Вторая модель

– Вероятно, обломками нашего первого эшелона. Крупнотоннажные крейсеры для них, должно быть, сущий деликатес. Все это – состязание умов, интеллекта живого существа с интеллектом космического корабля, пилотируемого релейной автоматикой. Неудивительно, что корабли постоянно в проигрыше, – сказал Крамер, развернув перед собой папку. – И вот теперь я изложу свое предложение.

– Валяйте, – устало вздохнул Гросс. – Десять предложений я за сегодня уже выслушал. В чем заключается ваше?

– Суть моего предельно проста. Эти создания превосходят любую автоматическую систему, но только потому, что они живые. Соперничать с ними по силам практически любой другой форме жизни, любой из высших ее форм. Если юки додумались организовать оборону своих планет, окружая их живыми минами, то и мы наверняка сможем таким же образом запрячь в воз какие-либо из наших форм жизни. Ударить по противнику его же оружием.

– И какой же формой жизни вы предлагаете воспользоваться?

– На мой взгляд, самая гибкая, сообразительная из известных форм жизни – человеческий мозг. Быть может, вам известно нечто лучшее?

– Но человеческому существу не выдержать дальнего космического перелета. Пилот-человек погибнет от разрыва сердца задолго до того, как достигнет окрестностей Проксимы.

– Так ведь все тело нам ни к чему, – пояснил Крамер. – Нам необходим только мозг.

– Что?

– Проблема лишь в том, чтоб отыскать человека развитого ума, который согласится пожертвовать на военные нужды мозг, как некоторые жертвуют глаз или руку.

– Однако мозг…

– Технически это вполне возможно. Пересадку мозга выполняли уже с полудюжины раз, когда спасти тела не удавалось. Разумеется, замена искусственного тела космическим кораблем, тяжелым межзвездным крейсером – дело новое, но…

В кабинете воцарилось молчание.

– Да, идея, бесспорно, оригинальна, – неторопливо, будто перемалывая слова тяжелой квадратной челюстью, проговорил Гросс. – Но пусть даже из этого выйдет толк, самый главный вопрос остается прежним… чей мозг?

Неизвестного в сложившейся ситуации хватало с избытком. Ни причину войны, ни природу противника отчетливо не представлял себе никто. Первая встреча с юкконианами произошла на одной из периферийных планет Проксимы Центавра. При приближении звездолета терран с места сорвался, понесся вдаль целый рой тонких темных карандашей. Таким образом, участниками первой стычки стали три «карандаша» юков и одинокий исследовательский корабль с Терры. Из терран не уцелел ни один. После этого война развернулась всерьез, без экивоков и околичностей.

Первым делом обе стороны принялись лихорадочно строить вокруг своих звездных систем пояса обороны. В этом юккониане терран превзошли: их пояс оказался лучше. Проксиму окружило живое минное поле, непроницаемое для кораблей Терры. Обычная автоматика, управлявшая терранскими звездолетами в дальнем космосе, Система Джонсона, здесь не годилась. Здесь требовалось нечто лучше, надежнее релейной автоматики.

«Намного, намного лучше и надежнее», – думал Крамер, наблюдая со склона холма за кипящей внизу работой. Овевавший холм теплый ветер шелестел в густой высокой траве. Механики у подножия холма, в долине, почти закончили труд и раскладывали по ящикам последние части системы ответной реакции, снятой с космического корабля.

Теперь требовалось лишь подыскать кораблю новое сердце, новый ключевой элемент взамен автоматики. Им должен был стать человеческий мозг, мозг умственно развитого, осторожного человеческого существа. Но согласится ли человеческое существо расстаться с ним? В этом и заключалась проблема.

Повернув голову, Крамер увидел двоих, мужчину с женщиной, идущих к нему вдоль дороги. Мужчина – Гросс, крепко сложенный, каменнолицый – держался с неизменным достоинством, а вот женщиной оказалась… Охваченный нарастающим раздражением, Крамер удивленно приподнял брови. Женщиной оказалась Долорес, его жена. С тех пор как они развелись, он с ней почти не виделся.

– Крамер! – заговорил Гросс. – Смотрите, кого я случайно встретил. Едем с нами: мы возвращаемся в город.

– Хелло, Фил, – сказала Долорес. – Ну? Разве ты не рад меня видеть?

Крамер неопределенно кивнул.

– Как поживаешь? Выглядишь превосходно.

Действительно, миловидности и стройности тела Долорес отнюдь не утратила, и униформа, иссиня-серый мундир Службы Внутренней Безопасности, епархии Гросса, была ей очень к лицу.

– Благодарю, – с улыбкой ответила она. – У тебя, судя по всему, дела тоже неплохи. Коммандер Гросс говорит, что ты возглавляешь этот проект, как его называют… операцию «Голова». На чьей же голове ты остановил выбор?

– Вот тут у нас проблема, – признался Крамер, закуривая сигарету. – Этот корабль должен быть оборудован человеческим мозгом взамен Системы Джонсона. Мы сконструировали для мозга специальные проточные резервуары, и электронные реле, улавливающие и усиливающие его импульсы, и трубчатые пищеводы, снабжающие живые клетки всем необходимым, но…

– Но самого мозга у нас до сих пор нет, – закончил за него Гросс, и все трое двинулись назад, к машине. – Суметь бы его раздобыть, и к испытаниям все будет готово.

– А мозг останется живым? – спросила Долорес. – Действительно будет жить в корабле, словно в теле?

– Да, жить-то он будет, но самосознания не сохранит. Самосознание у живых существ вообще встречается крайне редко. Животные, деревья, насекомые обладают исключительно быстрой реакцией, однако они неразумны. Вот и в нашем процессе нет места личности, самосознанию, эго. Нам нужна только способность реагировать, а все остальное излишне.

Долорес вздрогнула.

– Какой ужас!

– Во время войны любые методы хороши, – рассеянно откликнулся Крамер. – Если одна принесенная в жертву личность положит войне конец. Дело того стоит. Этот корабль вполне сможет пробиться сквозь оборону противника. Еще пара таких же, и война будет завершена.

Все трое уселись в кабину, и машина тронулась с места.

– У вас уже есть кто-нибудь на примете? – спросил Гросс.

Крамер отрицательно покачал головой.

– Нет. Это не по моей части.

– В каком смысле?

– Я – инженер. Остальное меня не касается.

– Но ведь идею подали вы.

– И на этом моя работа закончена.

Гросс смерил его таким взглядом, что Крамер невольно поежился.

– А кто же, по-вашему, этим займется? – спросил Гросс. – Я могу поручить своей службе разработку всевозможных освидетельствований, испытаний на пригодность и тому подобное, но…

– Послушай-ка, Фил, – внезапно перебила его Долорес.

– Что?

Долорес повернулась к нему.

– Мне пришла в голову мысль. Помнишь профессора из нашего колледжа, Майкла Томаса?

Крамер кивнул.

– Вот интересно, жив он еще? – сдвинув брови, пробормотала Долорес. – Если да, должно быть, он жутко стар.

– Долорес, к чему это ты? – спросил Гросс.

– Возможно, старик на пороге смерти, но не утратил ясность и остроту ума…

– Профессор Томас, – протянул Крамер, потерев подбородок. – Да, умен был старик на редкость, но жив ли он? Если да, ему, должно быть, лет семьдесят, а то и больше.

– Это нетрудно выяснить, – сказал Гросс. – Я наведу справки по своим каналам, в рамках рутинной проверки.

– Что скажешь? – спросила Долорес. – Если уж кому из людей и по силам перехитрить этих тварей…

– Не нравится мне эта идея, – ответил Крамер.

Из глубин его памяти всплыл образ старика, сидящего за столом, обводя ясным, добродушным взглядом аудиторию. Подняв кверху тонкие, хрупкие пальцы, старик подался вперед…

– Словом, его сюда не приплетайте, – сказал Крамер.

Гросс с любопытством взглянул на него.

– А в чем дело?

– В том, что предложение мое, – хмыкнула Долорес.

Но Крамер отрицательно покачал головой.

– Нет, дело тут не в тебе. Просто я никак не ожидал чего-либо подобного. Не думал, что это окажется кто-то знакомый, человек, у которого я учился… Я ведь прекрасно помню его. Он был неповторимой, выдающейся личностью.

– Вот и прекрасно, – оживился Гросс. – По-моему, лучше и не придумаешь.

– Не вправе мы так поступать. Не вправе требовать его смерти!

– Идет война, – заметил Гросс, – а во время войны, как вы сами сказали, любые методы хороши. Тут уж не до отдельных личностей. Разумеется, исключительно с его согласия… Но думаю, он согласится. Наверняка согласится.

– Если до сих пор жив, – пробормотала Долорес.

– Выясним, – пообещал Гросс, прибавив скорости.

Остаток пути они проделали молча.

Долгое время оба стояли поодаль, внимательно изучая небольшой, увитый плющом деревянный дом, укрывшийся позади исполинского дуба. Казалось, крохотный городок погружен в дрему: мертвую тишину нарушал только шум автомобилей, время от времени неспешно проезжавших в отдалении, по шоссе.

– Вот сюда нам и нужно, – скрестив руки на груди, сказал Гросс Крамеру. – Какой живописный домик!

Крамер не ответил ни слова. Два агента Службы Безопасности за их спинами тоже невозмутимо молчали.

Гросс сделал шаг к калитке.

– Идемте. Согласно наведенным справкам, он жив, хотя и серьезно болен. Однако остроты ума не утратил, это представляется несомненным. Говорят, из дому он не выходит. Обо всех его нуждах заботится некая женщина: сам профессор для этого слишком слаб.

Пройдя по мощенной камнем дорожке, все четверо поднялись на крыльцо, и Гросс позвонил в дверь. После довольно долгого ожидания изнутри донеслось неторопливое шарканье ног. Наконец дверь отворилась. Вышедшая из дому пожилая женщина в бесформенном халате бесстрастно обвела взглядом гостей.

– Госбезопасность, – сказал Гросс, предъявив ей удостоверение. – Нам хотелось бы увидеться с профессором Томасом.

– Зачем?

– Дело государственного значения, – ответил Гросс, покосившись на Крамера.

Крамер шагнул вперед.

– Я – бывший ученик профессора, – сказал он. – Уверен, против встречи со мной он возражать не станет.

Во взгляде женщины отразилось сомнение. Заметив ее колебания, Гросс шагнул внутрь.

– Прошу прощения, матушка. Время сейчас военное, и торчать на крыльце целый день нам некогда.

Агенты Службы Безопасности последовали за ним, и Крамер, нехотя переступив порог, закрыл за собой двери. Пройдя коридором, Гросс подошел к открытой двери, остановился и заглянул в комнату. В дверном проеме виднелся белый угол кровати со столбиком полога и край комода.

Поравнявшись с Гроссом, Крамер тоже остановился.

В темной комнате, на кровати, обложенный бесчисленными подушками, лежал дряхлый старик. Вначале Крамеру показалось, будто он спит: ни движения, ни единого признака жизни… Однако спустя какое-то время Крамер с легким удивлением заметил, что старик пристально наблюдает за ними, не сводя с гостей немигающего, неподвижного взгляда.

– Профессор Томас? – заговорил Гросс. – Я – коммандер Гросс из госбезопасности. А мой спутник вам, возможно, знаком…

Затуманенный взгляд старика остановился на Крамере.

– Да, я его знаю. Филипп Крамер… Ты изрядно поправился, мальчик мой.

Голос старика звучал еле слышно, словно шорох сухой золы.

– А правда ли, что ты уже женат?

– Да, – подтвердил Крамер, подойдя ближе к кровати. – Женился на Долорес Френч. Думаю, ее вы тоже помните. Однако мы развелись. Брак оказался не слишком удачным. Наши карьеры…

– Мы к вам, профессор, вот по какому делу, – начал было Гросс, но Крамер, раздраженно отмахнувшись, оборвал его.

– Предоставьте разговор мне. И вообще, не могли бы вы вместе с подчиненными выйти отсюда на время и не мешать?

Гросс шевельнул кадыком.

– Ладно, Крамер. Как пожелаете.

С этими словами он кивнул агентам, и все трое, выйдя из комнаты, удалились в коридор и затворили за собой дверь.

Какое-то время старик на кровати разглядывал Крамера молча.

– По-моему, умом этот человек не блещет, – наконец сказал он. – Подобных ему я навидался в избытке. Что ему нужно?

– Ничего. Он просто со мной. Вы позволите сесть? – спросил Крамер, взглянув на жесткое кресло с прямой спинкой возле кровати. – Но если я не ко времени…

– Нет-нет, я рад снова видеть тебя, Филипп. Сколько ж с тех пор воды утекло… Жаль, что ваш брак с Долорес не удался.

– А вы как поживаете?

– Я… я крайне нездоров. Боюсь, мой выход на подмостки жизни близок к финалу, – ответил старик, не сводя задумчивого взгляда с бывшего ученика. Казалось, его глазами на Крамера взирает сама вечность. – С виду дела у тебя неплохи. Как и у всех прочих, о ком у меня сложилось высокое мнение. Ты поднялся к вершинам нашего общества.

Крамер заулыбался, но сразу же посерьезнел.

– Профессор, сейчас мы работаем над одним проектом. О нем я и хотел с вами поговорить. Этот проект для нас – первый проблеск надежды на победу в затянувшейся войне. Если все получится, как задумано, мы сможем пробиться сквозь оборону юков, провести в их звездную систему несколько кораблей. Если сможем, вероятно, война на том кончится.

– Продолжай, если хочешь. Расскажи о проекте подробнее.

– Проект – дело крайне рискованное. Возможно, из этого вообще ничего не получится, однако попробовать мы обязаны.

– Очевидно, из-за него ты и здесь, – пробормотал профессор Томас. – Любопытно, любопытно. Продолжай.

Выслушав рассказ Крамера до конца, старик долгое время лежал молча. Наконец он слегка приподнял голову над подушками, повернулся к Крамеру и со вздохом сказал:

– Понимаю. Человеческий разум, отделенный от человеческого тела. И полагаю, думаешь ты обо мне.

Крамер не ответил ни слова.

– Прежде чем принять решение, я хочу взглянуть на проектную документацию. На теоретические выкладки и чертежи. Даже не знаю, нравится ли мне эта мысль… не как ученому – как человеку, однако на материалы взгляну. Если ты, конечно, не возражаешь…

– Ни в коей мере.

Поднявшись, Крамер подошел к двери. Гросс и двое агентов Службы Госбезопасности в нетерпении ждали снаружи.

– Гросс, войдите к нам.

Все трое ринулись в комнату.

– Дайте профессору всю документацию, – велел Крамер. – Он хочет ознакомиться с проектом, прежде чем примет решение.

Гросс вынул из кармана пиджака плотный бурый конверт и подал его старику, лежащему на кровати.

– Вот, профессор. Изучайте сколько угодно. Только прошу вас, дайте ответ как можно скорее. Сами понимаете, время не терпит. Чем раньше начнем…

– Ответ я дам, когда приму решение, – оборвал его профессор Томас, принимая конверт трясущейся костлявой рукой. – А решение зависит от того, что обнаружится в этих бумагах. Если их содержание мне не понравится, на мое участие в этом проекте можете не рассчитывать ни под каким видом. А выяснить мне нужно только одно…

Преодолев дрожь в пальцах, старик вскрыл конверт.

– Что именно? – выдохнул Гросс.

– А это вас не касается. Оставьте номер, по которому я, приняв решение, смогу с вами связаться.

Гросс молча положил на комод визитную карточку. Едва все четверо двинулись к выходу, профессор Томас зашуршал первыми страницами, изучая теоретические выкладки.

– И что же дальше? – спросил Дейл Уинтер, заместитель Крамера, сидящий напротив.

– Он с нами свяжется, – ответил Крамер, рассеянно водя рейсфедером по бумаге. – А в остальном… не знаю, что и думать.

На добродушном лице Уинтера отразилось недоумение.

– В каком смысле?

Поднявшись, Крамер сунул руки в карманы мундира и зашагал вдоль стены из стороны в сторону.

– Смотри, в колледже он был моим преподавателем. Я глубоко уважал его и как преподавателя, и как человека. Он был не просто… голосом, вроде говорящего учебника. Он был личностью – личностью неизменно спокойной, доброжелательной, из тех, на кого не грех равняться. Мне всегда хотелось когда-нибудь стать таким же, как он… И вот, посмотри на меня.

– То есть?

– Посмотри, с чем я пришел к нему. С просьбой пожертвовать жизнью, будто он – не человек, не мой наставник, а какая-то лабораторная крыса в клетке!

– Думаешь, он согласится?

Подойдя к окну, Крамер остановился и устремил взгляд за стекло.

– Не знаю. В определенном смысле, надеюсь, что нет.

– Но если он откажется…

– Знаю, знаю, тогда нам придется искать кого-то другого. И этот другой непременно отыщется. Зачем только Долорес понадобилось…

Видеофон на столе зазвонил, и Крамер, осекшись, щелкнул кнопкой.

На экране возникло знакомое лицо с тяжелой квадратной челюстью.

– Крамер? Гросс говорит. Мне только что звонил наш старик… профессор Томас.

– И что он сказал?

Впрочем, ответ Крамер знал заранее: тон Гросса говорил сам за себя.

– Сказал, что согласен. Я сам был слегка удивлен, но он явно настроен серьезно. Мы уже договорились о его госпитализации, а его адвокат составляет все необходимые бумаги.

Крамер, почти не слыша его, устало кивнул.

– Ладно. Рад слышать. Полагаю, мы можем продолжать.

– Судя по голосу, новостям вы не очень-то рады.

– Понять не могу, зачем он согласился на все это…

– Как видите, согласился, и без колебаний, – с явным удовольствием заверил Крамера Гросс. – Позвонил ранним утром, я даже встать еще не успел. Такое, знаете ли, грех не отпраздновать.

– Да, разумеется. Разумеется, – согласился Крамер.

Около середины августа проект вплотную приблизился к завершению. Выйдя наружу, под жаркое осеннее солнце, почетные гости остановились, подняли взгляды, любуясь обтекаемой, глянцево блестящей громадой космического корабля.

Гросс хлопнул ладонью о металлический борт.

– Ну что ж, ждать осталось недолго. Мы можем приступить к испытаниям в любое время.

– Расскажите о нем подробнее, – сказал офицер в мундире с золотым галуном. – Концепция уж очень необычна.

– Там, внутри корабля, действительно человеческий мозг? – спросил один из почетных гостей, коротышка в мятом костюме. – И этот мозг вправду… жив?

– Да, джентльмены, этим кораблем управляет живой человеческий мозг, заменивший собою обычное релейное управление конструкции Джонсона. Однако мозг этот неразумен. Функционирует он только на рефлексах. Практически разница между ним и Системой Джонсона заключается вот в чем: человеческий мозг намного сложнее любой системы, созданной человеком, а его способность адаптироваться к сложившейся ситуации, реагировать на угрозу оставляет далеко позади все, что только может быть сконструировано нашими инженерами.

Сделав паузу, Гросс склонил голову набок. Турбины корабля басовито загрохотали, земля задрожала, завибрировала под ногами. Крамер, стоявший поодаль от остальных, скрестив на груди руки, молча взирал на корабль. Услышав гул турбин, он быстро обошел звездолет кругом. Позади корабля несколько разнорабочих заканчивали уборку мусора, сметая в кучу обрывки кабелей и складывая штабелем остатки лесов. Окинув взглядами Крамера, они поспешили вернуться к работе, а Крамер, поднявшись по трапу на борт, прошел в рубку управления. За пультом сидели Уинтер с Пилотом из Департамента Космических Перевозок.

– Как впечатления? – спросил Крамер.

– Порядок, – ответил Уинтер, поднявшись на ноги. – Он говорит, что управлять взлетом лучше вручную, а роботизированное… – Тут заместитель Крамера слегка запнулся, но тут же поправился: – То есть встроенное управление задействовать позже, в космосе.

– Да, так и есть, – подтвердил Пилот. – Для Системы Джонсона процедура обычная, а значит, и в данном случае…

– А сейчас вы что-либо сказать можете? – спросил Крамер. – Замечаний нет?

– Нет, – неторопливо ответил Пилот. – Пожалуй, нет. Я все проверил. Похоже, корабль в полном порядке. Вот только об одном хотел бы спросить, – добавил он, коснувшись пульта ладонью. – Тут налицо изменения, и мне они непонятны.

– Изменения?

– Да, изменения в изначальной конструкции. С какой целью внесены, остается только гадать.

Крамер извлек из кармана пиджака комплект чертежей.

– Позвольте взглянуть, – сказал он, шурша страницами.

Пилот, встав рядом, тоже принялся внимательно изучать чертежи.

– На вашей копии эти изменения не указаны, – заметил он. – Странное дело…

Но тут он осекся: в рубку управления ворвался коммандер Гросс.

– Гросс, кто санкционировал изменения в конструкции? – спросил Крамер. – Вот эти, в схеме разводки кабелей?

– Как кто? Ваш старый друг, – ответил Гросс, подойдя к иллюминатору и махнув рукой диспетчеру на вышке.

– Мой старый друг?

– Профессор. Он принял во всем этом самое активное участие, – пояснил Гросс и повернулся к Пилоту. – Стартуем. Как мне было сказано, в целях испытаний корабль нужно вывести из гравитационного поля планеты. Ну что ж, возможно, так оно даже к лучшему. Вы готовы?

– Конечно. В любой момент.

Усевшись за пульт, Пилот щелкнул несколькими тумблерами.

– Тогда вперед, – велел Гросс.

– Профессор, – начал было Крамер.

Но тут его слова заглушил умопомрачительный рев, а палуба под ногами вздрогнула. Ухватившись за поручень на переборке, Крамер вцепился в него что было сил. Рубка задрожала, затряслась снизу доверху в такт буйству турбин далеко внизу.

Еще секунда, и звездолет взвился ввысь. Крамер, зажмурившись, затаил дух. Корабль, набирая скорость, мчал их в космическое пространство.

– Ну, как по-вашему? – с нервной дрожью в голосе спросил Уинтер. – Может, уже пора?

– Еще немного, – ответил Крамер.

Присев на палубу, он снял со стойки пульта управления металлическую панель, окинул пристальным взглядом хитросплетение реле и проводки, сравнивая его с монтажной электросхемой.

– В чем дело? – окликнул его Гросс.

– Эти изменения… никак не пойму, для чего они. Могу только, судя по их характеру, предположить, что в силу каких-то соображений…

– Дайте-ка мне взглянуть, – сказал Пилот, опустившись на корточки рядом с Крамером. – Так что вы говорили?

– Вот этот контакт, видите? Изначально он управлялся термодатчиком, замыкался и размыкался автоматически, в соответствии с изменениями температуры. Теперь он подключен напрямую к центральной системе управления, и то же самое со всеми остальными. Раньше здесь была уйма механики, которая срабатывала под воздействием скачков давления или температуры. Теперь все это управляется централизованно. Одним, так сказать, хозяином.

– То есть мозгом? – встревожился Гросс. – То есть схема изменена так, чтоб мозг управлял каждой мелочью?

Крамер кивнул.

– Возможно, механические реле показались профессору Томасу ненадежными. Возможно, он ожидал слишком быстрого хода событий. Но ряд этих реле могут срабатывать в долю секунды. К примеру, тормозные ракеты отстреливаются со скоростью…

– Эй, – окликнул их сидевший за пультом Уинтер. – Приближаемся к лунным станциям. Что мне делать дальше?

Все выглянули в иллюминатор. За стеклом мерцала бледная, тошнотворно рябая, точно лицо, изъязвленное оспой, поверхность Луны. Корабль с головокружительной скоростью нес людей прямо к ней.

– Позвольте-ка, – сказал Пилот.

Отстранив с пути Уинтера и пристегнувшись к креслу, он защелкал тумблерами, и корабль начал сворачивать в сторону. Далеко внизу, на лунной поверхности, виднелись россыпи пятнышек, куполов станций слежения и крохотных квадратиков – ворот, ведущих в подземные фабрики и ангары. Внизу замигал огонек маяка, и пальцы Пилота, откликнувшись, вновь заплясали по пульту.

– Луну прошли, – спустя некоторое время сказал Пилот.

Луна, оставшаяся позади, скрылась за кормой. Корабль мчался дальше, в космос.

– Ну что ж, теперь можно и приступать?

Но Крамер не отвечал.

– Мистер Крамер, теперь мы можем начать в любой момент.

Крамер вздрогнул.

– Прошу прощения. Задумался. Хорошо, благодарю вас, – сказал он и снова в раздумьях наморщил лоб.

– В чем дело? – спросил Гросс.

– Изменения в схеме. Вы понимали цель этих изменений, давая добро монтажникам?

Гросс покраснел.

– Вам же известно: в технической стороне дела я ничего не смыслю. Мое дело – обеспечение безопасности.

– Тогда вам следовало проконсультироваться со мной.

– Да какая разница? – с кривой улыбкой возразил Гросс. – Рано ли, поздно, а довериться старику пришлось бы.

Пилот отступил от пульта. Лицо его побледнело, застыло, точно гипсовая маска.

– Вот и все, – сказал он. – Дело сделано.

– Что сделано? – не понял его Крамер.

– Нас ведет автоматика. Мозг. Я перевел управление на… на него. То есть на Старика, – пояснил Пилот, закурив и нервно затягиваясь сигаретой. – Ну, теперь скрестим пальцы…

В руках невидимого пилота корабль шел ровно, плавно. Далеко внизу, в глубине трюма, заботливо укрытый толстым слоем брони, в резервуаре с жидкостью покоился нежный человеческий мозг. На поверхности мозга плясали, искрились тысячи крохотных электрических разрядов. Возникая, разряды улавливались, усиливались, передавались релейным системам, разбегались по всему кораблю…