Столкновение

Пролог

– Ну так иди и посмотри, ушли они или нет, – хмыкнул солдат, выплевывая соломинку, от которой во рту остался горьковатый, но приятный пряный вкус, отвлекающий от начинающейся жажды.

Фамилия его была Токарев, а в солдатском быту его звали просто Токарь. Он повернул голову и испытующе посмотрел на боевого товарища Семена с труднопроизносимой фамилией, к которому не привязывалась никакая кличка. Налюбовавшись, он снова вернулся к окуляру оптического прицела, безрезультатно осматривая спуск к озеру. Незавидное положение бойцов не изменилось с прошлой ночи. Семен, крепкий, коренастый и обычно веселый, не шутил уже с утра. Пересохшие губы и хрипотца в голосе говорили сами за себя. Вода кончилась еще утром, о том, чтобы идти к своим на запад, сейчас не хотелось и думать.

Их блокпост был разбит ночью. Они, чудом убежавшие от пятнистых практически без амуниции и снаряжения, смутно представляли, куда сейчас идти. Заблудиться было нестрашно, больше всего, до животного ужаса, они боялись наткнуться на гнус. Семен вздохнул, с трудом сдерживая и раздражение, и уныние. Небольшое озерцо, обрамленное камышом, сулило облегчение, к тому же обеззараживающие таблетки у них были, а вот сентябрьское жаркое солнце и незначительные облачка на светло-голубом небе обещали сломить их сопротивление и заставить рано или поздно все-таки сходить за водой.

– Блин, Токарь… Не будут же они нас там караулить? Если бы они знали, что мы тут, сами бы за нами пришли, – сказал он негромко.

Токарь, уже не отрываясь от прицела, снял единственную на двоих пустую фляжку, последние капли которой он тщетно вытряхивал себе в рот полчаса назад, и положил рядом с товарищем.

– На. Что, готов поменять жизнь на глоток воды? – спросил Токарь без особого интереса.

– Нам все равно уходить надо к людям, на запад. Без воды плохо идти. Ты подумай: сейчас все людные точки обходить надо будет. Ни магазина, ни колодца – все мимо. Не сейчас, так потом точно наткнемся на этих. Людные места им маслом намазаны. Ты, если что, стреляй, главное – не тяни.

– Если что… – передразнил его Токарь, удивляясь некоторой легкомысленности товарища. – Даже если попаду, это их не удержит. Хорошо если свалит на время, чтобы ходу можно было дать, а если не свалит…

– Да ты не в него стреляй. В меня, – мрачно сказал Семен, протягивая руку к фляжке, зачарованно глядя, как причудливо играет на потертой алюминиевой крышке паутинка в лучах солнца.

Теперь снайпер отвлекся от смотренной-пересмотренной травы по направлению к озерку и ближайшим камышам.

– Не дури, – севшим голосом сказал он. В его голосе легкой дрожью показал свое дикое лицо страх.

– Ты, главное, не медли… – механически повторил Семен, сграбастал флягу и, вынырнув из-за трухлявого бревна, которое служило им укрытием среди этой равнинной местности, поросшей то ли низким кустарником, то ли какой-то высокой колючей травой, пополз в сторону озера.

Ползти ему было метров сто, и снайперов у противника не было в принципе, не той силой пользовались пятнистые, пораженные вирусом выходцы из Зоны, но, честное слово, лучше ползти под прицелом снайпера, чем быть засеченным одним из тех созданий. Среднего роста ловкий тренированный солдат обозначал свою дорогу редким подрагиванием растительности и едва заметно появляющейся пыльцой, сбиваемой с горькой полыни, уверенно чувствовавшей себя в этих широтах. Через какое-то время подрагивание кустиков прекратилось, и Токарь даже в прицел оптики не мог разглядеть следов его присутствия. Замер солдат, прислушиваясь к обстановке, или обездвижен пятнистой тварью, было совершенно неизвестно.

До того как на их блокпост ворвались бывшие люди, они видели, а точнее сказать, чувствовали перемены в воздухе. Вся природа этого благословенного края чуяла нежить и, бледная и испуганная, пряталась по щелям и норам, а скорее всего, просто убегала от пятнистой нежити, как от стихийного бедствия. За день до прорыва исчезли птицы, перестали щебетать невидимые глазу в высоте певцы, затем вороны с каким-то паническим криком полетели в сторону от Киева, затем утихли сверчки, кузнечики. Даже слепни и комары, нет-нет да и садившиеся на загорелую солдатскую шею, перестали докучать. Люди остались одни. Так взвод из двадцати пяти человек исподволь, незаметно для себя стал немногословным и тревожным лагерем. Токарь не видел, как именно прорвали их несложную оборону, они с Семеном уже вечером, возвращаясь из поредевшей Озерщины с водкой, услышали грохот крупнокалиберных пулеметов роботов ПР127, а потом и ручного стрелкового оружия. Побросав все, они бросились вначале к своим, но, не успев добежать, поняли, что стрельба стихает, отчаянно и бестолково захлебываясь взрывами гранат, обозначая конец ближнего боя. После этого они не помнили ничего, убегая в сумерках прочь от того места, где только что располагалась их часть. И вот теперь… теперь Токарь смотрит в свой прицел, ожидая возвращения товарища. Их инструктировали, что противник может уложить мордой в пол бойца с расстояния под сотню метров, может убить его через стену или сделать стариком, а еще хуже – обратить в себе подобного… Не сразу, почти через двое суток, плюс-минус… Плюс-минус…

По озерку пошла легкая рябь, солдат почувствовал, как, несмотря на жаркое сентябрьское солнце, по спине под нагретой гимнастеркой побежали ледяные мурашки. Рябь утихала, сглаживаемая легким, почти неощутимым ветром. «Хоть бы телефон был позвонить», – посетовал про себя солдат, но ведь телефоны как назло отобрали, чтобы не разводить панику. Чувствуя себя так, словно тело стало маленьким и сухим, Токарь наблюдал, как подрагивающая растительность стала показывать движение в его сторону. Интуитивно он понимал, что это, скорее всего, Семен, но не в силах был ослабить хват китайской снайперской винтовки QBU-88 калибра 5,56, невесть как попавшей к ним в часть, продолжал следить, переводя прицел от кустика к кустику. Наконец он разглядел знакомую гимнастерку и судорожно выдохнул, только сейчас поняв, что мышцы пресса были напряжены, словно камень, зафиксировав тело в неподвижном состоянии. Еще через несколько минут пыльный, но явно с посвежевшим взглядом Семен привалился к бревну с его стороны.

– Нормально, чисто все вроде, – выдохнул он, подавая полную флягу, борта которой приятно холодили руку. – Давай таблетку.

Токарь отложил винтовку в сторону и протянул пластиковую тубу товарищу. Семен открыл ее, бережно достал одну штуку, кинул во фляжку, закрутил и потряс несколько секунд. Посчитав, что этого достаточно, открыл и, сделав губы трубочкой, потянулся к горловине.

– Погоди, – остановил его Токарь. – Дай постоять минутку, мало ли… Вдруг зараза какая живучая в озеро попалась. Поймаешь – поносом не отделаешься.

Семен молча согласился. Закрутил крышку и выжидающе уставился на товарища. Подождав несколько минут, пить почему-то сейчас стало хотеться меньше, Токарь кивнул. Семен открыл крышку и с сомнением посмотрел на белый дымок, вырвавшийся из горловины.

– Пей – неуверенно сказал он, протянув фляжку товарищу.

Глава 1. Москва

– Трофим Аристархович?

Чья-то широкая тень заслонила солнце, что почувствовалось даже через закрытые веки. Голос был мужской, вежливый и достаточно приятный. У Трофима екнуло в груди: он услышал знакомые нотки людей из системы, которые всегда немного похожи друг на друга, но не подал виду.

– Да… – ответил он негромко и приподнял очки, стараясь снизу вверх разглядеть обращающегося.

За спиной, а точнее, за головой силуэта ярко светило солнце, причем таким образом, что ослепленный солнцем Трофим видел только контур крупного человека.

– Станислав, – представился контур. – Прошу прощения, что отвлекаю вас…

– Трофим, кто это? – приподняла голову его жена Ольга и уставилась из-под широкополой шляпы на Станислава поверх солнцезащитных очков.

– Это, наверное, по работе, – стараясь не выдавать разочарования, сказал Трофим, но это не укрылось от слуха жены. – Что вы хотели, Станислав?

– Еще раз извините, но тут на связи ваш знакомый. Пожалуйста, поговорите с ним, – с этими словами мужчина подал трубку Трофиму.

Трофим сел вертикально на шезлонге и неохотно приложил трубку к уху. Ну кто это мог быть? Он только-только начал переставать вглядываться в игру теней на земле, опасаясь трамплина или воронки, только-только перестал задерживать взгляд на колышущихся полупрозрачных занавесках, боясь увидеть за ними или в них электры, только-только перестал оглядываться и осторожно выглядывать за угол в новых местах, проверяя пространство на предмет чего бы то ни было, от мутанта до зомби, как вдруг эта трубка, от которой веяло чем угодно, но не тем покоем и комфортом, что окружает его сейчас.

– Слушаю… – хмуро сказал Трофим в трубку.

– Док? – раздался обрадованный, знакомый и неуместный сейчас хрипловатый голос Якоря. – Здорово, Док! Это я – Якорь.

Трофим с трудом сдержался от того, чтобы подпрыгнуть. Привет из Зоны. Здесь, в Турции. Более неуместного варианта, наверное, невозможно было бы придумать, как будто звонок из другого измерения, с другой планеты.

– Здорово, Якорь, – улыбнулся в трубку Трофим. От Якоря можно не ждать свиньи, и если он сюда позвонил, то это явно не просто чтобы узнать, как тут дела. – Это шеф, – негромко сказал он жене и встал, намереваясь отойти подальше.

– Док, ты новости смотришь? – задал вопрос сталкер и, судя по звуку, затянулся сигареткой.

– Нет.

– Понимаю, я тоже не охотник до новостей с Большой земли, но тут другое, Док. Помощь твоя требуется. Гнус вышел из Зоны, накрыл Киев через Днепр… Их уже в Киев вышло, наверное, тысячи.

Трофим открыл рот, пытаясь переспросить, что это сейчас было сказано. Да, вот сейчас, секунды назад, но вместо вопроса из его рта вырвался лишь сдавленный сип. Якорь с той стороны трубки услышал это и замолчал, шумно затягиваясь и выдыхая в трубку. Трофим представил его усатое лицо с щелками глаз, смотрящих вдаль, сквозь стены или собеседника, которые он прищуривал, закрываясь от дыма, особенно в минуты серьезных раздумий. Наверняка он сейчас стоит, прислонившись плечом к стене или дереву, скрестив ноги, а на нем надета его маскировочная зеленая куртка с выгоревшим желтым пятном на правом рукаве, и когда он затягивается, нет-нет да и кидает взгляд на это самое пятно.

– Что? – наконец сдавлено переспросил ученый. – Когда? – тут же задал он второй вопрос, понимая, что теперь от вопроса «когда?» зависит гораздо больше.

– Пять суток назад, Док. Киева нет. Бомбили тактическими ядерными зарядами, вроде как зачистили, но зомби прут из окрестностей и по воде. Еще до того, как дошла новость о том, что гнус в Киеве, они разъехались на транспорте по Восточной Европе. Пограничники же для них не помеха. Теперь зафиксированы случаи в Молдове, Румынии, Болгарии, а там уже с Турцией граница… Понимаешь, о чем я?

Трофим молчал, слушая гулко стучащее в груди сердце. Руки и ноги потеряли свой вес, он сел на песок прямо там же, где и стоял.

– Москва как? – пытаясь собраться с мыслями, спросил он.

В трубке послышался шорох зажигаемой спички, и, очевидно, новая сигарета полезла в рот Якорю взамен только что выкуренной.

– Москва пока нормально… только… – Якорь выдохнул горький дым, собираясь с духом, чтобы сообщить. – Только эти идиоты привезли в Москву Псараса, а он сбежал.

Сталкер тяжело вздохнул, словно в этом была хоть капля его вины. Трофим непроизвольно закрыл рот рукой, стараясь сдержать чувства. К нему уже двинулся внимательный турок Мехмед с зонтом и подносом с прохладительным напитком, но был придержан еще одним крепким телохранителем из присланных приглядывать за ученым. Мехмед настороженно посмотрел на придержавшего его тыльной стороной ладони человека с внимательным взглядом профессионального убийцы, кивнул и скрылся в тени отеля.

– Это… это же… – стараясь подобрать слова, прошептал Трофим.

– Это амба, Док, – резюмировал за него Якорь. – Надо срочно выезжать в Москву. Семью отправь в Казахстан, считай, что к моим родственникам. Адрес я тебе дам, перебраться помогут. Билеты уже куплены. Уезжай скорее, пока все не перевернулось.

Трофим не выдержал и громко завернул пару десятков слишком крепких для этой местности матерных словосочетаний. Его дети, игравшие неподалеку и никогда не слышавшие от отца ничего подобного, растерянно оглянулись на него. К ним тут же подошла мать и, подняв с песка, повела в отель. Ее женское чутье и интуиция безошибочно оценили ситуацию. Пусть она и не могла слышать, о чем именно разговаривали ее муж и его шеф, но она как-то поняла, что им нужно будет возвращаться домой.

– Этот Станислав, он кто? – наконец угрюмо спросил Трофим, спустя почти минуту молчания в трубку.

– Это человек Алексея Викторовича. Алексей Викторович… Ты его должен знать. Наша крыша и финансовое крыло. Там от него двое. Второго не знаю, как зовут, вроде военсталы бывшие. Они тебя охранять выехали.

– Охранять? – бессмысленно переспросил Трофим.

– Охранять. Давай, Док, собирайся. Я тут, видишь, чтобы с тобой поговорить, выехал за кордон, сейчас обратно надо. Вроде как Выброс будет через сутки, надо успеть вернуться.

– Хорошо, понял, Якорь. Сейчас своим объясню все и двинем.

–Давай, Док. Удачи. Ребята, кстати, с «мухами» оба, так что, если что, поближе к ним держитесь… Мало ли.

***

Трудно объяснить, сколько усилий стоило ему, глядя в расширенные от ужаса глаза Ольги, объяснять необходимость прерывания отпуска и возвращения. Причем весть о том, что возвращаться в Москву мог только он, но никак не его жена с детьми, Трофим решил сказать лишь в аэропорту. А ей нужно было лететь не домой, а в незнакомый Казахстан, в небольшой городок Кустанай, где жили некие «считай родственники» Якоря. Они спорили несколько минут. Он уже начал проигрывать словесную баталию с женой под объявления диспетчера на нескольких языках о начале посадки на рейс Анкара – Москва. Трофим не находил достаточно веских доводов для убеждения жены в необходимости разделения семьи, и тут стоящий неподалеку Станислав тактично кашлянул, привлекая внимание ученого.

– Что? – нетерпеливо подошел к нему Трофим, думая совершенно о другом.

Его рассвирепевшая половина стояла в трех метрах, раздувая ноздри. На ее красивом лице ясно читались нежелание мириться с ситуацией и решимость во что бы то ни стало ехать, если уж так надо, но только со своим мужем. Станислав достал телефон и включил видеозапись, где с приличной высоты показывались кадры сожженных улиц, машин, разрушенных домов. Картина разрушений становилась тем сильнее, чем ближе подлетал снимающий все беспилотник к эпицентру взрыва. Воронка размером, если судить по отдаленно стоящим прямоугольникам фундаментов домов, от тридцати до пятидесяти метров в диаметре. Метрах в ста от нее, за обгоревшей каймой берега, протекала широкая река.

– Это Киев. Через двое суток после появления первых зомби. Я не хотел вам этого показывать, но… вы же понимаете. В Москве может быть то же самое. Может, это убедит вашу супругу не терять времени.

Трофим похолодел, рассматривая жуткую картину разрушений, становившуюся все страшнее, по мере того как беспилотник пролетал над районом. Он не мог узнать эти места, поскольку никогда там не был, но сейчас и сами коренные жители этого города не смогли бы узнать районы, показывавшиеся под крылом аппарата. Вдалеке стала заметна еще одна воронка, вокруг которой бетонное обгоревшее крошево начиналось только через несколько сотен метров. Негнущимися пальцами Трофим взял телефон и подошел к Ольге, показывая видео с самого начала. Женщина с десяток секунд смотрела в небольшой экран с ничего не значащим выражением на лице, потом до нее дошло. Она зажала рот двумя руками и с ужасом посмотрела на Трофима.

– Это Москва? – с ужасом через обе ладони спросила она.

– Это Киев, Оля, – тихо сказал Трофим. – Но один из них уже в Москве. Я должен ехать туда, но не ты и не наши дети, понимаешь?

Ольга, в расширенных глазах которой стояли слезы и мольба о помощи, судорожно кивнула головой.

– Но как же ты?!

– Не теряй времени, Оля. Билеты уже на руках. Твой рейс через полчаса. Пока в мире не началась паника, пока не отменили рейсы, надо улетать туда, где все еще безопасно. О тебе там позаботятся, я точно знаю, – Трофим выдохнул, с трудом веря, что это происходит наяву. – Постой, – сказал он сам себе, развернулся и подошел к Станиславу. – Ты из военсталов? – спросил он вдруг, глядя ему в глаза.

– Да, – ответил тот, на секунду смутившись.

– Кличка?

– Доход.

– «Муха» при тебе? – жестко спросил Трофим, забывая, что находится в аэропорту, в окружении цивилизации и гражданских людей.

Снова диспетчер начал объявлять о продолжающейся посадке на его рейс, но Трофим не слышал этого. Для него сейчас вокруг шумела Зона, где-то за спиной он ощущал трамплин, в воздухе висел смоляной запах прошедшего Выброса, а грудь холодил далекий вой кровососа. Военстал вздрогнул. Трофим протянул руку ладонью вверх, безоговорочно требуя артефакт.

– Это табельный… под подпись, – неуверенно сказал Доход, загипнотизировано глядя Доку в глаза.

– Прилетим в Москву, отдам другой. Быстрее.

Доход неуверенно потянулся к шее и снял висевший на веревочке артефакт в коричневом кожаном чехле. Трофим сдернул чехол, и знакомые до боли спрессованные и спаянные осколки сборки нежным зеленым светом на секунду осветили его ладонь. Он бросился к жене, которая стояла вся в слезах, прижимая к себе обоих детей – восьмилетнюю Владу и шестилетнего Максима.

– Оль, надень это и не снимай. Никогда не снимай, – сказал он, судорожно надевая на нее сборку и заправляя кожаный чехол за блузку. – Это «муха». Я рассказывал тебе про нее. Детей от себя не отпускай. Никому про нее не говори… – Трофим поцеловал ее в губы, обнял дочку, сына, замерев с каждым на несколько секунд.

***

Через несколько часов он уже был в вечерней Москве. Газеты и новости кишели фотографиями гнуса очень плохого качества, непонятными сенсациями на эту тему и прочей ерундой. Отмеченных пятнами зомби в некоторых заголовках называли пораженными чернобыльской оспой. В новостях не показывали кадры Киева, но постоянно говорилось, что военные силы всех стран выстраивают кордоны, блокпосты, медицинские центры. И то, и другое, и третье, как знал Трофим, не поможет против той заразы, что вышла из Зоны. Большинство людей, по крайней мере, в самолете и аэропорту Домодедово, все же обсуждали не эти новости, а погоду, певцов, какие-то легкомысленные сплетни и читали отвлеченные журналы, не воспринимая происходящее с такой ясностью, как это понимал профильный некробиолог Трофим. Оно было и понятно: то, что не касалось большинства обывателей напрямую, не касалось их вообще.

Сувенирный магазин с ожидаемым названием «Свобода» находился на улице Чкалова, практически у МКАД. Вывеска, нарочно сделанная блеклой и непривлекательной, подсвечивалась едва видимыми синими неоновыми фонарями. В это время, почти в девять часов, да еще и в пятницу, все заведения подобного типа были закрыты, но, само собой, только не эта точка. Трофима здесь ждали, и, стоило ему подняться по крыльцу, деревянная дверь открылась, и его встретил невысокий худоватый парень в очках, которого он уже видел однажды, когда передавал товар из Зоны.

– Здравствуйте, – коротко поздоровался парень.

– Привет, Володь. Рассказывай, – сказал Трофим, садясь на старый деревянный стул.

Здесь вообще все было сделано так, будто бы лавочка доживает свой век и вот-вот закроется. Старая мебель, тусклое освещение, деревянный прилавок и пыльные стеклянные полки с никому не нужным товаром. Прилавок негостеприимно перегораживал комнату примерно посередине. Сюда и правда редко кто заходил, а если и заходил, то больше случайно или из любопытства и в дальнейшем уже не испытывал никакого желания возвращаться. Но лавочка жила, разумеется, не за счет товара, лежащего на виду, а вся пыль, запустение и ущербность были лишь маской для хорошо отлаженного бизнеса, пункта приема и продажи артефактов из Зоны.

Трофим из принципа, будучи на отдыхе с женой, не смотрел новостей, а владельцы отеля и не пытались кого-то информировать о событиях в мире. Кроме того, элитное место отдыха подразумевало небольшое количество отдыхающих, а потому особо разговаривать и общаться с русскоязычными не было возможности, да и особого стремления.

– Чаю будете, Трофим Аристархович? – не дежурно спросил парень.

– Давай… Чай местный? – спросил Трофим. Попить чайку без сахара сейчас было бы в самый раз.

– Вода местная, заварка тоже, но зеленый лист оттуда, – отозвался Володя, удаляясь и скрываясь за прилавком внутри помещения.

Оттуда —значит из Зоны. Зеленый лист – одна из основ сталкерского чая. Сильно изменившаяся мята, выродившаяся, почти потерявшая запах, но взамен переставшая сохнуть, даже будучи сорванной и пролежавшей несколько суток на солнцепеке. Зеленый лист обладал вяжущим вкусом и повышал настроение, даже создавал легкую эйфорию во время чаепития. Трофим побарабанил пальцами по темному деревянному низкому столику, стоящему рядом с ним. На бортиках стола старый, еще, наверное, советский лак потрескался и обнажил сухую древесину, которую кто-то почикал изучающе ногтем. «Сталкеры, небось» – усмехнулся, глядя на это, Трофим. В глубине помещения негромко что-то шикнуло, и через несколько секунд появился «продавец» с кружкой чая, которую нес не на подносе, а обыкновенно, за ручку. Из кружки торчала ложка.

– Сахар нужен? – спросил Володя, остановившись на секунду.

– Нет, спасибо. Давай рассказывай… – сказал Трофим, перехватывая горячую кружку и отпивая глоток.

Ложка крутнулась в кружке и с легким характерным звуком соскользнула по керамическому ободку.

– В общем, все страшно и нехорошо. Зомби вышли из Зоны, с юго-западной стороны. Вояки их сразу не разбомбили, не знали, с чем имеют дело. В итоге потеряли первыми почти сотню человек, потом дали время размножиться, потом профукали системы залпового огня, потом не смогли защитить населенный пункт, где почти десять тысяч душ обитало, а потом несколько тысяч тварей связали вояк боем, а другие, тоже несколько тысяч, вошли по руслу реки, прямо по дну, в Киев. Захватили его, еще и разъехались кто куда. Теперь и Крым, и Восточная Европа имеют гнус на своей территории. Но он еще не размножился, – коротко рассказал Володя, глядя в пол.

Было видно, что эти новости сильно волновали его. На его молодом, в общем-то, лице образовались глубокие морщины, лицо словно похудело, и в тусклом освещении магазинчика он казался старше лет на двадцать. Трофим сделал еще несколько глотков. Европа, Крым… черт с ними!

– У нас в Москве-то что? – сухо спросил ученый, внутренне напрягшись.

– Луку Псараса привезли в город и дали ему спрыгнуть в Москву-реку. Пока тихо. Государственные служащие ходят с «мухами» по всем темным углам круглосуточно, в две смены. Но пока, кроме бомжей, алкашей и наркоманов, никого, слава Богу, не встретили.

– Надолго ли? – спросил сам себя Трофим.

– А может, он утонул? – с внезапной надеждой спросил «продавец». – Вы же, Док, знаете их лучше всех! Он может утонуть? Говорят, он связан был полностью.

Трофим покачал головой. Чай чуть горчил, но это было даже приятно.

– Нет… утонуть не мог. Им даже органы не нужны, чтобы жить и питаться, – Трофим вздохнул. – Так мне что предлагают делать? Ловить его по Москве?

– Я не знаю. Думаю, завтра с вами свяжутся и сообщат, что и как… Или спросят, что и как делать. Я вам «муху» передать должен, – вспомнил парень. Подскочил и перевалился на полкорпуса за прилавок, где, шаркнув ящиком, достал артефакт.

– Еще одну дай, я у одного из… даже не знаю, кто такие, забрал для жены. Надо вернуть.

– Мы ему сами передадим, – неожиданно сухо и по-деловому сказал Владимир.

Незаметная, но понизившая температуру взаимопонимания пауза повисла в воздухе.

– Так ты из их конторы? – дошло до Трофима. Он удивленно поднял брови и словно первый раз посмотрел на парня.

– Ну вы же понимаете, Трофим Аристархович, сюда кого угодно не поставят. Конечно, мы все связаны друг с другом, так же как и с вами. Я не так молод, как может показаться, мне тридцать пять лет, – улыбнулся парень. – Я из вольных сталкеров, списан, так сказать, по здоровью… Но помогли связи. Гипс как раз тогда только возглавил Свободу.

– Ну надо же… – в очередной раз удивился Трофим.

Его собеседнику от силы можно было дать лет двадцать, может, с небольшим. Трофим замолчал. Его опыт работы с людьми из конторы говорил, что эти люди, как правило, не те, кем кажутся на первый взгляд, и то, что они могут сделать, иногда выходит за рамки человеческой этики, по крайней мере, в его понимании. Неловкая пауза повторилась и затянулась.