаша, словно указкой, на что обратить особое внимание. – Вот этот бортик опоясывающий камень называется ободковой оправой. На нём по всему периметру выгравирована, хоть и порядком затёртая, но вполне прилично сохранившаяся, надпись на арабице – при желании прочесть можно… – и предваряя возможный вопрос, сразу же категорично открестился. – С переводом пролёт – извини, не моя тема. Как ты совершенно справедливо заметил, это первый аргумент в пользу восточного происхождения, хотя, вполне возможна примитивная стилизация… Второй – форма камня. Геометрически правильный шестиугольник издавна широко распространен в декоративном искусстве мусульманских стран, а уж в ювелирном деле и подавно… А сейчас будет и третий… Только для начала на пару секунд перестань быть сыскарём, озабоченным единственно тем, чтобы искоренить преступность, как социальное явление, и вспомни, что в мире есть красота.

Гришина такое вступление не вдохновило. Он подозрительно покосился на Лаврова. Эк его разобрало! Не иначе, как совсем уработался, мысленно посочувствовал другу Андрей, но промолчал. А криминалист, как ни в чём ни бывало, продолжал:

– Посмотри, какой интересный тёмно-синий самоцвет. С золотистыми вкраплениями. Напоминает южное ночное небо усыпанное звёздами… – на этом лирическая часть закончилась и Лавров стал прежним экспертом-криминалистом. – Поначалу, пока рассматривал невооружённым глазом, подумал, игра природы, но цейссовскую оптику не проведёшь, – он кивнул на свой любимый микроскоп. – Вкрапления эти – мелкие кристаллы пирита, которые какой-то умелец, по всей вероятности, очень много лет назад, весьма надёжно вставил в камень. Видишь, они образуют цепочку, загибающуюся в некое подобие крючка? Я мудрствовать не стал. Решил, раз так на небо похоже, стало быть, небо и есть. Пошарил по астрономическим справочникам и, вроде бы, разобрался, что к чему. Скорее всего, это схематичное изображение созвездия Скорпиона… Кристалл, тот, что чуть покрупнее остальных… ага, вот этот… надо полагать, соответствует Антарес – ярчайшей из четырнадцати звёзд созвездия. Вот так-то!

Хотя, вся информация, касающаяся перстня, собранная Лавровым носила чисто познавательный характер и – пока, во всяком случае – не имела никакого отношения к расследованию обстоятельств злосчастного взрыва, Гришин, действуя по принципу «не понял, переспроси – от тебя не убудет», усомнился по поводу последнего аргумента:

– Да бог с ним, со Скорпионом. Восток-то здесь при чём? – влез он с очередным вопросом.

– Да при том, что это созвездие южного полушария, – ехидно пояснил Лавров. – А в северном наблюдать его целиком можно только находясь южнее сорок пятой, если не ошибаюсь, параллели. Из Москвы, к примеру, его и вовсе не видно, зато в странах мусульманского востока любуйся себе на здоровье, – он выдержал небольшую паузу. – Ты мозги-то напряги, пинкертон! Чтобы что-то изобразить, нужно, по меньшей мере, знать, как это что-то выглядит.

Гришин смущённо кашлянул в кулак и постарался увести разговор в сторону.

– Ну-с, ладно. Насколько я тебя знаю, всё перечисленное относится к категории «ничего особенного». Теперь давай, выкладывай своё «почти»!

– Терпение, друг мой, – заговорщицки подмигнул Лавров и аккуратно поставил перстень плоским камнем вниз на небольшие электронные весы, находившиеся у него под рукой, на рабочем столе. – Смотри внимательно.

Цифры на дисплее замелькали и остановились на 23,3.

– Что видишь? – спросил эксперт.

– Двадцать три и три десятых, надо полагать, грамма, – констатировал Андрей.

– Верно, – подтвердил Лавров. – А так?

Он положил кольцо на бок. Весы показали: 19,6.

– Опаньки! – в своей традиционной манере отреагировал Гришин. – И как сей фокус понимать?

Лавров проделал рукой какое-то неопределённое движение, долженствовавшее, по-видимому, означать, что ответа у него нет. Гришин удивлённо присвистнул:

– Никогда бы не подумал! Лёша Лавров и вдруг чего-то не знает!

И, хотя, в словах его не было издёвки, криминалист несказанно смутился:

– Да иди ты… к Шекспиру!

– Намёк понял. Есть многое на свете, друг Горацио, ну и так далее… – постарался сгладить неловкость Гришин.

– Угу… – мрачно подтвердил криминалист и тут же оптимистично заверил. – Пока не знаю, но, дай срок, выясню.

Этот, если заведётся, непременно выяснит, с уважением посмотрев на товарища, подумал сыщик, а вслух сказал: