Пару штрихов тому назад

Лодки братьев были совершенно одинаковыми: прочные, хорошо просмоленные, сделанные умелыми руками мастеров из соседней деревни, они были способны выдержать на море самый крепкий шторм.

Мать помогала сыновьям расплетать сети перед каждым выходом в море.

– Вы – братья, – говорила она. – Делите всегда все поровну. Не важно, кто наловит больше трески. Море сегодня благосклонно к одному из вас, завтра к другому. Будет время – и у вас будет одна большая лодка, одна на двоих, и вместе вы сможете поймать больше рыбы, чем ловите сейчас.

Посмеивались братья, как это, выйдя в море на одной лодке, можно наловить рыбы больше, чем на двух. Шло время, летели годы. Мать состарилась и уже не могла помогать сыновьям готовить сети, да и дойти до берега, чтобы встретить лодки, уже была не в силах.

Однажды братья на несколько дней ушли в море и возвращались с большим уловом, который едва можно было довезти до берега на их небольших лодках. На берегу их никто не ждал. И дом был совершенно пуст: матери нигде не было. Только на столе лежала записка, в которой она просила их помогать друг другу, благословляла на счастье и просила не искать себя.

Братья выполнили наказ матери: взяли в жены девушек из своей деревни, сменили две маленькие лодки на одну большую и с той поры всегда выходили в море вместе. Мать оказалась права: вместе они ловили гораздо больше рыбы, чем раньше.

А свет маяка и крик чаек всегда напоминал братьям о матери, о том, что не так важен улов, как-то, ждет ли кто-нибудь на берегу, всматривается ли в горизонт, радуется ли, заметив вдалеке возвращающуюся домой рыбацкую лодку.

XII

– Иварс, добрый день. – Александр звонил Иварсу на мобильный. – Это разговор совершенно нетелефонный, так что завтра давайте встретимся и поговорим.

– Вы сумели что-то выяснить? – У Иварса кольнуло за грудиной, и он присел в кресло, то самое, кожаное, сидя в котором обычно углублялся в чтение, не обращая внимания ни на посетителей, ни на телефонные звонки, ни на текущие дела, оставляя все это Айте.

– Да, есть определенные догадки. Знаете, Иварс, хотел у вас спросить, а почему вы не обратились с книгой и всем тем, о чем рассказали мне, в полицию?

Иварс и сам задавался этим вопросом не раз. Ответ для него был очевиден, хотя каким-то образом аргументировать его он не мог.

– Александр, я не очень доверяю полиции, – признался Иварс. – Да и как на меня бы там посмотрели? Не иначе как на душевнобольного.

– Зря, очень зря вы так думаете. – Детектив явно спешил. – Нам обязательно надо встретиться завтра. Предлагаю около часу дня. Рядом с вами, на Лачплеша, на перекрестке, недалеко от трамвайной остановки, есть пивной бар, находится он в подвальчике. Знаете это место?

– Знаю, как-то раз туда даже заходил, – ответил Иварс.

– Вот и отлично, до завтра.

– До завтра, – произнес Иварс, и ему стало немного легче оттого, что очень скоро, возможно, он узнает правду. Она его нисколько не страшила. Он просто хотел знать имя человека, который лишил жизни его дочь. Нет, его не обуревала жажда мести, тяга к возмездию. Он просто хотел знать – и все.

На следующий день, около половины первого дня, Иварс вышел из офиса, медленно спустившись по широкой мраморной лестнице, и неторопливо направился в сторону перекрестка. Пять минут пути – и он уже спускался по узким неудобным ступенькам в подвал, где находился пивной бар. На двери зазвенел колокольчик – и Иварсу улыбнулся молодой, выбритый наголо бармен, протиравший стаканы белым вафельным полотенцем.

В баре никого не было. Время обеденного перерыва в ближайших офисах и конторах еще не настало, и бармен как будто наслаждался этими редкими минутами тишины. На нескольких больших телевизорах, развешанных на стенах, шли трансляции каких-то футбольных матчей. Звук был выключен. Иварса не очень это расстроило. Его никогда не привлекал футбол. Тем более он пришел сюда совсем с другой целью.

Иварс выбрал угловой столик в самом конце зала. Он с трудом поборол в себе желание пропустить кружечку пива и заказал кофе. Часы показывали ровно час дня.

«Интересно, насколько пунктуален этот детектив? – размышлял Иварс, – И что ему удалось узнать? Что делать, если он мне скажет имя убийцы? Доказательств-то практически никаких нет. Уже пять минут второго. Жду пятнадцать минут и пробую ему позвонить. Может, забыл? Какой-то странный здесь кофе. Дешевый, хоть и неплохой. Удивительно.»

Ожидание затягивалось. Спустя пятнадцать минут Иварс набрал номер детектива.

– Телефон выключен, интересно. – Иварс решил подождать еще немного.

Александр не ответил ни через десять, ни через тридцать минут, ни через час. В начале третьего, выпив две чашки кофе, Иварс расплатился, поблагодарил бармена за гостеприимство и вышел на улицу. Невиданное дело: на Кришьяниса Баронса в сторону центра стояли трамваи. Пассажиры и вагоновожатые шумно переговаривались. Оказывается, недалеко от цирка кто-то попал под трамвай.

– И бывают же на свете сумасшедшие! – кричала, с трудом спускаясь по ступенькам, пожилая женщина в большой соломенной шляпе. – Находят место и время, чтобы броситься под трамвай! Не могли переждать, чтобы я спокойно съездила на тиргус и вернулась обратно!

– Жара, внимательнее нужно быть, может плохо человеку стало, – ответила другая дама, судя по всему, тоже направлявшаяся на рынок.

Иварс пересек трамвайные пути и посмотрел по сторонам: трамваи стояли сколько видит глаз. У него мелькнула мысль о том, что Александр просто-напросто не может добраться из-за этого столпотворения. Иварс решил вернуться в офис и ждать звонка детектива или его самого.

– Уже, так быстро вернулся? – удивилась Айта. – Вы так быстро все решили? Что он сказал?

– Мы не встретились, Айта. Я прождал Александра почти полтора часа, но он так и не пришел.

– Ты звонил ему?

– Телефон выключен. – Иварс присел на стул в приемной. – Вообще-то там остановилось движение, говорят, что у цирка кто-то попал под трамвай.

– Какой ужас! – Айта всплеснула руками. – Ну, все правильно, как он доедет сюда, если здесь такое. А идти пешком, наверное, тяжеловато ему. Все-таки уже не мальчик.

Иварс поглядывал на телефон. В определенный момент у него мелькнула мысль о том, что, получив пятьдесят латов задатка, Александр решил залечь на дно. Но эту мысль Иварс сразу же от себя отогнал. Тогда если и доверять, то кому?

Дозвониться до детектива не получилось у Иварса ни вечером из офиса, ни по дороге домой.

– Странно, ведь если трамваи пошли, то он вполне мог бы до нас доехать или хотя бы позвонить и извиниться, если обстоятельства изменились и встреча откладывается, – сказал Иварс Айте, когда они уже подъезжали к дому.

– Может, произошло что-то такое, что не позволяет ему это сделать, – предположила Айта. – Он не произвел на меня впечатления пустослова. Вот увидишь, завтра обязательно позвонит или приедет.

– Очень хочется верить, – ответил Иварс. – Тем более он хотел о чем-то рассказать. Может, и получится нам с тобой узнать, кто так поступил с нашей Анн.

– Дай Бог, – вздохнула Айта. – Дай Бог.

Весь вечер Иварс и Айта молчали. Говорить было ровным счетом не о чем. Они надеялись, что встреча с Александром внесет хоть какую-нибудь ясность, но она не состоялась, и теперь они мучились сомнениями относительно того, следовало ли доверять детективу.

Сомнения эти продолжались до утра. Утром за завтраком Иварс услышал, что в соседней комнате звонит его телефон. Идти и отвечать не хотелось.

– Кто может беспокоить в такую рань, Айта? – спросил он. – Для всех я еще сплю, в офисе появлюсь не раньше чем через полтора часа, так зачем звонить?

– Может быть, это детектив? – Айта начала беспокоиться. – Может, что-то хочет сообщить или назначить на сегодня встречу? Ответь, прошу тебя.

Иварс задумался. Это действительно мог быть Александр. Но что заставило его звонить в такую рань, если накануне он вдруг куда-то исчез и даже не явился на встречу. Иварс намеревался ему намекнуть о том, что в высшей степени бестактно отменять встречу, предварительно об этом не сообщив.

Кто-то продолжал настойчиво звонить. Иварс взял со стола телефон и взглянул на дисплей. Номер был совершенно незнакомый.

– Нет, это не Александр, – крикнул он Айте на кухню, но на всякий случай решил все же ответить.

– Господин Петерс? – спросил низкий взволнованный голос на том конце.

– Он самый, – ответил Иварс. – Но хочу заметить, что звонить в такую рань можно лишь по действительно неотложному делу.

– Так и есть, – ответил кто-то. – Вы телевизор смотрите? Новости? Происшествия?

– Уважаемый, во-первых, вы не представились, я не знаю даже, с кем я говорю, а во-вторых, не совсем уместно вам интересоваться у меня о таких вещах. – Иварс негодовал. – Но, так и быть, отвечу, что телевизор я смотрю крайне редко, так как всяческие новости и происшествия меня мало интересуют. О чем еще вы хотите меня спросить?

Возникла неловкая пауза.

– А зря, зря не смотрите новости, тогда бы вы узнали, что вчера в центре города под трамвай попал человек.

– Вообще-то я в курсе этого. – Иварс решил заканчивать разговор.

– Не сердитесь, господин Петерс, это вас из полиции беспокоят, помните, я осматривал место убийства вашей дочери.

Иварс начал припоминать по голосу молодого полицейского – того самого, что подхватил его, когда он начал падать в обморок от волнения.

– Так вот, господин Петерс, – продолжал полицейский. – Я знаю, что вы обращались к Александру как к частному детективу, он мне это говорил.

– И что тут такого? – удивился Иварс.

– А то, что вчера под трамвай попал именно он. – Голос молодого полицейского срывался. – Нам всем очень больно потерять коллегу и такого специалиста, но такова жизнь.

У Иварса потемнело в глазах, он медленно сел на стул. Он ожидал услышать что угодно, но только не это. Единственная его надежда узнать хоть что-нибудь о смерти дочери рухнула. Хотя в тот момент он подумал об Александре.

– Как? Как это произошло?

– Сложно сказать что-то определенное. – Полицейский закашлялся. – Свидетели говорят, что он будто бы специально прыгнул под трамвай, хотя думаю, что это будет квалифицировано как несчастный случай.

Полицейский продолжал кашлять.

– Простите, – с трудом произнес он. – Последствия отпуска в Болгарии. Вернулся и никак прийти в себя не могу, а тут еще такое.

– Теперь понятно, почему Александр не пришел вчера на встречу, – сказал Иварс. – Я прождал его почти полтора часа, звонил, но все безрезультатно.

– А во сколько вы должны были с ним встретиться?

– В час дня в пивном баре на Лачплеша. – Иварс невольно начал перебирать в голове возможные версии случившегося.

– Понятно. – Полицейский наконец смог откашляться. – А Александр погиб в двенадцать сорок. Стало быть, все это случилось в тот момент, когда он добирался до вас.

– Все верно. – Иварс был подавлен. – И что нам теперь делать? Александр был нашей единственной надеждой на то, что убийство дочери будет раскрыто и убийца понесет заслуженное наказание, а теперь…

– Ошибаетесь, господин Петерс, – оборвал его полицейский. – Следствие продолжается, и веду его я. Так что не делайте поспешных выводов.

Иварс говорил, закрыв глаза и обхватив голову руками:

– Так найдите убийцу! А родным Александра передайте наши с женой глубокие соболезнования.

– Передам, обязательно передам. Всего хорошего, господин Петерс. – Полицейский положил трубку раньше, чем Иварс успел попрощаться.

История становилась все запутаннее. Конечно, Иварс ни на секунду не допускал, что Александр может покончить жизнь самоубийством и броситься под трамвай. Таким здравомыслящим людям не свойственны суицидальные наклонности. Да и если бы это произошло не по дороге на встречу с Иварсом, то в случайность еще можно было бы поверить. Но столько случайностей за столь короткий промежуток времени происходить не может.

У Иварса кружилась голова. Ему приходили на ум слова, которые Анн обычно говорила ему по телефону, когда они по обыкновению созванивались вечером:

– Не знаю, как там у тебя, а у меня все в полнейшем порядке, папа!

Казалось, все это было так недавно – и вот по телефону человек, которого Иварс видел всего три раза в жизни, сообщает ему о гибели человека, который должен был распутать клубок всех трагических случайностей. Если Иварс был подавлен, то Айта выглядела шокированной. От ее невозмутимости не осталось и следа, как будто никогда она и не была улыбчива и отчасти даже самоуверенна.

XIII

Иварс снова был в той квартире один. И снова, как и тогда, по его спине пробежал холод и возникло чувство, что рядом есть еще кто-то. Но Иварс был ко всему этому готов. Он приоткрыл окно, пододвинул к нему стул и уселся на него, раскрыв ту самую книгу, в которой для всех, кроме него, были лишь пустые страницы. Импровизированная закладка, букетик, была из нее вынута, и Иварс долго гадал, на какой странице нужно открыть. Раскрыв книгу примерно на середине, он углубился в чтение. Он понимал, что со стороны выглядит довольно странным чтение книги с абсолютно пустыми страницами. Но его никто не мог видеть, да и такие мелочи Иварс пропустил бы мимо себя.

– Если счастье отнято, его уже не вернешь. Все попытки тщетны. Ищущий чужое счастье обречен на гибель. Она произойдет случайно и по его вине. Так будут считать все. Никто ничего не заподозрит, а если и заподозрит, то это будет очередным уроком. – Иварс читал вслух. – Каждому дано свое счастье, но его не может быть больше или меньше.

Иварс закрыл книгу и задумался. Случайно и по его вине – не про Александра ли речь? Ведь именно он пытался найти причину того, почему стал несчастлив Иварс. И роковая случайность с трамваем оборвала эти поиски.

Чем больше Иварс об этом думал, тем все более ясно складывалось у него впечатление того, что в книге описана смерть Анны и Александра. Что будет дальше? Кого ждет новое несчастье? Снова Иварса? Или на этот раз гибель настигнет его самого? По спине снова пробежал холод. В окно заглядывали солнечные лучи последнего по-настоящему теплого дня. Иварсу не хотелось думать о плохом, о том, что все произошедшее – это уже далеко не череда случайностей, а некая фатальная закономерность, медленно, но верно превращающая его жизнь в кошмар.

Иварс закрыл окно и задернул шторы. В углах комнаты стало совсем темно, но ему почему-то стало гораздо спокойнее. Проведя рукой по любимым книжным корешкам, он снова с недоверием посмотрел на книгу, оставленную на подоконнике. Из-за шторы был виден только ее край.

«Что это? – спросил сам у себя Иварс. – Что делать?»

Он чувствовал, что прежние радости жизни оказались для него за скобками – так Иварс раньше любил говорить о закрытых проектах. Даже на любимой работе сосредоточиться не всегда получалось, и, если бы не Айта, офис просто бы стоял закрытым.

Решено. Иварс осмотрелся в квартире и, не найдя ничего странного, вышел на улицу. Его университетский друг, Иван, был священником в небольшой церкви в Тукумсе. На курсе все посмеивались над ним: отправляясь на экзамен, он мог запросто сказать, кто какой билет вытянет. Но в отношении себя всегда ошибался. Все шептались, что это некий дар, сверхъестественная способность. Постепенно Ивану это все надоело, и он замкнулся в себе, перестал ходить на посиделки в парк и общежитие, предпочитая общение с узким кругом друзей. Иварс был в их числе, хоть и не верил в то, что Иван обладает какими-то способностями. В его глазах это выглядело прекрасно проделанной аналитической работой, дедукцией – не более.

Конечно, самолюбие Ивана задевало критическое отношение Иварса, но, по крайней мере, в отличие от других Иварс был честен с ним, и уже за одно это стоило поддерживать с ним дружбу. После окончания учебы их пути разошлись: Иварс стал работать редактором в газетах, а затем и в издательствах, а Иван подался в глубинку, преподавал в школе русский и латышский языки и литературу. А потом неожиданно для всех произошло странное: Иван начал проявлять интерес к религии и, не оставляя преподавательскую работу, стал священником.

Они не виделись несколько лет, только изредка созванивались. Иварс раздумывал: до Тукумса на машине путь займет около часа. Это означало, что он доберется туда уже под вечер. Но застанет ли Ивана и сможет ли с ним поговорить? Впрочем, не в правилах Иварса было гадать или сомневаться, он предпочитал действовать.

Иварс оставил машину в центре города, внизу у железнодорожной станции, и стал медленно подниматься по ступенькам вверх, на холм, ругая себя за то, что не пошел по обочине дороги. Так, наверное, было легче. Иварсу было не так много лет, всего сорок шесть, но легкая одышка его иногда все же преследовала. На почти пустой площади работал фонтан. Иварс подошел, умыл руки и лицо и несколько минут сидел на скамейке и смотрел на воду. Голуби и воробьи катали по каменной мостовой какие-то крошки, при этом громко воркуя и попискивая.

Наконец Иварс решился, поднялся и направился вдоль домов немного вниз, туда, где тихий парк скрывал небольшую церковь. Ее двери были открыты, словно кто-то ждал, что Иварс решит приехать и зайти.

«Хотя это же церковь, она всегда открыта», – подумал Иварс и, войдя, встал в углу справа от двери.

В церкви было тихо, лишь несколько человек что-то шептали, стоя у икон. Иварс сразу узнал Ивана. В аккуратном подряснике, с короткой бородой, он спокойно разговаривал со старушкой возле алтаря.

– Здравствуй, – стараясь не шуметь, произнес Иварс, когда Иван освободился.

Прошло несколько секунд, пока он узнал друга. Иварсу казалось, что Иван не совсем рад видеть его. Однако Иван улыбнулся и, ничего не говоря, указал рукой на дверь. Они вышли и обнялись.

– Иварс, дружище, как давно мы не виделись. – Иван пристально разглядывал Иварса. – Ты нисколько не изменился, только, быть может, немножко располнел, но это поправимо.

– Зато тебя узнать сложно, – признался Иварс. – Кажется, с бородой я тебя уже видел, но вот в рясе вижу первый раз. Как ты? Тебе нравится здесь?

– Знаешь, нравится, – не задумываясь, ответил Иван. – Я ведь и в школе детишек до сих пор учу, на два дня в неделю превращаюсь в строгого учителя.

Иван засмеялся, но сразу замолчал, понимая, что просто так Иварс к нему никогда бы не приехал.

– У тебя что-то случилось? – спросил он.

– Случилось, Иван, случилось. – Иварс посмотрел ему в глаза. – И я к тебе и за поддержкой, и за помощью, если на нее вообще могу рассчитывать. Убили мою дочь. Полиция не шевелится нисколько, ничего выяснить не удалось. Но…

– Прими мои соболезнования, дай Бог тебе сил и терпения пережить все это. Как Айта? Представляю, каково ей сейчас. Да и тебе тоже.

– Айта держится изо всех сил. – Иварс вздохнул. – Если бы не она, то я давно уже сдался бы. Но она не дает мне падать духом. Поддерживаем друг друга. Конечно, для Гунарса это тяжелый удар, он любил сестру так, как не любили ее мы. И за это я себя ругаю, за то, что совсем мало ей внимания уделял.

– Крепись, Иварс. – Иван похлопал его по плечу. – Я буду молиться за тебя, молиться за Анну, за упокой ее души.

– Спасибо тебе.

– Пожалуйста, не благодари меня, за такое не благодарят. Попроси у Господа прощения за грехи, помолись за Анну, за тех, кто тебе дорог, за душу того, кто совершил это страшное деяние.

От слов Ивана Иварсу стало немного не по себе. Он не знал, как попросить помощи, как выразить это в словах, в простых словах, которыми он как редактор в жизни жонглировал настолько легко, что это казалось ему чем-то обыденным, не заслуживающим внимания. Но в ту минуту слова куда-то потерялись, остался один взгляд, одни руки, едва заметными жестами пытавшиеся что-то объяснить. Иварс молчал, складывая в уме слова во что-то цельное, в законченную мысль, но она все время куда-то убегала. Иван тоже молчал, уже догадываясь, о чем его хочет попросить Иварс.

– Как это произошло? – Иван решил, что уместнее будет начать именно так.

Они присели на крашеную деревянную скамейку под березами, с которых, несмотря на еще продолжавшееся лето, уже начали опадать первые желтые листочки. Ветер играл ими и, наигравшись вдоволь, нежно опускал на посыпанную гравием дорожку.

Через час Иван уже знал все: и об Анне, и о книге, и о странных ощущениях Иварса, не дававших ему покоя, о бывшем полицейском, которому удалось что-то узнать, о его нелепой и весьма подозрительной гибели. И вдобавок Иварс рассказал о том, что прочел о судьбе детектива в книге несколько часов назад, в той самой книге, страницы которой для всех были абсолютно чистыми.

– И могу ли я просить тебя мне помочь? – осторожно спросил Иварс.

Иван на несколько секунд поднял голову и посмотрел в небо.

– Ты же знаешь, что я отвечу. – Иван говорил тихо, было видно, что произносить эти слова ему удается с большим трудом. – Ты никогда не верил, что у меня есть какие-то способности. Впрочем, я и сам до определенного момента в это не верил.

– Но… – Иварс пытался его перебить.

– Нет, Иварс, нет. Прости. Самое большее, что я могу для тебя сделать, – это молиться. Понимаешь? Не сердись на меня, давай будем честны друг с другом. – Иван сложил руки на коленях и изредка разглаживал складки подрясника. – Я всегда ценил твою прямоту. Послушай сейчас и меня. Подумай, не является ли все то, о чем ты рассказал, что происходит с тобой, расплатой за твои прегрешения.

Закрыв лицо руками, Иварс громко ответил:

– Нет, Иван, нет. – Его голос на секунду окреп, но снова начал дрожать. – Если ко мне это и имеет отношения, то это ничего не меняет. Слышишь? Ничего не меняет. Потому что Анны нет, а я даже не знаю, за что ее лишили жизни и кто это сделал. Если бы я хоть понимал это! И я хотел попросить тебя в этом разобраться.

– Мне не разобраться в этом. – Наверное, Иван пытался оправдаться, но вряд ли для Иварса это имело какое-то значение. – Это должен сделать только ты.

– А детектив? Почему погиб он? За то, что он собирался мне что-то сказать? Но как этот кто-то узнал об этом? Как? Ответь мне, Иван!

Иван поднялся со скамейки:

– Идем в дом, здесь недалеко.

Молча, думая каждый о своем, они быстро прошли по дорожке и свернули на одну из улиц, в конце уходившую вниз, туда, где Иварс оставил машину. Он о ней уже практически забыл, и только эта дорога заставила его вспомнить, что в Тукумс он приехал именно на машине, а не на электричке, как было в молодости.

– Судя по всему, ты на машине, Иварс? – Иван внимательно осмотрел его, приметя отсутствие сумки и каких-либо вещей с собой.

– Конечно, на машине, – удивился Иварс.

– Правильно, правильно, к нам теперь электрички ходят гораздо реже, чем раньше. Говорят, кризис, временная мера. А в автобусе в жару совершенно невыносимо, да и укачивает немного, все-таки от города к нам путь неблизкий. – Иван замедлил шаг. – Ну вот, почти пришли. Жены дома сейчас нет, дети у бабушки. Она их балует, правда. Уже почти взрослые они, да все равно в душе дети. Ну вот, проходи.

В небольшом доме, выкрашенном в грязно-серый цвет, семья Ивана занимала квартиру на втором этаже. В Тукумсе много старых домов, спрятанных в узкие, причудливо изогнутые улочки. И это был именно такой дом и именно такая квартира. Иван включил свет. Много книг, иконы на полках и в углу в комнате, куда была открыта дверь. Если не считать работу священником, Иван нисколько не изменился. Во всяком случае, Иварс, окинув взглядом квартиру, подумал именно так.

– Сейчас каникулы, так у меня стол еще и тетрадями завален. – Иван кричал с кухни. Было слышно, как он открыл воду и набирает ее в чайник. – Ты не представляешь, о чем сейчас школьники пишут сочинения, совсем не представляешь. Это в наше время писали о земледельцах, о партизанах, что-то наигранно патриотическое или навеянное чем-то наподобие «Молодой гвардии». – Пытаясь перевести разговор, Иван затронул свою излюбленную тему. – Сейчас герои другие. Не скажу, что они лучше или хуже, но другие. За двадцать лет столько изменилось, Иварс. Я смотрю и удивляюсь.

– Чему удивляться? – Иварс разглядывал книжные полки, которые были в квартире повсюду, даже в коридоре и на кухне.

– Тому, что никогда еще у нас за такой короткий промежуток времени не подрастало поколение, которое не ценит того, что двадцать лет назад для него было сделано. – Иван доставал из шкафа чашки и блюдца. – С другой стороны, я почти перестал общаться с друзьями из Ленинграда, так просто туда теперь не съездишь, даже если пишут и приглашают. Ну, ты, наверное, помнишь, когда мы были на четвертом курсе, они приезжали к нам на практику.

– Конечно, помню, Иван. – Иварс улыбнулся в первый раз за последние пару часов. – Мне даже чья-то работа попадалась на глаза. Нет, сейчас не вспомню, по фольклору. А Ленинград-то давно Петербург.

– Вот и я о том же, дорогой Иварс. Все поменялось, только мы с тобой не меняемся. Печально только, что тебя ко мне привел столь грустный повод. Я так рад тебя видеть, Иварс! Сразу как будто моложе. У тебя нет такого чувства?