Колдовской замок. Часть VI. Ключ

Анджелике уходить не хотелось. Ей было так хорошо здесь, с этими людьми, в этом светлом храме, посвящённом человеку, которого она знала и уважала совершенно искренне! Был или не был при этом падре Микаэль действительно святым, её не волновало ни в малейшей степени.

– Вы уходите, сестра?

Голос обратившегося к ней человека был незнакомым. Анджелика обернулась и увидела мужчину лет тридцати, худого, невыразительного и какого-то блёклого. Но он улыбался такой же светлой улыбкой, как и все вокруг. Девушка ответила, что уходит, не насовсем, и обязательно вернётся к вечерней службе.

– Сестра, если вы не заняты до вечера, то не хотите ли присоединиться к нашей группе, чтобы молиться вместе с особо продвинутыми адептами Святого Мика?

Анджелика собиралась вернуться в мотель, но теперь не представляла, что она там будет делать. Сидеть рядом со спящей Мегги? Нет, этого ей совершенно не хочется. И совсем не хочется отсюда уходить. Так почему бы не присоединиться к этой «продвинутой» группе?

– Хорошо, я буду с вами! – ответила она, предвкушая нечто особенное, но наверняка не менее приятное, чем то, что случилось с ней только что.

Выяснилось, что «продвинутая» группа собирается не здесь, а в молельном доме или точнее в квартире, которая находится неподалёку. Что ж, ладно – не здесь, так не здесь. Ведь она по-прежнему будет среди тех, кто встретил её, как родную!

Группа состояла из семи человек – четырёх мужчин и трёх девушек. Анджелика стала восьмой, сравняв счёт мужчин и женщин поровну. Когда уходили, она случайно встретилась глазами со Жлобом, который привёл её сюда. Странно, но во взгляде здоровяка читалось… разочарование! Почему бы это?

«Молельная квартира» располагалась в полуподвале и выходила окнами в пустынный двор. Внутри было чисто, но стоял какой-то странный запах. Некая смесь обычного запаха человеческого жилья с примесью то ли моющего средства, то ли каких-то благовоний.

Сначала, как и в храме, здесь была проповедь. Только сидели они не на мешковине, а на мягких, удобных, хоть и не новых матрасиках, покрытых какими-то пятнами.

Проповедник, тот самый, который пригласил Анджелику в «продвинутую» группу, разъяснял, что не только деяния, но и помыслы о стяжательстве любого рода, грешны, и призывал отдать делу Святого Мика «всех себя», не думая о выгоде для жизни своей!

Анджелика пока не понимала, что это значит, но даже не подумала возражать, так-как призывы – отдать тому или иному делу «всю себя», слышала с детства и точно знала, что это хорошо. И когда проповедник спросил у своего отделения общины, готовы ли присутствующие отдать «всех себя» высшей цели – делу Святого Мика, она вместе со всеми выразила на это решительное согласие!

Потом у них было «причастие». Причащались самодельным печеньем с оттиском какого-то профиля, видимо изображающего лик Святого Мика, и жидкостью в бумажных стаканчиках, в которой девушка с удивлением узнала колу. А вот после «причастия»…

После «причастия» было продолжение проповеди, перемежающейся с каким-то песнопением. Но теперь Анджелика воспринимала слова проповедника плохо. Кажется, он продолжал развивать тему о том, как надо отдавать себя ради всеобщего блага и прибавлял какие-то подробности по поводу того, как это лучше сделать.

Пение же вводило её в какой-то транс, больше напоминавший апатичный ступор. Откуда-то возникло равнодушие ко всему земному, в том числе к самой себе. Отдать себя? Да забирайте!

– Братья и сестры! – вещал голос словно издалека. – Пришло время, и пробил час! Возлюбим же друг друга и отрешимся от одежд, ибо нет между нами ничего тайного!

Анджелика почувствовала, что кто-то помогает ей стащить через голову платье. Неплохая идея, ведь здесь очень жарко! Но ведь она будет совсем голая, потому что у неё до сих пор нет белья…

Эта мысль её почему-то рассмешила. Да ну её эту одежду вместе с бельём! Так легче. К тому же она увидела, что она такая не одна – кругом люди снимали одежду и отбрасывали её в сторону.

– Братья и сестры! – вновь прогудел где-то голос проповедника. – Слушайте глас Святого Мика! Любите друг друга, да любимы будете! Мужи – изберите жён, жёны – изберите мужей. И да будет с вами благодать и просветление!

Ах, вот, что означало «отдать всю себя»! Вокруг откровенно тискались парочки. Хорошее просветление! Анджелика считала себя девушкой без предрассудков и комплексов, но такое ей видать ещё не приходилось. Разве что в порнушке, которую Криста как-то стащила у брата, специально чтобы показать ей.

Чьи-то руки легли девушке на плечи и стали нежно их гладить, потом скользнули ниже и накрыли ладонями грудь. Чьи-то губы сначала припали к шее, а затем… Затем мужчина развернул её к себе лицом и стал целовать, всё более страстно, между тем, как его руки умело гуляли по её телу. Это было…

Мысли девушки путались, но зачем ей себя обманывать? Это было приятно, даже восхитительно!

Драся… Но нет, это был не он, не её Драся, а кто-то другой. Ах, да! Это был тот самый блёклый мужчина – проповедник, который привёл её сюда.

Не Драся… Ну, да, не Драся, а кто-то чужой ласкает сейчас её тело умелыми наглыми руками, так, что её трясёт от наслаждения, а из горла вырываются хриплые стоны!..

Не Драся… Не любимый… Но, какая разница?

Глава 62. Вот и мой приз!

Барбарус: Так эта девушка ваша горничная?

Злорд: Совершенно верно, сударь! Сбежавшая горничная.

Барбарус: Ну, так что же вы не поймаете её? Вы хозяин, вам и

разбираться со своими слугами.

Злорд: Вы совершенно правы, дорогой гость! Я обязательно разберусь с

этой негодяйкой. Ух, как я с ней разберусь! Но беда в том, что

поймать-то её у меня никак не выходит. Мерзавка чрезвычайно

умна и хитра!

Барбарус (в сторону): Уж в первом из этих качеств тебе пожизненно

отказано, жалкая пародия на сеньора!

(Злорду)

И вы хотите, чтобы я поймал её для вас, а уж вы устроите ей

порку?

Злорд: Порку? Неплохая идея, но можно придумать что-нибудь ещё, ведь

порка портит кожу… То-есть я хотел сказать, что если я отдам

приказ выпороть провинившуюся горничную, то это испортит мою

репутацию доброго и демократичного хозяина, хоть законы

вассалитета и не будут нарушены. Пусть лучше будет не порка, а

уборка. Точно! Уборка моей спальни в ночное время.

Барбарус: Вам виднее. Значит, как договаривались – я ловлю вам девицу,

а вы передаёте мне все права на фамильный клад, буде он мною

найден в пределах замка, либо за его стенами.

Злорд: По рукам!

Барбарус: Только без обмана!

(уходит)

Злорд (в спину уходящему капитану): Ах, что вы! Что вы! Клад весь ваш!

(вполголоса со злорадством)

И можешь искать его, хоть до скончания века, козёл! Я тут всё

уже давно облазил и заглянул во все дыры и во все щели. Если

клад и был, то его давно уже откопал и прокутил кто-то из моих

предков. Ты, главное, раздобудь мне мою цыпу, а уж я потом

придумаю, как от тебя избавиться!

Зледи (входит): Что такое? Вы с кем-то здесь разговариваете, сударь?

Злорд: Ах, это вы, душа моя! Я беседовал с нашим дорогим гостем. Мы

обсуждали, э-э, планы будущей охоты!

Зледи: С каких это пор вы снова охотитесь? Впрочем, неважно. Мне

показалось, что вы беседуете сам с собой и теперь я рада, что это

не так.

Злорд: Тронут вашей заботой. Но, что привело вас сюда? Вы хотели что

то обсудить со мной?

Зледи: Нет, сударь, не с вами. С вами мне давно уже нечего обсуждать. Я

разыскиваю нашего дворецкого. С тех пор, как вы напугали мою

горничную, я вынуждена делать это сама. Кстати, вы случайно не

знаете, где сейчас может быть Злырь?

Злорд: Нет, душа моя, я этого не знаю. Но может быть вам поможет

Злуша? Я только что видел, как она направлялась с корзинкой в

сторону конюшни. Конюха я отпустил ещё сегодня утром, Злюк с

племянником заняты в библиотеке – убирают паутину по просьбе

нашего гостя. Злох, насколько мне известно, от страха перед

капитаном Барбарусом подался в дальние края. Врядли Злуша

хочет покормить пирогами лошадей, так что остаётся наш миляга

Злырь. Судя по всему, он там.

Зледи: Вы как всегда необыкновенно проницательны, сударь мой!

Злорд: Рад, что смог угодить вам, душа моя! Успешных вам обсуждений

хозяйственных вопросов. А я пойду, навещу Злинду. Посмотрю,

насколько хорошо она вычистила мою шляпу!

(уходит)

Зледи (одна): А ведь этого сукина сына я когда-то любила! Как его только

Злинда терпит? Воистину – сильная девушка! И выносливая…

Интересно, что сейчас поделывает бедняжка Злося? Дурочка

попалась в сети любви! Да, сейчас у неё всё замечательно, а вот что

будет лет через десять?..

Злося (входит): Вы звали меня, госпожа?

Зледи: Ах! Милая, откуда ты?

Злося: Из поместья сэра Злоскервиля, но я ненадолго!

Зледи (опасливо оглядываясь): Но зачем ты пришла? Это же небезопасно!

Злося: Я хотела повидаться с дядей, Злиндой и Злушей, забрать свои вещи

и… попросить у вас прощения, миледи, ведь я всё ещё ваша

горничная!

Зледи: Что ты, дитя! Что ты! Я совершенно на тебя не сержусь. Строй

свою жизнь по своему разумению, никого не слушай, в том числе и

меня! Конечно, я хотела бы оставить тебя под своим крылом, но

что не сбылось, того и цепью не притянешь. Однако тебе здесь

находиться опасно! Я не хотела бы, чтобы ты попалась на глаза

моему мужу или его гостю – этому несговорчивому капитану

Барбарусу.

Злося: Так он действительно здесь? Мне нужно его найти!

Зледи: Тебе? Но зачем?

Злося: Меня просили кое-что передать ему на словах.

Зледи: Так, пошли ко мне – всё расскажешь! Всё равно твой дядя и Злуша

сейчас заняты.

(в сторону)

Получат потом от меня на орехи оба!

(обращаясь к Злосе)

Насколько мне известно, Злинда тоже занята, а это значит, что

некоторое время Злорда мы тоже не увидим.

Злося: Но капитан Барбарус!..

Зледи: У нашего гостя привычка в это время дня бродить по

окрестностям. Не будешь же ты искать его наугад в замковом

парке? Подожди немного, он вернётся к ужину, и тогда я

придумаю, как тебе с ним встретиться. А теперь, пошли!

(берёт Злосю за руку и уводит за собой)

Капитан Барбарус (появляется из-за портьеры): Ну, вот и мой приз!

Странно, но, кажется, я слышал своё имя? Наверное,

молоденькая горничная под стать своей госпоже –

такая же падкая на мужчин, и тоже хочет

познакомиться со мной поближе. Хм-м. Нет,

потаскушки, никто мне не нужен больше, кроме

Фоллианы. Эх, где ты сейчас, моя Фолли? И когда

мы найдём дорогу друг к другу?

Глава 63. Ошибка трижды

Золотая пуля прошила облака, оставив после себя отверстие, которое долго ещё не затягивалось. Если бы кто-нибудь из обитателей земли, занятых своими земными проблемами и заботами, соизволил поднять рыло кверху, он мог бы увидеть, как на фоне вечереющего неба мечется и выписывает сложные фигуры непонятная светлая точка, оставляющая за собой короткие тонкие полосы взрезанного воздуха. Но если и были такие наблюдатели, то они ничего не поняли, а ничего не поняв, благоразумно промолчали.

Дрянь!

Анджелика ещё раз продырявила облако, почти наслаждаясь болью, с которой незащищённое тело врезалось во влажную летучую взвесь.

Какая разница? Я покажу тебе, какая разница!

Она ненавидела себя, ненавидела весь мир, ненавидела то бессознательное, что заставляет человека терять разум и действовать, слушаясь лишь собственных инстинктов, для которых на самом деле нет никакой разницы.

Давно сообразив, что хлестать себя по щекам в полёте дело бесполезное, она наказывала своё тело, развивая страшную скорость, при которой воздух жёг кожу кипятком и грозил вообще снять её с мяса, как лишнюю одежду. Но это имело ещё одно практическое значение – ветер и адреналин помогали выметать из мозга остатки дурмана, который она, как дура, проглотила то ли с печеньем, то ли с колой.

От этого наркотика до сих пор путались мысли, а в интимных частях тела ощущался зуд, который мог свести с ума, если бы не…

........................................................................................................

Под уверенными и наглыми руками мужчины её тело таяло, как воск! Где-то на окраине сознания билась, как птица в клетке мысль – «Не он, не тот, не любимый!» Но другая, более близкая, без труда заглушала её – «Какая разница?»

И действительно, какая разница, когда тело пылает и кипит, как жерло вулкана, когда сознание застилает сладостный туман, когда твои органы начинают жить самостоятельной жизнью!.. Руки, ноги, плечи бёдра конвульсивно подёргиваются, грудь подаётся вперёд, подставляя соски под жаждущие мужские губы, и острые вспышки наслаждения пронзают всё тело, рождаясь от каждого касания, от каждого поцелуя и просто от предвкушения того, что вот-вот должно случиться! Сейчас… Немедленно… Скорее!..

Мужчина аккуратно положил её на матрасик, на котором они сидели, (ах вот откуда на нём эти пятна!), выпрямил ей ноги и развёл их в стороны. Анджелика, (нет, это была уже не Анджелика – у распалённой страстью самки не было имени!), не сопротивлялась, потому что этому невозможно было сопротивляться! Сейчас…

Мужское тело наваливается сверху, неожиданно тяжёлое, жёсткое, волосатое, но желанное до потери сознания…

«Не он, не любимый, не Драся!»

«Какая разница?»

Вот оно…

Боль… родилась в десне… И сразу проникла в мозг, словно туда воткнули ледяную иглу. Девушка-дракон распахнула свои полуприкрытые глаза…

Враг!

… и раньше, чем до её сознания дошла хоть какая-то мысль, плюнула в лицо насильника струёй белого пламени!

У «блёклого» были все шансы остаться без глаз и вообще без лица, но как раз в этот момент он оторвался от губ девушки и наклонил голову, чтобы получше прицелиться, нащупывая путь в её тело.

Вопль ужаса и боли разорвал наполненную стонами и всхлипываниями тишину «молельного дома» «продвинутых» членов секты Святого Мика! Волосы «блёклого» вспыхнули, как солома, несмотря на то, что были мокрыми от обильного пота. Он вскочил и заметался по комнате, спотыкаясь о «молящихся», продолжая орать и отчаянно хлопая себя по голове.

Люди вокруг Анджелики повскакали, присоединяясь к общей панике. Она тоже попыталась вскочить, но кто-то толкнул её, и девушка растянулась на жёстком полу между залитыми соками любви матрасами.

Боль от падения немного прояснила разум, затянутый наркотическим дурманом, но до полного освобождения от дряни плавающей в крови, было ещё далеко. Её тело, всё ещё не остывшее от возбуждения, трепетало и дрожало мелкой дрожью. Но вместе с тем, она понимала, что нужно выбираться отсюда, и сделать это надо до того, как «продвинутые» опомнятся.

И тогда Анджелика подняла себя усилием воли, сначала на четвереньки, потом на ноги, а потом она бросилась со всей возможной скоростью заплетающихся ног в приоткрытую из-за духоты дверь!

Одежда? Нет, сейчас её уже не найти. Но это вторично, главное – обрести свободу, пусть даже она окажется нагая и растрёпанная посреди города освещённого яркими лучами закатного солнца!

Её бегство не осталось незамеченным. Сзади раздались крики – «Стой!» и «Держи её!» Нетвёрдо стоящей на ногах девушке ни за что не уйти бы от привычных к своей «дури» сектантов, если бы бросившиеся в погоню мужчины, не пытались сначала запрыгнуть в штаны. Это затормозило их и подарило беглянке несколько драгоценных секунд, за которые она проковыляла по короткому коридору и добралась до невысокой лесенки перед дверью, ведущей во двор.

По счастью, дверь закрывалась изнутри на простую задвижку. Анджелика сдвинула её в сторону и распахнула дверь, когда по коридору затопали несколько пар ног и прямо за спиной раздались крики – «Ведьма!», «Дьяволица!» И уже знакомое – «Держи её!»

Когда она выскочила или скорее вывалилась, на залитый солнцем двор, то поняла, что надежды её не оправдались. Анджелика предпочла бы сейчас оказаться посреди стадиона с переполненными трибунами, но внутренний двор большого старого дома был пустым и тихим.

Жизнь кипела где-то рядом, но в стороне, и её звуки долетали сюда приглушёнными. Даже в окнах не было видно ни одного человека, а если кто и смотрел в это время на улицу, то прятался при этом за шторами и не подавал вида, что наблюдает за тем, что происходит во дворе.

Силы девушки быстро закончились. Она понимала, что ей не добежать до ворот, ведущих на улицу, и остановилась посреди двора, тяжело дыша, готовая упасть в обморок. Она не смотрела на тех, кто выбрался вслед за ней из подвала, но почему-то словно видела их со стороны.

Вот они замирают на долю секунды, привыкая к яркому свету, вот замечают одинокую обнажённую фигурку, стоящую посреди двора, словно ось посреди циферблата лишённого стрелок. Потом они переглядываются и бросаются к ней, на сей раз, молча, чтобы не привлечь лишнего внимания, а по-тихому скрутить свою жертву и затащить обратно под землю, откуда, может быть, ей не будет уже выхода.

Анджелика «видела», как к её растрёпанным волосам протянулась рука того, кто подбежал первым…

И тут она «дала свечу»! Так говорил о вертикальном взлёте Чикада, ещё в то время, когда учил её летать в замке Рогелло Бодакулы. Анджелика уже успела забыть, когда она в последний раз летала, используя энергию мира в котором находилась. Она не знала даже способно ли на такое её дважды трансформированное тело? Оказывается способно. И ещё как способно!

Не понадобилось сосредотачиваться и нащупывать силовые потоки. Не нужно было сопоставлять собственные биоритмы с энергетическими волнами вокруг неё. Она просто взлетела! Как ракета, как выпущенный из пушки снаряд, распоров неподвижный воздух, и подняв тучу пыли и мусора во дворе-колодце, отчего её преследователи на несколько минут оказались в густом пылевом облаке.

Но ей до них уже не было дела, как не было удивления и радости по поводу вернувшихся способностей. Даже столь желанное обретение свободы отодвинулось на второй план, вытесненное затопившей душу горькой обидой и злостью на себя и на весь мир!

Достигнув облаков, девушка остановилась и, что было силы, хлестнула себя по щеке, потом ещё и ещё! Но наносить себе удары всегда неудобно. Кроме того, тело тут же начинает жалеть и щадить себя, вопреки воле хозяина. Надо обладать огромной силой духа или впасть в крайнее отчаяние, чтобы принять, как следует наказание от самого себя!

И тогда она начала метаться среди облаков, обжигая кожу трением о воздух, рыдая без слёз и обзывая себя самыми грязными прозвищами…

.........................................................................................................

Сколько прошло времени, прежде чем она остановилась, так и осталось неизвестным, ведь у неё не было часов, а заметить положение солнца она не успела. Может быть, прошёл час, а может всего несколько минут, но солнце уже готовилось нырнуть за горизонт, хотя было ещё очень светло.

Девушка взглянула на город сверху вниз и почувствовала, что её клокочущая ярость угасает. Вместо неё душу затопила чёрная тоска и ощущение безнадёжности. Дурное чувство, бесплодное! Она понимала это прояснившимся сознанием в заболевшей голове.

Надо было что-то решать, куда-то лететь и где-то опуститься на землю. Но куда она могла полететь сейчас? В мотель? И что будет, если она в таком виде опустится с неба перед дверью их номера? Подождать до темноты?

Анджелика вдруг почувствовала страшную усталость. Не думая о последствиях, она измотала себя, и теперь не знала, сколько ещё сможет продержаться в воздухе. Вариант – слетать за город, чтобы сесть в безлюдном месте, например в лесу, пришлось отбросить. До леса она явно не дотянет, а если и дотянет, то врядли сможет снова взлететь в ближайшее время. И что тогда? Каково ей будет в темнеющей чаще одной, без одежды, тепла, еды и укрытия?

Если бы не опасение наделать беды друзьям, она бы приземлилась прямо посреди города. Голая девушка на улице? Ну и что? Пусть смотрят, ужасаются и удивляются! Можно по разному попасть в беду, а рассказать полиции про балующихся наркотой «продвинутых», заманивающих девушек под видом молебнов, чтобы потом одурманить наркотиком и подвергнуть грязному насилию, это не стыдное, а нужное и правильное дело! Но как в таком случае она объяснит кто она такая, как смогла ускользнуть от насильников и каким образом спустилась с неба посреди улицы голая? Нет, этот путь для неё тоже закрыт.

Анджелика поискала глазами, но не нашла тот дом из подвала которого чудом вырвалась. Зато Собор Святого Мика был виден хорошо. Отсюда он казался игрушечным, а, едва видимые с такой высоты люди, напоминали муравьёв. Сейчас они, наверное, собираются на вечернюю службу. Интересно, «продвинутые» там? С какими лицами они будут глядеть в глаза своим «братьям и сёстрам»?

О чём она думает? Наверняка их рожи будут светиться сиянием «истинной веры»! Ещё и расскажут остальным прихожанам про «дьяволицу», которая помешала им «отдать всех себя» в молитвенном экстазе делу Святого Мика!

Да, теперь при воспоминании о радушии и приветливости, с которой Анджелику встретила община «нестяжателей», её пробирала нервная дрожь. «Продвинутые» просто хотели заполучить себе недостающую для ровного счёта девушку. Возможно, после такой вот «совместной молитвы», Анджелика заняла бы в их рядах не последнее место.

То, что в общине знали, как именно «молится» эта группа прихожан, было ясно хотя бы по реакции Жлоба. Но ведь община не отвергала таких членов и не осуждала их! Никто не пытался остановить Анджелику или хотя бы предупредить о том, что её ждёт в «молельном доме». Ну, хорошо, Жлоб принимал её за проститутку-одиночку, на свой страх и риск практикующую возле мотеля. Конечно, он решил, что ей терять нечего и для неё такое поведение в порядке вещей. Но остальные-то, что молчали? Почему те, кто так нахваливал её за приход в их ряды, не сказал ни слова? Даже священник продолжал улыбаться, когда «продвинутые» уводили её с собой.

Интересно, является такая «продвинутость» частью учения Святого Мика или это исключение из правил? А ещё, нет ли в рядах общины, кроме «продвинутых», например, каких-нибудь «задвинутых», которые практикуют ритуалы похлеще групповых оргий?

Одно было ясно – Анджелика не войдёт уже по доброй воле под своды собора Святого Мика и никогда больше не назовёт братьями и сёстрами этих… Но ей почему-то захотелось их увидеть поближе, посмотреть, как они пойдут на вечернюю службу. Жаль, что она не может это сделать.

Подождите! Почему не может? Очень даже может, но ей не обязательно для этого приземляться на площадь или садиться на крышу Собора. Достаточно без лишнего шума опуститься на верхушку ближайшего небоскрёба. Конечно, ей с такого расстояния будет видно не намного лучше, чем из-под облаков, но зато её саму тоже никто не увидит, разве что какой-нибудь астроном случайно наведёт на неё телескоп. Вот он тогда удивится!

Анджелика выбрала себе здание чем-то напоминающее незабвенную «Пирамиду», но более тонкое, а потому смахивающее на сильно подросшую башню средневекового замка. Опустившись на широкий парапет верхней площадки, девушка почувствовала, как она на самом деле устала. Ноги едва держали, и, чтобы не упасть, она уселась на тёплый камень, свесив голые ступни, словно мальчик-рыбачёк с мостика над речкой.

Отсюда ей хорошо было всё видно. Секта Святого Мика была популярной и насчитывала большое количество прихожан, так что все желающие не могли поместиться в Собор, и значительная часть оставалась на площади. Отсюда девушка, конечно, не видела лица, но узнала лысину Жлоба, возвышающегося над толпой единоверцев. (А ведь «блёклый» врядли сможет вернуть себе даже свою жиденькую шевелюру!)