Столкновение

Тут же завертела винтами одна, а затем вторая вертушка. В штаб метнулись несколько человек. Еще один выстрел с большого расстояния погасил еще один прожектор. Вертолеты, определившись с направлением, поднялись в воздух.

– Так они что, еще и стрелять умеют? – изумился второй.

– Щас посмотрим, кто из нас лучше стрелять умеет, – процедил сквозь зубы первый.

Тем временем к месту предполагаемого движения противника двинулись ПР127, готовые изрешетить любого зараженного огнем крупнокалиберного пулемета или затащить на циркулярную пилу. Вертолеты уже начали набирать высоту, как вдруг заметный стремительный дымный росчерк в темнеющем небе поставил огненную точку в борту винтокрылой машины, осветив все небо взрывом и грохотом. Еще несколько ракет пролетело мимо, оставив дымный след, хорошо видимый в стремительно темнеющем небе. Поняв серьезность ситуации, другой борт начал снижение, но пущенный вновь залп из нескольких переносных ракетных комплексов настиг и его, заставив содрогнуться от взрыва и, перевернувшись в воздухе, рухнуть вниз, на разбегающихся от горящей машины людей. Взрыв вертолета и его боеприпасов уничтожил с десяток из сотни человек, зацепив больше палатку операторов ПР, заполнил все удушливым дымом и гарью, от которой сушило рот и разъедало глаза. ПР127 еще не доехали до места, где залегли стрелки, и не могли видеть, что стреляющие зомби с крупными пятнами на лице, в военной камуфляжной одежде с отметинами пулевых попаданий, рваными осколочными прорехами, местами подпаленными, начали отползать назад, а из подлесков навстречу роботам устремились десятки машин, среди которых были и военные внедорожники, и обычные сельские джипы, и полицейские уазики. Кратковременная неразбериха в военной части, пожар, ранение почти половины операторов и разрушение компьютеров сыграли нападающим на руку. ПР, ожидавшие подтверждения огня по неидентифицируемым машинам, подпустили их слишком близко. Боевой логический алгоритм роботов разрешил открыть огонь по объектам, когда первый из них был сбит джипом, но и остальным запоздало открытый по машинам огонь не принес успеха. Большая часть внедорожников, двигаясь на максимальной скорости, налетела и опрокинула роботов, только некоторые автомобили были остановлены крупным калибром, просто крошащим двигатель в труху. Бегущие позади зомби, в которых явно угадывались бывшие сельские жители, покрытые безобразными коричневыми пятнами, разбивали бутылки с бензином о только поднимавшихся на гусеничный ход роботов и поджигали их.

Всего через пару минут первый гнус был у колючей проволоки. Неистребимая живучесть существ позволила практически без потерь прорваться через огонь, открытый солдатами. Несмотря на крупные калибры, гранаты и выливаемые в их стороны магазины боеприпасов, они влетели в часть без выстрелов. Легких холод потянул кожу одного из солдат, несколько минут назад судачивших о Софиевке. Он, до этого и не стрелявший по причине задымления от сгоревшего вертолета, почувствовал слабость одновременно с паникой. Какое-то древнее, не поддающееся контролю животное чувство возопило в нем об опасности, выплеснутый в кровь адреналин позволил ему вскочить на ноги, но он тут же рухнул на колени. Из него словно вытягивали струны души. Страх и печаль камнем придавили его плечи, усталость и обреченность сломили волю. Стоявший рядом боец упал лицом в песок. Зомби уже были в десятках метров, стоявший на коленях чувствовал это. Рвущееся в нем, как испуганное животное, сердце колотилось с такой силой, словно этот орган превратился в раскрученный двигатель, сорвавшийся с креплений, опрокинувшийся на бок и судорожно пытающийся выбить ребра изнутри с одним только криком: «Беги!!!». Но ничего не помогало. Сил не было даже на то, чтобы повернуть голову, разве что скосить глаза. Перед ним появился зомби, он перевернул его товарища на спину и закрыл собой. Лежащего бойца схватили за руки и потащили. Стоящему же на коленях, ничего не соображающему, но находящемуся в сознании сунули что-то постороннее в рот. Затем его подхватили под мышки и потащили – легко, словно он был куклой. В это время он понял, что выстрелов давно не слышно. В сумерках, освещаемых горящими винтокрылой машиной и палаткой, уже никто не сопротивлялся. Всех тащили к тентованным армейским грузовикам. Кого за руки, кого за ноги. Среди зомби были и женщины. Растрепанные, в изорванных одеждах, испачканные дымом и несмываемыми бляшками вируса на лицах и открытых участках тела. Бойца, так же как и других, аккуратно положили на пол грузовика поперек. Еще несколько последних тел положили рядом, и тент захлопнулся, оставив незначительную щель. В кузов с ними сел еще один, очевидно, зомби в военной форме, чье лицо он видел в отсветах огня, просачивающегося через эту небольшую щель. Грузовик рыкнул двигателем и поехал. «Неужели все… Даже не больно…» – мысль была проста, нова и, как ни странно, смиряюща. Зомби повернулся к нему и, встретившись с солдатом взглядом, осклабился, обнажив здоровые ровные зубы, которые начали желтеть у основания. Грузовик набрал скорость и уверенно шел уже почти в темноте в колонне из других таких же грузовиков. Мерный ход, тряска и гул двигателя успокаивали, тело почти потеряло чувствительность, легкая тошнота и озноб прощальными сигналами сообщали о том, что вирус занимает новую территорию. Вдруг тент, закрывающий взор пленника от внешнего мира, вспыхнул в яркой ослепительной вспышке. Он непроизвольно закрыл глаза, но через секунду открыл, несмотря на боль. Тента уже не было, только горящие останки на металлических ребрах кузова. На фоне раскаленного до бледной синевы неба, разбитого сухими вертикальными молниями, во всей своей безудержной мощи и власти восставал ядерный гриб, а в облаке обломков пока еще бесшумно их настигала гигантская ударная волна.

Глава 5. Распространение

Сегодня мир сошел с ума, он никогда уже не станет таким, каким мы его помнили. Бредящих и изменяющихся людей начали находить в центре Европы. Во Франции – в кустистых аллеях Эпиналя, в Германии – на заброшенных складах Амберга, в Италии – в кюветах пригорода Виченцы. В Варшаве сотня уже организовавшихся пятнистых устроили рейд по столице, хватая и заражая всех и каждого. Через несколько часов НАТО ударило по городу тремя тактическими ядерными ракетами. Новости взорвались паникой и ужасом. Люди бросали свое имущество, эмигрировали кто куда, но чаще выбор падал на Африку, где еще не было случаев заражения. Плыли на надувных лодках, катерах, парусниках, рыбацких суднах и фешенебельных лайнерах. Турция закрыла границу танками и долговременными огневыми точками, недвусмысленно давая понять, что идти мимо указательных табличек с приказами вернуться удастся очень недолго. Авиасообщение между всеми странами было прекращено. Америка перекрыла доступ к своей территории всем морским и воздушным судам, постоянно сообщая в эфир, что пересекающие карантинную зону будут уничтожены без предупреждения. И они сбивали и топили. Весь военный флот Соединенных Штатов стоял на страже их вод. Десятки круизных лайнеров, переполненных людьми, ушли на дно, и ни один из плавающих в спасательных жилетах в океанской воде не был подобран. Гражданские самолеты сбивались и ракетами, и авиацией. Все, кто был способен передвигаться по воде самостоятельно, срочно отчаливали в открытое море, набрав с собой провианта и оружия. Последовательные ядерные удары по местам с признаками присутствия гнуса оглушили мир своей жестокостью и невероятностью. Первые сутки никто не верил в подобные известия, считая это выхлопами желтой прессы, но, когда видео из независимых источников показывали остатки некогда цветущих городков либо выжженные гектары леса, неверие в происходящее становилось истеричным отрицанием. Однако это не меняло сути дела. Гнус оказался в Европе. Уничтожение столиц европейских государств либо безжалостным гнусом, либо ядерными ударами членов НАТО, о чем твердила Америка пока еще по закрытым каналам, становилось лишь делом времени.

Все, кто хоть как-то был знаком с математикой, быстро рассчитали, с какой скоростью может увеличиться количество зараженных только от одного инфицированного, а с учетом их рассудка, умения прятать перерождающихся, аппетита и практически невозможности уничтожения в населенных городах выходило, что несколько зомби в течение десяти дней превращаются в десятки и сотни тысяч зараженных, неистребимых и жутких тварей, имя которым пришло из далекой и никому не известной Зоны вокруг ЧАЭС – гнус. Теперь о гнусе говорили все. Фотографии с камер улиц, видео бесполезных перестрелок, где зомби могли уничтожить только с большого расстояния из крупных калибров на открытой местности. Городская камера выхватывала вдруг в толпе идущих человека с плотно надвинутым капюшоном и в темных очках, на лице которого виднелось нечто напоминающее пятна. Исчезающие по неизвестным или вполне обычным причинам люди, которых полиция уже не пыталась искать, лишь делала записи в электронных отчетах, домашние животные, вдруг найденные мертвыми, черные клумбы или крайне редкие единичные деревья с черной облетающей листвой, возле которых молодежь легкомысленно делала селфи… Паника, паника и еще раз паника захлестнула мир. Островные государства закрывали порты и принимали только рыболовецкие или военные суда. Китай со своим полуторамиллиардным населением выжигал стокилометровую зону между двадцатью двумя провинциями, щетинился пушками, роботами, ограждался минами и колючей проволокой, подписав договоренность уничтожить любую из провинций прямыми ядерными ударами при первых подтвержденных признаках появления гнуса. Страны Евразии срочно собирали все свои военные, строительные, гражданские силы и выжигали землю, копая, огораживаясь всеми доступными средствами от того, что скоро могло прийти и в их город, улицу, дом, постучаться в двери в виде соседа или друга с перекошенным пятнистым лицом.

А Москва уже начала первую зачистку от своей разновидности гнуса. Полигон «Дмитровский», что на тридцать четвертом километре Дмитровского шоссе, сегодня ночью не получили ни одной машины мусора. Его шестьдесят с лишним гектаров мусорных куч в утренних сумерках, в тумане спешно перематывали колючей проволокой люди в специальных костюмах химической защиты. Они уже заканчивали оцепление, а сверху летели восемь ударно-штурмовых вертолетов К-серии. То же самое происходило и на мусорном полигоне «Хметьево», «Левобережном», свалке «Домодедово», полигоне «Кучино», полигоне «Сабурово». Информация о том, что зараженные дислоцируются на свалках, подтвердилась данными объективного контроля. Лазутчики, перекрытые артефактами «муха», под видом бомжей в рванье и рубище проникли на зловонные горы. Они видели зловещих, исчерченных жуткими линиями Червей, этих бывших людей, которые медленно ходили по горам, а иногда останавливались надолго, словно в забытьи. Военная разведка не пыталась вести разговор с ними, но и само местное население, вопреки их опасениям, не преследовало незнакомых гостей на своих гнилых территориях. На каждом из полигонов было по нескольку сотен уже переродившихся зомби, а под картоном, фанерами или просто присыпанные мусором ждали своего пробуждения еще сотни. Встроенные камеры, передававшие все в штаб, нередко встряхивались при виде открывшего глаза под светом фонаря наполовину засыпанного мусором Червя. Зрелище было жуткое. Трупы чаек и ворон, иногда кучами лежавшие вокруг таких присыпанных тел, показывали, с какой целью зомби засыпал себя мусором.

Теперь за дело взялись военные. Всю ночь на позиции выходила тяжелая артиллерия, чтобы одновременными залпами накрыть указанные территории, сжечь их огнем тяжелых огнеметов и гаубиц, а вертолеты были призваны на рассвете отсекать всех бегущих со свалок и застрявших в колючей проволоке.

Первые залпы по всем полигонам одновременно начались без пяти восемь. Ревом взрывов и огня, крошевом осколков и безжалостно ломающими кости ударными волнами они мяли и рвали стонущие мусорные горы и кричащие нечеловеческим криком полигоны. Кто-то из существ находил в себе силы бежать, но таких было немного. Вертолеты и защищенные артефактами пилоты делали свое дело, уничтожая бегущих, ползущих в брызги, тряпочки и ленточки, лоскуты и облачка дыма, без признаков определения части тела. Свалки неохотно начинали гореть и чадить, черный дым смогом затянул Москву.

***

– Они нашли Червей! – глаза Лилит расширились, в них читались удивление, растерянность и даже некоторый страх.

– Они должны были их найти рано или поздно, – спокойно ответил Лука.

Да, он ожидал, что такое количество измененных людей рано или поздно будет обнаружено. Но уничтожить всех одновременно… Этого он не мог ожидать. Конечно, наверняка кто-то выжил, закопался в мусоре, был вне свалки, хотя это было запрещено, Сумраки следили за этим, но таких Червей наверняка остались всего десятки вместо нескольких тысяч, которые могли стать силой уже через день. Они находились в тонированном микроавтобусе и смотрели новости одного из центральных каналов, где транслировались кадры горящих гор мусора, работающих с воздуха по наземным мишеням вертолетов. Военные и дикторы говорили о том, что заражение, которому подверглись жители свалок, уничтожено вместе с носителями.

– Но что мы теперь будем делать? – Лилит глубокими сверкающими глазами смотрела на Псараса.

Ей лицо сейчас не имело ни следа заражения. Ни одна венка или развод не выделяли ее из окружающих. Это было несложно. Большое количество косметики, тонального крема, контактные линзы, и она, как и Первые Демоны, как и Сумраки, может спокойно передвигаться по Москве. Ее сестры и братья работают на своих местах в общественных заведениях, тату-салонах, посещают ночные клубы, слушают новости, готовят новых последователей для королевы Лилит и Нечистого Хозяина.

– Мы дадим Демонам насытиться красным. Сумраки поднимут уцелевших Червей, и мы будем пировать одну ночь. Всего одну ночь. Но досыта! Объяви Демонам, пусть готовятся выступить, – скомандовал Лука.

– Всего одну ночь? – Лилит выглядела расстроенной и озадаченной. – Но почему? Ведь мы можем забрать весь этот город себе прямо сейчас! Они не остановят нас. Пусть у нас нет Червей, но есть Сумраки и Первые Демоны, есть я и ты! Мы покажем им, кто здесь хозяин!

Лука отвернулся от экрана планшета, где транслировали международные новости. Речь прежде всего шла о десятках ядерных и тысячах неядерных массированных ударов по Восточной и Центральной Европе.

– Скажи мне, если мы обратим всех в этом городе, что будем делать потом? – спросил он.

– Мы… мы пойдем дальше… – вскинув подбородок, с вызовом сказала Лилит.

– Нет. Мы не сможем пройти дальше. Посмотри на это.

Лука уже уверенно управлялся с планшетом. Перелистнув несколько страниц, он показал ей фото разрушенного Киева, где целые районы были сожжены и разрушены до основания ядерным ударом.

– Нас уничтожат, – тихо сказал Псарас, чувствуя, как в Лилит угасает огонек жажды. – Мы не должны уничтожать город, как волк не должен уничтожать стадо овец. Иначе на завтра ему нечего будет есть, но волк может объяснить пастуху, что тот обязан приносить ему каждое утро овцу, и тогда все будет в порядке. Пастух будет служить волку, потому что волк может убить и его, и всех его овец. Поэтому только одна ночь…

Лилит согласно кивнула.

– Только одна ночь, Хозяин.

– Не называй меня так, когда мы вдвоем.

– Господин? – глаза Лилит озорно блеснули.

– Нет…

– Лука… Хорошо, любимый, всего одна ночь… – Лилит прижалась щекой к щеке Псараса, оставив на его лице светлое пятно косметики. – Я скоро вернусь.

Она открыла дверь микроавтобуса и вышла на почти пустую парковку. Пятачок, где располагался автомобиль, находился в старом тихом районе, где много старых деревьев и небольшие старые трехэтажные дома. На улице ее ждал желтый БМВ, хозяин которого отдал с десяток своих машин и дом за право стать Сумраком. Он им стал… почти. Лилит передумала обращать его, потому что он не казался ей искренним, он оказался трусливым и заискивающим. Она никогда не любила таких. Она бы предпочла, чтобы он дрался за свое или молчал, тогда бы она хоть чуть-чуть уважала его стойкость. Но этот был не из таких, он не был достоин того, чтобы стать хотя бы Червем… Он стал просто овцой, куском мяса в ряду ее ежедневных завтраков, обедов и ужинов. Скрипнув покрышками по асфальту, она уехала к одному из Первых Демонов, чтобы вернуться через пару часов.

Когда Лилит была в городе, она не убивала никого, как и все те, кто имел право жить среди людей. Все, кто стоял вдоль дороги, кто находился на ее пути, отдавали ей дань, даже не догадываясь об этом. Женщины испытывали страшные приступы мигрени, старики хватались за сердце, у крепких мужчин вдруг портилось настроение, и они могли сцепиться друг с другом прямо на дороге из-за пустяков, но сил, для того чтобы ударить друг друга как следует, не находилось… Их забирала плутовка на желтом БМВ, посмеиваясь и иногда хохоча от избытка жизненных сил, словно в наркотическом угаре. Лука проводил ее взглядом и нахмурился, снова обратившись к планшету.

Через полчаса Лилит, миновав незначительные пробки, была в подвальном тату-салоне на улице Василисы Кожиной, что возле ветеринарной лечебницы «Мовет». Салоном владел один из Первых Демонов – Шакс. Мрачная вывеска с закамуфлированными за надписями готическими символами привлекала и молодежь, и всех, кто связан с их темой. Эта точка была одним из официальных мест встречи представителей их мира друг с другом. Лилит, одетая в обтягивающую кожаную черную одежду, в обуви на высоком каблуке прошла мимо посетителей, которые рядами сидели или лежали, отдав руку, ногу или спину бьющему черепа, розы или символы смерти татуировщику. Она и сама приобрела своего сфинкса здесь под твердой рукой Шакса. О ее приходе знали, снаружи дежурил один из наблюдателей Шакса. Шакс – достаточно крупного телосложения мужчина чуть за двадцать лет, одетый по стилю в черное, с закрашенным лицом и прикрытыми линзами глазами. Он с поклоном встретил Королеву. Его длинные волосы, убранные в пучок, фиксировались заколкой из человеческой кости с крохотным рубином в виде капли крови на конце. Он молча с поклоном открыл дверь во внутренние помещения их длинного подвала. Гости салона обратили внимание на эффектную красавицу в черном, от которой веяло скрытой силой, неосознаваемым и притягательным ароматом смерти, дикости и неукротимости. Большинство парней – посетителей салона – уже влюбились в нее с первого взгляда, а у девушек она вызвала завись, восхищение и, возможно, уныние при сравнении себя с прошедшим мимо них совершенством.

Дверь за Лилит закрылась.

– Королева, спасибо что пришла, – еще раз поклонился Шакс.

Он сделал это достойно и без пафоса. Он действительно любил ее, почти как сестру, всегда был ее другом, а теперь был готов, как и все Первые Демоны, поцелованные ею, отдать за нее всего себя. И это не было просто словами. Комната, тускло освещенная единственной диодной лампой в углу, скрывала изрисованные стены, узкий черный диван вдоль стены, стол, заваленный неисправными татуировочными машинками и деталями к ним. Лилит подошла к столу и легко отодвинула груду хлама в сторону. Сев на освободившееся место, она перекинула ногу за ногу, опершись руками позади себя, и осмотрелась. Раньше ей это место казалось мистическим и полным сил, но теперь она понимала, что это лишь комната в подвале, где недочеты отделки компенсировались недостаточным освещением. Впрочем, в освещении Демоны не нуждались.

– Скажи всем Демонам, соберите Сумраков. Сегодня ночью мы пируем. Только одна ночь, – распорядилась она. – Никого не должны узнать и найти после. После этой ночи мы плодим новых Червей. Они будут жить в городе. Сумраки займутся их воспитанием.

Шакс поклонился.

– Да, сестра.

Лилит выдержала паузу, ожидая, что, может быть, Шакс спросит что-нибудь еще. Но ее слова были равны словам Нечистого, и вопросы, которые могли бы возникнуть, были бы только для уточнения подробностей его задачи, только для того, чтобы не подвести Хозяина. Но в настоящий момент все было ясно и просто.

– Лилит, здесь есть два человека. Они хотят стать Сумраками, – поняв, что разговор по делу окончен, сказал Шакс.

– Хорошо. Что нужно от меня? – достаточно холодно спросила Лилит. – Неужели Первые Демоны не могут обратить в Сумрака без меня.

– Нет, сестра. Здесь другое… – Шакс немного замялся. – Думаю, тебе нужно взглянуть на них.

Лилит с интересом посмотрела на него. Шакс не говорил глупостей. Если претенденты заслуживали ее внимания, значит, так оно и было.

– Говори, что там, – приказала Лилит.

– Это дети тех, кто жил на свалках. Дети тех, кого мы обратили в Червей. Они нашли нас, видимо, проследили за одним из нас, и уже два дня просят меня и некоторых других обратить, но…

– Но? – спросила Лилит, приподняв тонкую черную бровь красивым изгибом, дополнившим вопрос.

– Тебе лучше посмотреть на них.

– Хорошо, – легко согласилась она.

Шакс еле заметно поклонился и вышел. Лилит нравились их отношения. Она вообще любила всех своих друзей, которых знала еще в той жизни, будучи хрупкой девушкой, иначе она бы не возвела в ранг Первых Демонов ни одного из них. Так уж получилось, что при встрече теперь они обращались к ней на «вы» – королева или госпожа, а наедине или в отсутствие посторонних спокойно переходили на «ты».

Через пару минут она почувствовала приближение трех тел, одно из которых было Шаксом, а два других – с бледновато-красным человеческим отливом. Дверь открылась, и первыми вошли двое подростков, плохо одетых, немытых, по запаху, исходящему от них, можно было понять, что они действительно из мусорных гор. Очевидно, это были брат и сестра – голубоглазые белокурые близнецы в непонятных джинсах, растянутых грязных свитерах, под которыми угадывалась еще какая-то одежда. Лилит поняла, почему Шакс призвал ее остановиться на этих телах. Они не переживут перевоплощения, они не годились бы даже ей на обед, разве что оба сразу… Устные правила гласили, что те, кто хочет прийти добровольно, могут рассчитывать стать Сумраками, но тут был другой случай. Подростки не могли видеть в темноте так же ясно, как и Демоны, но общий силуэт сидящей на столе Лилит, позади которой горела диодная лампа, по силе равная карманному фонарю, они видели. Лилит непроизвольно вздохнула, активировав застоявшиеся легкие. Легких хрип влаги в недостаточно используемом органе был похож на рычание. Раньше легкие просто сочились мокротой, но постепенно ее стало меньше, симбионтный с вирусом организм приспосабливался к изменяющимся условиям. Подростки опустили головы, но остались спокойно стоять. Было что-то обреченное и жалкое в этих узких плечах, худых спинах, опущенных головах и слабых руках. Постоянное недоедание и нищенские условия жизни делали свое дело, перестраивая человека в существо, которое по уже заложенным с детства правилам социума не могло стать равными другим детям, подросткам, людям. Они уже поняли это, приняв свою природу бомжей и нищих как должное.

– Сколько вам лет? – спросила Лилит, с незнакомой ей жалостью смотря на этих почти детей.

– Пятнадцать, – ответила девушка негромким, грубоватым от хронической простуды голосом.

Подростки выглядели лет на двенадцать-тринадцать. Явно недостаточное питание вряд ли позволит им вырасти намного выше нынешнего роста.

– Ему тоже? – спросила Лилит.

– Да. Это мой брат. Мы близнецы. Он не говорит. С детства. Его побили. Он Ян, – короткими предложениями, словно боясь чего-то, сказала девушка.

Лилит знала, что боятся они совсем не ее. Страх и забитость, заложенные им в сердце и душу с малых лет, сделали из них боящихся и, наверное, ненавидящих людей, но не боявшихся Демонов. Лилит горько усмехнулась. Как это было ей знакомо.

– А тебя как зовут? – обратилась она к девушке.

– Яна.

– Вы хотите стать Сумраками?

– Да, – ответила девушка, пытаясь разглядеть глаза той, которая в настоящий момент была живым воплощением богини, а стоящий рядом парень закивал, взяв сестру за руку.

Это движение не укрылось от глаз Лилит. Впервые ее глаза кольнула невидимая слеза.

– Откуда вы знаете про Сумраков?

Брат с сестрой, державшиеся за руки, переглянулись, и Яна, очевидно, получившая поддержку и согласие, начала.

– Наша мать стала… Червем. Дядя Женя, Максим… тоже стали Червями. Они перестали болеть. Им было хорошо. Они… – Яна замялась, подбирая слова. – Они… хвалили Королеву и… Нечистого. Они поверили Сумраку, который превратил их. Мы тоже верим.

– Хотите стать Червями?

– Нет. Мы хотим стать Сумраками. Мы не хотим жить на свалке, мы хотим ходить. Везде, – потупила взгляд девушка.

Очевидно, ее умственные способности также претерпели изменения. Возможно, их поили водкой в младенчестве, чтобы они не кричали, возможно, они дышали красками и ядами для насекомых из баллонов, которые убивают клетки мозга и вызывают кратковременную эйфорию, возможно, ее также избивали до состояния, в котором мозг получает необратимые изменения… Люди…