Тени холодного солнца

– Вы не любите славян, Ганс? – поддел я старика. – Чем же они вам так досадили? Неужели отбивают ваших клиентов?

– Терпеть их не могу! – старикашка даже сплюнул на дорогу. – Все бездельники, лентяи и воры, не имеющие представления о порядке. Пожалуй, среди них есть только один порядочный народ – русские. Вот с ними я бы непременно выпил. Выпил за здоровье их царя Александра. Да и то, если разобраться, никакие они не славяне а такие же тевтоны как и мы.

Помню, как ещё мальцом, во времена Наполеоновских воин, я помогал их артиллеристам кормить и чистить коней. Они щедро платили за работу и ласково называли меня – «melkij zasranets». Правда я до сих пор не знаю что это означает на их языке, но звучит приятно.

Я мельком посмотрел на Струэнзе, – бедняга весь покраснел стараясь не лопнуть от смеха. Признаться, я и сам едва сдерживался. Мои скудные знания русского всё же позволяли перевести эту, столь милую сердцу старого пьяницы фразу, но зачем же так жестоко поступать с человеком.

– Ну и чем же тебе так пришлись по душе русские? – спросил я. – Только из-за детских воспоминаний?

– А разве не они дважды спасали нашу старушку Австрию? – ответил он вопросом на вопрос. – Сначала от проклятого лягушатника Бонапарта, а пятнадцать лет назад от чёртовых мадьяр. А чем мы им отплатили? Мы не только не поддержали их в Крымскую компанию, но и попросту предали. Нет, русские это отличные парни! Я бы обязательно с ними выпил.

– Не стоит, старина Ганс. Право же не стоит. Возможно они и хорошие парни, но даже такому специалисту как ты, никогда не перепить русского, – сказал я. – Да, старый пьянчуга неплохо разбирался в европейской политике. Было о чём подумать.

– И всё же, Ганс, что это за славянская зараза которую принесли сюда Траумберги? – попытался я вернуть его к первоначальной теме.

– Ну, точно не скажу, господа, славянская она или валашская, – задумался Ганс. – Может так оказаться, что даже и венгерская… Но зовётся она – Носферату, а по нашему – вампиры или вурдалаки.

Ну тут уж мы со Струэнзе не могли дальше сдерживаться, и как по команде, оба, разразились неудержимым хохотом. Вот, значит, чего боялись те извозчики с привокзальной площади! Вот чего страшился тот молодой гуцул, отказавшись от двойной платы. В действительности всё дело было в примитивной, простонародной сказке. Мы хохотали до слёз, едва не надорвав животы.

Вокруг простирался превосходный сельский пейзаж, а тёплый ветерок обдувал нам лица и волосы. Я ехал к своей любимой невесте, и вообще всё, абсолютно всё, в тот момент казалось мне прекрасным. Самым прекрасным в этом лучшим из миров.

– Да уж, – продолжая сотрясаться от смеха, произнёс Струэнзе. – Говорил же я вам, Людвиг, что чем примитивнее, необразованнее народ, тем богаче и красочнее их мифология. Надо же, так испугаться детской сказки!

– Смейтесь, смейтесь, молодые господа, – в голосе Ганса послышалась злоба и раздражение. – Ваше право не верить. Но я долго живу на свете, и я вам говорю, благородные господа, в замке Траумбергов, точно обитают вампиры! Проклятые Богом ожившие мертвецы.

– Ну а в местном озере, конечно плещутся ундины. В соседнем лесу, обитают какие-нибудь тролли… или как они у вас тут зовутся, – насмехался Струэнзе. Ты что же, милейший, решил что мы, два образованных, благородных человека, офицера, поверим в твои сказки. На дворе давно уже девятнадцатый век, старина, а в вашей глуши время будто-бы остановилось.

– Вот я и говорю, благородные господа, ваше дело верить или не верить. Только все в нашей округе знают, что Траумберги где-то в подвалах своего замка прячут тайный склеп. И вот там, в гробу, покоится до времени, их предок – живой мертвец. Лежит значит себе лежит, но иногда, за грехи наши, он пробуждается, выходит из склепа и начинает пить кровь живых людей. Многих невинных христиан убьёт он пока не насытится. А как напьётся крови то опять забирается в свой гроб и засыпает на долгие годы. Эту историю у нас даже дети знают. – Тут мы вновь невольно рассмеялись. Старый Ганс так старался пересказывая местную легенду, что даже своему голосу попытался придать зловещую таинственность. Не хотелось обижать старика, но вся эта история выглядела невероятно дикой и примитивной.

– А скажи-ка, братец, – неунимался Струэнзе, – отчего владельцы замка прячут его в подвале а не уничтожат, если уж он такой опасный? Убили бы его серебряной пулей, или вогнали осиновый кол прямо в сердце. Вроде бы так обычно с ними поступают?

– Ну… этого я не знаю, милостивые государи, – старый Ганс пожал плечами. – Может быть не могут его убить, ведь он уже мёртвый. А может и не хотят. Ведь он хоть и нежить, да всё же родственником им приходится. Да и не трогает он своих. Пьёт кровь только у графских слуг да крестьян местных. Или… там прохожего человека ночью встретит, бродягу какого-нибудь. Тут ему и конец.

– То-то, братец, ты и боишься нас прямо в замок вести.

– Время позднее, благородные господа, скоро уж и темнеть начнёт. А мне ещё назад ехать, да по пустой дороге. Вот и хочу я, до темноты, как можно дальше от чортого замка оказаться. Я хоть и старик уже, да тоже хочу ещё пожить. Пожить, да шнапса с водочкой попить.

– Эх, бедняга Ганс, – поддел я старикашку, – напугался до смерти собственной сказочки. Выпей шнапсу, старик, и дело с концом. Ни один оживший мертвец не будет пить кровь пьяного человека. Вампиры как и собаки очень не любят пьяных. – Но старик лишь разочарованно крякнул и стал сильнее погонять лошадей.

– Э-э-эх, благородные господа, значит всё-же не верите. Напрасно, господа, я сам кое-что помню. Мне тогда всего шестнадцать лет было, совсем ещё мальчишка, но забыть такое… Пятьдесят лет назад это случилось… Тогда мертвец последний раз пробуждался. Страшное время наступило, даже сейчас вспоминать страшно.

– И что же ты помнишь?

– Если честно то мало, – признался Ганс. – Я в то время уже постоянно в городе жил, и работал младшим приказчиком в книжной лавке. А в деревне, куда мы с вами едем, жил мой дядька Вальтер со своей семьёй. И вот, как-раз в то время пропала его старшая дочь Элиза, хорошая, работящая девушка, уже на выданье. Искать пришлось не долго. Нашли её рядом с домом на сеновале. Лежала она, бедняжка, в одной ночной рубашке и с разорванным горлом.

Несчастный мой дядька тогда, от горя, чуть ума не лишился. И тут его младшая, десятилетняя дочь Гертруда стала рассказывать удивительные вещи. Поведала она о том, что видела в последнюю ночь перед тем, как сестра исчезла.

По её словам, стояла уже глухая темнота и все взрослые в доме спали глубоким сном. Ей же почему-то не спалось. Внезапно она почувствовала сильный страх. Гертруда стала звать Элизу что лежала на соседней кровати, хотела её разбудить. Но её сестра, наработавшись за день, спала очень крепко. Вдруг она почувствовала, что в их комнате сильно похолодало. Малышка Герти завернулась в одеяло с головой и попыталась заснуть. Пролежав так некоторое время, она, к своему ужасу, услышала как кто-то снаружи начал тихонько царапаться в оконное стекло. Замирая от ужаса она всё же набралась духу и, высунув из под одеяла голову, посмотрела в окно.

То что увидела моя маленькая кузина было ужасно. За окном, прижавшись лицом к стеклу, стоял, как она сказала, «мёртвый дядя», и царапал стекло ногтями. Когда её спросили, почему она решила что тот человек был мёртвым, малышка сказала, что дядя был точно неживой так как лунный свет кое-где просвечивал сквозь него. А ещё он выглядел очень бледным и страшным. Лицо у него было как у куклы, с застывшей, злобной улыбкой. Герти, будто-бы парализованная от страха, не могла ни рта открыть, ни пошевелиться. А у мертвеца стоявшего за окном внезапно вспыхнули глаза. Он протянул вперёд руку и стал, своими длинными, белыми пальцами делать призывные, манящие движения. Словно как звал к себе.

На соседней кровати вдруг заворочилась и застонала Элиза. Затем она встала и как-будто зачарованная, вышла на середину комнаты где стала раскачиваться подобно маятнику – вперёд-назад, вперёд-назад. Герти уверяла что её сестра продолжала спать и все эти странные движения делала во сне. Глаза её были закрыты. А потом Элиза, так-же не просыпаясь, вышла из комнаты. Загремели запоры входной двери и сестра, распахнув её шагнула в зловещую ночь. – Вот такую историю, благородные господа, рассказала маленькая девочка. Всё это я лично от неё слышал. После этого случая Герти стала панически бояться наступления ночи и начала заикаться. Я тогда вместе с отцом специально приезжал на похороны Элизы. Там я буквально кожей почувствовал как трепещут от страха все жители деревни.

И я, благородные господа, собственными глазами видел как, прежде чем забить гроб и опустить в могилу, в сердце бедняжки Элизы вбили осиновый кол. А теперь я вас спрошу, милостивые государи, способна ли маленькая деревенская девчонка, десяти лет от роду, выдумать всю эту историю?

Мы со Струэнзе, за неимением сколько-нибудь вразумительного объяснения, предпочли промолчать.

– Вот-вот, вурдалаки существуют господа, и этим демонам ночи плевать на то верите вы в них или нет. В любом случае ваша кровь прекрасно для них подойдёт.

– Ладно, старик, хватит нас пугать! – возмутился Струэнзе. – Между тем мы уже въехали в деревню. Я много раз был здесь, ещё в детстве, когда вместе с отцом приезжал в гости к графу, на Рождество и Пасху.

Интересно что у этой деревни не было названия. То есть, когда-то оно было, но потом его прочно забыли за ненадобностью. И действительно, для обитателей замка она была просто «деревня»; для жителей округи как и города Крумлова она называлась «деревня у замка», а сами жители деревни говорили «здесь» или «у нас». Последний раз я был здесь совсем недавно, чуть более трёх недель назад. Теперь же меня неприятно поразила совершенно непривычная тишина царящая в округе.

Проехав через всю деревню я заметил на её улицах только двух-трёх человек. Казалось что даже собаки тут больше не лаяли.

– Да, народ здесь теперь рано запирает двери на ночь – сказал Ганс в ответ на мой немой вопрос. – Боятся все, думают что ЕГО нынешнее пришествие будет ещё кровавее чем прежние.

– Это ещё почему? – удивился Струэнзе.

– Так ведь он целых пятьдесят лет спал. Почитай в два раза больше чем в прежние времена. Раньше то он приходил раз в двадцать-тридцать лет. Так что проклятый вурдалак теперь должен быть страшно голодным, – старикашка мерзко засмеялся оскалив гнилые зубы.

– Ну и гадкий старикан, – шепнул мне Струэнзе. – Понятно что всё это бред, только у меня от его россказней всё равно мороз по коже.

– Вот, благородные господа, мы и приехали. – Ганс кивнул на высокий деревянный забор выкрашенный в зелёный цвет. За забором виднелся большой, двухэтажный дом, обычной для этих мест постройки. Рядом находились какие-то хозяйственные строения и конюшня. Я знал что перед нами постоялый двор местного жителя Гюнтера Шлоссе. Но на Струэнзе это заведение произвело удручающее впечатление.

– Ну и куда ты нас привёз? – недовольно спросил он Ганса.

– Это постоялый двор, благородный господин. Здесь вы найдёте всё необходимое и переночуете. А уж с утра за вами пришлют кого-нибудь из замка. Вот, кстати, и хозяин идёт. – В распахнутых воротах появился сам господин Шлоссе. Это был высокий, дородный мужчина лет пятидесяти с прямой осанкой и совершенно лысой, крупной головой.

– Добро пожаловать, господа офицеры, – произнёс он с профессиональным радушием. Увидев меня сразу заулыбался. – О, господин барон, снова к нам приехали? Значит вам не удалось уговорить этого старого пьяницу отвезти вас прямиком в замок? Понимаю. Уже вторую неделю как по вечерам сюда никто и носа не смеет сунуть. Вот такие дела, господин барон. – И не дожидаясь от меня ответа, он крикнул белобрысому пареньку.

– Эй Михель, возьми у господ чемоданы. – Паренёк сразу бросился помогать Алоису который выгружал наш багаж.

– Ну прощайте, благородные господа, – получив обещеную плату, Ганс засунул деньги запазуху. – Извиняйте, если что не так. Но дальше я и шагу не сделаю. Развернув свой экипаж он стал поспешно погонять лошадей, нещадно их нахлёстывая. – Желаю вам, господа, благополучно пережить эту ночь! – прокричал старикашка на прощание.

– Что это, чёрт возьми, лавка по продаже чеснока? – с удивлением спросил Струэнзе. – Вы видите это, Людвиг? – Действительно, дом куда Михель с Алоисом тащили наши чемоданы выглядел очень необычно. Множество связок чеснока висели над дверью, окнами, свешивались с крыши чем-то напоминая гирлянды на рождественских ёлках. Только их назначение было гораздо более зловещим.

– Боже мой! Людвиг, да они действительно верят в эти бредни!

– Вот именно. По местным легендам, дорогой Олав Христиан, чеснок нужен для того чтобы отпугивать нечистую силу и прежде всего вампиров.

– Невероятно, да мы с вами похоже прямиком попали в средневековье! – воскликнул Струэнзе, разглядывая эту выставку чеснока. – Войдя во внутрь, я скептически осмотрел обстановку. Несмотря на то что я часто бывал в этой деревне, в заведении господина Шлоссе я оказался впервые. Обстановка внутри была очень скромной. Просторное помещение представляло собой нечто среднее между деревенским кабаком и очень дешёвой гостиницей. Вдоль всего зала вытянулся огромный, грубо сколоченный, дубовый стол. Вокруг него стояли, столь же грубой работы, но добротные и прочные стулья. В правой части зала возвышалось некое подобие барной стойки и несколько полок уставленных подозрительного вида бутылками. Наверняка они содержали местного разлива самогон и различные наливки. Вдоль стен этого помещения, тянулись широкие деревянные лавки служившие, по всему видимому, спальными местами.

– Да, скорее всего вы правы, Олав, действительно, это почти средневековье. Поэтому у меня к вам есть предложение: Если не хотите кормить здесь клопов, предлагаю оставить тут наши вещи и двинуться пешком в замок. Это недалеко, не более полутора миль, до заката успеем добраться. Струэнзе замялся, похоже он был в растерянности, было видно что моё предложение его совершенно не устраивает.

– Ну же решайтесь, дружище, получите нормальный ужин, чистую удобную кровать и радушие хозяев. Или россказни старого пьяницы всё же напугали вас?

– Перестаньте, Людвиг, это не смешно. Конечно я не верю во всю эту чушь, но я не уверен что нам следует, на ночь глядя, тащиться пешком полторы мили. Мы вполне можем переночевать и здесь. Хотя если вы считаете что так будет лучше, извольте, я готов следовать за вами. И тут, внезапно подал голос Алоис.

– Господин капитан, я сомневаюсь в надёжности этих людей, и опасаюсь за сохранность нашего имущества. Поэтому, с вашего позволения, я до утра останусь здесь и присмотрю за нашими чемоданами.

– Алоис, с нашими чемоданами всё будет в порядке, завтра их доставят в замок. В этой деревне нет воров. Раньше они даже дверей на ночь не запирали, – сказал я, особенно не вникая в происходящее.

– Но, господин барон, я ведь должен заботиться о сохранности вашего имущества. Моё место должно быть возле ваших чемоданов. – Я более внимательно посмотрел на своего денщика. Так вот оно что! Вот где все страшные сказки старого пьяницы Ганса попали а цель. Мой бедный Алоис изрядно перетрусил. Вот откуда эти бегающие глаза и дрожащий подбородок.

– Мой глупый Алоис, где твоё место решать мне. Разве ты забыл военный устав? Ты обязан следовать за своим офицером куда он прикажет. В огонь, в атаку, в адское пекло, да хоть в логово вампиров. Ты же сейчас пытаешься уклониться от своих непосредственных обязанностей, и находясь в безопасности стеречь мои чемоданы.

Не выйдет, парень, ты пойдёшь с нами! Более того, ты, как рядовой, а следовательно представляющий из нас троих наименьшую ценность, пойдёшь впереди. И если на нас нападут ожившие мертвецы ты примешь на себя первый удар. Пока вампиры будут рвать твоё тело, мы сможем скрыться. Да не трясись ты как осиновый лист, я обещаю, что твои родные получат благодарственную грамоту от командования. А может быть, мой бедный, глупый Алоис, тебя даже посмертно наградят медалью! – Струэнзе закашлялся от смеха.

– Да ладно вам, барон, бедняга сейчас умрёт на месте. Вы его до смерти напугали, разве не видите. – И действительно, бледный как смерть Алоис полностью подтверждал его опасение. И тут к нам буквально бросился владелец трактира. Перепуганный не менее Алоиса, господин Шлоссе умоляющи запричитал:

– Боже мой, господин барон, Боже мой! Что за безумие вы задумали! Идти сейчас пешком в замок, это же чистое самоубийство!

– Ну вот, теперь и ты будешь нас пугать? Хватит Гюнтер, мы уже достаточно наслушались сегодня сказок, – отмахнулся я от трактирщика. Но тот всё не унимался. Яростно жестикулируя он встал между мною и входной дверью словно преграждая мне путь. На помощь ему вскоре пришла жена.

Фрау Магда Шлоссе, высокая, под стать мужу, крупная женщина с длинными светлыми волосами. Встав рядом с трактирщиком она окончательно отгородила от меня дверь ведущую на улицу.

– Господин барон, я вас умоляю, откажитесь от своей затеи. Если вам не удобно ночевать здесь на лавке, мы с мужем готовы уступить вам свою спальню. Но не вздумайте покидать постоялый двор. То что вы называете сказками, вполне возможно существует на самом деле. И если с вами что-нибудь случится, Их Сиятельство нам этого никогда не простит. Господом Богом заклинаю вас подождать до утра. С рассветом, муж отправит в замок Михеля, и управляющий Фриц пришлёт за вами экипаж.

Не видя энтузиазма среди своих спутников я махнул рукой. Что ж придётся ночевать в этом клоповнике. Наш радушный хозяин немедленно стал собирать на стол. Алоис сразу успокоился да и Струэнзе заметно повеселел. Я же вышел во двор и закурил сигару.

Воздух был чист и невероятно упоителен. Мрачная громада замка высившаяся в отдалении была расцвечена розоватыми бликами заходящего солнца. И в этом неприветливом замке меня ждала моя драгоценная Анна-Мария. Я же, находясь в двух шагах от неё, вынужден ещё на целую ночь отдалить нашу встречу.

– Вот это да! Какая громадина! – Струэнзе, стоя рядом со мной, тоже разглядывал замок. – Да… В таком замке непременно должны водиться привидения, быть тайные замурованные подземелья с висящими на цепях скелетами, спрятанные в стенах клады с древними сокровищами.

– Я разочарую вас, Струэнзе, но скорее всего ничего подобного там нет. Самые ранние постройки в этом замке относятся к началу ХIII века. Но он много раз перестраивался и менял свою планировку.

В этот момент в ворота въехали, друг за другом, две запряжённые лошадьми телеги. Сидящие на них крестьяне, по виду мелкие землевладельцы, осыпали друг-друга ехидными насмешками.

– Уж не загнали ли вы свою лошадь, любезный господин Штютнагель? Вашу несравненную Фройляйн Мери? – насмешливо спросил один из них, мужчина с чёрной бородой.

– И не надейтесь, господин Маречек, моя лошадь в полном порядке, это ваша вся в мыле, – отвечал ему здоровяк с мясистым, одутловатым лицом.

– Не думаю, господин Штютнагель, что ваша лошадь в порядке. Ведь вы её так безбожно погоняли, как-будто за вами гнался целый легион чертей.

– У моей лошади просто такой быстрый бег, в отличии от вашей клячи, господин Маречек. Но вот зачем вы решили завернуть к лысому Гюнтеру я не понимаю. Разве ваш дом не находится всего в трёх милях отсюда? Вот и ехали бы прямиком к себе.

– А вы значит не понимаете?

– Неужели вы, уважаемый господин Маречек, боитесь ехать ночью мимо Чёрного замка. Может быть вы боитесь «Зелёного дьявола»?

– Никого я не боюсь, господин Штютнагель.

– Вот и ехали бы к себе домой, проведали бы свою жёнушку. А то мало ли с кем она ночи проводит в ваше отсутствие.

– Моя жёнушка, господин Штютнагель, ночи проводит с тем с кем ей и положено, в отличии от вашей жёнушки. Но вот зачем вы решили переночевать на постоялом дворе? Вот это действительно непонятно. Разве не вы, господин Штютнагель, на каждом шагу кричите что не верите в оживших мертвецов и «Зелёного дьявола»? Называете это бабскими сказками.

– А это и есть бабские сказки. Но я, в отличие от вас, господин Маречек, человек умный. А потому знаю что бережёного Бог бережёт. Ни в каких вурдалаков-упырей я конечно не верю. А решил переночевать у Лысого Гюнтера потому, что хочу и дальше в них не верить. – Здоровяк которого его спутник называл Штютнагелем специально сделал ударение на окончании фразы. – Так перебрасываясь сальными шутками эти двое выпрягли лошадей и с помощью Михеля поставили их в конюшню. Затем умывшись у колодца они прошли в трактир.

Между тем уже сильно стемнело, и воздух стал ощутимо прохладнее. Дома на этой деревенской улице стояли в полном безмолвии, словно вымершие. Наш радушный хозяин поспешно запирал двери конюшни. С удивлением я обнаружил что не только трактир, но и стены конюшни были изрядно обвешаны гирляндами с чесноком. Более того: под крышей я заметил довольно толстую верёвку больше похожую на корабельный канат. Эта верёвка обвивала по периметру всё строение, и, несомненно тоже выполняла какую-то охранительную функцию. Да, суеверия прочно утвердились в сознании этих людей.

Вышедший на крыльцо трактира чернобородый господин Маречек, придирчиво осмотрел запертую дверь конюшни с навешанными повсюду связками чеснока.

– Ты святой водой то покропить не забыл? – спросил он у Гюнтера. Тот только отмахнулся.

– Конечно не забыл, и двери и порог, и верёвку. Так что будь спокоен, целы будут и твоя Зорька и Фройляйн Мери Францева.

– Да они, похоже, всерьёз готовятся к ночному визиту вампира, – сказал я, обернувшись к Струэнзе. – Странные здесь дела творятся. Будто целая деревня сошла с ума. – Датчанин замялся, потом всё же сказал.

– Знаете, Людвиг, у меня всё не выходит из головы история этого пьянчуги… Ну та… где десятилетняя девочка рассказала как вампир выманил из дома её сестру. Действительно это странно. Ну не мог маленький ребёнок всё это выдумать. Ведь в этом возрасте, они что видят о том и говорят.

– Ох, Струэнзе, Струэнзе, – я усмехнулся. – Думаю, это обстановка на вас действует, столь угнетающе. Ну, допустим, проснулась десятилетняя малышка среди ночи. В избе темно, все спят, за окном ветер гуляет, припомнились ей страшные истории, что раннее слышала, возможно от той же старшей сестры. Ну и перетрусила она, привиделся ей со страху мертвец заглядывающий в окно и скребущий по стеклу.

– Как-то слишком у вас всё просто, – задумался датчанин. – Ну а как же её сестра… – В этот момент откуда-то издали раздался надрывный и тягучий собачий вой. Струэнзе встрепенулся и побледнел. Действительно, это могло показаться неким зловещим предзнаменованием. В собачьем вое слышалась тоска и смертельный страх. Я лишь пожал плечами.

– А скорее всего и не было никакой девчонки.

– То есть как? – удивился мой собеседник.

– Да сам Ганс и выдумал зту историю. Ну может быть не он, а кто-то другой из местных, специально что-бы пугать приезжих. Ведь за хорошую страшную историю они и приплатить могут. А чтобы придать всему рассказу достоверность, придумали и эту девочку. Мол, это не я выдумал, известный всем лжец и пьяница Ганс, это рассказал невинный ребёнок что и лгать то пока не умеет.

– Ну да, ну да, – буркнул Струэнзе, – что ж, действительно может быть. – В зале трактира пылал камин. Это в июле то месяце! За дубовым столом сидели пять человек: Алоис, двое уже знакомых мне крестьян, мужчина лет сорока, в охотничьем костюме. и ещё один пожилой толстый субъект с красным лицом. Все они выглядели очень напряженно и настороженно. Как только мы вошли, Гюнтер и Михаэль, тут же захлопнули входную дверь.