Перстни шейха

Что бы там не говорили, а с народной мудростью не поспоришь – утро добрым не бывает, а если и бывает, то недолго… Видно, кто-то свыше решил, что для одного дня хорошего было уже предостаточно, и всего через пару километров безмятежной езды, наметилось досадное уплотнение движения, плавно перешедшее в глухую стоячую «пробку». Вообще-то, трудности с проездом именно в этом месте – дело обычное, потому как здесь уже несколько недель велись дорожные работы, о чём красноречиво свидетельствовали предупреждающие знаки. Но, похоже, сегодня, случилось нечто посерьёзнее, чем традиционная сумятица, неизменно возникающая там, где усилиями дорожников три ряда, предназначенных для движения в одном направлении, превращаются в полтора.

Уже издали была видна довольно длинная очередь, образовавшаяся из намертво вставших автомобилей. А перед плотно забитым машинами бутылочным горлышком, на разделительной полосе раскорячился тот самый дэпээсный бело-голубой «мерин» с включёнными проблесковыми маячками. Не доехав до него метров двухсот, серая «девятка» вынужденно остановилась, почти уперевшись в задний бампер видавшего виды Опеля. Многие водители повылезали из своих авто и, вытягивая шеи, силились разглядеть, по какому поводу возник затор.

Вот, ведь, незадача – действительно, какие-то проблемы, окончательно уверился в правильности своего недавнего предположения, рассудительный хозяин «девятки», тоже выбираясь из машины на свежий воздух. Он пошарил по карманам, достал пачку сигарет, закурил и двинулся в сторону помаргивающего сине-красной «люстрой» милицейского автомобиля, туда, где уже образовалась небольшая толпа. Подойдя вплотную к месту действия, мужчина уткнулся в широченную спину рослого парня, с неподдельным интересом наблюдавшего за происходящим впереди, и ненавязчиво поинтересовался:

– Ну что там?

– А-а-а… – неопределённо ответил тот, даже не обернувшись, а потом выдал скороговоркой. – Какой-то недоумок заделался в регулировщики и перекрыл движение… Гаишники вон разбираются… Умора!

Вазовладелец кое-как обогнул здоровяка справа и пристроился рядышком. Зрелище и впрямь было презабавное. Под смех сгрудившихся зевак, из числа особо любопытных, двое дэпээсников, бросив служебную машину на произвол судьбы, гонялись за каким-то человеком. Первое что бросалось в глаза – жёлтая бейсболка с логотипом «Лос-Анджелес Лейкерс», которая красовалась у того на голове. Второе – гавайка расцветки типа «кошмарный сон пьяного маляра». Пёстрая рубаха, надетая навыпуск, вызывающе торчала из-под короткой чёрной кожаной куртки, распахнутой настежь… Совершенно непонятно, как этому клоуну удалось остановить поток машин, направлявшихся в Москву, но у дорожного хулигана, действительно, имелся полосатый милицейский жезл, с помощью которого он, по-видимому, и парализовал движение, а теперь активно отмахивался им же от наседавшего толстого гаишника в капитанских погонах.

Потешная парочка втиснулась в узкий проход между двумя легковушками. Второй страж дорожного порядка, молодой старлей, из-за недостатка свободного пространства не имел возможности полноценно поучаствовать в процессе. Единственное, что ему оставалось – пассивно взирать на происходящее со стороны. Зрители добродушно похохатывали, наблюдая за развитием событий, и вероятно никто бы попросту не обратил внимания на громкий хлопок, но толстый капитан вдруг схватился за грудь, припал на одно колено, а потом мешком повалился на бок. На канареечном жилете, надетом поверх формы, быстро расплылось бурое пятно.

В отличие от остальных, напарник раненого, а может уже и убитого, милиционера моментально смекнул, что к чему. Ещё до того, как кто-то из толпы заорал дурным голосом: «У этого придурка пистолет!», молодой дэпээсник проворно извлек из белой поясной кобуры свой ПМ, передёрнул затвор и прицелился в стрелявшего. Публика шарахнулась врассыпную, кто куда, лишь бы подальше от опасности. Человек в бейсболке сначала уставился безумными глазами на неподвижное тело капитана, а затем, всё так же бессмысленно таращась перед собой, направил непонятно откуда взявшееся у него оружие на молодого гаишника. Их разделяло метров семь-восемь, не больше… Несмотря на несомненную серьёзность ситуации, выглядело это довольно глупо. Сотрудник ДПС целится из «Макарова» в человека, подстрелившего его коллегу. Тот, в свою очередь, тоже навёл на офицера милиции пистолет, но при этом держит его в левой – не слишком удобной для большинства людей – руке, а правой упорно продолжает сжимать полосатый жезл… Короче, сюжет – мечта абсурдиста!

– Брось ствол, или буду стрелять! – неправдоподобно спокойным голосом твёрдо приказал старший лейтенант.

Хозяин «девятки» наблюдал эту сцену, находясь практически на линии огня, то есть прямо за спиной милиционера, но продолжал стоять столбом, даже когда все остальные зрители дружно присели, укрываясь за машинами, и друг за другом. Он отчётливо видел чёрный зрачок пистолетного дула направленного на молодого офицера, а, значит и на него самого. Где-то под ложечкой растёкся предательский холод, и ноги налились свинцовой тяжестью… Прям, Чикаго какой-то! А, ведь, этот полоумный не уймётся – непременно шмальнёт, сглотнув, подумал водитель «Лады» и с уважением посмотрел на гаишника. Ну и нервы у парня – аж, завидно… Тут грянул выстрел, и что-то просвистело рядом с головой оцепеневшего мужчины. Дэпээсник же, даже не шелохнувшись, хладнокровно спустил курок почти одновременно с этим то ли обкурившимся до чёртиков наркоманом, то ли и вправду сумасшедшим, но, в отличие от невменяемого стрелка, не промахнулся – пуля угодила тому прямёхонько в лоб, прикрытый жёлтой бейсболкой…

Такая вот, значит, финита, блин, комедия! – мысленно констатировал наш везунчик, сам едва не ставший случайной жертвой перестрелки.

– Ну, ты даёшь, дядя! – послышалось из-за спины. – Совсем смерти не боишься?

Обернувшись на голос, он увидел здоровяка, у которого совсем недавно интересовался, по какой такой причине возникла пробка на дороге. Присевший на корточки парень с уважением поглядывал на него снизу вверх.

– Привычка… – небрежно обронил в ответ обладатель ВАЗ-2109, сохраняя на лице полнейшую невозмутимость.

Не объяснять же, в самом деле, этому сопляку, что с возрастом реакция стала ни к чёрту и от страха коленки свело… Только теперь мужчина вспомнил о сигарете, всё ещё торчащей в углу рта. Он глубоко затянулся, выпустил струю дыма и, дождавшись, когда прекратится предательская дрожь в непослушных ногах, излишне твёрдой походкой направился к своей машине, раздражённо бурча:

– Вот житуха-то пошла весёлая – обхохочешься! Чёрт знает что творится! С утра пораньше пальба посреди шоссе, как будто, так и надо…

Никому бы и в голову не пришло, что этот неприметный человек – один из немногих ещё не ушедших на заслуженный отдых муровских «зубров», оперуполномоченный по особо важным делам подполковник милиции Анатолий Михайлович Ершов. Он уже давно разменял шестой десяток, и за глаза его, само собой, уважительно величали Михалычем. Но обращаться к себе, вот так по-свойски, он позволял отнюдь не всем, а только узкому кругу им же самим избранных товарищей, поскольку излишней фамильярности не поощрял…

Подавляющее большинство тех, с кем он когда-то начинал службу перекочевало в разряд пенсионеров. Некоторые выбились в большие начальники и продолжали рулить столичной милицией или переместились на руководящие должности в министерство. Немало было и таких, кто, в поисках лучшей доли, досрочно избавившись от погон, устроился в охранные структуры, частные сыскные агентства и прочие организации, где востребован был их опыт и прежние связи… Короче, как не крути, а на сегодняшний день Ершов оставался чуть ли не единственным стойким оловянным солдатиком, который исправно тянул оперскую лямку уже шестую пятилетку. Во всяком случае, никто из сослуживцев похвастаться столь солидным стажем работы непосредственно в розыске не мог.

– Старую собаку новым трюкам не научишь, – любил повторять Ершов, всякий раз, когда какой-нибудь очередной доброхот пытался растолковать ему прописные истины, вроде той, что времена изменились и на некоторые вещи смотреть надо проще. – Времена всегда одинаковые… – упрямо твердил своё ветеран сыска. – Я одно знаю, если в стране существуют законы, значит, извольте их соблюдать! Точка!

Понятное дело, от современных реалий он, мягко говоря, бурного восторга не испытывал и, будучи правоохранителем старой закваски, до сих пор жил представлениями и терминологией времен своей молодости. А потому, то ли в шутку, то ли по привычке, частенько сетовал на повсеместное безбожное «нарушение норм социалистической законности», творимое не кем-нибудь, а теми, кто эту самую законность обязан был защищать, не щадя живота своего. С неодобрением наблюдал подполковник, как многие коллеги по цеху, словно мухи, летящие на мёд, влипали в неприглядные истории с душком. Наивные, они полагали, что деньги не пахнут. Ещё как пахнут, просто-таки воняют! В очередной раз сталкиваясь с проявлениями непомерной ментовской алчности и продажности, Ершов, как заклинание, вечно талдычил одно и то же:

– В наше время, сыскарю на лапу взять было западло. Колбасники*, те другое дело – эти всегда хапали и хапать будут. Но чтоб розыск? Да ни в жисть!

А сейчас что? – задавал он риторический вопрос. – Почитай половина МУРа у воров на подогреве. Главное, толком работать ещё не научились, а уже вовсю вопросы решают. Любую мразь отмазать готовы, лишь бы бабло капало…

Придерживаясь столь принципиальных жизненных позиций, сам Анатолий Михайлович, как раньше, так и теперь, пользовался жизненными благами исключительно в рамках своей весьма скромной заработной платы. В итоге, за двадцать семь лет безупречной службы обзавёлся всего-то задрипанной дачкой где-то у чёрта на рогах, за сотню вёрст от столицы, да прикупил по случаю подержанную «девятину»… И как только

*Колбасники – так сотрудники МУРа нелестно называли в своё время сотрудников БХСС.

жена столько лет его терпела? Зато, в Управлении все, как «отче наш», знали: Ершов – опер честный. Поэтому разнообразные заинтересованные лица к нему со скользкими намёками, типа «нужно помочь» или «серьёзные люди просили», даже не совались. В свете сказанного, абсолютно логично выглядел тот факт, что судьба свела в одну группу двух этаких правильных: Ершова и Гришина… Тот, правда, помоложе был лет на двадцать с хвостиком, но в основном придерживался схожих чудаческих взглядов на то, что позволительно, а что – нет.

Оба они имели гипертрофированное романтическое представление о порядочности, о чувстве долга и об офицерской чести, как её понимали когда-то очень давно, вероятно, ещё при царе-батюшке. Конечно, сейчас в такое верится с трудом, однако, подобные динозавры встречаются и в наш рационально-прагматичный век. Нечасто, но встречаются… Андрей Гришин старшего товарища искренне уважал, а, кроме того, проявлял по отношению к нему поистине ангельское терпение. Ведь, практически каждый божий день, ему приходилось выслушивать ворчание Михалыча на тему «Так жить нельзя!» или «Куда катится мир?». Но он стойко и безропотно переносил это испытание, отчасти потому, что и сам так думал, отчасти, чтобы избежать бессмысленной нескончаемой дискуссии, грозившей затянуться на часы. Так или иначе, но уже шестой год они неплохо уживались вместе, причём умудрялись проделывать это с пользой для дела. Раскрываемость у группы была на недосягаемой для коллег высоте, хотя, курируемый ими ЦАО, по количеству убийств, вообще, и так называемых резонансных, в частности, прочим округам нисколько не уступал.

Кстати, о группе… Усевшись за руль и со второй попытки запустив-таки, двигатель автомобиля, совершенно не к месту и не ко времени Ершов вспомнил о наболевшем. Уж три с лишним месяца прошло, как Колбин «дезертировал» в министерию, а кадровый некомплект до сих пор не ликвидирован… По укоренившейся традиции, каждый муровский отдел, скажем так, полуофициально делился на группы, состоящие из трёх сотрудников.

Кто, когда, и почему завёл такой порядок, точно установить теперь уже вряд ли удастся. Объяснений найдётся с десяток, и все они будут похожи на правду, но истинная первопричина, вероятнее всего, так навсегда и останется тайной. Впрочем, это к делу отношения не имеет… Куда загадочнее другое: почему-то для Михалыча, как старшего одной из таких групп, кадровая проблема давно уже стала перманентной. В небольшом коллективе, возглавляемом подполковником Ершовым, третий обычно больше чем на год не задерживался. Придёт человек, поработает, потом, глядь, скакнул куда-нибудь на повышение. Упомянутый капитан Колбин был уже четвёртым в списке убывших за неполных шесть лет. И то сказать, этот дольше других продержался – почитай, полтора года! Народ по кабинетам посмеивался, мол, Михалыч наладил конвейер по выпуску руководящих кадров.

Оно, конечно, продолжал рассуждать Ершов. Необходимость карьерного роста и всякое такое… Только мне от этого не легче. И ведь, как нарочно, за всё это время ни одного приличного кандидата. От тех, кого руководство по доброте душевной или по настоятельным просьбам друзей-приятелей подсовывало, я до сих пор кое-как отбрыкивался, но нормальных-то людей где взять? Хотя вру, один был… Игорёк Иванов – хлопец из выпускников эмвэдешного университета, в смысле, бывшей «вышки». Его в управление на предвыпускную практику направили, когда я на Тамбовщине в законном отпуске пребывал и окушков из Цны дёргал. Так, Гришин раза три за две недели позвонил – все уши прожужжал, мол, такой пацан перспективный нарисовался, то да сё, ты бы присмотрелся… Честно говоря, не помню случая, чтобы он кого-нибудь так нахваливал. От него дождёшься, как же!

Ну, думаю, если Андрей в нём что-то углядел, значит, и вправду, парень стоящий. Малый, действительно, оказался не промах – я, как из отпуска вышел, сам его гонял полтора месяца без выходных и проходных. Молодец – пахал, не ныл. Конечно, опыта там с гулькин нос и даже меньше, ну, так это дело наживное. Решил, возьму. Уж и рапорт написал с рекомендацией, а дорогое начальство в ответ: «Отдел по раскрытию умышленных убийств, безусловно, нуждается в кадрах, но брать надлежит исключительно сотрудников с опытом оперативной работы не менее трёх лет…» Формально, они, конечно, правы, только парню-то каково? Ну да ничего, какой-никакой выход из ситуации мы придумали: сосватали молодого лейтенанта в разбойный отдел, благо там начальник – нормальный мужик, пошёл навстречу и протеже нашего принял без проволочек. Ничего, пусть пообвыкнется, опыта наберётся, а там видно будет… Однако, моя проблема никуда не делась. Раз положено, значит, третий в группе нужен, подытожил подполковник и кисло усмехнулся, покачав головой: «Как пара алкашей в поисках собутыльника, честное слово…»

Улучив момент, когда поток машин идущих из Москвы иссяк, он развернулся через двойную сплошную и поехал в обратную сторону. По личному опыту, который, как справедливо заметил классик русской литературы, является сыном ошибок трудных, всякого повидавший на своём веку сыщик совершенно точно знал, что образовавшийся затор рассосётся теперь нескоро. Два огнестрела, да ещё с участием сотрудника!.. Сейчас всё оцепят. Понаедет начальство, прокурорские, служба собственной безопасности… В лучшем случае через час хоть какое-то движение наладится. Надо попробовать проскочить через Рублёвку, а то, чего доброго, ещё на совещание не успею, прикидывал он, сворачивая в Одинцово. И тут, ему, подполковнику милиции, стало до того совестно за свой цинизм, что он мысленно выругался: «Вот же чёртова работа! Что с людьми делает! Совсем уже о… одубел! У меня на глазах двух человек только что завалили, а я – ноль эмоций… Спокойно маршрут объезда выбираю и, если чем и озабочен, так это кадровым некомплектом… Ладно, тот идиот в бейсболке сам напросился – туда ему и дорога! А капитан? Наверняка ведь у человека семья, дети…»

Для представителей ряда профессий подобное самобичевание – штука опасная. Да что там опасная – совершенно недопустимая! Попробуйте поинтересоваться у серьёзного практикующего хирурга или, скажем, у сотрудника похоронного бюро, короче, у кого-нибудь из тех, кто каждый день по долгу службы имеет дело с человеческими страданиями, смертью или горем людей, потерявших близких… Спросите, каково это? Скорее всего, он под благовидным предлогом уклонится от ответа и переведет разговор на другую тему. Хотя, вполне вероятно, найдётся тот, кто признается, что если пропускать через себя всю чужую боль, с которой сталкиваешься, то просто сгоришь раньше времени.

Вот и приходиться отгораживаться, зашториваться, выставить защитный барьер против разрушительного внешнего негатива. А раздвигать шторки – ни-ни! Даже, и не думай! И это, увы, не красочная метафора, а суровая правда жизни. Уголовный розыск, в этом смысле, ничем не лучше. Работёнка та ещё – всякого хватает… Но, в конце концов, все мы люди, а не роботы бесчувственные, и периодически защита даёт сбой. Тут уж, всякий выкручивайся, как умеешь… Старый служака Ершов, конечно же, всё это знал и не раз уже нечто подобное испытывал, а потому почти рефлекторно переключился на позитив, вспомнив о бравом молодом гибэдэдэшнике. Нет, но каков красавец! Выдержка! Самообладание! Решительность! Полный джентльменский набор! Вот кого я бы взял, не раздумывая! Бравурная концовка комплиментарного вердикта невольно ввернула его к покуда так и не решённой кадровой проблеме, и уже через секунду, неожиданно для самого себя, он вполне серьёзно загорелся этой идеей. А что? Такого поднатаскать, и через полгодика парню цены не будет. Кстати, кого-то он мне напоминает… Доберусь до конторы, надо бы разузнать, кто таков и что за фрукт? К тому времени, как раз, информация в сводку попадёт…

В управление Анатолий Михайлович прибыл с опозданием минут на сорок и направился прямиком к себе, поскольку утренние посиделки у начальства с торжественным зачтением сводки малоприятных происшествий, случившихся в городе за уикенд, уже закончились. Он, само собой, заранее сообщил Гришину, что из-за форс-мажора на Минке к началу совещания никак не поспеет, благо, мобильный телефон давно перестал быть предметом роскоши и превратился в общедоступное средство связи. Андрей, в свою очередь, своевременно поведал об этом руководству. В Управлении уголовного розыска традиции чтили. Здесь, по-прежнему, не принято было просто так, без предупреждения, взять, да и не явиться на оперативку… Заметьте, не без уважительной причины, а именно, без предупреждения… Ершов усмехнулся: страна стала другой, жизнь изменилась до неузнаваемости, а отголосок того ещё советского прошлого как был, так и остался – главное, уведомить начальство, а там, трава не расти… Едва переступив порог родного кабинета, он нос к носу столкнулся с Гришиным, который уже намылился куда-то убегать:

– О-о-о… Привет старшему поколению! – поздоровался тот и с ходу огорошил вопросом. – Где обещанная антоновка?

– И тебе не кашлять… – ворчливо буркнул в ответ Михалыч. – Нет, чтобы о здоровье справиться, за жизнь побеседовать. Как-никак, человек из отпуска вернулся… Что за воспитание у нынешней молодёжи?! Никакого уважения к возрасту!

Гришин белозубо улыбнулся.

– Тоже мне отпуск! Не догулял неделю летом, а тут – видно, жена всю плешь проела – решил-таки, взять несколько дней, чтоб урожай с грядок снять… О здоровье на спрашиваю, и так вижу, что оно у тебя в порядке. Вон, как наружу прёт, – он кивнул на объёмистый живот коллеги, – того гляди, ремень лопнет. А о жизни с тобой начальник отдела потолкует. Уже ждёт… Так, где антоновка-то, Анатолий Михайлович?

– Где-где? В багажнике. Райка тебе её, аж, два ведра насобирала, – отмахнулся Ершов и, имея в виду начальника, спросил. – Чего он от меня хотел?

– Я-то почём знаю. Сходишь – выяснишь.

– Что в округе новенького? – запоздало поинтересовался подполковник.

– Тишина и покой, – успокоил его Андрей, направляясь к двери. – А Раисе Дмитриевне персональное спасибо за яблоки. Золото у тебя супруга! Уж она-то, в отличие от разных прочих, в кулинарии смыслит. Знает, что «шарлотка» без антоновки не «шарлотка»… – бросил он на ходу и выскочил из кабинета.

Как и следовало ожидать, разговор с руководителем был недолгим, и касался в основном кадровой проблемы. Начальник отдела, с трудом сдерживая раздражение, недвусмысленно намекнул, что пора бы, наконец, определиться с третьим членом группы и предоставил на всё про всё неделю, максимум две, иначе… Вообще-то, обычно, мнением старшего группы по кадровым вопросам никто особо не интересовался – кого надо, того на должность и назначали. Но это обычно, а с мнением Ершова, по целому ряду причин, приходилось считаться. Больше четверти века в МУРе – не шутка!

Мало того, что он был лично знаком с подавляющим большинством ныне здравствующих высоких начальников московской милиции, так ещё и кое-кого из них в люди выводил. А посему, кадровики его откровенно побаивались, потому что знали, этот за себя просить никогда не станет, но за ради дела, в смысле за крепкого профессионала, рогом будет упираться. Потребуется, до руководства главка дойдёт, чтоб своего добиться. Так что, кто-кто, а Ершов на полном серьёзе мог позволить себе выбрать, с кем работать, а с кем – нет. Отдельское руководство долго смотрело на его чудачества сквозь пальцы, но любому терпению есть предел, и сейчас ему яснее ясного дали понять, мол, завыбирался ты, Михалыч! Третий месяц роешься в людях, как свинья в апельсинах… Хватит уже!

Так что, сразу по возвращении от начальства, он вплотную занялся подбором кандидата на вакантную должность оперуполномоченного второго отдела первой ОРЧ при Управлении уголовного розыска ГУВД Москвы, как официально именовалось подразделение, в котором Ершов, Гришин и ещё десятка три сыскарей имели честь служить. Ну, честь, может, и не велика, а ты пойди влезь сюда – притомишься пороги обивать, ухмыльнулся пожилой оперативник, раскладывая на столе справки на нескольких очередных претендентов, спущенных сверху… С этими он разобрался быстро. Сплошные дети, внуки и зятья генералов да полковников. Ясное дело, ребятишки карьерного роста возжелали, а в МУР их родственнички пихают, потому как для этого самого роста, лучшего трамплина пока не придумано. Вот уж фигушки! – злорадно подумал Михалыч, решительно отодвигая от себя бумаги. Мне трудяга нужен, а не генеральский внучонок-бездельник. Так что, всем спасибо! Все свободны!

– Всё это, конечно, здорово, но вопрос-то остаётся открытым… – невесело констатировал руководитель по-прежнему недоукомплектованной группы, побарабанив пальцами по столу.

Он никак не мог избавиться от ощущения, будто позабыл о чём-то очень важном. Но вот, о чём? Воистину, склероз не за горами… Подполковник задумчиво поскрёб затылок. Вдруг лицо его озарилось догадкой, он схватился за телефон и быстро набрал номер дежурки:

– Деревянкин? Привет! Это Ершов, – бодро затараторил Михалыч в трубку. – Сегодня утром на Минском шоссе перестрелка с участием сотрудников ГАИ приключилась… Что? Ну, ГИБДД – какая, хрен, разница! Посмотри областную сводку, я подожду…

Какое-то время он сидел, прижимая трубку к уху, потом встрепенулся:

– Есть? Угу… Точно, гаишник отличился… Полностью не зачитывай, скажи только, как там второй? Да-да, капитан… Жив? Ну, и слава Богу… Теперь диктуй данные старлея…

Он взял ручку и принялся записывать. Потом ещё долго с кем-то созванивался, переговаривался, что-то выяснял и уточнял, несколько раз ходил в дежурную часть принимать факс. К полудню на руках у него была практически вся официальная информация об отважном гибэдэдэшнике. Ершов уселся за стол, водрузил на нос очки и занялся детальным изучением добытых сведений. Пробегая строчки глазами, он по привычке озвучивал фрагменты прочитанного, периодически сопровождая некоторые моменты личными комментариями:

– Челноков Олег Васильевич, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения… А не такой уж он и молодой, как мне показалось!.. Уроженец Москвы… Школа… Ну, это неважно… Увлечения – стрельба из лука, альпинизм, автоспорт… Ничего себе, разброс интересов!.. Армия… Горный спецназ… Понятное дело, подготовка-то самая, что ни на есть, подходящая… Окончил МГЮА… Вона как? Образование профильное – это есть гуд… Следственное управление УВД по САО… – оторвавшись от бумаг, Ершов безжалостно хлопнул себя ладонью по лбу. – Вот же, я – дуб! Точно! Это ж тот, молодой следак из Северного округа, у которого я, помнится, года три назад разрешение на допрос арестованного брал. То-то гляжу, физиономия знакомая… – он снова взялся за справку. – Год проработал следователем… Х-м, что-то недолго! Хотя, по нынешним временам, не так уж и мало… Уволен по собственному желанию… Ну-ну!.. Третий год трудится инспектором второго батальона спецполка ДПС УГИБДД ГУВД Москвы… Большой оригинал… Что-то мешает мне поверить в логичность таких прыжков в сторону… Надо бы уточнить, с чего это он гаишником заделался? А, в целом, биография проходная – формальная сторона вполне подходящая. Если что, пройдусь по начальству, уболтаю…