Вторая модель

Гросс нервно утер лоб ладонью.

– Итак, теперь кораблем правит он. Надеюсь, он знает, что делает.

– Думаю, знает, – неопределенно кивнув, подтвердил Крамер.

– Что вы имеете в виду?

– Нет, ничего особенного. Вижу, мы все еще движемся по прямой…

Подойдя к иллюминатору, Крамер взял в руки микрофон и дунул в него для пробы.

– Отдавать указания мозгу можно устно, посредством вот этого.

– Давай, – согласился Уинтер.

– Разверни корабль на пол-оборота вправо, – сказал Крамер в микрофон. – Снизь скорость.

Все замерли в ожидании. Прошла минута…

Гросс оглянулся на Крамера.

– Никаких изменений. Ни малейших.

– Подождите.

Корабль плавно лег в разворот, сменил курс, выровнялся. Турбины на миг заглохли, сбились с мерного ритма. Пронесшийся мимо космический мусор вспыхнул и тут же сгорел за кормой, в пламени реактивного выхлопа.

– Что ж, пока все в порядке, – резюмировал Гросс.

Люди вздохнули с облегчением. Незримый пилот вел корабль ровно, спокойно. Корабль явно оказался в хороших руках. Крамер сказал в микрофон еще несколько слов, и звездолет, вновь развернувшись, взял курс обратно, к Луне.

– Посмотрим, как он поведет себя в зоне лунного притяжения, – сказал Крамер. – Математиком старик был превосходным. С любой задачей справиться мог.

Корабль заложил вираж, поворачивая от Луны. Вскоре огромный дырчатый шар снова остался позади.

Гросс с облегчением перевел дух.

– Вот и все. Пожалуй, для первого раза довольно.

– Еще одно, – возразил Крамер, поднося к губам микрофон. – Возвращайся к Луне и посади корабль на первое летное поле, – скомандовал он.

– Господи милосердный, – пробормотал Уинтер. – Зачем тебе…

– Тихо!

Крамер поднялся на ноги, вслушиваясь в рокот двигателей. Турбины на миг захлебнулись, взревели, и корабль, круто развернувшись кругом, снова набрал скорость. Они возвращались – опять возвращались к Луне. Нырнув вниз, корабль помчался к поверхности огромного шара.

– Скорость высоковата, – заметил Пилот. – Не понимаю, как он погасит ее перед посадкой.

Стремительно растущий шар Луны заполнил проем иллюминатора от края до края. Пилот, бросившись к пульту управления, протянул руку к тумблеру. В тот же миг корабль дернулся, задрал нос и, резко сменив курс, устремился в пространство, прочь от Луны. Люди, не устояв на ногах, покатились по полу, но вскоре, поднявшись, молча уставились друг на друга.

Только Пилот словно завороженный не сводил немигающего взгляда с пульта.

– Это не я! Я ничего не трогал. Даже не прикасался.

Корабль с каждой секундой набирал ход. Крамер задумался.

– Пожалуй, переключитесь-ка лучше в ручной режим.

Пилот щелкнул тумблером, взялся за штурвал, для пробы качнул его из стороны в сторону.

– Не откликается, – сообщил он, отвернувшись от пульта. – Не откликается, и все тут.

В рубке воцарилось молчание.

– Ну вот, пожалуйста, – спокойно сказал Крамер. – Заполучив власть, старик не желает с ней расставаться. Этого я и опасался с тех пор, как обнаружил изменения в схеме разводки кабелей. Теперь все на борту управляется централизованно, даже система охлаждения, люки и выброс мусора. А мы бессильны на что-либо повлиять.

– Вздор!

Шагнув к пульту, Гросс вцепился в штурвал и повернул его. Корабль как ни в чем не бывало продолжал идти прежним курсом, удаляясь от Луны, оставляя ее далеко за кормой.

– Верни! – сказал Крамер в микрофон. – Верни управление! Это приказ! Верни управление нам!

– Без толку. Не слушается, – сказал Пилот, вхолостую крутя штурвал. – Видите? Хоть бы что.

– А мы тем временем летим в открытый космос, – с идиотской улыбкой заметил Уинтер. – Еще пара минут, и пройдем сквозь первый эшелон обороны. Если, конечно, нас не собьют…

– Надо бы радио дать, предупредить, – спохватился Пилот и переключил радиостанцию на передачу. – Свяжусь с главными базами, с одной из станций слежения.

– Свяжитесь лучше сразу с поясом обороны. На такой скорости мы будем там уже через минуту.

– А после этого, – добавил Крамер, – окажемся в открытом космосе, за пределами системы. Видите, он наращивает скорость до межзвездной. Ваннами корабль оборудован?

– Ваннами? – недоуменно переспросил Гросс.

– Резервуарами для сна во время межзвездных перелетов. Если скорость будет расти и дальше, они придутся очень кстати.

– Но боже правый, куда мы летим? – забормотал Гросс. – Куда… куда он нас тащит?

Тем временем Пилот нащупал нужную волну.

– Говорит Дуайт, с экспериментального борта, – сообщил он. – На высокой скорости вхожу в зону пояса обороны. Не стреляйте по нам.

– Поверните назад, – отозвался ровный, безликий голос из динамика. – Находиться в зоне пояса обороны вам запрещено.

– Не могу. Потерял управление.

– Потеряли управление?

– Борт экспериментальный.

К радиостанции шагнул Гросс.

– Коммандер Гросс, Служба Госбезопасности. Нас несет за пределы системы, и с этим ничего не поделать. Нет ли способа эвакуировать нас с корабля?

Пауза.

– В нашем распоряжении есть несколько быстроходных перехватчиков, способных подобрать вас, если хотите спрыгнуть. Шансы найти вас у них неплохи. Есть ли у вас космические сигнальные факелы?

– Есть, – подтвердил Пилот. – Давайте попробуем.

– Бросить корабль? – усомнился Крамер. – В таком случае с ним придется проститься навсегда.

– А что нам еще остается? Скорость-то все растет и растет. Вы предлагаете остаться здесь?

– Нет, – покачав головой, сказал Крамер. – Проклятье, должен же найтись другой, лучший выход…

– А ты не мог бы связаться с ним? – спросил Уинтер. – Со Стариком? Урезонить его как-нибудь?

– Попробовать стоит, – согласился Гросс. – Действуйте.

– Хорошо.

Взявшись за микрофон, Крамер ненадолго задумался.

– Послушайте! Вы меня слышите? Это Фил Крамер. Профессор, вы меня слышите? Слышите? Прошу вас, верните нам управление.

Ответом ему было молчание.

– Это Крамер, профессор. Вы меня слышите? Помните, кто я? Понимаете, кто говорит?

Динамик в переборке над пультом управления ожил, захлебнулся треском помех. Все подняли взгляды.

– Профессор, вы меня слышите? Это Филипп Крамер. Прошу, верните корабль нам. Если вы меня слышите, верните нам управление. Верните, профессор, прошу вас!

Снова помехи – треск, шорох, будто свист ветра. Люди переглянулись. Шум стих.

– Пустая трата времени, – проворчал Гросс.

– Нет… слушайте!

Металлический динамик в переборке над их головами вновь затрещал помехами. Вскоре сквозь треск статики пробился едва различимый голос – механический, монотонный, безжизненный, лишенный каких-либо интонаций:

– …Это ты, Филипп? Никак не разгляжу тебя. Темно… Кто здесь… с тобой?..

– Это я, я, – откликнулся Крамер, крепко стиснув в ладони рукоять микрофона. – Профессор, вы должны передать управление нам. Нам необходимо вернуться на Терру. Это жизненно важно.

Еле слышный прерывистый голос умолк, но после недолгой паузы зазвучал тверже, увереннее:

– Крамер… Все это так странно, однако я оказался прав. Сознание есть результат мышления. Причем непременный. «Когито эрго сум». Мыслю, следовательно, существую. Сохраняю когнитивные способности. Ты меня слышишь?

– Слышу, профессор!

– Я изменил схему разводки кабелей. Управление… я был вполне уверен. Интересно, получится ли. Попробуем…

Внезапно система кондиционирования сама собой пришла в действие и так же внезапно выключилась. Где-то вдали, в коридоре, громко хлопнула дверь, что-то глухо загрохотало. Все в рубке замерли, обратившись в слух. Повсюду вокруг защелкали, замыкаясь и размыкаясь, контакты реле. Лампы угасли, оставив людей в темноте. Еще секунда, и свет вспыхнул снова, но в то же время начали остывать, гаснуть спирали калориферов.

– Боже правый! – выпалил Уинтер.

В следующую секунду всех их окатило водой: на сей раз сработала система аварийного пожаротушения. Затем все вокруг заглушил громкий свист воздуха. Крышка одного из люков для выхода в космос скользнула в сторону, и воздух с ужасающим ревом устремился наружу.

Но вот люк с лязгом захлопнулся. На борту воцарилась мертвая тишина. Спирали калориферов замерцали, возвращаясь к жизни. Причудливая демонстрация всемогущества завершилась с той же внезапностью, с какой началась.

– …в моих силах все, что угодно, – подытожил все тот же сухой, ровный голос из динамика в переборке. – Весь корабль под моим управлением. Крамер, я очень хочу с тобой побеседовать. Как много… как много мыслей… ведь мы с тобою не виделись столько лет, и за это время их накопилось великое множество. Ты изрядно изменился, мой мальчик. Нам многое нужно с тобой обсудить. Твоя жена…

Пилот схватил Крамера за плечо.

– Корабль прямо по носу! Смотрите!

Все бросились к иллюминатору. Действительно, чуть впереди, мигая сигнальным огнем, двигался параллельным курсом еще один звездолет, издали напоминавший изящное серебристое веретенце.

– Терранский перехватчик, – пояснил Пилот. – Прыгаем. Они готовы нас подобрать. Скафандры…

Подбежав к шкафчику со снаряжением, он повернул ручку замка, распахнул дверцу и грудой вывалил скафандры на палубу.

– Скорее, – поторопил спутников Гросс.

Охваченные паникой, все принялись лихорадочно натягивать тяжелые гермокостюмы. Уинтер, проковыляв до аварийного люка, остановился возле него в ожидании остальных. Вскоре они, один за другим, присоединились к нему.

– Пошли! – скомандовал Гросс. – Открывайте люк!

Уинтер навалился на створку.

– Помогите.

Остальные, упершись кто во что, навалились на створку все вместе, но тщетно. Створка люка не сдвинулась ни на дюйм.

– Ломик нужен, – сказал Пилот.

– Неужели никто бластер не захватил? – простонал Гросс, лихорадочно озираясь вокруг. – Проклятье, выжечь бы ее к чертовой матери!

– Толкаем, – прокряхтел Крамер. – Вместе, разом… взяли!

– Вы возле люка? – пронесся, ручейком заструился по коридорам все тот же механический голос.

Все подняли взгляды, заозирались, не зная, куда смотреть.

– Я чувствую неподалеку, снаружи, нечто… корабль? Значит, вы уходите? Все до единого? Крамер, ты тоже хочешь уйти? Как жаль. Я надеялся, что мы с тобой сможем поговорить. Ну что ж, возможно, в другой раз тебя удастся убедить остаться.

– Профессор, откройте люк! – крикнул Крамер, оглядев безликий металл переборок. – Откройте, Господа ради!

Голос не отвечал. Казалось, пауза тянется целую вечность. Но вот крышка люка медленно, будто нехотя, сдвинулась вбок, и воздух снова с пронзительным свистом хлынул наружу, в космическую пустоту.

Поочередно, один за другим, все они выпрыгнули из люка и понеслись прочь, подгоняемые реактивными двигателями скафандров. Спустя еще пару минут их подняли на борт перехватчика. Как только последнего из них втянули в проем люка, их собственный звездолет резко задрал нос кверху, с невероятной скоростью сорвался с места и вскоре исчез из виду.

Не в силах отдышаться, Крамер сорвал гермошлем. Двое матросов подхватили его под локти и укутали одеялом. Гросс, весь дрожа, жадно припал губами к кружке с кофе.

– Ушел, – пробормотал Крамер.

– Об отправке предупреждения я уже распорядился, – заверил его Гросс.

– Что стряслось с вашим кораблем? – с любопытством спросил один из матросов. – Куда он сорвался в такой спешке? Кто там, на борту?

– Корабль придется уничтожить, – помрачнев лицом, продолжал Гросс. – Иначе никак. Кто знает, что у… у него на уме? Уф… Еще немного, и нам бы конец. Проклятье, как нас угораздило настолько ему довериться?

С этими словами Гросс устало опустился на металлическую скамью.

– Да, что же он мог задумать? – негромко, скорее, рассуждая вслух, чем обращаясь к кому-либо, пробормотал Крамер. – Чего хочет добиться? Не понимаю…

Пока перехватчик шел полным ходом назад, к лунной базе, все коротали время вокруг стола в кают-компании, попивая кофе, размышляя, но разговоры заводя разве что изредка.

– Послушайте, – наконец сказал Гросс, – а что он за человек, этот профессор Томас? Что вы можете вспомнить о нем?

Крамер поставил кружку на стол.

– С тех пор прошло десять лет. Если я что и помню, то крайне смутно, – предупредил он, устремившись мыслями в прошлое, сквозь года.

В колледже они с Долорес вместе постигали физику и естественные науки. Небольшой, малоизвестный, колледж Ханта изрядно отставал от темпа современной жизни. Крамер поступил туда только потому, что колледж находился в его родном городке и до него там учился отец.

Ну, а профессор Томас преподавал в колледже с давних-давних времен, так что колледжа без него никто и припомнить не мог. Странный, чудаковатый старик держался, как правило, особняком, многого в жизни не одобрял, однако в разговорах об этом упоминал крайне редко.

– Попробуйте вспомнить нечто такое, что могло бы помочь нам, – попросил Гросс. – Любую мелочь, хоть какой-то намек на ход его мыслей!

Крамер неторопливо кивнул.

– Помню, однажды…

Однажды они с профессором сидели в часовне колледжа за тихой, приятной беседой.

– Ну вот, скоро твоей учебе конец, – сказал профессор. – Но чем ты собираешься заняться дальше?

– Дальше? Наверное, пойду работать в один из Государственных Исследовательских Проектов.

– Да, но что в итоге? Какова твоя высшая, конечная цель?

Крамер заулыбался.

– Ваш вопрос, профессор, постулирует существование таких вещей, как конечные цели, но это же ненаучно!

– Хорошо, тогда предположим следующее. Допустим, в мире не станет войн и Государственных Исследовательских Проектов. Чем ты займешься в таком случае?

– Не знаю. Но как же представить себе подобную ситуацию, хотя бы гипотетически? Сколько мне помнится, войны существовали всегда. Именно к ним нас и готовили. Чем я займусь, если войн вдруг не станет… понятия не имею. Наверное, привыкну со временем, как-нибудь приспособлюсь.

Профессор слегка поднял брови.

– О, ты действительно полагаешь, что приспособишься к этому? Рад слышать. И занятие себе, стало быть, сможешь найти?

Гросс слушал его рассказ, жадно ловя каждое слово.

– И что это нам дает? – спросил он. – Что из этого следует?

– Ничего особенного. Только что он был против войны.

– Мы все против войны, – заметил Гросс.

– Верно. Однако он был здорово углублен в себя, держался особняком. Жил попросту, сам для себя готовил. Жена его за много лет до того умерла. Родился он в Европе, в Италии, но, переехав в Соединенные Штаты, сменил имя. Нередко читал Данте и Мильтона. Даже Библию дома держал.

– Весьма анахронично, вы не находите?

– Да, он вообще по большей части жил прошлым. Раздобыл где-то древний граммофон и пластинки, слушал старинную музыку… Ну, а дом его вы видели сами и, думаю, обратили внимание, насколько он старомоден.

– Кстати, а на учете он не состоял? – спросил Уинтер.

– У нас, в госбезопасности? Нет. По нашим сведениям, он никогда в жизни не занимался политикой, ни к каким партиям и движениям не примыкал и даже, похоже, не имел определенных политических убеждений.

– Это точно, – подтвердил Крамер. – Львиную долю свободного времени он просто гулял в холмах. Природу очень любил.

– Природа может принести ученому немало пользы, – заметил Гросс. – Без нее и наук не было бы.

– Крамер, так что он, по-твоему, мог задумать? Чего ради перехватил управление звездолетом и сбежал? – спросил Уинтер.

– А может, он просто с ума при пересадке сошел, – предположил Пилот. – Может, у него вовсе нет никакого разумного плана.

– Однако об изменении схемы проводки он позаботился загодя, а прежде чем дать согласие на пересадку, убедился, что сохранит разум и память. Отсюда следует, что план у него имелся с самого начала. Вот только какой?

– Возможно, ему просто хочется подольше пожить, – сказал Крамер. – Он все же стар был, при смерти. А может…

– Что?

– Нет, ничего, – поднявшись на ноги, ответил Крамер. – Пожалуй, как только мы доберемся до лунной базы, я свяжусь по видеофону с Террой и поговорю обо всем этом еще кое с кем.

Гросс навострил уши.

– С кем именно?

– С Долорес. Может, она вспомнит что-то полезное.

– Да, мысль дельная, – согласился Гросс.

– Откуда ты звонишь? – спросила Долорес, когда Крамеру наконец удалось выйти с нею на связь.

– С лунной базы.

– Здесь о вас каких только слухов не ходит! Отчего корабль не вернулся? Что произошло?

– Боюсь, он сбежал с кораблем.

– Он?

– Наш Старик. Профессор Томас.

Рассказ Крамера Долорес выслушала со всем вниманием, не упуская ни единого слова.

– Очень странно. И ты считаешь, все это было обдумано заранее, с самого начала?

– Уверен. Он попросил показать ему чертежи и теоретические выкладки сразу же.

– Но зачем? Чего ради?

– Не знаю. Послушай, Долорес, что ты про него помнишь? Любая подсказка, ведущая к разгадке его замыслов, может нам очень помочь.

– Например?

– Не знаю, в этом-то и беда.

Долорес на экране видеофона наморщила лоб.

– Помню, он разводил кур на заднем дворе, а одно время держал козу, – с улыбкой сказала она. – Помнишь, как его коза в один прекрасный день сбежала и отправилась гулять по главной улице? Никто не мог понять, откуда она взялась.

– И все?

Долорес вновь глубоко задумалась.

– Наверное, да. Вот разве что ферму он, насколько я знаю, хотел завести.

– Ладно, спасибо, – сказал Крамер, потянувшись к клавише «выкл.». – Вернусь на Терру – возможно, еще загляну к тебе.

– В любом случае дай знать, что из всего этого выйдет.

Кивнув, Крамер дал отбой. Экран померк и постепенно угас, а Крамер неторопливо вернулся к Гроссу, обсуждавшему что-то с несколькими офицерами Вооруженных Сил, сидя у штурманского стола.

– Ну что? – спросил Гросс, подняв взгляд.

– Ничего. Кроме того, что он когда-то держал козу.

– Идите сюда, взгляните на подробную карту, – поманил его к себе Гросс. – Смотрите!

Крамер, обогнув стол, подошел к нему и опустил взгляд. Сетка координат пестрела метками сигналов, крохотными белыми точками, стремительно несущимися в разные стороны.

– Что происходит? – спросил он.

– Эскадрилья за пределами пояса обороны наконец-то засекла наш корабль. Видите? Маневрируют, занимают позиции.

Белые метки слетались со всех сторон к черному пятнышку, двигавшемуся прямым курсом через сетку координат, от центра к краю. Еще немного, и белые метки, завершив маневр, окружили ее, взяли в «бочку».

– Они готовы открыть огонь, – доложил техник, дежуривший возле карты. – Коммандер, какие будут распоряжения?

Гросс призадумался.

– Как мне не хочется брать на себя такую ответственность, – пробормотал он. – Когда дело доходит до…

– Это не просто корабль, – напомнил ему Крамер. – Это ведь человек, личность. Разумное существо, движущееся сквозь космическое пространство. Хотелось бы мне знать, что он…

– Однако приказ отдать, как ни крути, а придется. Рисковать мы не вправе. Представьте, что будет, если он к ним, к юкам, нацелился перебежать.

Крамер невольно разинул рот.

– Бог мой… Нет, на такое он не пойдет ни за что!

– Вы уверены? Вам точно известно, что он намерен сделать?

– К юкам он не побежит.

Гросс повернулся к технику.

– Передайте: пусть действуют.

– Виноват, сэр, но цель ускользнула. Взгляните на карту.

Гросс опустил взгляд, и Крамер тоже взглянул на карту из-за его плеча. Да, черная точка ускользнула от белых, прорвавшись сквозь их строй и под острым углом сменив курс, и теперь полным ходом шла прочь. Белые точки в замешательстве разомкнули ряды.

– Оригинальная стратегия, – заметил один из офицеров, прочертив кончиком пальца траекторию черной точки. – Маневр древний как мир, старая прусская хитрость… однако сработал.

Белые точки легли на возвратный курс.

– Дальше там юкконианских кораблей чересчур много, – пояснил Гросс, смерив Крамера холодным взглядом. – Видите, что получается, когда начинаешь медлить? Нужно было кончать с ним, пока возможность была, а теперь… вот, полюбуйтесь! Где его теперь искать?

С этим он ткнул пальцем в черную точку, быстро движущуюся по сетке координат. Приблизившись к краю сетки, к границе нанесенной на карту области, черная точка остановилась и замерла.

«И что же дальше? – подумал Крамер, не сводя взгляда с карты. – Старик ускользнул от крейсеров и скрылся. Да, соображает он быстро, и с его разумом все в полном порядке. Как и со способностью управлять новым телом».

Телом… Звездолет стал для него новым телом. Пожертвовав старым – одряхлевшим, ослабшим, на грани гибели, профессор Томас переселился в громадное сооружение из металла и пластика, обзавелся турбинами и реактивными двигателями. Стал силен. Силен, огромен и прочен. Его новое тело куда мощнее тысячи человеческих тел. Вопрос только, долго ли оно прослужит ему? Средний срок службы крейсера – всего десять лет. При бережном обращении профессор сможет растянуть его лет до двадцати, но затем какая-нибудь жизненно важная деталь придет в негодность, а заменить ее будет нечем и некому, и тогда…

Что же тогда? Что он предпримет, когда на борту что-то откажет, а починить поломку будет некому? Тут-то ему и конец. Где-то вдали, в студеной космической тьме, его корабль, безмолвный, безжизненный, замедлит ход, остановится, испуская последние волны тепла в бесконечность, в безвременье межзвездных пространств… а может, столкнется с каким-нибудь голым каменным астероидом и разлетится на миллионы обломков.

Все это – только вопрос времени.

– Значит, ваша жена ничего не припомнила? – спросил Гросс.

– Я же сказал: жене вспомнилась только его коза.

– Чертовски полезная информация.

Крамер пожал плечами.

– Ну, тут уж я, знаете ли, ничем помочь не могу.

– Интересно, увидим ли мы его снова? – проговорил Гросс, не сводя взгляда с сигнальной метки, по-прежнему чернеющей у края сетки координат. – Интересно, вернется он когда-нибудь к нам?

– Вот и мне интересно, – откликнулся Крамер.

В ту ночь Крамер долго ворочался с боку на бок не в силах уснуть. Пусть даже искусственно усиленная, лунная гравитация была для него непривычна и создавала массу неудобств. В голове кружили, роились, начисто отгоняя сон, тысячи всевозможных мыслей.

Что же все это значит? В чем состоит план профессора? Возможно, этого им не узнать никогда в жизни. Возможно, корабль сгинул навеки; возможно, Старик унесся в межзвездные дали и уже не вернется. Тогда им уж точно не выяснить, зачем, с какой целью он все это сделал, если у него вправду имелась хоть какая-то цель…

Подняв голову, Крамер сел, включил свет и закурил сигарету. Комнату ему отвели совсем небольшую: один из крохотных одноместных, обшитых металлом кубриков лунной базовой станции.

А ведь Старик хотел побеседовать с ним… многое обсудить, как он выразился, но в общей панике, в замешательстве, все до единого думали только о бегстве – ведь корабль уносил их прочь, вез в дальний космос…

Раздосадованный, Крамер скрипнул зубами. Стоит ли упрекать их в том, что они предпочли спрыгнуть? Они же понятия не имели, куда их везут и зачем. Беспомощные, запертые на борту корабля, который больше им не подчинялся, они видели в перехватчике, готовящемся подобрать их, единственный шанс на спасение. Еще полчаса, и было бы поздно.

Но что же Старик хотел сказать? О чем собирался поведать ему в первые минуты всеобщего смятения, когда корабль вокруг ожил – весь, вплоть до последней балки, вплоть до последнего проводка, обернулся телом живого существа, исполинским металлическим организмом?

Противоестественность происходящего испугала всех до единого. Настолько, что Крамер не мог забыть этого страха до сих пор. Встревоженный, он обвел взглядом стены тесного кубрика. Что означал, что символизировал оживший металл и пластик? Все они вмиг оказались внутри, в брюхе живого существа, будто Иона в чреве китовом!

Пробудившийся к жизни, корабль заговорил с ними – заговорил спокойно, разумно, все быстрей и быстрей унося их в открытый космос. Динамик в переборке и провода стали его ртом и голосовыми связками; кабели – спинным мозгом и нервами; люки, реле и прерыватели тока – мускулами…

А люди остались беспомощными, совершенно беспомощными. В какую-то долю секунды корабль отнял у них всю власть, сам сделался полновластным их властелином, от которого нигде не найти спасения. Это-то и казалось самым противоестественным, это-то и пугало. Всю свою жизнь Крамер повелевал машинами, всю жизнь принуждал природу и силы природы к служению человеку и человеческим нуждам. Долгое время человечество эволюционировало, развивалось, пока не обрело способности управлять всем на свете, как сочтет нужным. И вот человек, одним махом сброшенный вниз, к подножию лестницы, распростерся ниц перед Силой, в сравнении с коей все они – сущие дети!