Столкновение

Несколько секунд «продавец» смотрел на ученого. Серые волосы на его голове привстали дыбом, воротник светло-голубой рубашки будто подпрыгнул на напряженных плечах, руки, до этого просто лежавшие ладонью друг в друге, сжались до побеления, лицо стало неподвижным, словно каменным.

– Ты знаешь, Док, – внезапно перешел на «ты» Владимир. – Я уже лет десять не был в Зоне, но сейчас, клянусь, я почувствовал ее позади тебя.

Он нервно расстегнул, практически сорвал верхние пуговицы с рубахи, вскочил и подошел к выдвижным ящикам стола. Он заметно побледнел, и, казалось, тихая истерика била его изнутри. Трофим видел подобное. Это следы Зоны, однажды заглянувшая в душу, она навсегда внушила ему страх. Такие сталкеры не могут находиться в ее пределах, не свихнувшись или бессознательно не покончив с собой в аномалии. Владимир громко звякнул стаканом о бутылку, доставая их из ящика. Резко, с хрустом сорвал крышку и трясущейся рукой налил до краев. Не поворачиваясь к Трофиму, негромко выдохнув, он в несколько глотков жадно осушил стакан, словно это была просто вода.

– Как тебя кличут, сталкер? – негромко спросил Трофим.

Владимир вздрогнул, словно его застали врасплох. Голова вжалась в плечи, словно на него навели оружие.

– Моль.

– Я знал одного сталкера по кличке Моль, – усмехнулся Трофим совпадению. – Тот Моль – напарник Якоря.

– Ходит в старом комбинезоне «Сева» ранней модификации? – спросил его «продавец».

– Да. Как ты узнал?

– Это мой комбинезон. Я его продал мужичку, чтобы собрать денег на выход из Зоны. Комбинезон счастливым был, всегда меня из всех неприятностей вытаскивал, я так тому мужичку и сказал… Его, видать, за меня после и приняли из-за комбинезона. Вот еще на одну «моль» стало больше, – улыбнулся Владимир и только сейчас повернулся к Трофиму лицом.

Теперь Трофим видел, что это был далеко не парень, это действительно был сталкер, отмеченный Зоной, печать которой, как пулевое ранение, нельзя ни стереть, ни замазать, ни залечить окончательно. И тот, кто уже получил подобную печать, всегда увидит ее на другом. Несмотря на этот элегантный серый в полоску костюм, светлую рубаху и лакированные туфли, если закрыть глаза, легко можно было представить его среди серого тумана Зоны, с влажным холодком ужаса и едва слышной дикой пляской легконогих слепых собак, проносящихся мимо схоронившегося от преследования сталкера.

– Еще стакан есть? – спросил некробиолог.

Глава 3. Сумрак

Через короткое время, когда душевное равновесие «продавца» восстановилось, Владимир и Трофим продолжили работу. Теперь они разместились напротив экрана, где Владимир включил запись. В хорошо освещенном помещении сидел тощий нагой парень, весь исчерченный коричневыми линиями вен, с воткнутыми прямо в грудную клетку электродами, провода от которых уходили за камеру, на голове была шапочка, снимающая показатели активности участков коры головного мозга, в руки и ноги были вставлены капельницы с непомерно толстыми иглами, в которые и из которых постоянно шел раствор.

– Он называет себя Сумраком. Наши дознаватели нашли, как можно стимулировать хоть какие-то ощущения, приближенные к болевым, чтобы добиваться от него ответа. Мы заполняем его солевым раствором и принудительно запускаем электрическим разрядом сердце. Очевидно, движение жидкости, которое убило бы нормального человека в сотни раз меньшим количеством, убивает и клетки этого существа, но он тут же восстанавливается. Нам приходится держать наготове сотни овец, чтобы восполнять его силы, в конце концов ему это надоело, и он стал говорить.

Лицо зомби было искажено гримасами, в которых читалась и ярость, и беспомощность, и даже определенный страх за секунду до того, как глаза закатывались и его начинала бить судорога, а изо рта – идти коричневая пена. Он шипел и скрипел зубами, после чего обмякал. Очевидно, стимуляция сердца прекращалась. Еще через несколько секунд процедура повторялась, зомби стремительно худел, но продолжал кидать в камеру столь яростный взгляд, что было очевидно: он еще не готов к диалогу. Владимир перемотал десятки и сотни таких циклов. Пытки существа, судя по таймеру, продолжались два часа. За это время он десятки раз худел до состояния живого трупа, после чего вновь наполнялся жизнью, и процедура продолжалась. Колония вирусов не давала носителю погибнуть и восстанавливала его и свои силы, не спрашивая предпочтений носителя, из специально подготовленного живого существа, остающегося за кадром. Наконец «продавец» замедлил скорость камеры до нормальной. Было видно, что зомби бьет мелкая дрожь, а взгляд почти человеческий, за исключением желточного цвета глазных белков.

– Странный рисунок, совсем не такой, как у гнуса, которого я видел в Зоне, – задумчиво сказал Трофим. Его собеседник лишь пожал плечами. – Очевидно, изменения генома…

– Наши специалисты тоже пришли к такому выводу, но суть этой твари не меняется. Это все те же зомби, – сухо ответил Владимир. – Вот сейчас он заговорит.

Грудь существа поднялась, наполняясь воздухом.

– Что вам надо? – наконец сказал он.

Голос был отсутствующий и вялый, словно человека только что разбудили, и он все еще находится в полусне.

– Кто ты? – раздался голос за кадром.

Зомби усмехнулся, из уголков его рта вытекла струйка коричневой жидкости, которая ранее, видимо, была кровью.

– Я Сумрак…

– Это твоя кличка? – спросил тот же голос за кадром.

– Это мое предназначение.

– В чем твое предназначение, Сумрак?

Зомби промолчал и закрыл глаза, очевидно, отказываясь от диалога. Через несколько секунд пытка раствором и стимуляцией сердца возобновилась. «Продавец» опят перемотал циклы пыток, воскрешения и умерщвления, на этот раз прошло, судя по таймеру, десять минут. Лицо, искаженное страданием, снова начало смотреть в камеру.

– Ты понимаешь, что это может продолжаться бесконечно? – спросил голос за кадром.

– Я – Сумрак! Я поцелован Первыми Демонами. Черви – мое предназначение, я пложу Червей, – на этот раз его голос был сильнее, полный ярости, а изо рта вылетала коричневая слюна.

– Зачем тебе Черви? Кто такие Первые Демоны?

– Черви пожрут этот мир и отдадут его нам. Мы следующие по шагам Нечистого, – прошипело существо.

Владимир поставил запись на паузу и обратился к Трофиму.

– Смекаешь, Док? Плодит Червей, а сам от Первых Демонов. Чуешь, в какую сторону поворот?

Трофим с удивлением посмотрел на Владимира.

– Это что, новая идеология? Там Братство, тут… Черви, какой-то Нечистый, Демоны…

– То-то и оно, что Лука придумал им новую песню. С его-то прошлым. Кто бы мог подумать?! – Владимир усмехнулся и потер губу. – У нас там крепкие специалисты по дуракам и маньякам находятся, они эту картину вмиг раскусили. Погоди, дальше понятнее станет, – он снял запись с паузы.

– Это наш мир… наш… Нечистый ступил на землю…

– Кто такие Первые Демоны, Сумрак? – спросил голос за кадром.

– Первые Демоны поцелованы самой Лилит, принявшей дар от Лукавого…

– Ого! – не удержался Трофим. Владимир поставил запись на паузу. – Лука – это Лукавый?! Он же Нечистый? Во дает! – не то восхитился, не то изумился ученый.

Владимир лишь кивнул и снял запись с паузы.

– Это ваш Лукавый? – раздался голос за кадром, и, очевидно, узнику показали фотографию Луки Псараса.

Голова зомби затряслась, лицо исказилось, в глазах мелькнул жуткий, обезумевший, фанатичный блеск.

– Да! Да! Это он!

Зомби стал рваться из креплений кресла, к которому был прикован. Очевидно, процесс усмирения был активирован тут же, потому что его вновь забила мелкая дрожь, и через некоторое время он как будто пришел в себя.

– Ты покажешь нам, где его найти? Нам нужно поговорить с ним, – сказал голос за кадром.

Зомби отрицательно с явным усилием покачал головой.

– Вы можете пытать меня всю вашу жизнь. Я не скажу вам, где он. Мне приказали забыть дорогу в Чистилище, и я забыл. Мы делаем то, что нам сказано, – голова существа поникла.

Он был измотан и истощен, но, вероятно, именно сейчас, когда он был слабее всего, он был более доступен для получения сведений.

– Кто такие Черви? Где они? – спросил голос.

Зомби поднял голову, глядя страшными глазами в камеру.

– Черви сидят на трупах ваших городов, они войдут в ваши тела, и вы станете ими, вы будете Червями или кормом для нас. Я – Сумрак, вы все будете под моей пятой, вы будете моей паствой, вы будете моей плотью, а я вашей кровью! Вы все будете служить Нечистому!

По лицу Сумрака побежала змеистая улыбка превосходства, изо рта вновь полилась йодного цвета жидкость, он вдохнул воздух и захохотал, негромко и нерадостно, словно плакал. У Трофима побежали мурашки по коже.

– Это хуже, чем я думал… – негромко прокомментировал некробиолог.

– Кто такая Лилит? – продолжил голос, когда зомби смолк.

– Я больше ничего вам не скажу, – злобно прошипело существо. – Спасибо, что оставили мне зубы, я припомню это вам…

Его голова и челюсть задергались, и, прежде чем в кадр вбежали люди в пластиковых комбинезонах, он выплюнул коричневый язык на пол, после чего открыл рот и показал в камеру безобразно отгрызенный короткий обрубок языка, шевелящийся у него во рту. Трофим откинулся на спинку стула, ошарашено глядя на то, как люди в комбинезонах заваливают его вместе с креслом на спину и что-то начинают с ним делать.

– Это что, все? – спросил Трофим.

– И нет, и да, – Владимир выключил запись. – Язык мы ему обратно вставили, он прирос без всякой помощи, мы уже проверяли их регенеративные способности. Они превосходят все, что мы могли бы создать даже в перспективе, но разговорить нам его больше не пришлось. В конце концов психика его сломалась, он превратился просто в овощ, либо он так притворяется. Мы почти убили его, но он не сопротивлялся больше и не реагировал на раздражители.

Трофим встал и провел рукой по волосам, которые, оказывается, привстали дыбом. «Черви, Черви… Вот первая опасность. Но где они могут быть? Если Лука размножался, то зомби должно быть сотни, а скоро и тысячи, между тем трупов-то всего лишь около сотни, это совершенно не соответствует их биологическим потребностям… Хотя вирус поменял рисунок на теле носителя, возможно, это как-то связано с незначительным количеством погибших». Ученый не заметил, как подошел к столу, где проецировалась карта Москвы.

– У нас только один, но самый главный вопрос. Где могут быть эти Черви? – спросил Владимир, незаметно приблизившись к некробиологу.

– На трупах городов… – задумчиво произнес Трофим.

– Мертвый город, разрушенный город, после землетрясения, наводнения, урагана, эпидемии… – перечислял «продавец». – Это все метафоры, так же как и Первые Демоны, так же как и Лука – это Лукавый, он же Нечистый. Труп города – это то, что останется после них, наверняка он это имел в виду.

– Труп города – это мертвый город, разложившийся. Погибший и разваленный. Черви обитают в трупах, то есть город будет наводнен ими, или, может быть, они сейчас обитают в теле города, но где? Где достаточно питания, где достаточно биологической активности, чтобы сотни или тысячи зомби могли находиться до создания критической массы? – вслух размышлял ученый.

– Бесполезно, Док, наши специалист изучили ваши труды. Если они все правильно поняли, то нигде в Москве нет такого количества биомассы, чтобы прокормить незаметно для окружающей среды сотню этих тварей. Наши глаза с воздуха осмотрели десятки километров вокруг Москвы, никаких черных пятен, мы каждый день проверяем реку, все в одних и тех же параметрах. Их нет нигде. Даже если они под землей, там все равно нет столько жизни, чтобы прокормить предполагаемое количество зомби. Те восемьдесят шесть трупов за неделю – это вполне может быть трапеза одного-двух из них, но никак не десятка и тем более не сотни, – Владимир вздохнул и посмотрел на часы. Время было к обеду. – У меня тут в холодильнике есть приличные полуфабрикаты, консервы, можем разогреть или заказать что-нибудь поесть. Ты как, Трофим?

– Давай разогреем. Что там у вас есть? – махнул рукой ученый.

Есть не хотелось, но обед – это обед, и игнорировать его было бы глупо. Владимир вынул из холодильника какие-то красочные брикеты и двинулся к незаметно стоящей в углу у стола микроволновке.

– Фу, – раздался его голос. – Забыл вынуть, протухло теперь, – сказал он, вынимая что-то из микроволновки. – Теперь только на помойку.

Он аккуратно переложил что-то в пакет и положил на край стола. Трофим несколько секунд смотрел на нечто, завернутое в пакет. Скорее всего, это был кусок пиццы, который испортился и, наверное, дурно пах. «Для нас этот кусок пиццы пропал, а вот для них он только стал вкуснее… Интересно, сколько бактерий сейчас находится в этом пакете, на сколько хватит этих носителей жизни этим самым Червям…».

Внезапная догадка ударом колокола пошатнула его.

– Моль!!! – заорал Трофим.

Владимир в секунду перетек из согнутого положения возле микроволновой печи в сидящее на одном колене лицом к ученому, а в его руке уже был пистолет. Глаза недоуменно смотрели на некробиолога.

– Свалки! Они на свалках!

Глава 4. Рок

Темные своды тоннелей, в которых двигались люди и нелюди. Десятки их стояли вдоль стен, другие двигались практически в полной темноте, зашнуровывая обувь, поправляя одежду, словно для их перечерченных мрачными венами тел это все еще имело значение. Другие лишь ждали своей участи быть выбранными Лилит для плана Хозяина либо для ее собственных планов. Возле деревянного трона стояла Лилит, свысока взирая на существ, которые переродились из людей в то, что противоположено самому понятию «жизнь». На троне сидел Лука Псарас, названный Нечистым и принявший это здесь же, в этих подземельях под Москвой. Чешуйчатое лицо, непропорционально длинные руки и ноги, острый нос и подбородок, лысая голова – все это делало его удивительно похожим на то, что рисовали здесь последователи оккультных течений, часть общества которых представляли готы. Они первые приняли Хозяина, приняли его частицу и теперь стояли вдоль стен, ожидая, когда им объявят об их предназначении. Рупором Нечистого была Лилит, его единственная спутница, отдавшая ему свою любовь, душу и веру, получившая взамен все, что она хотела. Лилит забрала его сердце, но определила его будущее.

– Вы мои братья и сестры, – начала Лилит, гордо подняв голову. – Вы Баньши и Вестники. Вы исполните план Хозяина!

– Да, госпожа… – тихо, словно ветер, пронесся ответ.

Лилит сделала несколько шагов в их сторону.

– Вы проникнете в другие города. Вы принесете весть о том, что сердце их кровожадного солнца остановлено. Вы дадите людям облегчение, вы избавите их от голода и болезней, вы дадите им покой и бессмертие, – она сделал паузу, продвигаясь между рядами, сильная, уверенная и грациозная, словно хищное животное.

Лука откровенно любовался ее телом. Темнота и накидка не мешала этому, и он втайне улыбался, влюблено следя за покачиванием бедер и мягкими, вкрадчивыми шагами.

– Да, госпожа, – послышалось в ответ уже большее количество голосов.

– Вы начнете с тех мест, где страдание уже вросло в тела людей. Они заслужили того, чтобы быть Демонами. Демоны породят Сумраков, Сумраки породят Червей, Черви очистят эту землю! Вы, Вестники и Баньши, будете учить всех, кто последует за вами. Черви не должны сожрать больше, чем им разрешено. Черви не должны плодить Червей без ведома Сумрака! Наказание – смерть!

– Да, госпожа… – ответили десятки голосов из темноты, во тьме тела были едва заметны.

Лилит сделала паузу, развернувшись, стоя лицом к трону. Псарас встретился с ней глазами и попытался с такого расстояния вдохнуть ее запах. Ему это удалось. Лилит пахла восхитительно и совершенно не так, как остальные. Он не позволял ей питаться из источника нечистот и голодать. Она всегда потребляла только красную, сильную человеческую жизнь. Для этого они часто покидали катакомбы, либо она забирала кого-либо из необращенных, приходивших сюда, чтобы обратиться. Молодых людей и девушек, желающих отдать свою жизнь госпоже, было очень много. Москва – большой город, а проститься с жизнью в объятиях Лилит стало мечтой многих готов, получивших такую мощную поддержку своих убеждений в виде измененных людей, называвшихся не в шутку, а в действительности Первыми Демонами, не боявшихся ни ножей, ни огня, ни пули. Способных убить любого их обидчика в секунды на расстоянии, только посмотрев на него.

Это шло ей на пользу. Она расцвела, глубокие черные глаза сверкали, словно два драгоценных камня, даже при этом тусклом свете. Линии вен на лице стали тоньше, но четче, лицо белее. Она была прекрасна. Она стояла перед внутренним взором Луки, даже когда он закрывал глаза. Он замирал с ней в обнимку и чувствовал, как само собой запускалось сердце. Когда он открывал глаза, вновь видел ее – нагую, восхитительную, смертельную и совершенную. Она была его наваждением и соблазном, его судьбой и наградой. Увидев взгляд Луки, Лилит спрятала счастливую улыбку. Ей снова захотелось выпить жизнь, а потом разделить полученную силу с любимым. Она поколебалась на секунду, выбирая, кого из ожидающих в темноте парней или девушек опустошить сейчас, немедленно. Выбрав, она сделал вдох, и одно из тел, легко задрожав, почти бесшумно сползло вдоль стены, легкое, безжизненное, схваченное судорогой или внезапным окоченением. Лилит сбросила накидку на землю, оставшись нагой, и с кошачьей грацией приблизилась к трону. Через секунду она уже взлетела на Луку, обхватив его ногами. Не сдерживая наслаждения, она несколько раз вскрикнула. Затем, слушая, как одновременно вновь останавливаются их сердца, она спустилась с трона, откинув движением руки растрепавшиеся волосы. Минуту она прислушивалась к бьющимся сердцам еще живых парней и девушек, наблюдавших за всем этим из-за спин обращенных. Звук сердец не показывал страха, скорее всего, наоборот. Живые были влюблены в госпожу.

– Вы знаете, какие города ждут нашей власти, – обратилась она к ожидающим приказа зомби. В ее голосе зазвенели властные нотки. – Вы выдвигаетесь! Немедленно! Будьте сильными! – крикнула она.

– Иначе зачем нам быть! – хором крикнули ей в ответ женщины – Баньши и мужчины – Вестники.

Обращенные синхронно двинулись вперед, за трон, намереваясь использовать тот путь, по которому сюда пришел Лука Псарас. Через старые подземные проходы, канализационные трубы и Москва-реку дальше – в те места, в которых они еще не были, но которые были отмечены на картах. Лука ранее указал каждому, какие города являются мишенями для новых существ, призванных покорить мир, и теперь их план начал претворяться с негромкой поступью этих существ, внешне напоминающих людей.

***

Густая трава вокруг воинской части с сотней военных близ Кожанки была скошена на километр, а позже посыпана гербицидами в несколько слоев, и теперь все пространство вокруг нее было практически ровным, нагретым солнцем голым полем, источающим сладковатый запах химии. Солнце садилось где-то далеко, почти не скрываемое редкими облаками, заливая все глубоким закатным оранжевым соком. Сверчки и букашки исчезли вместе со скошенной травой, а вот ворон, с карканьем пролетавших обычно над частью, не было весь день.

Военная часть, усиленная роботами ПР127, также доукомплектовалась двумя вертолетами К50, регулярно делающими облеты по наводкам рассредоточенных наблюдателей. Штабные офицеры слушали новости. Новости были крайне скудны, а местами противоречивы. Зомби, с этим названием военные вынуждены были смириться, хотя все же часто использовали слово «гнус», были везде и одновременно нигде. Они могли появиться в каком-нибудь населенном пункте с числом жителей от полусотни и тут же исчезнуть. Само собой, стоило только новости пронестись над и так полупустым селом, из которого люди, несмотря на объявленную эвакуацию, не уезжали до последнего, как народ прыгал в автомобили и срывался прочь. Бегство продолжалось постоянно с разной интенсивностью, и проконтролировать и проверить каждого бегущего не было возможности просто физически, поэтому везде установили указатели, в соответствии с которыми здравомыслящий народ проходил блокпосты, а все остальные отстреливались вертолетами и поисковыми роботами. Но, как показала практика, блокпосты тоже ничего не могли противопоставить крупным атакующим группам гнуса, которые могли приблизиться незаметно для глаз ПР, пользуясь естественными укрытиями. Вот и сейчас к воинской части, которая стояла тут как опорный пункт, медленно двигались два белых автомобиля «Нива». Остановившись перед табличкой, люди вышли из них и под прицелом подкативших к ним ПР127 подняли руки, доверяясь осмотру сканеров медицинского блока. Получив отмашку операторов о том, что проход разрешен, они продолжили свой путь пешком, время от времени оглядываясь назад, на брошенные машины, или на то, что может быть за машинами. Несколько минут четыре мужчины и три женщины с двумя детьми шли до солдат.

– Откуда? – спросил старший лейтенант, вышедший навстречу.

– Из Софиевки, – ответил один из идущих и снова обернулся.

– Что там?

– Не знаю. Нашли соседа нашего Митяя в кустах. Уже пятнами покрывается. Плюнули на все, на коров, свиней, хозяйство… уехали, – сказал мужик и насупился.

– Документы при себе?

– Да.

– Смирнов! – скомандовал старлей. – Проводи гражданских в штаб, зафиксируй.

Пришедшие двинулись дальше, а старший лейтенант дрожащими руками вынул сигарету из пачки и нервно похлопал себя по карманам, ища зажигалку. Один из солдат подошел и предложил спичечный коробок. Нервно кивнув, офицер чиркнул спичкой, которая осветила его лицо в надвигающихся сумерках, и затянулся. Сплюнув, он прислонился к столбу ограждения, от которого уходило по кругу вокруг части несколько нитей колючей проволоки, и задумался, нервно выпуская дым. Докурив, он выбросил бычок и двинул обратно в штаб. Стоявшие на посту солдаты проводили его взглядом.

– Хреново дело, – сказал один. – Неужели теперь к нам сунутся?

– У нас вон роботы, вертушки. Степь на километр выжжена, генераторы, топливо, прожектора… Хрен им сюда, а не дорога, – ответил второй.

– Сожгли бы их уже зарядом, что ли… Вон в Киеве вроде бы спалили всю заразу.

– Откуда знаешь, что всю? Новости только там, в штабе, знают, и то, только те, которые им можно.

Несильно подул ветер. Светило медленно закатывалось за горизонт, и небо со стороны Софиевки было уже гораздо темнее, чем за их спинами. Кстати негромко затарахтел мощный генератор, включились мощные прожектора на все триста шестьдесят градусов по окружности базы. Стало как будто бы спокойнее.

– Хотя, может, и спалили все. Там же еще эта… радиация, – продолжил второй. – Если здесь ядерным зарядом бабахнуть, так мы и всех людей положим, и скотину, и земли плодородные на десятки лет. Это же сколько убытков. Народ вон, видишь, до последнего на хозяйстве сидит, пока к ним уже в окна чуть лазить не начнут. Попробуй их убеди. Да еще и это… ядерная зима, если по всему миру ракетами пуляться начнут.

– Чего?! – удивленно протянул собеседник. – Ты чем в учебке слушал? Бред все это про ядерную зиму. Никакой ядерной зимы не будет. В то время, когда наши и американские ученые последствия считали, они не знали коэффициента осаждения сажи, вот и приняли ее условно за ноль, с учетом того, что пересчитывать будут. Загрузили данные в компьютер, ждали-ждали, когда он посчитает, тот и выплюнул, что вечная ночь наступит. Сажа-то не осаждается, по его данным. Понял?

– Да ладно? – усомнился второй.

– Ага. А с учетом того, что ученые с обеих ядерных держав одновременно вычислили сей факт, да еще и обнародовали его сразу, он и прижился. Его и газеты, и журналы раскричали. Страшно ведь, народ покупает газеты, припасы в бункеры, бункеры копает, кому страшнее всего. Выгодно.

– А сейчас к чему пришли? – с откровенно глубоким интересом спросил солдат.

– К чему? Целых полдня будет пасмурная погода и ветрено, – отрезал первый.

– Тю… – разочаровано протянул второй. – Я-то думал…

– Я тоже думал, да в строй попал.

Первый вздохнул, затем, воровато обернувшись, достал откуда-то свой недобитый бычок и прикурил в кулак. Быстро сделав несколько затяжек, он выкинул бычок, стараясь попасть рядом с лейтенантским.

– Завтра с утра, я так думаю, вертушки полетят утюжить Софиевское. Гражданского там больше нету. Нам, главное, гнус за свою спину не пустить.

– Софиевку, а не Софиевское, – поправил его товарищ.

– Один ляд…

Позади послышалось негромкое «дзынь», раздались крики. Солдаты обернулись, развернув автоматы в сторону шума. Один из прожекторов с южной стороны погас, и через дырку в его корпусе с тыльной стороны тонкой струйкой поднимался дымок.

– Не понял… – не сообразил второй.

– Ложись, дурак, стреляют! – крикнул первый и присел на корточки.