Эффект домино. Грешники

– Составишь компанию? – озадачивает Брайан своим приглашением.

– Где?

– За ужином. Не хочу, чтобы ты торчала здесь взаперти, – доброжелательность в его тоне меня настораживает. Последнее, что он обещал со мной сделать – убить, а теперь ведет себя так, словно мы старые-добрые приятели.

– Ладно. Я только переоденусь? – Показываю большим пальцем за свое плечо.

– Не нужно. Все равно, кроме нас, в доме никого нет. – И продолжает стоять передо мной, не давая возможности выйти.

Делаю шаг к Брайану и практически упираюсь носом в ямочку на его шее. Он одет в простую трикотажную футболку и шорты, но выглядит как настоящий концентрат мужественности. Судя по всему, он успел побывать в душе. От него пахнет свежестью и морем, и я кое-как подавляю инстинктивное желание отведать его кожу на вкус. На несколько секунд время останавливается. Мы дышим единым воздухом. Наслаждаемся этой кратковременной непозволительной близостью и никак не можем воспротивиться силе, обездвиживающей нас. Кроу побеждает эту силу первым. Он отступает в сторону и жестом предлагает мне идти первой.

На столе в столовой вижу три коробки пиццы и бутылку вина. Если признаюсь, что мой желудок набит до отвала, то можно сразу уходить обратно, поэтому сажусь напротив, не говоря ни слова.

– Где Ханна? – не могу не поинтересоваться я.

Брайан медлит с ответом, всматриваясь в меня проницательным взглядом.

– Ханна здесь не живет, и она сейчас там, где и должна быть: у себя, – сухо отвечает он, насаживая на горлышко бутылки автоматический штопор.

– Но ведь вы… она… – теряюсь я, пытаясь сложить из слов предложение.

Кроу горько усмехается, будто слету понял, что я имею в виду, и разливает бордовый напиток по бокалам.

– Кассандра, давай не будем об этом? Я позвал тебя, чтобы наладить нормальное общение. И это уже вторая попытка, заметь.

– Ты любишь ее? – Затаиваю дыхание в ожидании приговора, наплевав на просьбу Кроу.

Протянув мне бокал вместо ответа, Кроу салютует своим и делает несколько больших глотков подряд, словно это поможет отвертеться от моих докучливых вопросов. Глядя на меня с хитрой тенью, он вертит в руке бокал, как профессиональный сомелье, и строго проговаривает:

– Предлагаю на сегодняшний вечер установить правила.

– А если я с ними не соглашусь?

– Тогда будем есть и пить молча, а потом спокойно разойдемся по своим спальням, – Брайан так смешно подчеркивает слово «своим», что выдает себя с головой. Он переживает, что наш вечер плавно перетечет в какую-то одну комнату?

– Хорошо. Что за правила?

– Ни слова о нас, прошлом и личном.

– А о настоящем?

– Кассандра…– предупреждает он меня, отрицательно покачивая головой.

Усмехнувшись, закрываю пальцами невидимую молнию на своих губах, показывая, что принимаю его правила. Любой разговор между нами будет куда лучше холодной войны. Я тоже пробую вино, чтобы смочить горло. Терпкая виноградная жидкость оставляет приятное послевкусие во рту, и я отпиваю еще немного.

– Нашла в доме что-нибудь занимательное? – непринужденно спрашивает Кроу и откусывает приличный кусок пепперони.

– Ты ведь знаешь ответ. Просмотрел записи?

– Нет. – Кажется, он совсем не злится на мое своевольное поведение. – Просто я научился хорошо разбираться в людях и могу предугадать почти каждый твой шаг. Кроме некоторых… своеобразных действий, – он осекается, бросив взгляд на мой рот, и от последнего намека меня окутывает жаром.

– Ты разве знал, что я сорвусь к маме? – искренне удивляюсь я.

– Шансы такого исхода были высоки, поэтому я и перевел ее в другую клинику.

– И оплатил операцию, – добавляю то, что он не озвучил.

– Считай это компенсацией морального вреда.

– Спасибо, – произношу вполголоса, теребя ножку своего бокала.

– Не за что.

– Что говорят врачи, Брайан?

– Ее состояние стабильное. Не вешай нос, – Кроу подмигивает, одаривая меня подбадривающей улыбкой, и я облегченно выдыхаю, не уловив в его взгляде обмана.

– Когда я смогу ее увидеть?

– У меня нет точного ответа, Кэсси, не вынуждай меня лгать.

Разве я могу настаивать, когда передо мной сидит такой вежливый прототип Брайана? Но раз он развязал мне язык, пользуюсь предоставленной возможностью по полной программе.

– Брайан, кто такой Ларри Робертс? Ты работаешь на него? – вконец смелею я.

Кроу осушает свой бокал до конца и начинает смеяться. Не отрывая от меня глаз, наливает еще. Решил напиться? С чего вдруг?

– А Интернет что говорит?

Приготовившись к длинному совместному вечеру, поднимаю ноги на стул, чтобы усесться поудобнее. Мои обнаженные колени, выглядывающие поверх стола, сразу притягивают внимание Кроу. В помутившихся глазах проявляется хорошо знакомая чарующая пелена, которая чертовски повышает мою самооценку.

– Интернет мало чем помог: крупный бизнесмен, вдовец, двое детей.

– Это правда. Поешь.

Брайан протягивает мне кусок пиццы, а я, вместо того чтобы взять его рукой, медленно приближаю лицо и откусываю.

Взгляд глаза в глаза, его выдох – мой вдох, атмосфера между нами неотвратимо меняется с непринужденной на крайне интимную. Боже мой, я всего лишь взяла ртом еду из его руки, а он смотрит так, словно представляет вместо пиццы нечто иное.

Долго ли мы сможем поддерживать видимость дружбы?

***

Брайан

Кассандра проводит пальцем по нижней губе, убирая с нее каплю прилипшего соуса от пиццы, а я взвешиваю в уме, будет ли чересчур подло трахнуть ее снова прямо сейчас? На столе или на стуле, или на полу? Черт, да на любой поверхности в шаговой доступности. Я соскучился. Постоянное желание близости с этой девушкой становится больной одержимостью, от которой есть единственное лечение: она. Но мне необходимо держать себя в руках. Осталось дождаться отмашки Макса, и все будет кончено.

– Да, я работаю на Робертса, – надеюсь, мой ответ удовлетворит неуемное любопытство Кэсси, хотя и могу понять его причины. Я тоже вряд ли сидел бы на месте и ждал у моря погоды. «Кто владеет информацией – тот владеет миром».

– Ты убиваешь людей? – беспокоится наивная глупышка.

– Ты действительно хочешь знать правду?

Ее взгляд застывает на мне. В нем бушует такой противоречивый микс из решительности и страха, что меня это завораживает.

– Хочу.

– Да. Путь в рай мне точно закрыт, – признаюсь я, допивая до дна вторую порцию. Алкоголь нисколько не помогает направить мысли в иное русло, поэтому отставляю опустошенный бокал в сторону.

Кассандра молчит, продолжая безотрывно вглядываться в мои глаза, и выдает:

– Если ты это делаешь, значит, эти люди заслужили.

– Ты меня оправдываешь, серьезно? – по-доброму посмеиваюсь я, чуть подаваясь вперед.

– Ты хороший человек, Брайан. Ты никогда не стал бы таким, как… как Шейн, – уверяет меня та, кто больше ни черта обо мне не знает.

Как я счастлив, что имя этой гниды, произнесенное ее устами, не вызывает во мне ничего, кроме пустоты.

– Ошибаешься, Кэсси, – подцепляю завиток ее волос и слегка тяну на себя, вынуждая девушку придвинуться почти вплотную к моему лицу. – Я стал гораздо хуже. А знаешь, почему?

– Почему? – переходит она на взволнованный шепот.

– Он делал все чужими руками, а я – собственноручно, – тоже шепчу в ответ, отчего кажется, что воздух между нами стал на несколько градусов теплее. —Хочешь узнать еще один факт обо мне?

Дожидаюсь ее короткого кивка и продолжаю намеренно запугивать:

– Мне это очень… нравится.

Кассандра едва слышно сглатывает, не сводя с меня глаз цвета горького миндаля. Так забавно, этот плод содержит цианид, пусть и в малых дозах. Но ее глаза… Они всегда оказывали на меня токсичное воздействие, как при гипнозе. Вот и сейчас их бездонная мрачная глубина затягивает в свои обездвиживающие сети. Или за это сказать спасибо вину? Чем глубже я тону в этих миндальных зеркалах, тем сложнее удерживаться на плаву. Во мне что-то незримо рушится. Точно так же Кэсси смотрела на меня, когда признавалась в любви на нашем собственном языке.

По моей щеке уверенно проходится прохладная ладонь, и это возвращает в реальность.

– Это я сделала тебя таким?

Самое время остановить этот гребаный хаос в мыслях. Так или иначе, разговор снова сводится сразу к двум запретным темам: «о нас» и «о прошлом».

– Нет, Кэсси, не бери на себя слишком много, – я резко отстраняюсь и, рухнув обратно на стул, выливаю себе остатки вина. Моя собутыльница почти не пьет, блуждая по мне испытующим взглядом. – Лучше расскажи, как у тебя успехи в учебе? Чем планируешь заниматься? – искусно перевожу тему, глотнув кисло-сладкий напиток. Пить не хотел, а продолжил. Так недолго и алкоголиком стать.

Колючка в подозрении сужает глаза:

– Ты забыл, что Кассандра Агилар, которая училась в Аризонском университете, трагически погибла? На неизвестный период у меня, то есть у нее, нет ни прежнего образования, ни дома, ни имени. Так что давай не будем «о будущем»? Сам же нарушил правило.

Пока не хочу разрушать нашу идиллию той новостью, что этот период будет не просто неизвестным, а вечным. Сейчас меня почему-то тянет только улыбаться. Страшно признавать, но мне дико нравится эта язвительная версия Кэсси. Она повзрослела, похорошела и стала более дерзкой. Конечно, в ней и тогда изредка проявлялись такие черты. Например, когда она метнула в меня нож или запихивала снег за шиворот той девицы в Солт-Лейк-Сити. Но чаще всего она была сдержанной и закрытой. Я всегда принимал эти черты за особенность ее темперамента, но, может, я в чем-то ошибся и не разглядел за этим другое? Страх? Почему она оказалась такой слабачкой и отправилась к Шейну?

Кассандра, по всей видимости, не выдерживает моего напряженного взгляда и выбирается из-за стола, по пути взяв пульт от домашнего кинотеатра. Женственно покачивая бедрами, до середины закрытыми рубашкой, она ступает к дивану в гостиной и с комфортом устраивается на нем, подгибая под себя ножки. Кэсси ничуть не стесняется здесь хозяйничать, и это мне тоже безумно нравится. Выпитое вино делает меня подобревшим до такой степени, что я на миг представляю ее в нашем общем доме совсем на других правах. Глупо, но никто же не узнает об этом, кроме меня?

Расслабленно перекинув одну руку через спинку стула, наблюдаю, как Кассандра щелкает кнопкой пульта, выбирая что-то из фильмотеки. Ставлю штуку баксов на то, что она даже не читает заголовки. Классная у нас игра под названием: «Давай сделаем вид, что не хотим друг друга».

Ухмыльнувшись, выхожу на террасу подышать ночным воздухом. На побережье он особенный: прохлада и свежесть, приправленная солью. Убрав ладони в карманы, закрываю глаза и делаю глубокие вдохи и выдохи, чтобы продлить такое редкое спокойствие, насладиться несколькими минутами безмятежности и разложить по полочкам свои мысли. Прихожу к неутешительному итогу. Первое: я по-прежнему люблю ее. Второе: она тоже любит меня. И третье, самое тревожное: кажется, мне плевать на то, что было или не было у нее с Шейном.

Видимо, я простоял на улице дольше, чем ожидал, поскольку по возвращении в дом застаю свою распутную гостью спящей. Неслышно подхожу ближе и приседаю на корточки, оказываясь в опасной близости от ее лица. Кэсси лежит на боку, подложив ладонь под щеку, отчего ее губы сложились в смешной бантик, так и манящий его поцеловать. Не сумев сдержаться, осторожно убираю локон, упавший на ее лоб, а заодно провожу пальцами по нежной коже щеки.

– Брайан… – бормочет она мое имя в полудреме.

Улыбаюсь, надеясь, что там я не дам ей покоя, как и она не дает его мне.

Игра «Давай сделаем вид» продолжается.

Глава 8 Жучок

Брайан

Вчера, укрыв Кэсси пледом, я долго сидел рядом и размышлял, как она отреагирует на отвратительную правду о том, что по факту ее больше не существует, и этот процесс необратимый. Для АНБ она находилась в той сгоревшей машине, а я попросту не успел опередить людей Дона. В нашем деле так бывает, и это вполне штатная ситуация. Программа защиты свидетелей, безусловно, проект мощный, но не всегда реализуемый из-за бюрократических проволочек и отсутствия времени.

Достаточно вспомнить несколько таких случаев, когда я выезжал на мафиозные разборки в числе людей Робертса. Во время перестрелки не разбираются, кто – преступник, а кто – случайная жертва, попавшая под раздачу. Участник спецоперации никоим образом не должен выдать себя, поэтому никаких холостых патронов, никакой пощады и никаких послаблений. В данный момент я такой же член преступной группировки, как и все остальные.

С операцией затягивать нельзя, особенно в нынешних условиях. Мэддок представляет реальную угрозу и может стать огромной помехой. Сегодня возвращается Дон, и решить вопрос с жучком – задача номер один. Прослушка должна быть в непосредственной близости от Ларри Робертса круглые сутки, и речь не о его кабинете, машине или доме. Я долго думал о том, как провернуть это почти нереальное дельце, но все оказалось куда проще. Как ни странно, на эту идею меня натолкнула Кассандра.

Накануне я заметил в мусорном ведре вскрытую упаковку от того контрацептива, и, пока пялился на спящую Кэсси, во мне заезженной пластинкой крутились одни и те же вопросы. Почему я не вижу в ней ненависти после своего указа выпить его? Почему я впервые так сильно хочу, чтобы она пошла наперекор и ослушалась?

Тогда меня и осенило, как и куда спрятать жучок.

Утром я по-быстрому подделал рецептурный бланк, наведался в аптеку, затем на свою секретную квартиру, где есть все необходимое для моих махинаций, и немного похимичил как с таблеткой, так и с блистером. Результат меня удовлетворил: никаких вмешательств не видно. Даже если затея провалится, и Дон сожрет микрожучок, он ничего не заподозрит. Разве что с расстройством пищеварения сляжет, но это меня не колышет.

Он всегда таскает препарат с собой в кармане. Точно помню, что на обеде перед моим отъездом в столицу Робертс вскрыл новую пачку, поэтому сразу вынимаю 3 лишние таблетки. Осталось самое сложное: подменить блистер ровно в тот момент, когда он вытащит свой.

***

Ханна садится в мой рабочий BMW, и я тут же перехожу к воплощению своего замысла. Целую ее в губы, одной рукой перебирая длинные волосы, а другой виртуозно просовывая блистер в боковой карман ее сумки. Чему только не учат на спецподготовке…

– Ты уже не сердишься на нас с Мэдом? – любопытствует Ханна с настороженностью в глазах.

Надев солнечные очки, завожу движок и плавно трогаюсь с места.

Да, вчера я вроде как «оскорбился», выставив виноватым Мэддока, а заодно и Ханну, осточертевшую своими претензиями. Такие способы манипулирования действуют на нее безотказно, и этот раз не стал исключением.

– Твой брат болен, детка. Какие обиды?

– Прости меня, Брай, – вкрадчиво произносит Робертс, укладывая руку на мое бедро.

Что и требовалось доказать: я заставил ее чувствовать себя виноватой.

Переплетаю наши пальцы и молча целую тыльную сторону ее ладони в знак того, что у нас все по-старому. Девушка заметно расслабляется и шумно выдыхает с блаженной улыбкой на лице. Мне почти не стыдно. Для себя я решил, что цель оправдывает средства, так что долой сантименты.

На вилле Робертса все по стандарту: Ханна ждет рядом, пока я прохожу досмотр, после чего личный консьерж Дона провожает нас до гостиной. Сегодня с нами и Генри Купер, одаривающий меня презрительным взглядом. Ему сорок пять, но по примеру Дона он выглядит как забальзамированный труп. Каменная маска, еле шевелящийся рот, и лишь глаза выдают его эмоции: я у него в немилости. Боится, что спихну его с поста? Не удивлюсь, если именно Купер – инициатор перепроверки судмедэкспертизы в морге.

Его присутствие здесь напрягает. На наши семейные обеды Генри обычно не приглашают. Из этого следует, что сегодня предстоит внеплановый сбор.

– Ханна, посиди пока здесь. У нас мужской разговор, – подтверждая мои догадки, хрипит Робертс своей дочери и показывает мне рукой в сторону кабинета.

Подойдя к Ханне, целую ее в щеку, ненароком проводя ладонью по ее сумке, и следую за своими боссами.

Зайдя внутрь, мы с Купером ждем, пока Дон устроится на своем троне, и только потом садимся напротив. Последний раз я был здесь в тот день, когда получил приказ прикончить Кассандру. По ощущениям, это было целую вечность назад.

– У нас проблема, господа. В семье завелась большая и жирная крыса, – без всяких прелюдий начинает Робертс, переводя изучающий взгляд с меня на Генри и обратно.

Я терпеливо молчу, ожидая дальнейших пояснений, чтобы понять, к чему он ведет.

– Откуда информация? – первым интересуется Генри, вертя большим пальцем печатку с черным камнем. Его неизменный атрибут. Вот кого я бы проверил на вшивость. Перстни и часы – самые популярные места для установки жучков, поэтому их не позволено носить никому из подчиненных, стоящих в иерархии ниже подручного.

– Вчера на передаче крупной партии фараоны устроили облаву. Моих солдат повязали, и одному удалось развязать язык.

А эта новость меня заставляет подобраться. Какого хрена?

– Кому? – спрашиваю озабоченно. Дон любит, когда переживают за семейные дела.

– Сегодня и выяснишь. Я отвалил за эту шкуру приличную сумму. Его держат в нашем ангаре в Пасадине. Поедешь сегодня туда с Генри. Я должен знать, кто его заказчик и что ему известно еще.

– Меры? – задаю волнующий меня вопрос.

– Крайние, – кривит он рот в усмешке.

***

Обед проходит в привычном тягостном молчании. Обычно мне это нравится, но не сегодня, так как в тишине все мои мысли заняты только предстоящим кровавым мероприятием. Раз Купер едет со мной, исход предрешен, а это значит, что на мне будет висеть еще одна смерть. Да, солдаты займутся самой грязной работой, но пустить пулю проще, чем делать то, что требуется от меня. Моя задача – разговорить человека, а для этого используются весьма неприятные методы. Жестокие и беспощадные.

Вцепившись в поднос с графином, в столовую заходит Кэнди. Наконец-то. Я заждался. К тому моменту, когда Дон достает таблетки из внутреннего кармана пиджака, я уже вооружился ножом для масла, размазывая его по тосту. Девушка предсказуемо встает рядом со мной, плотно прижимаясь бедром к моему предплечью. Нож будто случайно соскальзывает, резанув по пальцу. Раздосадованно вскидываю руку, задевая ей графин, стоящий на подносе, и он валится набок. Вода расплескивается частично на меня, частично на стол, но я немедля подрываюсь на ноги:

– Какого черта ты трешься об меня своим задом, идиотка? – рявкаю я на Кэнди, выхватывая поднос из ее руки, и сразу же ставлю его на стол поверх блистера, выложенного Доном на стол.

Подмену никто из присутствующих не замечает. Всеобщее внимание приковано ко мне и перепуганной работнице, которую я отчитываю, жестикулируя рукой с окровавленным пальцем.

– Ладно-ладно, Хоук, уймись! – встревает Дон. – Иди лучше палец перебинтуй, не то заляпаешь тут все.

Надо же, в суете он и не спохватился, что я первым нарушил правило молчания за столом. Перевожу взгляд на свою руку и, покорно кивнув, удаляюсь в уборную, в глубине души ликуя от проделанной работы.

***

До Пасадины мы с Купером добираемся каждый на своей машине. Солдаты должны ждать в ангаре, поэтому нам оставалось заехать по пути за инструментами на базу клана. В специальном черном чемоданчике содержится все необходимое для выбивания информации практически из любого человека. У пленника не получится что-то сказать только в трех случаях: он изначально немой, ему отрежут язык, или он профессиональный шпион, который предпочтет откусить себе язык, чем выдать тайные сведения. Второе обычно любит делать садист Купер своими руками как истинный последователь своего босса. Я, как правило, начинаю с психологического давления. В некоторых случаях это бывает гораздо эффективнее физической силы и срабатывает быстро. Особенно когда найдено уязвимое место. Почти любому человеку есть что терять, даже если своя жизнь кажется никчемной.

Однако, когда мы переступаем порог ангара, мой железобетонный настрой дает ощутимую трещину, потому что той самой шкурой, выкупленной у копов, оказывается Халк.

Глава 9 Палач

Брайан

В воздухе витает металлический запах крови, пота и затхлости, к которому в моем сознании обычно примешиваются еще и осязаемые оттенки черного. Да, даже у этого цвета я различаю разнотон. Каждый раз, когда я задействован в какой-либо боевой операции, моя психика, будто по щелчку, переключает цвет транслируемого изображения.

Это защитная реакция организма на вторжение извне, и запускается она автоматически, помогая сохранять хладнокровие. Таким трюкам нас обучали на спецподготовке в течение длительного времени. Единственное, со мной проходило не все гладко: в отличие от остальных, я прекрасно осознавал, что с нами делали.

Будущих агентов по очереди усаживали перед экраном, на котором транслировались слайды с фотографиями из разнообразных тематик. Так, после серии снимков леса, моря или гор могла появиться карточка с изображением расчлененного или обезображенного трупа. За весь сеанс демонстрировалось больше тысячи карточек, разбавляемых в определенный момент черной вспышкой. Мозг здорового человека просто не в состоянии ее зафиксировать за долю секунды, но я, похоже, отличился еще в момент своего рождения, поскольку улавливал ее каждый гребаный раз.

Я не мог так легко сдаться из-за своего «дефекта». Мне нельзя было выделяться на фоне остальных курсантов, иначе я получил бы пинок под зад.

Когда стало очевидным, что я не поддаюсь внушению, научился самостоятельно включаться в эту игру с разумом, пока не довел прием с черным цветом до автоматизма, представляя его в виде банальной ассоциативной связи. Смерть окрашена в цвет тьмы. Это простейшая маска, позволяющая скрыть за собой все что угодно, и выглядит она в моем мозгу примерно как часть засвеченной пленки для старого фотоаппарата. Вроде бы знаешь, что за этим пятном что-то было, но уже не помнишь, что именно. Боец, чутко воспринимающий кровь на своих руках, рано или поздно свихнется, поэтому так важно возводить подобные заслоны.

Мама рассказывала, что из-за недоношенности мне пророчили слабоумие, инвалидность и целый букет сопутствующих заболеваний, но и здесь я поступил по-своему и наперекор всем прогнозам стал опережать сверстников по развитию. Не считаю себя долбаным гением, но странности в своем мышлении периодически подмечал. Складывание, деление и умножение многозначных чисел в уме? Легко. В семь лет? Без проблем. Но в школе я все равно выписывал в тетради решения столбиком, чтобы оставить этот секрет при себе. Куда сильнее мне нравилось познавать истинную сущность людей через дотошные наблюдения. А это было возможно только в одном случае: я непременно должен был стать лидером, чтобы собрать вокруг себя толпу. Мне нравилась эта игра: быть своим среди чужих.

Но самая странная аномалия ворвалась в мою жизнь в день встречи с Кассандрой. У меня словно открылся третий глаз, и я смог увидеть то, что раньше было скрыто под искусственным слоем: родственную душу. Не знаю, как иначе назвать то сверхчувство, которое я начал испытывать с появлением этой девушки. С ней мой мир цветной, без нее – нет. Пожалуй, только недавно я осознал, что без Кэсси я находился во внушенном двадцать пятом кадре длиною в восемь лет.

Присутствие в этом месте пыток для меня не ново, но, когда предстоит убить того, кому смерти совсем не желаешь, все навязанные самому себе установки летят прахом. Мой рассудок снова играет со мной злую шутку, не подключая привычный «зомби-цвет» и лишая тем самым необходимой агрессии и ненависти. Той, что позволит одним взглядом подкосить человека и заставить его обделаться от страха.

Бен достоин большего, чем стать частью засвеченной пленки на кадрах моей жизни. В этом кроется причина моего провала.

Он сидит на стуле с опущенной головой. Грязный, в рваной одежде, с многочисленными кровоподтеками на лице и ссадинами на руках. Его начали «готовить» к нашему приезду. Широким уверенным шагом подхожу к столу, стоящему перед Халком, кладу на него тот самый кейс и сажусь напротив. Купер остается стоять в паре метров от нас в качестве наблюдателя, а еще пятеро упырей кучкуются в углу, организовав там курилку.

Неизвестно, чего ожидать от нашей «беседы», и по большому счету я настраиваюсь на то, что Бен меня заложит. Завалить всех? Нет ничего проще, если у тебя в нижнем отделении «чемоданчика смерти» припрятана взрывчатка, тротилового эквивалента которой хватит, чтобы разнести к чертям все здание. Увы, вместе со мной.

Страшно ли мне умирать?

Нет.

Есть, правда, парочка сожалений, касающиеся одного человека.

– Объяснишь сам или мне сразу перейти к неприятным вещам? – Сцепив пальцы в замок, деловито укладываю их на стол.