К-9: Право на счастье

Мир вокруг стал четче.

Даже сквозь закрытые веки Хаук видел каждый гриб, каждую травинку, каждую неровность или затерявшийся камень. Песня ветра стала яснее. Чутье… ответило не страхом, нет. Каким-то особенным знанием. Вокруг были мелкие неопасные существа, грызуны, про которых Хаук уже начитался за последние дни. Они занимались какими-то своими мышиными делами и совершенно не волновались о незваных гостях. Из этого равновесия выбивались лишь Хаук и Джей. И еще неясный шум где-то у подножья холма. В своем странном сосредоточенном умиротворении Хаук услышал его почти сразу. Что-то знакомое выбилось из звуков Пустоши и тут же заставило насторожиться.

Шурх-шурх.

Остановка.

Шурх-шурх. Шурх-шурх. Шурх-шурх.

Топ.

Высушенная солнцем земля выдала чей-то легкий шаг вернее травы. Хаук открыл глаза и тупо уставился на незнакомца. Легкая поджарая фигурка. Странная одежда. Хрупкие мальчишечьи плечи и невысокий рост.

– Джей… Тут… ребенок?

«Что?»

Одно слово. Одно простое слово, но Хаука вдруг сковал неясный ужас. Чужой. Потому что впервые он услышал в голосе учителя такой искренний страх.

«Без резких движений. Включи щит. Отступай ко мне. Не провоцируй».

Набор команд, которые Хаук считал вовсе не нужными. Девочка это или мальчик – черт разберет. Но разве его нужно бояться? Малыш наверняка потерялся, напуган и сам.

Хотя ведет себя так, будто он тут хозяин, на территорию которого забрался кто-то чужой, незнакомый и интересный. Стоит и смотрит. Чуть наклонил голову. Аккуратно, несколько дергано, помахал рукой…

Хаук ответил.

Очки послушно приблизили картинку, позволив разглядеть несмелую улыбку в ответ. А потом их накрыло едва заметной пеленой защитного поля.

– Слушай, он безобидный. Она. Ни оружия, ничего.

«Подчиняйся и отступай ко мне. Спиной. Медленно».

– Да иду я! Но это правда просто ребенок! И ей походу досталось. Не одежда – сплошное рванье. Да еще и босая… Не можем же мы бросить её тут?

«Я разберусь. Делай, как сказано.»

Странно, но голос Джея стал лишь еще напряженней. Слова звучали рвано, будто он выплевывал их через силу. Хотя учитель, должно быть, даже не говорил. Беззвучно шевелил губами, помогая мыслесвязи, как сейчас Хаук. Пришлось заткнуться и подчиниться.

По лицу девочки скользнуло удивление. За ним и обида. Она еще раз помахала рукой и даже что-то крикнула. Но Пустошь забрала слова себе, позволив различить лишь звонкий голосок. Добрый. Задорный.

– Говорю же, она не…

Перед глазами мелькнула вспышка. Хаук тяжело приложился затылком, сапог учителя вдавил в землю – не встать, как ни старайся. Джей не разменивался на слова, по-простому поставив ногу на грудь. Стальную. Ощущения – блеск.

И стоило бы возмутиться.

Если бы землю в шаге от головы не взрыл новый выстрел.

Вспыхнул, но выдержал щит Джея. Еще раз. И еще. Всей энергией защищая лишь грудь. Стоять столбом на открытой местности – безумие! Но Хаук знал, что учитель не отступит ни на шаг. Из-за него, да. Потому что вокруг ни одного толкового укрытия, а за ближайший валун нырнула девчушка. Да так резво, что Хаук этого не заметил.

Давление на грудь исчезло.

«Времянка! И не вздумай вставать!»

Меткий выстрел мешает чужому. Смертоностный луч врезается в такой же. Вспышка. Горячий отголосок волны. Смазанное сумерками пятно нырнуло в сторону от еще одной полосы света. У чужака тоже нет укрытия. Но нет и поддержки. Для неизвестного и непонятного врага никто не поставит защиту.

– Это же «внешний»! Как мы! Так какого же черта?!

– Бродяги! Оба!

Слово не говорит ни о чем, но свою работу Хаук знает. Пальцы путаются с непривычки. Время тянется непозволительно долго. Враг уже добежал до укрытия, где ждет девчонка. Но и перед Джеем мерцает голубоватый щит, такой же, как купол. Слишком низкий – где-то Хаук ошибся – но обещающий жизнь и защиту.

А бой смолкает.

Степь снова тонет в тишине чужих мыслей. А сердце стучит так, что Хауку кажется – его слышит весь мир.

– Ждут, твари, – прорычал Джей. С коротким щелчком в пистолет вошла другая обойма. Белые. Пара метких выстрелов – и пробьют щит. Третий оставит от врага один только пепел.

Осознание накрыло такой горечью, что Хаук больше не смог молчать:

– Они же… Они «внешние», Джей! Как мы! И ты их…

– А ты предпочтешь сдохнуть сам?!

Цветной взгляд пусть и скрыт рыжей стеной очков, а горит холодной уверенностью. Будто там, за зыбкой защитой породы, не человек – еще одна тварь. Создание Пустоши, которое надо убить, чтобы выжить.

И Джей убьет.

Вовсе не потому, что неизвестные напали первыми. Сейчас Хаук видел: этим учитель стрелял бы и в спину. Но спорить, возмущаться и ныть, когда на кону стоит собственная шкура, глупо даже для недавнего «городского». Потом. Все потом. Вопросы, ответы, глупая истина мира.

А сейчас просто ждать развязки и подчиняться. Делать все, чтобы учитель не отдал жизнь в этом нелепом бою.

Джей снова выругался и переключился на ночной режим. Сумерки и без того съедали очертания, а яркий щит времянки свел видимость почти в ноль. Цвета тут же перестроились, мир изменился, глаза при желании могли разглядеть каждую травинку, но Джея интересовала лишь безжизненная клякса валуна. Не будь его – с бродягами было бы давно покончено.

– Дострой до купола, – короткий приказ сквозь зубы. Но Хаук уже все понял, взял себя в руки. Справился и с паникой, и с ненужной, пустой сейчас жалостью. Произойди эта встреча чуть раньше – мальчишка наверняка бы сломался. Но сейчас, когда позади подземелья, выходка Микки, встреча с призраком и многое другое, «городской» уже способен стать «внешним». Или просто старше. Опытней. Даже мудрее.

А ситуация – хуже придумать сложно.

Время тянется тошнотворной неизвестностью. Джей ждет удар в спину, слева или справа – откуда угодно! – ведь бродяги не ходят поодиночке. Но степь спокойна. Вокруг никого. Система молчит. И даже парочка, нашедшая прикрытие за проклятым валуном, начинает казаться очередной шуткой Пустоши.

В этот раз Хаук справился быстрее.

Или походный купол просто привычней времянки? Построенная на пяти опорах пелена щита послушно стянулась, оставив последнюю брешь.

– Жди тут.

Еще один рваный приказ, и Джей выскользнул из-под защиты еще до того, как Хаук успел окликнуть.

Беззвучный скользящий шаг отозвался в уставших от бега ногах недовольной болью. А побегать пришлось – на пределе скорости, благодаря интуицию и Пустошь за то, что заставили двигаться раньше, чем Хаук сказал про девчонку.

Убивать ребенка Джей не хотел.

Детей среди бродяг мало, откуда им взяться? Даже маленькие ученики внешних редко способны пережить давление пустынки и остаться в здравом уме. А если и смогут – слишком легкая добыча для любой твари.

Валун молчит. Люди за ним – тоже.

Уже так близко, что можно разглядеть едва заметно изменившийся цвет. Должно быть, оба прижались спиной к последней защите, согрели породу тем самым выдавая себя бездушному взгляду техники.

Джей мысленно отсчитал последние мгновения. Собрался пружиной. Сделал глубокий вдох и выскочил справа, готовый встретить любую атаку.

Но объяснить, почему не выстрелил, наверно, не сможет.

И правда – девчушка. Совсем еще маленькая. Лет, может, двенадцать. Тонко вскрикнула, спряталась за широкой спиной оказавшегося ближе к Джею мужчины.

Должно быть, его взгляд не дал спустить курок.

Спокойный, но не сдавшийся. Скорее готовый.

В руках – ружье, самоделка. Такая грубая и непонятная, что у Джея исчезли почти все вопросы и про странный цвет выстрелов, и про их слабость. Скорее всего, патронов в нем уже нет. Иначе почему он так смотрит? Уже готовый к худшему, но еще верящий в чудо.

– Отпусти… – голос хриплый, на грани кашля. Короткая дуэль стоила бродяге достаточно дорого. – Отпусти мою дочь. Со мной делай что хочешь.

Джей не ответил. Не опустил оружие и не спустил курок. Просто смотрел в глаза, пытаясь увидеть, что же не так. Что же остановило. Что отличает этого от десятков других? Уже убитых и похороненных в песках Пустоши. Время снова замедлилось, сбилось. Тянуло нервы как дешевую жвачку.

Но Джей уже знал, что в этом бою проигравших не будет. Медленно, плавно, все так же молча, он спрятал один из пистолетов и поднял очки. На мгновение сумерки ослепили. Но даже так слишком четко были видны линии вен под кожей девчонки. Вен, по которым текла вовсе не кровь. «Что ты такое?» – вопрос крутился на языке, еще когда Хаук сказал о ней, сказал, кого Джей почуял издалека. Но кто мог подумать, что вместо странной твари не выше желтого ранга он увидит первого в жизни человека, в груди которого пульсирует светом ядро?

– Убирайтесь, – голос внезапно охрип не хуже, чем у незнакомца напротив. – Прочь. Я не трону первым. Но нападете – убью.

– У меня нет патронов… – о, он удивлен. Не верит в удачу? Ждет подвоха? Впрочем, какая теперь в этом разница.

– Убирайтесь! – неуместная хрипота исчезла, легко уступив стали приказа. Мужчина дернулся, поднялся на ноги, помогая встать дрожащей девчонке.

Высокий. Выше Хаука – метра под два, не меньше. Но даже не пытается использовать это против обманчиво мелкого, как будто хрупкого противника. Джей сам виноват: недооценивать его после схватки уж точно не будут.

Но мужчина все равно остался на месте. Ответил взглядом на взгляд. Вопросительно, мягко, все еще не веря, что Командующий способен оставить в живых бродягу:

– Почему?

– Ты такой же, как я, разве нет?

– Что?

Джей выдохнул со свистом, сквозь зубы, и убрал второй пистолет. Этот короткий поединок взглядов показал слишком много, но не говорить же в лоб, что он просто знает… Каково терять сына. И каково остаться без отца по чужой, глупой прихоти.

Зато можно объяснить по-другому:

– Всего лишь защищаешь ребенка.

Понятный обоим ответ. Мужчина коротко кивнул, потянул дочь за руку, уводя прочь. Вот так вот спокойно повернулся спиной, хотя прекрасно знал, что любой каприз оборвет обе жизни меньше, чем за мгновение.

А Джей так и остался стоять, раз от разу проговаривая в голове свой ответ. «Всего лишь защищаешь ребенка». Как просто.

– Хаук, снимай купол. Мы уходим. Ночевки не будет – надо убраться подальше. Как можно дальше. Все вопросы потом.

Хаук пробурчал что-то недовольное, но Джей не хотел сейчас слушать. Слишком много сказала ему эта встреча. И слишком многое надо было обдумать.

Глава 8

Бродяги опасны. Бродяги безжалостны. Бродяги не оставляют в живых. Увидел такого – стреляй первым, пока не потерял тех, кто дорог.

Этим простым правилом не первый год руководствуются сотни «внешних» в любой части мира. Вольные. Империя. «Правильные» люди легко и быстро объединили силы против «неправильных», изгоев. Конечно, бродяги во многом виноваты сами. Но не стоит забывать, что для любого поступка найдется свое отражение.

«Внешние» безжалостны.

Стреляют, не думая.

Убей первым, пока не потерял тех, кто дорог…

До скрипа на зубах понятный, логичный ответ. Ненависть порождает лишь ненависть, любая агрессия кого-то заставит защищать себя, свой дом и семью. Но даже зная, что среди бродяг далеко не все ведомые жаждой жить звери, Джей никогда не думал увидеть в ком-то из них себя самого.

«Ты такой же, как я» – было сказано тому человеку, но каждый раз за этими словами встает все больше и больше. Ответов. Вопросов.

Еще много лет назад Джей решил, что мир для него больше никогда не перевернется. Слишком многое видел и слишком многое сумел пережить. А теперь вот, пожалуйста, когда за спиной сотни смертей и десятки несуразных перерождений, мир вновь предстал перед глазами другим. И волей-неволей вернулся вопрос, за который когда-то крепко досталось от Дэрри:

«А прав ли был человек, когда сбежал от встречи с Пустошью?»

Люди спрятались под куполами, испугались пустынки, возненавидели столь похожих и не похожих на них бродяг, а в итоге…

– Джей, чтоб тебя!

В этот раз прилетело между лопаток.

От души так. Хотя Хаук не мог и представить, о чем сейчас думал его учитель. Руль невольно дернулся. Зато и ответ вышел наглядным:

– Понравилось летать?! – в этот раз не подействовало. За спиной только фыркнули:

– Зато ты вспомнил, что я есть! Сам сказал – вопросы потом. «Потом» наступило. И у меня много вопросов!

– Не сомневаюсь, – процедил Джей. Спина, как назло, начала саднить. – Жди остановки.

– Да мы уже квадрат проехали! Весь! На такой-то скорости.

– Зарываешься, Хаук.

Повторять Джей не любил, и это его ученик усвоил. Потому недовольный голос за спиной смолк. Сменился обиженным, давящим молчанием, от которого почему-то хотелось смеяться. Интересно, долго Хаук пытался докричаться? Джей ушел в себя так глубоко, что многие звуки вокруг стали фоном. Даже слова и вопросы ученика.

Степь ложилась под антиграв темным серым маревом с редким вкраплением цветных бликов. У Джея были запасные маршруты, и сейчас он старался как можно быстрее добраться до самого дальнего. Если чутье не обмануло – а оно обмануть не могло, – тот мужик и его дочь ушли куда-то под землю. То есть внизу, под холмами, есть система пещер, которая рано или поздно вывела бы к поселению или стоянке. А то и не одной.

Ведь снаряжения у них – необходимый минимум. У девочки его не было вовсе. Значит, отходили недалеко и попадаться «внешним» в их планы точно не входило. Ох и придется этому двухметровому папаше еще объяснять ребенку, почему не надо лезть к «другим» людям.

Самому Джею тоже придется. Долго и сложно.

Тем временем недовольное молчание перестало давить на плечи. Хватка Хаука ослабла. Сам он задремал: неудобно скрючился, уткнувшись лбом в спину. Джей чуть сбросил скорость, сделал ход летучки мягче, плавней. Этот участок сложно назвать безопасным, но зато огромное поле было лишено всяких зарослей. Даже мелкие кусты – и те не смогли пробраться дальше нескольких метров.

Когда-то равнину делила надвое река, над которой властвовала аномалия. Сейчас пропитанный пустынкой туман развеялся, русло пересохло. Вода скорее всего спустилась под землю и растеклась по совершенно иным путям. Но страх остался. Впитался в землю, выселив почти всех ее обитателей. С оставшимися встречаться совсем не хотелось. Днем. Мало кто из них любил ночь настолько, чтобы попытаться поймать шуструю «летучку» и в конец обнаглевших людей. Главное, не включать свет и не шуметь слишком сильно. Не останавливаться. Не стрелять.

Последнее удавалось плохо. Местные растения отличались на редкость дурным нравом, бессонницей и просто феноменальной чуткостью. Активное ядро «летучки» будило их. В корпус то и дело пытались вцепиться хищные шипастые стебли, но чаще опаздывали и хватали лишь воздух. На падальщиков эти милые растения не походили совсем. Джей чуял питающее их ядро – одно на всю огромную систему – и понимал, что перед ним самый обычный болотный цепач. В трясине эти бродячие полуводоросли охотились на насекомых и прочую мелочь. Здесь, судя по размерам, – на птиц или забредших по глупости зверьков. Но высушенная земля степи вовсе не болотная жижа. По ней не поплаваешь и не побродишь в поисках места для засады. Да и спрятаться намного сложнее. Так что вечно голодный кустик обменял бродячую жизнь на размеры и форму.

Судя по всему, теперь процветал.

Очередной вираж вырвал Хаука из когтей дремы. «Летучка» вильнула так, что пальцы сами вцепились в куртку Джея. Мимолетное ощущение полета смыло сон. Глаза справились с окружающим полумраком, и вскоре растерянность сменилась любопытством. Даже восторгом.

Вокруг царил безмолвный простор, уходящий в бесконечный мрак ночи. В темноте мир всегда кажется недоступней и больше. Пелена сумерек прячет в себе многое. Привычное становится незнакомым. Видимое – тайным, скрытым от глаз. Живая тьма степи напоминала вязкий кисель, который то и дело вспарывали проворные тени каких-то щупалец… Сейчас многое хотелось отдать за то невероятное чувство единения с окружающим миром. Еще раз взлететь вместе с ветром, утонуть в шелесте травы, услышать биение каждого сердца вокруг.

Но оно не возвращалось.

В груди так и сидел комок горького счастья от встречи с чем-то новым, за которым старательно прятались усталость, обида и злость. Последние постепенно брали свое. В голове спорили за право первого множество вопросов, но Хаук запретил себе задавать их, пока учитель не объяснит прошедший бой. Джей при всей его прямоте слишком хорошо умел уходить от ответов, когда хотел этого.

Зато Хаук никогда не умел сдаваться. Не так просто. Топал против ветра, и чем сильнее становились порывы – тем наглей и напористей шаг. Попер по прямой и сейчас:

– Твое «потом» и мое «потом» в разных сторонах, я понял, – Хаук попытался звучать как можно недовольней и тверже, – но, знаешь ли…

– Раз проснулся, держись крепче, – не дал толком закончить учитель. – Я ускорюсь.

Пришлось замолчать. Ветер слился с холодом ночи и заставил натянуть капюшон. Каким-то чудом Хаук ухитрился пригреться даже так, на «летучке» и теперь прохладный воздух пускал по телу зябкую дрожь.

Раскрывать рот и вообще как-то двигаться расхотелось совсем. В такие моменты Хаук особенно радовался, что их связи хватало мысли:

– Если говорить, дорога будет короче.

– Мы почти на месте.

Хаук снова фыркнул и попытался поддеть:

– Неужто мой легендарный учитель сбегает от разговора?

Удивительно, но Джей промолчал. Только вырулил в сторону от очередного смазанного тьмой щупальца. Или корня. Хаук не стал надевать очки, позволив себе наслаждаться природой вот в таком, истинном виде.

– Нет, – наконец прозвучал ответ. – Но на ходу не дело.

– А по мне самое то.

Снова тишина и гул дороги. Щупалец полезло еще больше. На миг их высветила алая вспышка, и два самых настырных осыпались пеплом.

– Может, объяснишь хоть, какого хрена мы смахнулись с теми «внешними»?

Живое поле осталось за спиной. Как раз из-за облака выглянула луна, окрасив серебром мерзко шевелящиеся позади силуэты. «Летучка» плавно легла в новый вираж, забралась на стесанный с двух сторон каменный выступ и остановилась у чахлого деревца с мелкой фигурной листвой:

– Это клен, – Джей без предупреждения спрыгнул, вытянул под нос Хауку одну из веток и позволил рассмотреть лучше. – Где растет клен, не водится сильных тварей. Во всяком случае, постоянно. В степи эти деревца – неплохой способ найти место для ночлега. Что же до тех людей… Они бродяги.

– Редко заходят в город? – язвительно уточнил Хаук. Слово по-прежнему ничего не объясняло. Остальное он тоже запомнил, а сунутый под нос листок позже нарисует по памяти. Но сейчас было важно другое.

– Нет. Люди с уровнем заражения выше критического. Неизлечимые.

На язык попросилась очередная колкость, но Джей смотрел в глаза слишком серьезно. Хаук качнул головой:

– Я не понимаю этого боя.

– Хорошо, – Джей сел, подобрав под себя ноги, и легонько стукнул по земле рядом. Дождался, пока Хаук тоже устроится. Успел даже достать и запустить походную печь. Только прозвучавший следом вопрос Хауку не понравился. Совсем:

– Скажи мне сам, что будет, если человек с критическим уровнем пустынки попытается пройти в город?

– Смерть. Мгновенная, – после долгой заминки передернул плечами Хаук. – По приговору Системы.

– Верно. А теперь скажи мне еще: ты хочешь жить?

– Конечно.

– И что будешь делать?

– Э? Я не…

– Что ты будешь делать, – терпеливо, не отводя глаз, повторил Джей, – если выживешь с критическим уровнем?

Хаук промолчал. Только снова покачал головой.

Но Джей не позволил уйти от ответа:

– Ну?

– Я… не знаю. Правда. Это… Не правильно об этом думать!

– А ты подумай.

– Не пойду в город! Что еще мне останется? Вдруг повезет и пустынка сойдет или еще чего.

– Вот именно, – Джей вздохнул и сделал «огонь» в печке посильнее. Видимо, их наконец-то ждет ужин. Вернее, очень ранний завтрак. – Мало кто пойдет в город, зная, что его ждет. Они и не идут. Когда влипает кто-то один или двое, центр обычно принимает решение. Как тогда, в бою с Призраком, не даст даже сказать последних слов. Но что, если влип весь отряд? Или что, если выжили единицы? Жить хотят все, Хаук. И когда влипаешь сам, а не смотришь со стороны, законы Системы, законы нашего общества кажутся… Не совсем справедливыми. И уж точно не верными. Те, кто держится за свою жизнь и отказывается возвращаться в город, зовутся бродягами. Их обычно легко узнать: многие становятся мутантами, да и чутье подсказывает, кто перед тобой. И когда узнают – стреляют без предупреждения. Вырезают под корень всех, кого встретят.

Хаук открыл было рот, но Джей предупреждающе поднял руку, остановил поток рвущихся с языка мыслей:

– Потому что иначе убьют они. Бродягам нужно выживать. Им нужны боеприпасы, оружие, медикаменты и много чего еще. А где это взять, если вход в город заказан, а торговать никто не будет? Только забрать силой.

– Но почему им просто не сделать свой город? Почему не объединиться? Почему не охотиться на тварей, как это делаем мы?

– А где, по-твоему, взять технологии и лидера? – вопросом на вопрос ответил Джей. – Выживают-то чаще трусы и крысы. Да, ты прав, есть те, кто выбрал этот путь. Торгаши тоже есть, куда без них? Но правда в том, что люди лучше всего знают повадки… людей. Готовое, знакомое устройство использовать гораздо проще, чем создать что-то новое. Бродяги устраивают засады на ходовых маршрутах средней сложности. Хочешь-не хочешь, а есть места, для которых всего пара путей обхода. Вот там и ловят. Серьезные отряды там редкий гость. Караваны ходят зелеными, проверенными. Кто остался? Те, с кем сладить не составит большого труда. Для человека.

– Это так, но… Можно же найти компромисс? Почему не договориться? Тем более, раз бродяги уже зараженные, значит, они пройдут там, где обычные люди не смогут.

– Империя не поддержит бродяг. До тех пор, пока верна своим принципам.

– Почему нет?

– Уже проверили – не окупятся.

– Это же люди!

– В твоем городе тоже были люди. Заметь, не бродяги.

Хаук прикусил язык. О, он уже прекрасно понимал, почему и за что его город вычеркнули из числа «нужных» и что последовало за этим потом. Теперь, когда стало ясно, что взрыв не позволит разграбить остатки, Хаук был даже рад. Мелочно. Мстительно. Зло. Но рад.

– Хорошо… Империя минус. Но есть еще Вольные!

– Да, есть.

Но продолжать Джей не стал. А Хауку быстро надоела тишина так и повисшего в воздухе вопроса:

– И?

– И все. Ты… правильно думаешь, да. Но подробности будут лишними до тех пор, пока ты своими глазами не увидишь болота и Цитадель. Там поймешь сам. И сам мне расскажешь.

– То есть – очередной экзамен?

– Да. Очередной экзамен… Я с полчаса отдохну. Завтрак на тебе. Потом можешь спать: два-три часа я тебе дам.

– У меня есть еще вопросы.

– И что, они срочнее здорового сна?

– Да.

Учитель тяжело вздохнул и развел руками:

– Ладно, я так и думал, что легко ты не отвяжешься с этим. Учти, я думаю, тебе еще рано забивать себе голову бродягами и этой вечной войной за место под солнцем. Но… ладно. Что ты хочешь знать?

Хаук задумался. Сказанного учителем вполне хватало, чтобы понять: сам он сейчас говорить не будет. Значит надо, наконец, принять предложение задавать вопросы. И задать их правильно. Только вот в голове как всегда абсолютная каша. Сложно выбрать первый. Сложно формулировать. Страшно… узнать ответ. Джей знал своего ученика уже достаточно хорошо и правильно думал, что мысли о подобной несправедливости, о том, что люди должны убивать не только тварей, но и друг друга, просто не дадут Хауку думать о чем-то другом. До тех пор, пока он не найдет для себя ответ. Путь. Выбор.

– Я… Я понимаю, звучит глупо. Критический уровень и все такое… – начало вышло опять скупым, неуклюжим. – Но есть, эм, бродяги, которые все-таки могут зайти в город?

– Есть, – огорошил Джей. Даже не задумался над ответом. И вообще с отстраненным видом уже кашеварил в небольшом котелке. – Мутации не всегда явные. Иногда, очень редко, они не во вред. Но такие люди просто не становятся бродягами. Они вообще могут даже не знать, чего избежали.

– Например?

– Например, есть люди с полным иммунитетом к пустынке.

– Да ладно?! – от такой новости Хаук даже вскочил и всплеснул руками. – Но почему не исследовать их?! Вдруг можно как-то повторить? Это же шанс! Огромный шанс для всех нас, разве нет?

– А ты найди сначала такого человека. А потом еще заставь добровольно лечь под нож. И вообще пойти на то, что с ним сделают. Без всякой гарантии результата, к слову.

– Ты же знаешь таких, раз говоришь.

– Я знаю, да.

– Вот! Можно же хотя бы спросить, как так вышло, что случилось. И… Не знаю. Повторить на ком-то?