К-9: Право на счастье

Стоило начать осматриваться, думать, спрашивать самого себя, следуя старому совету, как страх присмирел, уступил душу простой настороженности, остался обиженно нашептывать гадости откуда-то с задворок сознания. Дышать стало легче, и Хаук впервые почувствовал себя не бесполезным придатком к учителю, а кем-то, кто может сориентироваться, что-то понять и даже действительно почуять какую-никакую опасность. Хотя толку с того, если ни источника, ни направления понять не выходит?

Итак, вокруг нет характерных холмиков вырытой земли, стоит тишина и аромату велены ничего не мешает. Аппаратура молчит. Отвечающая за воздух диаграмма стабильна… Вот и сузился круг подозреваемых до одного.

– Ушаны, да? Вон нора… и вон… Ой, ё… – только сейчас, присмотревшись, Хаук понял, как много вокруг небольших черных провалов, скрытых серо-ржавыми лепестками. – Сколько их тут?

– Одна семья, – пожал плечами Джей. – Десяток, не больше. Не будешь соваться к норам или как-то их раздражать – никто нас не тронет. Главное, будь начеку и смотри под ноги.

Учитель опустил очки, и Хаук на всякий случай последовал его примеру. Сквозь чуть затемненные стекла, по которым бегали цифры и метки, лежащее под ногами поле навевало тоску. Без того серое, оно наполнилось сумеречной мрачностью, скрытой угрозой.

Которая, кстати, не так уж и пряталась.

Настроенные Джеем очки многое замечали раньше Хаука и послушно сообщали о любом госте, стоило тому оказаться в опасной близости. Так и сейчас – едва над темным провалом норы появились длинные уши, как вокруг них затанцевала пунктирная линия. Уши шевельнулись туда-обратно, подобно узким локаторам, а вслед за ними над свежей разрытой землей появилась любопытная мордочка. Серая с бурым шерстка легко скрывала своего владельца в зарослях: если бы не система, Хаук вряд ли смог его разглядеть. Зато сейчас даже встретился взглядом – черные глаза замерли, моргнули все три, и мохнатый зверек опять исчез под землей.

Называть его тварью Хауку совсем не хотелось.

Правда, рисунки из книжки говорили совсем об обратном: автор-искатель не поленился зарисовать этих милых созданий со всеми деталями, так что даже на схематичном наброске охоты просматривались длинные бритвенно-острые зубы и окровавленные мордашки.

Охотились ушаны небольшими группами, по двое-трое, иногда вчетвером. И сейчас, стоя фактически на крыше их дома, Хаук не сомневался, что здесь хватит тварей, чтобы устроить вторгшимся к ним людям веселье. Но Джей не стрелял. Коротко приказал не дергаться, и Хаук послушно шел след в след, внимательно оглядываясь и тщательно следя за собственным шагом.

Совсем запоздало, когда ржавый ковер сменился жиденьким разнотравьем, вспомнилось и объяснение.

– Ушаны не охотятся возле логова, – пробурчал Хаук под нос, – чтобы не привлекать к нему хищников. Из-за этого же они селятся под чем-нибудь особо вонючим…

– Лучше поздно, чем никогда! – фыркнул в ответ Джей, остановился на вытоптанной кем-то проплешине и объявил привал.

***

– …Да! Стражи исчезают, мы все о том же! – зло ударил по столу Кристофер, так что подобрались даже импы. – Еще немного, и скрывать это будет уже бесполезно! Слухи ходят, слухи! В Мидори чушь несут староверцы! Расселл – кстати! – оставил запись-предупреждение, и видели ее уже многие. Так скажите мне, какого черта мы, Командующие, не объявим ЧС официально?!

– Лучше сделайте что-нибудь с Расселлом, – пожал плечами Скотти. Кастиэль в очередной раз подумал, что взятое этим бугаем имя больше походило на издевательство. – Нам не нужна паника и в прошлый раз со мной были согласны все. Кроме вас.

Скотти чуть склонил голову, не то обвиняя Кастиэля и Кристофера, не то отдавая дань уважения силе идти против «всех».

– Большинство воздержалось, – ровно поправил Кас, выдерживая тяжелый взгляд. – Как и тогда, я уверен, что паники опасаться не стоит. Империя верит императору, короткой речи хватит, чтобы их успокоить. А Вольные…

– А Вольным бывало и хуже!

Взрывной характер Криса редко позволял тому сохранять спокойствие. Не позволил и сейчас. Если бы Кастиэль лично не видел силу и расчетливость этого человека в бою, никогда не поверил бы, что выскочка-вольный носит звание Командующего наравне с ним самим.

С другой стороны – Джерри всегда был прекрасным примером «невозможных сочетаний».

С его-то нравом.

В небольшом каменном зале, где всегда собирался Совет, раздался характерный смешок. Второй имперский, тонкий как шпала, далекий от всякой грации Сильвестр манерно дернул подбородком и поспешил поддержать напарника:

– Вольные как всегда недооценивают силу толпы, – красуясь, он сщелкнул невидимую пылинку с ногтя. – Вы не понимаете: страх гражданских приведет нас к новой войне.

– Очередные ужимки и тайны приведут нас к новой войне, – рыкнул Пятый. У Пятого было имя, но он давно от него отказался. – У вас на лбу прямым текстом: «Императорская тушка велела заткнуться, и мы будем молчать». А вы! – он обвиняюще ткнул пальцем в остальных Вольных, до сих пор державших нейтралитет в затянувшемся споре. – Зря пытаетесь остаться не при делах. По мне так нам всем стоит плюнуть на этот, простите, Совет и пойти по стопам Джереми. Кас! Ты спрашивал, что он думает?

– Нет, – Кастиэль качнул головой. – Ему… Не до нас.

– А ему всегда не до нас. А ты отдуваешься за обоих. Дай хотя бы с ним связь!

– Достаточно.

Холодный голос Филиппа как всегда осадил. Все как один замолчали и обернулись к нему. Нет, Филипп никогда не был лидером здесь, но даже надутые от собственной важности и чинов имперские не смели его перебивать напрямую. Этот искатель был стар, говорил редко, зато скупо по делу. И если уж вмешался в спор, то ситуация еще серьезней, чем о ней думают «необразованные и незнающие жизни юнцы».

– Я поддержу… Пятого. Кастиэль, поговори с Джереми Расселлом. Все мы знаем, что тащить его сюда бесполезно, но он наверняка видит происходящее по-своему, и это может снова помочь.

– Ха!.. – попытался вклиниться в паузу Сильвестр, но Филипп его будто и не заметил.

– Сокрытие исчезновений Стражей лишено всякого смысла. Да, мало кто воспринял всерьез староверцев, ведь здесь и новость такая, в которую так легко не поверишь. Но еще одна-две такие новости, и «внешние» будут вынуждены их услышать. Все до единого. Этот поворотный момент настанет быстро, и им должны управлять мы, а не Вольные и не Империя.

– Для этого надо больше знать.

– Для этого надо больше знать, – эхом откликнулся Филипп. – Нам нужна статистика. Нужна информация. Мои ребята проверили все, что у нас было, и составили список Стражей, исчезновение которых вероятней ждать в ближайшее время. Я предлагаю в кратчайшие сроки собрать отряды, разделиться и проверить их всех. Для каждого я назначу искателя, но попрошу у вас поддержки. Эти отряды должны дойти и вернуться. Для этого нам нужны сильнейшие.

– Я не буду просить Джерри об этом, – предполагая следующие слова, осмелился вклиниться Кас. Чужие взгляды тут же скрестились на нем как клинки – каждый заточен, каждый готов бить наотмашь. Но в последнее время к этому не привыкать. Ведь если бы не Стражи, «война» за жизнь Джерри длилась бы до сих пор. – С него хватит и Замка.

Филипп помолчал, но все же кивнул:

– Я думаю, никто из нас не вправе настаивать. Если остальные согласны меня поддержать, я предлагаю нашим центрам составить план и начать собирать отряды. И еще я бы рассмотрел вероятность дежурства здесь, – узловатый, наполовину срезанный палец указал в уже развернутую над столом карту, – и здесь…

***

Хаук чихнул и проснулся.

Удивительно, как легко он ухитрился задремать прямо над собственной тарелкой. До сих пор не пустой. Вон Джей напротив ехидно скалится, как будто уже сделал ставку – окунется его ученик мордой в похлебку или же нет.

– Не надейся… – буркнул Хаук, отважно сражаясь с остатками сна, тряхнул головой и уверенно подхватил выпавшую было ложку.

– Любой «внешний» должен уметь правильно использовать время! – фыркнул Джей и застегнул рюкзак: снова гораздо легче, чем у Хаука, и уже собранный.

Остывшая похлебка была невкусной.

Горячая, впрочем, тоже.

Джей, конечно, предупредил, что в степи диета будет совершенно иной, но она оказалась до мерзости пресной. Сейчас был только первый обед, а Хаук уже мечтал о чем угодно другом. Да хоть о тех же задохликах! С ними хоть понимаешь, что ты что-то ешь – отвратительное, но съедобное. А не очищенную резину.

– Смотрю, твой обещанный дождь послал нас к черту, – попытался поддеть Хаук в отместку за так и не сошедшую с лица Джея ухмылку.

Но учитель легко согласился:

– Нам же лучше. Не готов ты еще к дождю, как ни крути.

Пришлось кивнуть и опять уткнуться в тарелку.

В Пустоши городская разговорчивость Джея сошла на нет, учитель вернулся к привычной собранности. Несмотря на все подколки, говорил больше по делу и меньше – всего остального. Вместе с лишней болтливостью стерлась и вроде бы возникшая между ними простая теплая дружба. Стена учитель-ученик выросла еще выше, плотнее и жестче. Хаук ловил себя на том, что стал сосредоточеннее, внимательней. И если раньше его всегда вело любопытство, то теперь прежде, чем ляпнуть вопрос или сунуть нос куда не надо, Хаук успевал дважды подумать, а то и найти ответ.

На пути тем временем стали все чаще и чаще появляться кустарники и даже молодые деревца. Один раз дорогу преградил широкий ручей, затопивший переправу водой далекого ливня. Но Джей коротко велел лезть на летучку: на таком мелководье тварей не водится.

И больше ничего. Не тишина и не пустота, но все то же одиночество, будто мир сузился до них двоих и клочка Пустоши под ногами.

Степь была многообразной, яркой, цветной и живой, но Хаук очень скоро вспомнил пустынную скуку. Пейзаж стал надоедать, а время превратилось в знакомую патоку, пусть и случилось это не так быстро, как среди бескрайних песков.

Зато вместе с кустами вокруг стало больше и радостных мордочек. Джей, правда, звал их короче и проще: «мордахи».

Безобидные жуки улыбались и подмигивали со всех веток, жужжали о своем, иногда прыгали куда-то к соседям. Пользы от них не было никому, кроме растений и местных птиц. Но птицы боялись узора-улыбки на крыльях и жрали жуков, только когда те засыпали. Этих Хаук помнил лучше всего из прочитанного – уж очень понравилось яркое теплое веселье, которым лучился каждый рисунок.

Вскоре кустов стало совсем много. Небольшой отряд шел буквально через смеющиеся от души заросли. Позитив как-то быстро сменился насмешкой. Сначала простой, будто доброй. Потом скорее злорадной. Потом злой настолько, что каждую морду хотелось разбить о любой ближайший камень.

Хаук снова подумал о Максе – мордахи рассмеялись в лицо.

Хаук попытался сосредоточиться и представить вызубренную до последней черты карту – мордахи ржали над каждой попыткой.

Хаук задал какой-то вопрос – мордахи встретили его растянутыми многоцветными лыбами.

Взять себя в руки не выходило совсем. Умом понималось, что все это иллюзия воображения, но мордахи смеялись и над этой мыслью, выставляя её самой идиотской из всех. Бесило. До скрежета в зубах бесило. И Хаук, сжав кулаки, старался смотреть куда-нибудь в землю.

– Почти на месте, – голос учителя заставил стряхнуть с себя раздражение и припомнить все прочитанное или услышанное. – Давай, рассказывай. Особенности, форма, вид, цели… – Джей зевнул и размял шею. – В городе ты отвечал хорошо, теперь надо все вспомнить и использовать по делу.

– Я должен просто их собрать, да?

– Да. Итак?

Хаук вздохнул, собрался с мыслями и принялся за рассказ. Грибы с идиотским названием «пальцы мертвеца» он помнил прекрасно уже из-за собственного отвращения к рисункам и лекциям. Но грибы были полезны, если их правильно собрать и приготовить. С этого Хаук и начал: как взяться за шляпку, в какой момент срезать прямо под корень… Рутина. Рутиной он и закончил:

– …Сухими грибы идут как приправа. Зато свежая мякоть богата какой-то непроизносимой хренью и замедляет распространение яда пауков и змей. В крайних случаях ее можно прикладывать и даже есть сырой, главное, с соленой водой. Шансы выжить после укуса возрастут, но отравление гарантировано и желудок придется чистить.

– А если без воды?

– М-м… ничего хорошего?

– Медленное и болезненное «ничего-хорошего», – хмыкнул Джей. У них едкий сок, потому мякоть надо варить или хотя бы выдержать в сильно-соленом растворе. Вода убивает кислоту. Если прикладывать к коже – останутся ожоги. Но если есть в сырую, без воды оно будет жечь изнутри. Это тоже запомни: однажды может спасти чью-то жизнь. Но в целом верно, работай.

Заросли расступились, и перед Хауком предстало поле с торчащими из-под земли посиневшими пальцами. Вживую грибы были еще хуже. Они сбивались в группы по пятеркам-четверкам и действительно походили на раздутые пальцы закопанных заживо. По хребту мокрым пером пробежал холодок. За ним – тошнота. Заставить себя наступить на землю между «руками», а уж тем более отрезать им пальцы Хаук просто не мог. Ему стало хреново настолько, что Джей ободряюще хлопнул по спине:

– Зрелище не из приятных, – согласился он, и от родного тепла стало чуть лучше. – Гони прочь всякие мысли, смотри как бы это… детальней. Думай о каждом действии, чтобы не думалось лишнего. Не знаю, что еще посоветовать. Но надо-то всего два мешка. Соберись. Поверь, это не худший из заказов.

С этими словами учитель привычно сжал плечо, всучил первую из двух выданных Дэриэном сумок и отошел к усыпанным рожицами кустам.

Под ближайшим из них на ожидающую улыбочку теперь стало больше.

Что же, декорации на месте, роли разучены, публика ждет… Вон сколько глаз. И Хаук, старательно подумав о каждой царапине на бывалой уже рукояти, наклонился с ножом к первой четверке торчащих из черного грунта грибов.

Глава 7

Аккуратно сжать шляпку.

Досчитать до трех – как раз начнет белеть.

И резко срезать ножом, пока в обидчика не выстрелила мутно-белая струя кислоты.

Засунуть в сумку.

Повторить.

Хаук несколько раз моргнул, стараясь привыкнуть к разводам на очках: получаться начало не сразу, и грибы уже успели «поприветствовать» точно в рожу. Первый – между глаз. Второй – в нос. Третий – куда-то правее. Четвертый… впрочем, какая разница? Наверняка таких «приветствий» будет еще столько, что считать Хаук устанет, а у Джея закончится заранее заготовленный раствор.

Этот вот гриб где-то десятый и всего второй удачный.

Выданный мешок уже с час болтался на поясе уныло вытянутой тряпкой. Но Хаук начал приспосабливаться и был уверен, что скоро все пойдет как надо.

– Джей, слушай?

«М?»

– Давно спросить хочу… – идеально заточенный нож легко срезал очередную ножку, и из обезглавленного «пальца» потекла вязкая черная жижа. Хаук молча проводил ее взглядом, пока первая капля не зашипела, коснувшись земли. Еще несколько мгновений, и маслянистая жидкость вспенилась темно-коричневой грязью.

Джей не торопил с вопросом. Просто ждал продолжения.

– У всех первые задания такие мерзкие? Кладка многоножек, теперь вот пальцы, дальше норники… Что-то нормальное начинается после прогулки через дерьмо?

Наушник заливисто расхохотался. Хаук от неожиданности вздрогнул, слишком сильно сжав пальцы на следующей шляпке, но от очередного плевка успел увернуться.

«Серьезно считаешь это «дерьмом»?» – весело спросил учитель.

– А что, нет?

«Ну… Как я разделывал червя, ты не видел, тебе вообще в пещерах не до того было. Пропустим. Вырезать ядра скорпиона, по-твоему, лучше, чем возиться с «пальцами»?»

Хаук передернул плечами, вспомнив, как Джей поддевал ножом ядро-глаз у погибшей твари. Что уж, пример говорящий. Но это не ответ на вопрос, скорее лазейка, чтобы его избежать.

– Не лучше. Но это не сравнимо. Живая тварь и плюющиеся грибы, ясно же, где будет хуже. Убийство всегда убийство, а там и разделка еще… Но ведь серьезные задания не все такие. И…

«Тебе стоит побыстрее отделаться от такого взгляда на мир, – недослушал учитель. Его голос стал жестче, повеяло знакомым холодом. – Внешние убивают всегда. Жизни тварей – основа нашей жизни. Наша жизнь – вполне может продлить их. Мясо оно везде мясо, и человек тоже кому-то пища. В Пустоши есть твари, которые охотятся на людей. И, поверь, никто из них не будет переживать о том, как ты жил и что за собой оставил. Просто сожрут. Потом – сожрут кого-то еще. Таков порядок вещей, и другого не будет».

– Я понимаю. Головой, – откликнулся Хаук. Слова учителя он слушал, замерев и тупо глядя на оставшуюся тройку «пальцев» перед собой. – Да и в стычке с мелкими тварями, ну… вроде как прибил обычную мошку. Или там таракана. Ведь это тоже жизнь, если подумать. Но когда… Да хоть скорпион тот же! Мне его было, ну, жаль, что ли, – говорить стало совсем сложно, мысли снова сбились в непонятную кучу, будто речь шла о чем-то непростительном, низком, а признание тянули силой. – Они живут своей жизнью, цепляются за нее, строят, вон, логова или целые системы, как многоножки. И все это, о чем я читал, оно же сложно. Это настоящие системы защиты. Разные. Развитые и не очень. Некоторые круче наших. И мне иногда даже кажется, что способные на такое твари вполне могут быть разумны. Как мы. И тогда это уже не мухи. И тогда…

«Хватит».

Хаук совсем опустил взгляд. Радовался только, что с такого расстояния Джей вряд ли может видеть его лицо.

«Честно сказать, я не знаю, как тебе помочь с этой проблемой. А это проблема. Слишком добрые обычно становятся медиками и не пачкают руки в крови. Даже тварей. Мэй… Мэй поначалу было очень сложно. Но она справилась сама. Потому я не знаю даже, стоит ли мне вмешиваться. Если хочешь, мы поговорим потом, в городе. Но задумайся о том, что здесь в Пустоши эта доброта – слабость. Потому что от тебя зависят жизни тех, кто идет с тобой рядом, – голос в наушнике замолчал на долгие мгновения, но короткая лекция еще не закончилась. Джей будто сомневался, стоит ли продолжать. И все же сказал: – Разумные твари есть, Хаук. И они умеют использовать эти слабости, поверь».

– Я с ними… встречусь?

«Ты уже видел призрака».

– Ты говорил не о нем.

Джей вздохнул, и Хаук даже почувствовал, как он развел руками:

«Встретишься. Надеюсь, не скоро. И к тому времени будешь готов. А сейчас займись грибами, пока твои гости не занялись тобой. Ты опять отвлекся. И предупреждать я больше не буду».

– А? – Хаук встрепенулся, судорожно завертев головой. Знакомого ужаса не было, вокруг по-прежнему стояла тишина, разбиваемая странным скрипом «пальцев» и мягким шелестом ветра. Но вот в глаза бросилась темная точка, выбивающаяся на фоне неба. Еще одна. И еще – чуть в стороне. Присмотревшись и прислушавшись, теперь четко различив негромкое жужжание, Хаук обиженно фыркнул: – Да это ж мухи…

И поудобнее перехватил нож, готовясь срезать новый гриб. Джей промолчал. Стук напуганного сердца перестал отдаваться в ушах. Хаук успокоился, взял себя в руки. Надо сказать, учитель просто мастерски перевел внимание с тяжелого разговора, да еще и ушел от темы. Оно и к лучшему. А про мух Хаук помнил прекрасно – спасибо Дэрри – и был уверен, что справится.

Сок – или как еще назвать эту странную жижу? – снова стек на землю, запузырился, на глазах испарился темным дымком. Очередной гриб плюхнулся в мешок, напугав слишком близко подлетевшую муху. Вес уже хоть как-то ощущался на плече, и Хаук надеялся разобраться хотя бы с половиной задания до того, как начнет темнеть. Однотипные повторяющиеся действия делали свое дело, работа стала уже привычной, ускорилась: руки выучили, что и как они должны делать. Хаук погрузился в какой-то странный транс. Сжать-дождаться-срезать-убрать. Сжать-дождаться-срезать-убрать. Сжать-дождаться…

Ловушка захлопнулась.

На очках промелькнула рябь, за шкирку выдергивая из мерного ритма, и Хаук буквально отскочил от очередного гриба.

Проклятые мухи!

Не одна и не две – десятки кружились вокруг, ждали, когда грибная жижа испарится, и набрасывались на обрубленные пеньки, стоило Хауку отойти к новой четверке. Над срезанными чуть раньше уже висело жужжащее марево, разбитое на подсвеченные точки-тельца. Не самое приятное зрелище. Воздух будто дрожал от мерного гула, такого громкого, что оставалось лишь удивляться, как Хаук его не заметил.

Кажется, когда-то Бабай говорил, что если сильно увлечься, можно проспать апокалипсис… Кто бы мог подумать, что можно настолько увлечься грибами.

Вздохнув, Хаук выключил очки. Теперь это были просто защитные стекла без всяких графиков, систем и навигации. Ни ночного режима, ни теплового, ничего. Зато и помех нет.

Бороться с такой тучей тварей не было никакого смысла. Обремененный идиотским заданием высотник мухам вовсе не нужен – грибы, лишенные теперь своего основного оружия, куда интересней. Но помехи на главных устройствах делали Хаука слепым и глухим. Без развитого толком чутья он мало что мог. Вот и пришлось уступать поляну тварям, а самому тащиться на другую сторону облюбованного грибами холма. Там они почему-то росли выше и реже. Слишком много было таких, собирать которые уже поздно. С другой стороны, мешок полон наполовину, и Хаук должен справиться до того, как проклятая мошкара захочет добавки.

Или нет.

Первых мух Хаук снова проигнорировал, лишь отмахнувшись от пары самых настырных. Дождался, когда их станет чуть больше. Специально не двигался к новой четверке и не трогал последний, самый большой и совершенно негодный для сбора «палец». Осталось только подгадать момент.

Темное жужжащее облако то собиралось плотней, то распадалось на точки. Оно дышало, танцевало под неслышную мерную музыку, под свой собственный ритм и такт. Огромное живое нечто. Завораживающее. Жирное. Мерзкое.

Хаук дождался очередной «сходки», наклонил гриб и что есть силы надавил на шляпку.

Попал.

Бело-зеленая струя кислоты – особо злой у старых грибов – угодила точно в центр мушиного облака. Зашипела рассерженной змеей и вдруг вспыхнула голубоватым пламенем.

Секунда. Другая. Короткий судорожный вдох.

Ветер швырнул в лицо обугленные скорлупки – все, что осталось от целого роя мух.

– Ниче так… – ошарашенно выдал Хаук, стряхивая с себя пепел пополам с хитином. – Это они че?

Такого яркого во всех смыслах эффекта он не ожидал. Хотел припугнуть, чтобы отстали. Но уж точно не устраивать массовые сожжения…

«Кислота хорошо горит, если правильно поджечь, – довольным голосом учителя объяснил наушник. – Ты молодец. Оригинально. Много я видел, но вот обстрел мух из грибов – впервые!»

– Иди к черту, – тут же обиделся Хаук. Учитывая характерную форму «пальцев» и их другое название, столь же ходовое, но не столь цензурное, сожжение мух смотрелось и вовсе шикарно.

«Это действительно хорошо, чего ты? Я бы перестрелял слабыми или кинул гранату. А ты избавился от проблемы, предупредил новую, да еще и не тратил боезапас. Считай, экзамен пройден».

– Но я же… ни о чем подобном не думал, – буркнул Хаук, осознав, что его хвалят на полном серьезе. – Шугануть хотел. И все.

«А не важно. Сделал-понял-запомнил. Сам факт того, что ты предпочел «шугануть» не оружием, ставит тебя на ступеньку выше. У «внешних» далеко не всегда есть время думать. И тогда главным фактором становится то, как мы действуем. Вот тут и решается: потратишь ты последнюю обойму сейчас, или она спасет отряд в будущем. Это ясно?»

– Куда уж яснее…

Мимолетный испуг попрощался легкой дрожью в ногах и ушел восвояси. Хаук выпрямился, с хрустом размял шею, снова включил очки – они тут же откликнулись ставшей привычной статистикой.

– Я тут это, уже много набрал…

«Полный мешок. Без поблажек».

В голосе учителя, как всегда, ни капли сочувствия.

А мешок тем временем уже ощутимо оттягивал плечо. Стоило задуматься об усталости, как она радостно откликнулась по всему телу. Хаук, может, и стал выносливей после всех своих тренировок, но время брало свое. День уже клонился к закату. Желто-зеленая степь приоделась в багряный и желтый. Несколько минут яркого великолепия – и все краски пожрут ненасытные сумерки.

Странное, романтичное настроение. Душа наслаждается каждым мгновением этого вечера. И в то же время ищет угрозу. Или ждет? Неясную. Незаметную. Замершую на пороге, ждущую приказа невидимого командира, имя которому Пустошь.

Вечер запутался в низких кустах, и Джей на их фоне стал едва различим. Жужжание мух давно исчезло из воздуха. Звуки были вокруг, но сейчас притих даже ветер, и степь накрыло саваном тишины.

Хаук закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.

Разнотравье готовилось к ночи. Запахи изменились, стали тяжелее, будто даже их клонило в сон после длинного жаркого дня. Эта тяжесть успокаивала. На какое-то мгновение забылись рожицы и грибы, забылись мухи и разговор с Джеем. Забылось, стерлось из памяти все.