На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

Инга Самойлова

На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

_1

От автора

Сюжет романа не претендует на историческую достоверность.

Historia magistra vitae (лат.) – История – наставница жизни

Пролог

15 июля 1904 г.

…Солнечный, ясный летний день. По Измайловскому проспекту на значительном расстоянии друг от друга двигались четыре молодых человека. Каждый нес на себе печать смерти. Каждый готов умереть. Каждый готов убить. На этот раз они не упустят своей жертвы!

Точно в определенный час показалась карета. Высокопоставленный чиновник, сидящий в ней, направлялся с докладом к царю. Первый посланник смерти пропустил карету мимо. Ловушка захлопнулась – если карету повернут обратно, он бросит бомбу.

Второй террорист сбавил шаг, как только заметил приближающуюся цель. Сердце бешено отбивало ритм. Карета приближалась. Около смертника кони замедлили бег – впереди путь преградили дрожки. Смертник сошел с тротуара и бросился к карете. Сквозь стекло дверцы он увидел своего противника – свою жертву, которая, заметив его, метнулась с искаженным от ужаса лицом в сторону. Сердце на миг замерло. В следующий момент в стекло полетела бомба. Раздался взрыв…

* * *

Глава 1. Лопухин

Декабрь 1904 г. Петербург

Директор департамента полиции, Лопухин1 Алексей Александрович, истинный аристократ и внешне и по манерам, восседал за своим рабочим столом и надменно смотрел через пенсне на своего лучшего служащего Малышева, который стоял перед ним, теребя в руках папку с делом.

– Ну-с, докладывайте, что дал допрос арестованного? – спросил он нетерпеливо.

– Арестованный Тарасов признался, что следил за вами с целью покушения. Он назвал некоторые имена и адреса, но по названным адресам нам никого не удалось задержать. Сообщники Тарасова успели скрыться.

Лопухин свел брови:

– Плохо! Плохо работаете!

Он гневно сжал губы в тонкую линию. Затем резким тоном спросил:

– Выяснили, кто готовит покушение?

Помощник перевел дыхание:

– Все распоряжения Тарасову передавались от некоего Валентина2.

– Валентин?

– Да. – Помощник помялся в нерешительности. – Это имя упоминал террорист Сазонов в бреду, когда был ранен во время покушения на ныне покойного фон Плеве3.

Скулы Лопухина напряглись, а глаза сузились.

– Значит, опять объявился Валентин, – с трудом произнес он. – Что говорит агент Азеф4 об этом Валентине?

– Он ничего не знает. О готовящемся покушении тоже ничего не слышал. Но мы усилено работаем в этом направлении, Алексей Александрович.

Азеф – и не знает! Директор Департамента полиции вскочил на ноги и напряжено зашагал по кабинету взад-вперед. Затем резко, будто чеканя каждое слово, сказал:

– Надеюсь, вы еще помните, что убийство Плеве застало наш Департамент врасплох! Хотя возможность этого убийства мы давно предвидели. Целый ряд раскрытых подготовок к этому убийству достаточно убедительно подтверждал правильность подобного умозрительного заключения! И все же у Департамента и у самого Плеве прочно держалась уверенность, что удар удастся отвратить. Каков же был результат, вам напоминать не нужно?!

Помощник отвел глаза, уставившись в сторону.

– Я не собираюсь повторять судьбу Плеве! Найдите мне Валентина! И в ваших интересах, чтобы это произошло как можно скорее. А теперь, оставьте папку с делом и идите!

Малышев аккуратно положил папку на стол, предусмотрительно развернув в правильное положение и расположив прямо напротив кресла директора. Затем отступил в сторону, отдал честь, щелкнув каблуками, и быстро вышел.

Дождавшись, когда помощник закроет за собой дверь, Лопухин сел в кресло, открыл папку и стал изучать документы. Они содержали акты допросов Тарасова, а также сведения, касающиеся Валентина. Действительно, раненый при взрыве Сазонов в бреду назвал ряд имен, и среди них имя руководителя покушения – некоего «Валентина», неуловимого, будто фантом.

Лопухин оттолкнул документы в сторону. Недовольство накатило новой мощной волной. Все следствие по делу об убийстве Плеве было проведено с величайшей небрежностью! При чтении документов Лопухину временами трудно было отделаться от мысли, что следователи только по обязанности участвовали в поисках виновников и в душе готовы были присоединить свои голоса к хору радующихся гибели министра внутренних дел. Теперь же покушение готовилось на него – директора Департамента полиции – Лопухина.

Лопухин встал и прошелся от стола к окну. Заложив руки за спину, хмуро уставился на заснеженную улицу, не замечая, что там происходит.

В последнее время Лопухин перестал доверять тем людям, которые его окружали. Он их опасался. Он знал этот мир власти, где каждый может предать, переступить через давнишнюю дружбу и службу, чтобы урвать более лакомый кусок. Со смерти Плеве, его наставника, честолюбивые планы Лопухина стали рушиться как карточный домик – пост министра внутренних дел, который прочил ему Плеве, получил Святополк-Мирский5, а он – директор Департамента полиции – оказался в опале со стороны императора. И вот теперь, ко всему прочему, над ним нависла угроза расправы.

Лопухин считал, что если уж в Департаменте знали о том, что на Плеве готовится покушение, но не смогли его защитить, то нет никакой гарантии, что теперь его – Лопухина – смогут уберечь от покушения. И захотят ли? Кругом одни Иуды! Ко всему прочему он все больше убеждался в том, что убийство Плеве и готовящееся покушение на него взаимосвязаны. Лопухин стал подозревать, что покушение готовится кем-то, кто не любил Плеве, а теперь старался избавиться и от сторонников бывшего министра внутренних дел – то бишь от него – директора Департамента полиции. Значит, за таинственным Валентином может стоять не некая боевая группа террористов-революционеров, а политические лица или лицо, стремящиеся расчистить себе место во власти. Поэтому верить своему окружению нельзя!

Лопухин вздохнул, снял пенсне и двумя пальцами надавил на переносицу, закрыв глаза.

Необходимо найти такого человека, – убеждал себя Лопухин, – который бы работал только на него. Не те тупые, пустоголовые агенты, что работают в полиции и которых видно за версту. Ему нужен неординарный агент. Человек, который был бы ловок и сообразителен. Внешне интеллигентен. Равнодушен к власти, к которой стремятся сильные мира сего. Не амбициозен. И имеющий уязвимое место – «ахиллесову пяту», с помощью которой Лопухин будет держать агента в своих руках.

Сложность состояла в том, где найти человека, который верой и правдой сослужил бы ему службу и не вонзил, образно говоря, нож в спину.

* * *

Алексей Глебов просматривал газету, периодически поглядывая на дверь спальни, за которой находилась его жена.

Они опаздывали на премьеру концерта американской танцовщицы Айседоры Дункан, а Лиза была еще не готова. Это его нервировало, заставляло выходить из себя, но все же на этот раз он лишь крепче сжал зубы, удрученно вспоминая о том, что раньше он гордился своей выдержкой и хладнокровием. Но это все было до того, как он женился и встал на «путь праведный». Путь праведный заключался в том, что Алексей – авантюрист, аферист, карточный шулер, джентльмен удачи, по наследству получивший титул, не подкрепленный капиталом и землями, женившись на молоденькой взбалмошной провинциалке, покончил с прежней жизнью. На такое его подвигли действительно очень сильные чувства – любовь и страсть, которые он испытывал к ней. Она чувствовала к нему то же самое, он был в этом уверен.

Они были женаты меньше года и, хотя любили друг друга, но без скандалов не обходилось – оба были упрямы, себе на уме, имели разные, не схожие интересы, что приводило к разногласиям. Но чем громче был скандал, тем жарче, страстнее проходило примирение – они не вылезали из спальни сутками. А потом начиналось все сначала: вместо того, чтобы заниматься «домашним очагом», как хорошей добропорядочной супруге, несравненная Лиз пропадала до позднего вечера вне дома, выполняя поручения эсдеков6. Алексея политические увлечения жены удручали, но чем больше он пытался повлиять на жену, тем больше было сопротивление с ее стороны.

Алексей только сейчас сообразил, что уже минут пять тупо смотрит в газету, ничего не читая. Он судорожно сжал ее края и стал считать до десяти. «Раз, два, три…»

За дверью спальни что-то грохнуло.

Алексей чертыхнулся и шепотом медленно стал считать снова.

– Раз, два, три, четыре… Лиз, черт побери, сколько можно ждать! – Он вскочил на ноги и быстро направился к спальне.

Распахнув дверь, он уставился на жену. Лиза, одетая лишь в панталончики и корсет, стояла возле их обширной кровати, на которой были разбросаны ее платья.

Она взглянула на него своими большими голубыми глазами с мольбой о прощении.

– Ты еще не одета, – с расстановкой произнес Алексей. – Позволь узнать, почему?

Он успел заметить, как в ее глазах полыхнул огонь, прежде чем она прикрыла их длинными ресницами, пряча от него свои эмоции.

– Я не могу выбрать, – ответила она обескуражено, театрально махнув рукой на платья.

Уголок рта Алексея недоверчиво изогнулся вверх. Выбрать наряд никогда не было трудностью для Лизы. Она затеяла игру по каким-то причинам, и он решил подыграть ей.

– Позвала бы меня. Я бы тебе помог, – сказал он, закрывая дверь. Затем повернулся к жене. Все-таки она чертовски хороша! Ее фигурка песочных часов сводила его с ума.

Лиза наклонилась к кровати за одним из платьев, и Алексей уставился на ее аппетитную попку, невольно задержав дыхание.

– Может быть это? – прикладывая платье к себе и поворачиваясь к мужу, поинтересовалась Лиза. Одежда скрыла от него – к его глубокому разочарованию – ее восхитительное тело.

– Может быть, – ответил он, вздохнув. – Хотя… Возможно, лучше голубое.

– То, что с белыми лентами? – вновь склоняясь над кроватью, спросила она. Алексей снова задержал дыхание. Он с ума сходил по ее стройным ножкам! Кому к чертям нужен концерт?!

Когда Лиза повернулась, он стоял уже рядом, приблизившись к ней с грацией хищника. Ей пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Алексей забрал из ее рук платье и бросил его на кровать, затем неторопливо положил горячие ладони на ее тонкую талию, переходящую в крутой изгиб бедер. Притянул к себе, не спеша склонился к ее губам.

– А как же концерт? – прошептала она. Ее руки скользнули по его плечам и оплели его шею.

– Концерт подождет…

Алексей поцеловал жену. Она мгновенно ответила ему с заразительной пылкостью. В следующий момент он подхватил ее на руки и опустил на постель. Его губы скользнули по ее шее, коснулись в поцелуях плеч и спустились к так соблазнительно выпирающим из корсета нежным чувствительным грудям. Его руки прошлись по ее телу… и неожиданно его рука наткнулась на какие-то бумаги, спрятанные под простыней! Они так явственно хрустнули под его весом, что оба замерли – Лиза от страха, Алексей от неприятной догадки.

Он отстранился от жены и вынул бумаги, спрятанные видимо наспех и не очень удачно. Кинув взгляд на текст, носящий политический характер, и соскользнув с кровати, он встал на ноги. Лиза напряженно смотрела на мужа, который раздраженно провел пятерней по черным, как смоль, волосам.

– Что это? – произнес он, сдерживая раздражение и гнев.

– Ленин. «Шаг вперед, два шага назад»7, – вздернув подбородок, ответила Лиза, хотя точно знала, что Алексею не требуется ответа на его вопрос. Лучше было промолчать или мило так извиниться, но она не удержалась от сарказма. Муж не желал вникать в политику, то есть был политически совершенно неграмотен!

Алексей тоже не удержался от язвительности:

– Да! Как у нас – шаг вперед, два назад!

Он резкими движениями поправил воротничок и галстук и вышел из комнаты. У него никак не укладывалось в голове то, что пока он с нетерпением ждал ее в гостиной, его милая женушка изучала труды Ленина! Какого черта! Он надел пальто и шапку и покинул квартиру. Дверь громко хлопнула за его спиной.

Выйдя из дома, он сел в крытые сани, ожидавшие их на улице. Возничий хмуро посмотрел на него. Дожидаясь господ, он промерз до костей.

– Куда прикажете, барин?

Алексей молчал. Поймав лютый взгляд пассажира, возничий отвернулся и предпочел еще подождать.

Через пять минут вышла Лиза, на ходу запахивая меховое манто8. Она села рядом с мужем. Он приказал возничему трогать, назвав адрес.

Некоторое время ехали молча. Глебов кипел от гнева, и Лиза не решалась с ним заговорить. Спустя некоторое время Алексей почувствовал теплую ладошку жены на своей замершей руке – он не взял перчатки, когда выскочил из дома. Ее рука согревала, но Алексей по-прежнему сохранял холодное выражение лица.

– Ну, прости меня, – прошептала она искренне, наклонившись к нему. – Любимый мой. Хороший. Ласковый. Добрый, – нежно с расстановкой шептала она ему на ухо.

– Ты читала, пока я тебя ждал, – произнес он, все еще сердясь.

– Ну, прости меня, – проканючила она, погладив его пальцы. Он повернул к ней голову и посмотрел в глаза. Она виновато улыбалась. Алексею стало совестно.

– Надеюсь, и ты не будешь сердиться на меня, – сказал он, сжимая ее руку.

– Конечно, нет, – поспешила с ответом Лиз. Затем нахмурилась и с подозрением спросила:

– Ты это о чем?

– Мы не опаздываем на концерт.

– Не опаздываем?

– Да. В последнее время мы так часто опаздываем куда-либо по твоей… э… нерасторопности, что я решил немного оставить времени про запас.

– Немного… Сколько?

– Полчаса… – соврал Алексей, но тут же признался. – Час.

– Час! – Лиз ахнула.

– Заметь, что и этого не хватило бы!

– Обманщик! – рассердилась Лиза и попыталась выдернуть свою руку из его руки, но безуспешно. Он притянул ее к себе и крепко обнял.

– Ты обещала не сердиться, – напомнил он со своей примечательной усмешкой проказника на лице.

– Ты меня обманул! – Лиза упорно сопротивлялась его обаянию и чувственной власти над ней.

– А ты в который раз обещала мне не опаздывать. – Он наклонился к ней поближе.

– И что теперь? Ты намерен мне всегда лгать?

– Ну, как сказать… Надеюсь, ты сама перестанешь меня обманывать.

Лиза молчала, покусывая губы.

– Я не хочу сейчас об этом говорить. – Она оттолкнула мужа и, усевшись как великосветская дама, выпрямилась стрункой.

Алексей насмешливо хмыкнул и, откинувшись на спинку сидения, засунул замершие ладони в карманы пальто.

* * *

В Дворянское собрание прибыли вовремя. Великосветские особы прибывали к парадному подъезду. Алексей выбрался первым из саней и протянул руку жене. Помогая Лиз спуститься с саней, он заметил, что под длинным платьем мелькнули ее голые лодыжки.

– Ты не надела чулки, – обличающе прошипел он жене на ушко.

Она искоса посмотрела на него:

– Конечно. Ты ведь хотел уехать без меня – я торопилась.

На этом перепалка закончилась. Войдя внутрь здания, они оказались в гуще чопорной светской публики. Приглушенные разговоры, шелест пышных женских юбок и дорогих нарядов, запахи изысканных духов и ароматных сигар…

Алексей смотрел на свою жену и испытывал гордость – она была естественна и великолепна и в этом зале дворянского собрания среди светской толпы, и где-нибудь среди обычных обывателей. Лиза, поймав его взгляд, улыбнулась.

– Что? – спросила она шепотом.

– Ты органично смотришься в этой роскоши, моя маленькая революционерка, – заметил он с ухмылкой. – Тебя это не смущает?

Лиза сердито стрельнула на него глазами:

– Опять глумишься над моими убеждениями? К твоему сведению, я борюсь за то, чтобы не было бедных, а не за то, чтобы «не было богатых»!

Алексей рассмеялся:

–Утопия, моя дорогая!

Лиза бросила на него сердитый взгляд, скинула ему в руки меховое манто. Когда он сдал верхнюю одежду в гардеробную и обернулся, Лиза уже исчезла из его поля зрения.

Он сокрушенно покачал головой и отправился ее искать. Приметив жену возле входа в зал, Алексей направился к ней, но нечаянно столкнулся с весьма представительным господином.

– Прошу прощения, – произнес Алексей и удалился к жене.

Господин в пенсне проводил его долгим внимательным взглядом, хмурясь, будто пытаясь что-то вспомнить. Затем отыскал взглядом невзрачного типа в толпе и кивком велел подойти.

– Что прикажете, Алексей Александрович?

– Тот господин, что только что столкнулся со мной. Я хочу, чтобы за ним проследили. Кто он, где живет, чем занимается, – отдал указание Лопухин.

– Будет сделано, ваше сиятельство. – Филер откланялся и исчез в толпе.

Лопухин узнал мужчину, с которым столкнулся. Много лет назад он был наслышан о нем, о его похождениях и талантах, которые он проявлял не только в учебе. Несколько раз сталкивался с ним в доме его дяди – графа Глебова, до разорения того, естественно. Потом некоторое время ходили слухи о том, что племянник покойного графа разбогател за границей, используя непревзойденный талант афериста. За руку его не поймали, но в хорошие дома не приглашали.

Лопухин задумчиво нахмурился. Его заинтересовала персона Глебова. Возможно, племянник покойного графа окажется именно тем, кого он так упорно искал…

_2

* * *

Алексей обнаружил жену в компании молодого выскочки-повесы. Тот из всех сил старался произвести на Лизу впечатление, и та даже кокетничала с ним. Алексей жестом собственника обнял жену за талию и чмокнул ее в голое плечо.

– Куда ты пропала, дорогая? – произнес он, с ухмылкой смотря ей в глаза. Хотя он и улыбался, его улыбка не предвещала ничего хорошего. Он скользнул холодным жестким взглядом по собеседнику Лизы. Обескураженный молодчик неловко раскланялся и скрылся из виду. Лиза отстранилась от мужа.

– Тебе не нравится здесь? Может быть, хочешь уйти? – осведомился он.

– Ничего подобного! Мне очень хочется посмотреть выступление мадмуазель Дункан9.

– Тебе она понравится. Говорят, она эмансипированная современная женщина без предрассудков. Взбалмошная, как ты, – изрек Алексей, проводя жену в ложу.

– Прошу, не начинай, – предостерегла его Лиза, усаживаясь на предусмотрительно подвинутый Алексеем стул. Он сел рядом. До начала выступления супруги сохраняли молчание.

Наконец Айседора Дункан появилась на сцене, словно ее принесло музыкальной волной – девушка, одетая в прозрачную тунику и танцующая под музыку Шопена на фоне голубой шторы. Айседора мгновенно шокировала публику.

– Да она почти голая! – сорвалось с уст Лизы.

Алексей хмыкнул, и она кинула на него сердитый ревнивый взгляд. Затем повернулась к сцене.

На танцовщице не было ни корсета, ни лифа, ни трико. Лишь подвязанный у бедер хитон10, подчеркивающий женский силуэт. Босоногая греческая богиня парила на сцене, сливаясь с музыкой, в действе отображая эмоции, изливающиеся звуками музыки. Танцовщица кружилась, замирала, парила и умирала… Страсть, боль, протест, борьба, желание… образы мелькали перед замершей публикой…

Замолкла музыка. Зал молчал.

Господин с седыми бакенбардами демонстративно встал и вывел из рядов пожилую даму. Их шаги гулко отдавались в зале, пока они шли к выходу. Танцовщица ждала, застыв на сцене, лишь высоко вздымалась ее грудь, пока она пыталась привести в покой дыхание.

Тишину разрушили очень громкие уверенные хлопки рядом, но Лиза не сразу поняла, что первый нарушил тишину Алексей. Словно проснувшись, на хорах вскочил на ноги мужчина и тоже оглушительно захлопал в ладоши. Толпа подхватила аплодисменты, которые нарастающей лавиной понеслись по залу.

Начался антракт. Лиза не тронулась с места. Она была поражена выступлением до глубины души, но большим потрясением для нее был поступок ее мужа. Ее потрясло, насколько продуманно и просто поступил он тогда, когда вся толпа замерла, не в состоянии определиться – то ли встретить выступление на ура, то ли освистать его. Он подтолкнул толпу. Он заставил ее принять его точку зрения! Она гордилась им и одновременно испугалась. Испугалась того, что и ей он также легко может манипулировать. Или уже манипулирует! Лиза вздрогнула. Нерешительно посмотрела туда, где сидел ее муж, но его на месте не оказалось.

Она глубоко вздохнула. Лишь теперь до нее стал доходить смысл слов, которые произносили люди поблизости.

– Переворот в искусстве…

– Дункан – это Шлиман античной хореографии!

– Да бросьте! Талантлива, не более…

– Ее искусство без будущего…

– Все равно это прекрасно…

В это же время в другой ложе сидел Лопухин, погруженный в раздумья. Во время выступления танцовщицы он наблюдал за Глебовым. И от него также не ускользнул поступок Алексея. Похоже, он не ошибся на его счет.

* * *

Глебов тихонько выскользнул из ложи. Во время выступления ему все время казалось, будто за ним кто-то внимательно наблюдает. Следит. Оценивает. Как только по залу понеслись бурные аплодисменты, он быстро осмотрелся, выискивая своего преследователя. Ему казалось, что из ложи напротив за ним наблюдали, но разглядеть, кто там сидит, Алексей не смог. Он пробежался взглядом по залу и тут же заметил невысокого человека с румяными мясистыми щеками. Филер11 – несомненно. Алексей переместился вглубь ложи. Ищейка отвернулся от сцены и взглянул в их сторону, но, не заметив Алексея, опешил и кинулся к выходу.

Тогда-то Глебов и вышел в коридор. Спустился по лестнице в вестибюль. Шпик стоял возле швейцара, по всей видимости, выясняя, не покинул ли Алексей здание.

Глебов прошествовал мимо него, отчего тот сразу примолк, на ходу достал портсигар. На выходе же, похлопав себя по карманам, развернулся, подошел к швейцару прикурить. Швейцар в мгновение ока чиркнул спичкой, услужливо поднес огонек к папироске Алексея. Подкурив, Глебов кинул равнодушный взгляд на шпика, выпустил струйку дыма и вышел на улицу.

Холодный зимний воздух мгновенно пробрался сквозь одежду, однако был приятно освежающим после духоты заполненных помещений. Некоторое время Алексей стоял на террасе и курил. Шпик не заставил себя долго ждать. Явился, растеряно стал искать папиросы по карманам. Достал их, закурил. Искоса наблюдая за ним, Глебов заметил, как нервно подрагивали при этом его руки. Сделав пару затяжек, Алексей вернулся в здание.

Во время антракта многие покинули зал, предпочтя размяться перед вторым отделением, и теперь заполняли окружающее пространство. Алексей поднялся по лестнице, свернул в один из проходов, прошелся по заполненному людьми коридору. Администратор театра с большим трудом удерживал публику, желающую увидеть Айседору Дункан.

– Господа! Господа, прошу вас, мисс Дункан необходимо подготовиться к выступлению. Ей необходимо побыть в тишине, – увещевал он, преграждая толпе путь.

Алексей обошел шумное столпотворение и свернул в еще один коридор. Он знал – шпик по пятам следует за ним. Наконец оказавшись в тишине и одиночестве, Глебов поспешно свернул за угол и прижался к стене. В коридоре раздались приглушенные ковровой дорожкой торопливые шаги. Как только филер оказался на расстоянии вытянутой руки, Глебов схватил его за шиворот, рванул в сторону так, что ударил об стену лицом, а брызги крови остались на красивых узорчатых обоях. Алексей быстро обшарил шпика и, обнаружив оружие, навел ствол ему в лицо.

Филер всхлипнул, из разбитого носа капала кровь.

– Кто приказал следить за мной? – задал вопрос Глебов.

– Вы ошиблись, я не следил за вами, – ответил тот, смотря на дуло нагана. – Вы ведь не собираетесь стрелять?

– Посмотрим. – Алексей взвел курок и прижал ствол ко лбу шпика. – Рассказывай!

Глаза филера забегали, но он молчал. В коридоре так некстати раздались шаги. Шпик вырвался и бросился бежать. Глебов чертыхнулся, спрятал оружие за спиной. Мимо неторопливо прошел пожилой господин. Когда он удалился, Алексей посмотрел на наган, проверил. Не заряжен. Так вот почему подлец так спокойно себя чувствовал под прицелом!

Глебов зашагал в ту сторону, куда умчался филер. На ходу засунул оружие в кадку с раскидистым тропическим кустом. Коридор был пуст. Сам того не ожидая, Алексей оказался где-то за кулисами. Внезапно дверь одной из гримерок открылась и на пороге возникла миловидная молодая женщина в хитоне.

Увидев Алексея, она растерянно улыбнулась и произнесла на плохом французском:

– Oh, monsieur, je vous en prie, aidez-moi…12

Глебов улыбнулся.

– Мисс Дункан, можете говорить по-английски, – произнес он на ее родном языке.

– О! – На ее лице расцвела улыбка. – Как это замечательно! Наконец-то! Какая удача!

Алексей рассмеялся ее непосредственной живости.

– Я к вашим услугам, мисс Дункан.

– Пойдемте со мной, сэр. Мне нужна ваша помощь. – Она взяла его своими нежными ручками за локоть. Маленькая и очаровательная женщина в образе свободной античной греческой полубогини… из плоти и крови.