Ольга – княжна Плесковская

На утро следующего дня, не спозаранку, но ещё задолго до полудня, покуда сельчане только продирали глаза после вчерашнего веселья, Томилино семейство уже вновь было в заботах. Беспокойная Голуба, а с ней Первушины родители и сестра отправились в избу к молодожёнам – помочь новоиспечённой семье в обустройстве быта и приготовить яства для второго дня свадебного торжества, на который соберутся только близкие родичи. Остальные девицы Томилиного дома и три челядинки с ними, высыпав во двор, приводили в порядок после вчерашнего пира посуду и разную утварь. Девки-чернавки в наполненном до краёв водой с мыльным раствором чане мыли горшки да кружки, Леля ополаскивала их чистой водицей, Ива вытирала рушником и раскладывала в сундуки или отставляла в сторону, чтобы потом убрать в поставцы или отнести в гридницу. Ольга, сидя на корточках, чистила песком медные блюда и мисочки. Томила тоже не бездельничал – что-то чинил-подлаживал в выкаченной во двор телеге – готовился везти волхва восвояси. Волхв, выглядевший нынче не грозным служителем богов, а добродушным седым и ветхим дедушкой, сидел на завалинке, сложив руки на посохе, и благостно щурился на ласковое осеннее солнышко – млел. Кроме обитателей Томилиного дома и волхва на дворе расположился ещё и десяток гридней Яромировой дружины. После Ольгиных лучных упражнений поспешил Яромир на всякий случай отправить своих лучших гридней двор Томилин блюсти, вместе с ними была отправлена домой и сама виновница происшествия. Двум десяткам местной дружины, гулявшим на свадьбе, Яромир велел вернуться в сторожевую избу, третий и так был в дозоре и потому в празднестве не участвовал: Яромир – какие бы дела вокруг ни творились – никогда не позволял оставить дозор. Сам Яромир, дождавшись возвращения Малины и Первуши и ещё раз поздравив молодожёнов, покинул празднество, не забыв прихватить с собой личную охрану, и отправился ночевать в избу местной жительницы – Липушки – пышнотелой вдовы тридцати восьми лет отроду. Яромир частенько у неё гостевал, приезжая в Выбуты, и помог ей устроить даже что-то вроде постоялого двора.

Нынешним утром никто на Томилином дворе и не вспоминал вчерашний праздник, не пересуживали и давешние волнительные события – словно и не было ничего: мешало и присутствие Ольги, ставшей едва ли не первейшей особой на празднестве, да и вообще рот открывать лишний раз лень было. Работали молча, неспешно, девки-чернавки пытались затянуть песню, но всякий раз обрывали, начиная зевать. Гридни рассыпались по Томилиному двору: двое, негромко переговариваясь, сидели у калитки, один поглаживал пса Дружка, ещё двое – самых молодых и резвых – крутились возле челядинок, подносили им посуду, притаскивали воду, пытались шутить – девки в ответ улыбались натужно, вяло, остальные гридни или слонялись без дела или сидели, прислонившись к забору, попивая холодный квас. Даже домашняя живность, казалось, чувствовала людской настрой: пёс Дружок лежал с полуприкрытыми глазами, положив морду на вытянутые передние лапы, негромко квохтали куры, и не гоготали, а переговаривались гуси на своей, огороженной, части двора, а красавец и задира петух, сидя на ограде, обводил всё сердитым взглядом, оглядывал курятник, изредка поднимая нахохленную голову, и тут же прятал её под крыло.

И только неугомонный Любим, упросивший одного из гридней показать ему ратные упражнения, носился по двору. И теперь, уже и не радостный, что дал мальчишке себя уговорить, утиравший пот с лица гридень не переставал отбивать удары малолетнего вояки – и было непонятно – кто кого гонял: то ли опытный гридень Любима, то ли наоборот. Любим, счастливо избежавший неприятного происшествия, и ныне всеми оберегаемый и жалеемый, вооружился Первушиным щитом и извлечённым из схрона деревянным мечом и готов был ратиться без устали и стеснения.

Сия сонная и благостная обстановка была нарушена неожиданным стуком в закрытую калитку. Гридни немедленно встрепенулись, те, которые сидели у калитки, вскочили, заворчал Дружок. Калитка отворилась, и на двор с мешком в руках зашёл отрок из дружины князя Игоря.

– Чё надобно, малец? – спросил его один из гридней у калитки.

– Послание передать и дары от великого князя Игоря Рюриковича благородной и всекрасной девице Ольге Яромировне, – напыщенно ответил отрок. Он надменно оглядел двор, прервавших свои занятия и с любопытством взиравших на него Томилиных домочадцев и насмешливых гридней и, увидев благородную девицу, занятую неблагородным вовсе делом, вперил в неё взгляд, исполненный важности и ожидания, что сия девица сейчас немедленно взволнуется, вскочит, покраснеет-побледнеет или даже вскрикнет испуганно и радостно. А как же иначе ещё можно воспринять великую милость внимания самого князя Киевского? Однако ж Ольга вскакивать и волноваться не спешила, скользнула по отроку равнодушным взглядом и, не промолвив ни единого слова, продолжила своё неблагородное занятие. Да и выглядела она как-то уж совсем не всекрасной – в сорочице и подоткнутой краями за пояс поневе, будто обычная поселянка – без венчика, ленты и прочих украшений – волосы едва собраны в небрежную полураспущенную косу – словно её обладательница заплела её тут же во дворе, не отрываясь от дела, на ногах странные узконосые с открытой пяткой черевички.

Не узрев ожидаемых действий, отрок, слегка смутившись, приблизился к Ольге, не зная, то ли повторить речь – вдруг девица не расслышала или не поняла – или же, помолчав, подождать ещё.

– Олён, к тебе пришли, – раздался спасительный для отрока голос Томилы.

– Ко мне? – протянула Ольга, изобразив удивление. – Ну, начнём с того, что вообще-то я Эймундовна, – сказала она, наконец-таки удостоив отрока насмешливо-испытующим взглядом, отчего лицо и шея отрока немедля пошли красными пятнами. – Ну, говори, раз пришёл, – она поднялась и откинула со лба тыльной стороной испачканной в песке ладони упавшие пряди.

– Прямо здесь? – отрок попытался придать речи надменности, но мальчишеский голос сорвался и прозвучал жалко.

– Ну да. Или, может, князь мне тайну ратную поведать хочет? Тогда, конечно, в избу надобно идти – вдруг ворог какой притаился рядом, – продолжала глумиться вредная девка.

– Олёна! Прекрати! – строго одёрнул её Томила.

– А что такое? – удивилась Ольга, глянув на Томилу, но, встретив его серьёзный взгляд, подумала и, обращаясь к отроку, снисходительно добавила: – Ладно, давай выкладывай своё послание и дары.

– Великий князь Киевский приглашает тебя прогуляться вдоль берега реки и жалует тебе свои дары, – отрок раскрыл мешок, достал оттуда какие-то предметы и протянул их Ольге.

Ольга, даже не отряхнув испачканную в песке ладонь, взяла предметы и принялась с любопытством их рассматривать. Дарами оказались – серебряное, верно, греческой работы блюдо и тяжёлый золотой витой браслет-обруч, исполненный довольно грубо, к тому же большой, явно на широкое мужское запястье.

– И ещё дар для мальца, именем Любим, – добавил отрок и достал из мешка шлем.

– Я тебе не малец, – дерзко ответил Любим, но приблизился и подарок взял.

– Самый маленький, что нашёлся, – сказал отрок с нескрываемым превосходством. Затем он перевёл взгляд на Ольгу, подождал, пока девица сполна насладится видом княжеских даров, и спросил: – Какой ответ передать великому князю?

– Передай, отрок, что благодарность моя великому князю Киевскому за его щедрые и дивные дары не знает границ, – с придыханием промолвила Ольга, придав лицу выражение крайней взволнованности и вперив в отрока долгий и выразительный взор, – отчего отрок, почувствовав подвох, вновь впал в краску. – Блюдо, скажи, очень мне нужно, – уже совсем по-иному, деловито произнесла она, повертев блюдо в руках. – В него и яблоки можно сложить, и репу, – на этих словах захихикали притихшие девки. – А сей неземной красоты обруч, – опять то же придыхание, и то же лицо, – принять никак не могу, потому как подобный дар жених вручает невесте, – она завела горе глаза, задумалась и вновь деловито добавила: – Коей я для князя Киевского, увы, не являюсь. Посему, отрок, обруч забирай, – взяв его за руку, она решительно вложила браслет ему в ладонь. – Не потеряй, смотри, – добавила она строгим голосом.

– И для меня дар тоже забери, – вдруг встрял Любим. Он бросил шлем на землю и наподдал его ногой в сторону отрока. – Премного благодарствую, скажи, но не моей мерки.

– А ну-ка, быстро в дом! – рассерженный Томила широко шагнул, схватил сына за плечо и подтолкнул в сторону избы. Затем повернулся к отроку и проворчал: – Благодари от нас князя, отрок, – но нагибаться и подбирать с земли шлем не стал.

Оторопевший от такого приёма и обхождения отрок то бледнел, то краснел, уже и не зная, как выполнить поручение князя, не нанеся урона собственной чести, и горячо желая скорее откланяться.

– А что насчёт прогулки передать? – дрожащим голосом всё же спросил отрок, нерешительно взглянув на Ольгу.

– Прогулки? – протянула Ольга, удивлённо округлив глаза. – Я без дозволения батюшки с мужами на прогулки не хожу. Да к тому же, ты и сам видишь, отрок, у меня посуды грязной полон двор, какие могут быть прогулки? Но, если князь Киевский мне подмогу отрядит или, да помилует меня Перун, вдруг сам рукава засучит, – Ольга многозначительно помолчала, – то, может, и успею с ним до ворот села прогуляться, – под смех гридней и хихиканье девиц серьёзно добавила она.

Тут уж отрок, более ничего не спрашивая, счёл за благо удалиться.

– Скоро за сестрицей своей со двора пойдёшь, – проскрипел вдруг доселе молчавший волхв и с улыбкой посмотрел на Ольгу.

– А ты почём знаешь, дедушка? – настороженно спросила его Ольга.

– Эх, девонька, насмотрелся я на своём веку всяких ретивых дел, глаз у меня намётанный, – усмехнулся волхв.

А оскорблённый и униженный отрок, направившийся в сторожевую избу, крепко думал, как ему перед князем отчёт держать – какие слова молвить: если те повторить, что рекла вредная девица, то можно и в опалу впасть. Вот уж не повезло, так не повезло.

В то же самое время князь Игорь со своим верным воеводой Асмудом выгоняли вчерашний хмель. И делали они это давно проверенными способами – хорошо истопленной баней, что имелась при сторожевой избе, и употреблением хмеля сегодняшнего. Выйдя из парной, они расположились в предбаннике за столом, уставленным всякой снедью: холодной кабанятиной, квашеной капустой, солёными грибами, мочёными яблоками, блюдом с душистым свежим хлебом, мисочкой со сметаной и высоким серебряным кувшином пива, опущенным в кадку с ледяной ключевой водицей. Прислуживали за столом девки в одних сорочицах с распущенными волосами – среди них и вчерашняя князева хоть, ныне красовавшаяся надетой на шею серебряной гривной – даже в бане не сняла.

В дверь осторожно постучались, на пороге возник гридень из личной охраны князя и сообщил, что вернулся посланный с поручением отрок. Князь, увлечённо жевавший в то время кабанятину, сделал рукой порывистый распорядительный жест, означавший «зови».

Гридень исчез за дверью, и через мгновение в предбанник вошёл бледный и смущённый отрок.

– Ну, ответствуй, малец, всё исполнил, что велено тебе было? – прожевав, спросил князь.

– Да, княже, – робко произнёс отрок.

– Ну и? Что девица сказала? Дары приняла? А приглашение? Не молчи, шустрее молви, – нетерпеливо проговорил князь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Рыжий – здесь и далее прим. авт.

2

Черемчатый, боканный, кумашный – старославянские названия оттенков красного цвета

3

Родственница

4

Племянница

5

Двухэтажная

6

Изображение бога