Красный камень Каррау

Тень обернулась вокруг ног Адрианы. Скользнула чуть дальше – к ее собственной, маленькой и туманной, но густо-черной тени. Обычный человеческий коктейль на вкус: сожаление, недовольство собой, страх. В Адриане много страха. Именно это привлекает мою Тень – как обещание, как запах. Но и другое в ней есть: упрямая целеустремленность переступить через себя, через окаменелость тела и души. Аутоагрессивное желание прогресса. Она нам этим нравилась.

Адриана прижалась ко мне: сначала плечом к плечу, затем оплела руками мою талию, переступая на высоких каблуках ближе. Плотно прижимаясь.

Ее лицо оказалось вровень с моим – она отвернулась, глядя в дальний темный угол кабинета. Прикрыла глаза, как будто прячась. Очки она сняла еще в машине. Для этого? Напряженная и неуверенная.

Я обнял ее в ответ, положив ладони на острые выступы лопаток. Ощущая касание ее груди – на неровных глубоких вдохах.

Хотелось обнять ее плотнее и сделать с ней всё то, что порадовало бы Боаза. Здесь есть стол, и постель, и ее криков никто не услышит. Возможно, это совпало бы с теми ее фантазиями, что подглядел демон. Даже если я причиню ей боль – она притворится, что это не так. Что так и должно быть. Что это не имеет значения.

Я наклонил голову и прижался лбом к ее плечу. Совсем немного отодвигая от себя – и вдыхая мягкий женский запах.

Ларва Иррагина повредила ее тонкое тело и Адриана неосознанно стремилась исправить повреждение – оттягивая энергию у того, у кого ее больше. Не просто энергию, а энергию нужного вида: желания, страсти, жизни. Уравновешенности.

Я это позволил.

Наверное, поэтому она и поехала со мной – жажда, которой не понимаешь, вела ее. Просто инстинкт.

Секунда. Вторая. Девушка прильнула плотнее – и я отступил. Разорвал объятья, восстанавливая безопасное расстояние.

– Езжай домой.

– Извините. – Рина попятилась от меня. – Извините, я не… это. А…, черт!

Два быстрых шага ко мне. Крепкая хватка за шею. Адриана прижалась губами к моим губам. Влипла. Ее губы были сухие и холодные.

Секунда, когда я ждал, что она отпрянет. Испугается – и оставит меня в покое. Секунда прошла, а девушка не уходила.

Я ответил на поцелуй.

Осторожно. Медленно. Сам вздрогнув от сладости прикосновения кончика языка к ее языку. От легкого головокружения: гормональная машина человеческого тела, различающая что “правильно”, а что “не дарвинистски”. Рот Адриан был податлив и горяч, и я хотел с ней целоваться еще.

Девушка отпрянула, царапнув меня ногтем по шее. Моргнула, как человек, разбуженный из глубокого сна, развернулась – и сбежала.

Я сел на край чужого стола. Медленно выдохнул.

Прислушался, ожидая хохота Боаза и его пошлых комментариев. Желая их. Демон выплюнет какую-нибудь грязь о Рин – я разозлюсь, буду доказывать – себе и ему, что это неправда. Забывая как это – целовать ее.

Но демона не было.

Впервые с момента, когда он напал на Рин в кафе, я не чувствовал скользящий взгляд и привкус его присутствия.

Вот чего не было. Вот что вырвала из меня ларва последним судорожным глотком.

Вместо Боаза расхохотался я. Адриана, убегающая из старого дома, должна была услышать и испугаться еще больше.

Я отсмеялся, но так и не почувствовал облегчения. Ларва сожрала Боаза, я от него избавился раз и навсегда, причем – малой кровью. Разве может все быть так просто?

Движение на краю зрения. Я замер. Медленно обернулся. В одеялах кто-то был и, разбуженный моим смехом, он приподнялся. Широкие плечи, светлая голова.

Я подошел к окну и дернул шторы в сторону. Минли Савар вскинул руки, закрываясь от тусклого дневного света.

Волосы химика торчали в разные стороны, на детском лице застыло испуганно-обиженное выражение. Он был во вчерашнем свитере с оленем, а из-под одеял виднелся край красного спального мешка.

Парень вскочил, запутался в тряпье, схватился рукой за стену, чтобы не упасть – ветхие обои поехали у него под пальцами, сползая пластом как обгоревшая кожа, и он опять грохнулся в ворох тканей.

Выпутавшись, Минли замер, готовый не то драться, не то бежать – не то всё вместе. Моргал быстро, приспосабливаясь к дневному свету.

– Что вы тут делаете? – Воинственно шагнул он вперед.

Я прикрыл штору, так, чтобы в кабинете вновь воцарился полумрак. Химик потёр пальцами переносицу.

– Ищу твоего товарища. А ты что?

– К-какого товарища?

– Того, кто выплеснул кислоту в расплав железа. – Я сел на край стола. – Мог убить тебя, кстати.

– Это была не кислота. – Мрачно.– Кислота такого не делает.

– Я знаю. Так где он?

Минли пожал широкими плечами.

– Вы это решали, – спросил я, – когда я в класс вошел. Кто меня кислотой польет?

Химик раздул ноздри. Фыркнул. Присел перед одеялами, сворачивая их.

– Я не знаю, за что он на вас накинулся, и что у него было. Ясно?

Косой взгляд на меня:

– Может, за то, что вы вампирский ублюдок.

– Надо было позволить вас двоих съесть. Никто бы мне первый урок не сорвал.

Еще один гневный взгляд.

– Так почему ты здесь? – Моя Тень извивалась на полу. Заползая под стол, выползая из-под стола. Голодная и гораздо более злая на мальчишку, чем я.

Минли сложил в спальный мешок тонкое одеяло, полотенце и маленькую белую подушку с синей вышивкой, свернул и рывком застегнул змейку.

– Послушай, – Я встал со стола и сел на корточки рядом с ним. – Я второй день в городе. Я не знаю, что здесь происходит. Знаю только, что вампиры устроили междоусобицу, и что вы с Историком в это вовлечены. Что из-за него меня уволили… а мне очень нужна была эта должность. И что студент из-за него лишился глаза.

– Тот парень? – Растерянно.

Я кивнул. Химик нахмурил светлые брови.

– Всё могло обойтись хуже. – Продолжил я. – Гораздо хуже. Я должен понять, чем он занимался.

– Зачем?

Когда Минли Савар хмурился, он хмурил не только брови, но и морщился до горизонтальной линии на переносице, будто ему нравится не только то, что он слышит, но и то, что обоняет.

– Единственный способ выпутаться из ситуации – узнать её. Почему Принц города хотела вашей смерти?

Тогда, при дворе, я решил, что вампир выбрала моих студентов, чтобы проверить меня. Однако, глупо полагать, что создания, подобные ей, руководствуются единственной причиной.

– Чем вы занимались? – Подтолкнул я Минли, который всё еще молчал. – Что за грант?

– Завещание. – Наконец выдал он. Плюхнулся сверху на мешок, прислоняясь спиной и затылком к стене.

Эндрюс упоминал завещание и спрашивал, за ним ли я пришел.

Химик ждал реакции – но я все еще не понимал о чем речь. Покачал отрицательно головой.

– Завещание Лара.

– Я второй день в городе. – Напомнил я. – Я вообще не понимаю о чем ты.

– Новости надо смотреть. – Вполголоса. – Завещание Лара. Его нашли в крепостной стене, во время повторного раскопа, полгода назад. Это последний начальник крепости. При нем Каррау пал. Потом, конечно, город отстроили. Но это уже был другой город, и всё по-другому. Оно… очень дорогое. Из-за него всё началось.

– Что началось?

Минли повел плечами, мол, как вам, приезжим, объяснить?

– Хаос… Я про научный хаос говорю. Я тогда был… дурак. Я не знал.

Про вампиров. Забвенная жизнь спокойной жертвы.

– Профессор привлек нас с Ригдом к расшифровке. В смысле, его – к расшифровке. Мне нужно было только даты проверить. По углеродке, составу бумаги, чернилам …стандартное. Всё по-тихому, потому что это могло принести баснословное финансирование. Или скандал. В зависимости от того, что в завещании написано, и оттого, настоящее ли оно.

– Настоящее?

Химик медленно покачал головой. Отрицательно.

– Потом оказалось, что сильнее всего хочет знать, что же в нем, не университет, и не городские власти, а кровососы. На нас… давили. Может, Ригд с профессором расшифровали, и потому они решили, – голос химика дернулся, – что мы не нужны больше.

Парень потёр ладонью шею, как будто предчувствуя смертельный укус.

– Всё равно их убрали. Я один остался.

– Профессор – это Эндрюс Лаа?

Химик кивнул.

– Разве он профессор?

– Юриспруденции.

Как это могло не казаться странным? Профессор юриспруденции, студент-историк и студент-химик, которым поручено изучение важной всем и каждому рукописи.

– С ним всё в порядке. – Успокоил я парня. – В смысле, не в порядке, но он жив. У него вчера был инсульт. В больнице.

– Ригд?

– Его съели вампиры.

Химик дернулся. Хотел вскочить и бежать. Передумал. Скривился, как будто собирался расплакаться, но тоже передумал.

– Вы дружили? – Предположил я.

Минли отрицательно покачал головой.

– Нет, он ни с кем…. Его, вообще, вроде выгнали. А потом восстановили. Я не знаю…

– Завещание где-то здесь? – Я поднялся оглядываясь.

– Было в столе. Я пришел, а тут уже… подмели. Книги профессора, журналы исследования, даже мой холодильник переносной. Мы тут работали и ночевали иногда с Ригдом. Это типа его стариков дом был, …или отель… что-то такое.

– Они меня убьют. – Парень запустил пятерню в волосы. – Они меня точно убьют, и я умру без образования. Как бомж, съеденный собаками…

– Замечательно приоритеты ранжируешь.

Химик возмущался, что я не верю ему – как будто я должен – когда я еще раз осмотрел кабинет. Дважды ощупал все ящики стола (пустые) и проверил каждую полку (пустую).

Он перестал хмуриться и приоткрыл пухлый рот после того, как я сдвинул одеяла, и коврик на котором они лежали, чтобы отомкнуть железные замки и открыть люк в подвал, спрятанный прямо здесь, в кабинете.

Я мог и раньше догадаться, ведь Минли упомянул, что они с историком здесь ночевали.

Первой вниз, в черный лаз, я отправил Тень.

Минли отскочил от темного пятна в форме моего тела, вытянувшегося длинным голодным языком:

– Что это за хрень?!

– Первый хочешь полезть?

Парень еще попятился.

Тенью, как рукой в плотной перчатке, я ощущал ступеньки лестницы. Узкие, но надежные. Пол глубоко внизу. Шершавые старые стены. Холод – со всех сторон тянуло вентиляцией. Электричество – тонкие переплетающиеся под потолком сосуды.

Медленно спускаясь, я нашел переключатель, и подвал осветили гирлянды желто-белых ламп, собранных кое-как и подвешенных в каждом темном опасном углу. Тень отшатнулась от них, испуганно сжавшись у моих ног.

Сияние ламп отразилось на стеклянных поверхностях, вспыхнуло, разбежалось радугами и искрами на пол и стены. В центре просторного подвала на низком столе высились, громоздились, упирались одна в другую стеклянные колбы, реторты, тонкие и толстые сифоны, кувшины и банки. Лотки с образцами, поставленные друг на друга, так их много было.

Я словно уснул и попал в Рождество: здесь, в подвале, пряталась лаборатория, о которой мечтать не смеешь. Даже издали, по желтоватому оттенку и неровным отсветам, видно, что всё стекло прочное и старое, изготовленное вручную специально для занятий настоящей химии, не то, что современные тонкие склянки. В углу, сложенная из того же красного кирпича, что и первый этаж здания, стояла печь, а в ней – обмазанный глиной яйцеобразный атанор. Главный стол с посудой и инструментами окружал защитный черный круг – не впустить внутрь ничего грязного, не выпустить наружу ничего едкого.

Химик, спустившийся следом, чертыхнулся.

В лаборатории, помимо центрального стола, без всякого порядка были разбросаны другие поверхности, также загроможденные химической посудой и образцами, а широкие кресла отвернули к стене – в таких можно спать, курить опиум, или наблюдать, как переплавляется руда.

Я спустился к главному столу. Обошел его, трогая то один предмет, то другой. Холодные горелки на своих местах. Атанор еще теплый – но он остывает со скоростью полградуса в сутки. Здесь давно не работали. И всё же – когда-то работали. Отдельный стол для грязной посуды. На дне колб – коричнево-желтые или серые кристаллы, чешуйки графита, несколько запечатаны воском, с надписью маркером: “газ, выбросить”.

Стол с образцами. Контейнеры, в которых руда разложена по аккуратным ячейкам. Лоток со свинцом – разной степени очистки. Ртуть. Выжимки растений. Ригд проводил здесь эксперименты, испытывал природу.

Но главного не нашел.

Я не ощущал характерного запаха, среди колб ни одной оплавленной до черноты. Не ощущалось присутствия. Действа. Историк был столь же далеко от создания камня здесь, как в любом другом месте города.

Лоток с золотоносной рудой полон – к этой стадии Ригд даже не приблизился. В камнях, разложенных по квадратным ячейкам, ощущались разные доли золота. Оно звало меня. Пело свои нежные совершенные песни. Умоляло коснуться и освободить.

Я сдвинул прозрачную крышку и достал самый крупный из камней. Прожилки блеска расходились по нему, как вены. Голос золота обрел силу и мелодию.

Этого камня хватит на несколько лет жизни в Каррау. Достаточно обработать его и выпустить материал наружу, восстановить до прекрасной чистоты.

Продать.

Не нужно будет возвращаться в университет, и смотреть на пустышку-ректора. Не нужно будет глупцам объяснять вновь и вновь одно и то же. Я смогу купить дом и обустроить вот такую же лабораторию: неспешно подслушивать тайны природы и помогать ей достигать совершенства. Просыпаться каждое утро со спокойным знанием, что я в безопасности, что я проживу этот день – и проживу хорошо. Засыпать, зная, что ни единой секунды в сутках не потратил зря.

Тень прохладной кляксой поднялась по моим голеням и оплела колени. Тонкими потеками тянулась вверх, к бедрам.

Если я возьму чужое золото, она не сильно изменится. Совсем чуть-чуть. Это ведь стоит того, потому что деньги мне сейчас очень, очень нужны.

– Положите на место. – Приказал из-за спины женский голос. Я уже возвращал руду в лоток, когда он прозвучал – пальцы разжались, и осколок упал с грохотом. Разбудив остальные камни. Которые, как голодные котята, принялись пищать, чтобы и их погладили, и их послушали.

Я сжал кулаки и развернулся.

Из кресла, скрытая до этого его спинкой, встала женщина.

Ровное аккуратное, словно рисованное под линейку, каштановое каре. Высокая. Худая. В плаще защитного цвета поверх делового костюма. Четкие прямые линии ее скул и носа природа, наверное, тоже создавала с помощью инструментов. Она не носила косметики, но ей она и не нужна.

– Кто вы? – Спросил я, когда она подошла вплотную. От нее пахло лимонно-дождевой свежестью.

– Куратор.

– Чего?

– Гранта.

Женщина поставила спортивную сумку на стол и, не приглядываясь, высыпала в нее содержимое лотка с золотым. Затем соседнего. Застегнула сумку с трудом – та была забита под самый верх. И направилась, впечатывая каждый шаг каблука в деревянный пол, к выходу.

– Ваша работа закончена. – Сказала она, остановившись на миг рядом с Химиком.

Я догнал ее. Встал, заграждая выход:

– На кого вы работаете?

– Университет.

Женщина отвечала с уверенным тысяча процентным спокойствием, глядя мне в глаза темно-коричневым взглядом. Мы одинакового роста.

– Я вижу, что вы лжете. – Не пропустил я, когда она попыталась обойти. С каждым словом её тень становится хоть на десятитысячную градуса, но холоднее, хоть на микрон – но шире и глубже.

Женщина шагнула на меня, подходя впритык, Касаясь плечом моего плеча – и губами моего уха, в которое шепнула:

– Мне всё равно.

Обогнула меня и пошла дальше.

Я схватил её за запястье той руки, которой она держала сумку. Пульс незнакомки частил. Какой бы спокойной она ни выглядела, на самом деле – не была.

– Я закричу. – Предупредила женщина.

– Мы в подвале. В доме, который будут сносить. Рядом с проезжей частью.

Куратор сжала губы в тонкую напряженную линию.

Я вырвал у нее из пальцев сумку – со второй попытки, и бросил застывшему в конце лестницы Химику.

– Посмотри, что она еще взяла. – Велел я парню.

Минли поставил сумку на пол, расстегивая змейку.

Женщина дернулась, пытаясь вырваться, и ей едва не удалось. Я схватил её за вторую руку. Шагнул в сторону – избегая удара каблуком по ноге.

Минли перевернул сумку, высыпая всё на пол. Золото. Свинец. Связанные резинками колбы, в которых переливались растворы.

– Мой журнал! – Вытянул Минли тетрадь в твердом переплете. Еще одна тетрадь, и еще одна: – Журналы профессора. О…

“О” – это картонная туба. Женщина выкручивалась – я не удержал её правую кисть. Отпустил, схватил за рукав, но она вновь вывернулась, и в следующий миг к моему боку, словно опасный указывающий палец, прижалось железо. У Куратора в плаще был спрятан пистолет и она вертелась, чтобы его достать, а не освободиться. Дуло уткнулось мне в ребра справа.

Из этого железа уже стреляли в живое – я чувствовал его голодный вкус.

– Так меня не убить. – Сказал я, разжимая руки.

– Я попробую. – Сквозь зубы.

– Это оно. – Химик вытряхнул на ладонь рукопись из тубы. – Оригинал.

Куратор развернулась на каблуках – и выстрелила. В парня, или в документ, не знаю.

Пуля ушла в стену. На дым включилась вентиляция, с жадным гудением втягивая воздух.

Прежде чем женщина нажала на спусковой крючок второй раз, я обнял её черным коконом тени Тенью. Её руки, её ноги, всю её. Куратор застыла, хватая ртом воздух. Я вынул из дергающихся пальцев оружие и сунул под куртку.

– Не трогай рукопись. – Просипела женщина.

Минли развернул завещание, просматривая бумагу, а не текст.

– Дай мне. – Протянул я руку. Я был вынужден стоять близко к женщине – Тень коротка из-за обилия света. Подойду к Минли – должен буду отпустить её. Химик мог бы попытаться сбежать, но ему это в голову не пришло.

Парень вложил хрупкий документ мне в ладонь.

Старая бумага, волокнистая. Надпись на ней – с двух сторон. Чернила сохранились хуже, чем материал. Красно-коричневые, как будто писали кровью – и она загустела, но не высохла. Кое-где чернила выцвели… нет, не выцвели. Их сцарапали. Многие слова побледнели, одно-два настолько, что не разобрать букв.

Но… что за проблема с переводом? Текст начинался на ломаной латыни, с середины переходил на египетский, записанный греческими буквами, затем опять латынь. Эракан должен был легко прочесть.

– Что там написано? – Прошептал пересохшим горлом Химик. – Вы понимаете?

– Да, это… нетрудно. … Я, Лар из Ларров, оставляю ему главную площадь, оставляю улицу Ткачей, оставляю улицу Кожевников, оставляю рынок лошадиный, рынок людской, рынок где продают всякую снедь, церковь на пересечении четырех улиц, церковь у ворот входных, ворота, каждый камень стены, улицу тупиковую, зовущуюся Рыбной…

– Замолчи! – Куратор пыталась сбросить Тень, дотянуться до меня. Я сжал сильнее.

Это был перечень – улиц, складов, сторожек, церквей, площадей, двух фонтанов, коллегиума… уже тогда в Каррау было учебное заведение – в общем, всего, что может находиться в городе.

“Оставляю ему” повторялось еще дважды, но кому – ни слова. Список, важный разве что для местного исторического факультета.

Я читал, и всё же что-то было не так. Документ не имел ценности, даже если он настоящий – в чем Минли вроде бы сомневался. Всего лишь скучный длинный перечень. Который Эндрюс держал в тайне от своих студентов, как минимум от одного, и “расшифровку” которого оплачивали вампиры – не посмел бы Эракан работать на кого-то другого. Неинтересно это читать.

Я перевернул лист и продолжил чтение.

Ритм… завораживал. Каждое слово требовало пояснения, требовало следующего названия. Я читал – и видел мысленным взором Каррау таким, каким он был во время Лара: безопасная крепость, защищенная высокими стенами, сильными воинами, чистым подземным источником. Место, которое нельзя отдать врагу – свой дом не отдают. Свой дом сжигают, перед тем, как уйти.

Осталась треть листа прежде, чем я понял, что не могу замолчать. Текст затянул меня – и использовал меня, чтобы развязаться, обрести плоть в моем дыхании, в звуках моего голоса. Я делал вдох. Произносил строку на выдохе. Делал следующий вдох, и не мог замолчать.

Даже когда зажмурился. Даже когда поднял взгляд вверх на начало страницы, пытаясь вернуться к первым словам, чтобы перехитрить принуждение. Отдельные буквы наливались темнотой, выступая вперед, обретая трехмерность, другие бледнели и гасли. Из выдвинувшихся складывались слова, которые я уже видел. В музее, под крепостной стеной Каррау: тысячи проклятий, написанных кровью и слезами. “Завещание” тоже нашли в стене.

“Я, Лар из Ларов, проклинаю того, кто получит город. Камни упадут на него, земля раскроется, кровь затопит, твари без имен съедят”.

Две строки оставалось до конца, когда ужас того, что я говорю, встряхнул меня. Перехватил дыхание, заморозил позвоночник. Я выронил лист и стиснул зубы, проглатывая оставшиеся перечни – дома, улицы, площади, деревья.

Вталкивая в себя хвост проклятья, чтобы Тень пережгла его.

Слишком поздно.

Куратор вскрикнула. Тень вздыбилась, выходя в воздух из плоскости. Заслонила лампы и на лабораторию пала тьма. Тень получила последний код, приказ завершился, и она оторвалась от моих ног. Это было так больно, как если бы через пятки вынимали кости.

Я упал. Не ощущая больше ни тени, ни сил. Не ощущая ничего. Сосущая пустота освобождения, миллиард возможностей, безголосое счастье.

Тьма схлынула, освободив искусственный свет, и умчалась.

Убивать. Кого-то. Того, чьего имени я даже не знаю.

Куратор пнула меня острым сапогом в бок. Выдернула из моего кармана пистолет и, отступив, прицелилась мне в голову.

Глава 7

Пистолет Куратора был маленьким, дамским. Черным, таким старым – что она могла бы продать его как раритет. Он знал кровь, и судя по привкусу горечи от металла – недавно из него уже стреляли. Пистолет целился в меня, как короткий черный обвиняющий палец.

Дрожащий. Руки женщины ходили из стороны в сторону. Она сжимала узкие губы в бескровную линию и с двух шагов, стоя надо мной, не могла удержать моё лицо в перекрестье прицела.

Куратор зарычала и опустила оружие.

– Ты пойдешь со мной. – Прошептала она.

– К принцу? – Я подтянул ноги. Ребро, в которое она засадила сапогом, мешало дышать. – Я сам собираюсь.

Предупредить Принца – самое малое, что я могу сделать. Защитная граница рухнет первой, впуская в город тех, кто вынужден был ждать своего часа на периферии. Сначала Терцию и ее вампиров, которыми правят голод, безумие и жадность. Затем… других. Этой ночью на улицах Каррау будет резня.

Из-за того, что я дурак.

Куратор кивнула. Обернулась на шум, вскидывая оружие в сторону отступающего по лестнице Химика. Я вскочил и схватил её запястье, надавливая всем телом и заставляя опустить оружие, а не целиться в моего студента. Лицо Минли Савара приобрело серый оттенок. Он пятился по лестнице, глядя на то место, где прежде была моя Тень, а сейчас осталась обычная человеческая. Бесполезная.

– Стоять! – Крикнула Куратор Химику, выкручивая руку из моей хватки.

– Парень тут ни при чем.

Она упиралась мне в грудь плечом, и я чувствовал напряженность каждого мышечного волокна её тела. Женщина на пределе. Чудо, что не выстрелила.

– Это всё, – кивнула Куратор на лабораторные столы, прекратив сопротивляться, но вцепившись окаменевшими пальцами в оружие. – Чьё тогда?

– Другого.

– Какого другого? – Прищуренный взгляд.

– Я забыл его имя.

Вновь забыл. Имя Историка опять выветривалось, как выдох мертвеца. Я улыбнулся женщине, смутившись тому, что я – и забыл, словно обычный человек. Так долго охотясь за ним – и не помню.

– С исторического факультета. – Объяснил я. – Второй студент. Как его звали?

Она не верила, но смотрела на меня. Химик поднялся еще на две ступени вверх.

– Это не химическая лаборатория. – Продолжил я. – Это алхимическая.

Минли выскочил из подвала и сбежал. Люк хлопнул. Я разжал пальцы, отпуская запястье женщины. Она отступила, вскинула оружие вновь наведя на меня. Удерживала секунду. Поставила на предохранитель и спрятала во внутренний карман защитного плаща.

– Я всё равно найду твоего приятеля. – Мрачно предупредила женщина.

– Он понимает тут меньше всех. И перепуган больше всех. Оставь его.

Куратор села к своей распотрошенной сумке и принялась вбрасывать в нее всё, что я вывернул. Потянулась за упавшим манускриптом с проклятьем – я опередил, выхватив бумагу из-под её пальцев.

– Я пойду с тобой. – Повторил я в ответ на мрачный взгляд. – И сам отдам бумагу Принцу. Она бесполезна.

– Принц убьет тебя за то, что ты сделал.

Я пожал плечами.

Куратор, упаковав сумку, двинулась по часовой стрелке вокруг центрального стола, высматривая, что бы еще взять.

– Что он здесь делал? – Протягивая ладонь к большой пустой колбе, но не трогая.